Затем обернулась.
Джеффри задохнулся. Было такое ощущение, что кто-то сильным, стальным кулаком ударил его в живот. Он не мог поверить, что эта стоящая перед ним женщина – самая красивая из всех, кого он видел за свою жизнь, – и есть та покрытая тиной замарашка, которую он притащил к себе домой, словно куль грязного белья. Отмытые от болотного ила волосы незнакомки оказались шелковистыми, слегка волнистыми, того иссиня-черного цвета, который принято называть цветом воронова крыла. Черты лица удивительно правильные: высокие скулы, точеный носик, нежная матовая кожа и полные, чувственные губы. И, конечно же, глаза… Загадочные, ускользающие, живые, переливающиеся, словно морская волна – не совсем зеленые, но, пожалуй, и не голубые.
– Боже мой! – выдохнул Джеффри.
Только теперь до него начал доходить истинный смысл того, о чем толковал ему доктор.
– Простите, – улыбнулась Ами и поплотнее запахнула на себе одеяние, в котором Джеффри не без труда признал собственную ночную сорочку. – Миссис Биддингтон дала мне это из вашего гардероба.
– На здоровье, – пробормотал Джеффри, оторопело глядя на стоящую перед ним красавицу.
– Рада слышать, – ответила Ами. – А то миссис Биддингтон совсем с ног сбилась. То платье, что было на мне, похоже, совершенно пришло в негодность, вот она и ломала голову, во что меня одеть. Миссис Биддингтон предложила мне выбрать между своей ночной рубашкой и вашей сорочкой, и я остановилась на…
– Ну разумеется, – перебил ее Джеффри. – Мне доставляет истинное удовольствие мысль о том, что моя сорочка касается вашего тела.
Ами покраснела. Джеффри вдруг устыдился своих слов и смутился, словно школьник. Ами перешла от окна к камину и негромко спросила:
– Вы говорили с доктором Хоббсом?
– Да, – нахмурился Джеффри и решительно направился к огню. – Из-за этого я, собственно, и пришел.
– Вот как? – откликнулась Ами, не сводя глаз с язычков пламени.
– Он сказал, что на вас много синяков…
– Да, – усмехнулась Ами. – Что есть, то есть. Я чувствую себя так, словно меня хорошенько поколотили.
– А вы не помните, при каких обстоятельствах вы приобрели эти синяки? – спросил Джеффри.
Ами помолчала. Было видно, как напряглась ее спина. Затем она повернулась к Джеффри и спокойно спросила:
– Хотите все опять начать сначала? Ведь я уже говорила вам, что не знаю. Впрочем, если вам так уж хочется, я могу сочинить для вас какую-нибудь историю, извольте.
– Нет, – быстро возразил Джеффри. – Сказок мне не надо.
– Ну, как хотите, – согласилась Ами. – А то – пожалуйста. Могу, например, сказать, что меня истоптала взбесившаяся лошадь. Или расскажу, какая я неуклюжая. Шла по лестнице, споткнулась, полетела по ступенькам вниз – и готово, памяти как не бывало.
– Ну, в то, что вы неуклюжи, я никогда не поверю, – мрачно заметил Джеффри, приближаясь вплотную к Ами.
Она не отпрянула, лишь подбородок ее напрягся и приподнялся. Ами, не мигая, смотрела в глаза Джеффри.
– Доктор Хоббс сказал, что у вас синяки вокруг шеи, – негромко сказал Джеффри.
Что-то странное промелькнуло во взгляде Ами, но голос ее прозвучал спокойно:
– Вот как?
– Я хотел бы взглянуть на эти синяки, – сказал Джеффри.
– Простите? – удивилась она.
– Не волнуйтесь, – попытался успокоить ее Джеффри. – Это исключительно медицинский интерес. Доктор Хоббс сам попросил меня взглянуть на ваши синяки. У меня нет никаких сексуальных намерений, так что не торопитесь пускать в ход свои кулаки.
– Увы, я ошиблась в вас, – заметила Ами. – Вы, оказывается, вовсе не влюбчивый человек.
– Не очень влюбчивый, – уточнил Джеффри и спросил, указывая на шею Ами: – Ну так как?
– Если вы настаиваете, – холодно сказала Ами и повернула в сторону свою изящную головку.
После секундного замешательства Джеффри протянул руку и осторожно отогнул воротник своей собственной ночной сорочки, надетой на прекрасное женское тело. У основания шеи он сразу же увидел те самые синяки, подозрительно похожие на отпечатки душивших рук. Он приложил свои пальцы к этим синякам. Пальцы слегка дрожали, но точно совпали с пятнами.
Ами тяжело вздохнула. Джеффри заглянул ей в глаза. Они были сейчас прозрачными, совершенно зелеными, и в них читался испуг. Впрочем, испугом назвать это было бы неправильно. Скрытый, затаенный ужас – вот что промелькнуло во взгляде Ами.
Первым побуждением Джеффри было поскорее отдернуть пальцы, но он совладал с собой и продолжал держать их на ее шее.
– Не нужно бояться меня, – сказал он.
– Я… Я не боюсь, – с трудом выговорила она. – Просто… Вы не могли бы убрать ваши руки?
Джеффри послушался, но продолжал чувствовать на кончиках пальцев тепло нежной кожи. Он медленно выпустил отвернутый воротник сорочки, сразу же скрывший синяки. Впрочем, Джеффри и не хотел больше их видеть. Ни их, ни те, другие, покрывавшие, по словам доктора, все тело Ами.
Странное волнение охватило Джеффри.
– Похоже, что кто-то пытался задушить вас, – тихо сказал он.
Глаза Ами широко раскрылись, затем она бросилась мимо Джеффри к противоположной стене комнаты и обернулась – уже спокойная, с иронично поднятой бровью.
– Ах, как драматично!
– Нет, – возразил Джеффри. – Скорее логично. И вообще, раз уж вы ничего не помните, придется до всего доходить логически.
– И ваша логика подсказывает, что кто-то пытался задушить меня? – усмехнулась Ами.
Джеффри посмотрел на Ами потерянным взглядом и сделал неопределенный жест рукой.
– Интересная у вас логика, – продолжала тем временем Ами. – Похоже на душераздирающую сцену из дешевой пьески. Ах, ах! Несчастная красавица-героиня чудом спасается из рук негодяя, который хотел ее придушить!
Она на минуту замолчала, и лицо ее вдруг стало напряженным и холодным.
– А может быть, – негромко сказала Ами, – по вашей логике, я и есть главная злодейка в этой пьесе?
В голове Джеффри промелькнули неопределенные мысли о странных синяках на теле Ами, но он отбросил их прочь и твердо заявил:
– Нет. Ничего подобного я не думал.
– Не думали, – повторила Ами. – Но согласитесь, ведь так могло быть. Представьте себе, что перед вами – исчадие ада, воплощенное злодейство. Предположим такую версию: я убила кого-то, а потом сбежала, чтобы замести следы. Ну что, страшно? Будете теперь меня бояться?
– Сроду ни одной женщины не боялся, – мрачно буркнул Джеффри.
– Все еще впереди, – успокоила его Ами. Неожиданно ее слова рассмешили Джеффри.
– Нам лучше прекратить все это. Доктор Хоббс сказал, что лучшее лекарство для вас – покой и отдых.
– Когда я отдохну, память вернется ко мне? – спросила Ами, потупив глаза.
– Возможно, хотя он в этом до конца не уверен, – ответил Джеффри. – А пока что, мадам, мой дом – к вашим услугам.
Ами подняла голову, и их взгляды встретились. Какое-то время продолжалась игра в молчанку, потом Джеффри не выдержал и сдался, первым отведя взгляд в сторону. Затем, все так же молча, пошел к двери. Взялся за ручку, помедлил и обернулся.
– Я не знаю, как это прозвучит – как в дешевой пьесе или нет… Одним словом, я решил никому не говорить о том, что вы находитесь под моей крышей, если, разумеется, это совпадает с вашими желаниями. И еще. Если хотите, я наведу для вас все необходимые справки.
Только теперь он оторвал глаза от пола и посмотрел ей в лицо.
Ами отрицательно покачала головой.
– Нет, я не хочу никаких справок, – сказала она. – А если вы и в самом деле никому не скажете о том, что я здесь, и согласитесь потерпеть меня еще немного в своем доме, я буду вам чрезвычайно признательна.
Джеффри молча окинул взглядом самую прекрасную женщину, которую ему довелось повстречать на этой земле. Красавицу, потерявшую память, с синяками на шее, и при этом – одетую в его ночную сорочку.
Он молча открыл дверь и вышел из Голубой комнаты. В ушах его, бесконечно повторяясь, звучало одно лишь слово: «потерпеть».
2
Capa нервно ходила по комнате. В желудке громко урчало. Очень хотелось есть. Нахмурившись, она плотнее закуталась в ночную сорочку лорда Грэя, но от голода это не спасало. Нескладный выдался сегодня денек! Утром Capa долго спала, что, впрочем, легко было понять. Проснулась она только тогда, когда в комнате появилась миссис Биддингтон с подносом, на котором стоял чайник и лежал кусочек поджаренного хлеба. Больше ничего.
Когда же миссис Биддингтон вернулась, чтобы забрать поднос, Capa, ничуть не насытившись скромным завтраком, сообщила ей, что чувствует себя гораздо лучше и к обеду спустится в столовую. Она попросила экономку назвать точное время этого радостного события и подыскать к этому часу для нее какую-нибудь одежду вместо мужской ночной сорочки.
Услышав все это, миссис Биддингтон подпрыгнула на месте и замахала руками.
– В-вы х-хотите обедать вместе с… с лордом Г-Грэем? – заверещала она, словно раненый кролик.
– Разумеется, – ответила Capa, удивленная реакцией экономки на такое, в сущности, незначительное событие. – Надеюсь, мы составим с вашим хозяином неплохую компанию.
– Н-но… – Миссис Биддингтон принялась судорожно раскачиваться из стороны в сторону, оставаясь при этом на месте и удивительно напоминая стоящий на якоре кораблик, который раскачивают волны. – Я… Я спрошу его светлость…
С этими словами миссис Биддингтон удалилась. Capa проводила взглядом нервно семенящую к двери экономку и тут же переключилась на более приятные мысли. Она стала думать о том, что сегодня подадут на обед. Впрочем, что бы ни подали, это в любом случае будет посущественнее чая с сухарем.
Миновал полдень, солнце начало склоняться к горизонту. За Сарой так никто и не пришел. Наконец в комнате вновь объявилась миссис Биддингтон.
На сей раз она принесла царское угощение – маленький горшочек бульона без хлеба. Когда же Сара спросила, обедал ли хозяин, миссис Биддингтон честно ответила, что обедал, и уже давно.
– А вы сказали ему о том, что я желаю обедать вместе с ним? – спросила Capa.
– Д-да, конечно, мисс Ами, – ответила миссис Биддингтон. – Но его светлость сказали, что вы должны лежать в постели. Доктор прописал вам покой и отдых.
Capa покосилась на горшочек с бульоном.
– А еще мне доктор, вероятно, прописал умереть от голода, – недовольно пробурчала она.
– Мисс Ами, – торжественно сказала миссис Биддингтон, – бульон – самая лучшая еда для больного организма!
– Бульон – не лучшая еда, – возразила Сара. – Он вообще не еда. Впрочем, – добавила она, уловив движение миссис Биддингтон, которая потянулась к горшочку, – раз уж вы принесли, я его съем. И все же, будьте добры, подыщите для меня какую-нибудь одежду, чтобы я могла выйти к пятичасовому чаю.
Но и в пять часов Capa так и не увидела ни миссис Биддингтон, ни одежды, ни чая. Она в сотый раз потянулась к шнурку звонка для вызова слуг и в сотый раз, вспомнив, что его в этой комнате нет, сердито махнула рукой.
И тут раздался стук, дверь негромко скрипнула, и в комнату вошла миссис Биддингтон все с тем же подносом в руках. Capa окинула его голодным взглядом, но ничего, кроме одиноко стоящего на нем знакомого горшочка, не увидела. О его содержимом нетрудно было догадаться.
– Что все это значит? – нахмурилась Сара. – Где же чай?
Личико миссис Биддингтон покраснело.
– Его светлость сказали, что не желают сегодня пить чай, – пропищала она.
– Так что же, если его светлость не желают пить чай, то и я его пить не должна? – спросила Capa.
– Выходит, что так, мисс Ами, – смущенно потупилась миссис Биддингтон.
Capa с нескрываемым отвращением покосилась на горшочек с бульоном.
– А почему вы опять принесли мне бульон?
– Это ваш ужин, – пролепетала миссис Биддингтон.
– В пять часов?! – поразилась Capa.
– Да, – лаконично подтвердила экономка. Capa прищурила глаза.
– А что, его светлость тоже ужинает сейчас? – спросила она.
– Нет, мисс, – ответила миссис Биддингтон. – Он будет ужинать позже, через час.
– И, как я догадываюсь, на ужин ему подадут не бульон, – заметила Capa.
– Нет, конечно! – возмутилась миссис Биддингтон.
– Отлично, – бросила Capa сквозь зубы. – Это все. Вы свободны.
Миссис Биддингтон немного постояла, молча пожевала губами и поспешно удалилась. Это было очень кстати, потому что Capa кипела от гнева. Но не на слугах же его вымещать! В конце-то концов, в чем вина этой несчастной пташки, миссис Биддингтон? Нет, виновником ее голодной смерти будет только один человек – лорд Грэй. Это он запер ее в комнате раздетую (не считать же ночную сорочку за одежду!) и голодную (не считать же бульон за еду!), а сам в это время…
Capa нервно прошлась по комнате. Вчера этот человек предложил к ее услугам свой дом, но где же гостеприимство? Вот об этом-то он как раз и промолчал. Ну, теперь держись, болван неотесанный! Придется научить этого джентльмена из девонской глухомани, как нужно вести себя с леди, оказавшейся в его доме – неважно, по приглашению или без него!
Желудок Сары взвыл от голода. Она подошла к оставленному подносу, подняла крышку с горшочка, взяла в руку ложку, зачерпнула, с отвращением поднесла ко рту, но тут же опустила ложку в горшочек, так и не отхлебнув горячего варева.
Все, хватит! Если хозяин ведет себя с нею по-хамски, то и ей необязательно соблюдать приличия. В конце концов, она имеет право надеть на себя что-нибудь посущественнее, чем ночная сорочка, и съесть что-нибудь посущественнее, чем этот жиденький бульон.
Capa неожиданно улыбнулась. Ну, лорд Невежа, теперь держись! Начинается урок этикета!
Появление Сары в столовой никак не могло остаться незамеченным хотя бы уже потому, что ботинки лорда Грэя, которые она позаимствовала из его гардероба, были велики ей на несколько размеров, сваливались с ног и гулко стучали по паркету тяжелыми каблуками. Она вошла, когда Джеффри Винсент склонился над своей тарелкой. Услышав, а затем и увидев Сару, он поднял голову и с удивлением уставился на вошедшую.
А посмотреть действительно было на что. Capa была в его брюках, в его рубашке и в его распущенном галстуке. И брюки, и рубашка были ей велики, но подобные детали не могли испортить потрясающего зрелища.
– Боже правый! – воскликнул Джеффри. Миссис Биддингтон, стоявшая возле стола с чайником в руке, не произнесла ни слова, но реакция ее оказалась не менее выразительной – она просто выронила чайник. Тот грохнулся о столешницу, раскололся пополам и выплеснул целое море дымящейся коричневой жидкости. Чай залил тарелку Джеффри с едой, весь стол, а затем потек вниз, на брюки лорда Грэя.
Джеффри взвился, как ошпаренный. Впрочем, он и был ошпаренным.
– Гром и молния! Да чтобы!.. – заорал он.
– Тише, тише, – промурлыкала Capa. – Держите себя в руках, сэр. Я уверена, что это произошло совершенно случайно, ведь так, миссис Биддингтон?
Джеффри схватил со стола салфетку и принялся вытирать свои брюки, а миссис Биддингтон в это время озабоченно бегала вокруг него, суетливо размахивая ладошками. Capa, не теряя времени, присела к столу, наклонилась и внимательно осмотрела все, что на нем находилось. Затем взяла залитую чаем тарелку Джеффри и протянула ее миссис Биддингтон.
– Будьте любезны, унесите это и принесите две чистые – для его светлости и для меня.
– Ч-что? – пискнула миссис Биддингтон и грохнула на пол взятую из рук Сары тарелку.
– Что? – переспросил Джеффри, отвлекаясь от залитой чаем штанины.
– Да, миссис Биддингтон, сегодня явно не ваш день, – участливо заметила Capa. – Я полагаю, это случилось потому, что тарелка была мокрой. Приберите здесь. А вы, милорд, – обернулась она к Джеффри, – будьте любезны положить салфетку туда, откуда вы ее взяли, и перестаньте размахивать ею. Мне стыдно за вас!
Джеффри ошарашенно посмотрел на Сару.
– Проклятье! – только и мог произнести он и швырнул измятую салфетку на пол.
– Надо будет распорядиться, чтобы к столу подавали побольше салфеток, – спокойно заметила Capa и вздохнула. – Боже, до чего я голодна! Поторопитесь с моим прибором, миссис Биддингтон!
– Милорд? – вопросительно уставилась на хозяина миссис Биддингтон.
– Поверьте, – продолжала Capa, приятно улыбаясь, – вы на самом деле должны принести мне тарелку и прибор. Если это затруднит вас, я готова помочь. Если у вас нет второго прибора, я готова есть из блюда прямо руками, хоть это и является верхом неприличия. Впрочем, в этом доме, как я понимаю, правилами приличия пренебрегают.
– Милорд? – повторила миссис Биддингтон. Джеффри окинул Сару жестким, немигающим взглядом. Она спокойно выдержала его и так же спокойно сказала:
– Перед вами женщина, которую целый день держали на хлебе, воде и жидком бульоне. Не играйте с огнем, сударь! В таком состоянии я способна на все.
Что-то похожее на понимание мелькнуло во взгляде Джеффри. Во всяком случае, Саре хотелось так думать.
– Миссис Биддингтон, – сказал наконец Джеффри. – Будьте добры, приберите здесь и принесите два чистых прибора.
– Слушаюсь, – ответила миссис Биддингтон и проворно засеменила к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32