Дуб, под необъятной кроной которого они укрылись, напоминал полуразрушенную серую башню, гулкую и пустую внутри, но все еще грозную. Его кривые шишковатые ветви были сплошь увешаны остролистом и склонялись под его тяжестью чуть ли не до земли.
Рейн ощутил на себе взгляд, повернулся и посмотрел в глаза: они с самого начала напоминали ему леса страны, которой принадлежала его жена, — темные, непроницаемые, полные загадочной, таинственной жизни. Едва слышный вздох вырвался у Арианны. Рейн стиснул зубы.
— Это так странно — смотреть на тебя сейчас... — вдруг сказала она с чем-то вроде благоговейного страха в голосе. — На фоне тумана ты выглядишь особенно могучим, высоким и смуглым. Можно легко поверить, что передо мной неистовый Гуин Ллудд, бог войны, охотник за человеческими душами. Он всегда появляется на фоне кровавого заката, верхом на коне-демоне, а сзади несется стая звездных гончих, самых быстрых созданий на всем свете...
— Я всего лишь человек, Арианна, — возразил Рейн, прослеживая кончиком пальца упрямую линию ее подбородка. — Человек смертный и притом...
За спиной у него раздался оглушительный треск, словно кто-то вроде Гуина Ллудда ломился через чащу боярышника. Рейн круто повернулся — как раз в тот момент, когда кабан выскочил из кустов и остановился как вкопанный, увидев их. Не оборачиваясь, Рейн начал нащупывать Арианну, чтобы убедиться, что она надежно прикрыта его телом. К его ужасу, она вырвалась и бросилась, обогнув его, прямо навстречу яростно пыхтящему зверю. Только оказавшись между ним и Рейном, она замерла в полной неподвижности. Какое-то время женщина и кабан смотрели друг на друга, не шевелясь, как две пчелы, прилипшие к натеку сосновой смолы. Рейн тоже не двигался. Он старался даже не дышать из страха, что это может еще сильнее разъярить зверя и заставит его броситься на Арианну, и только беспомощно косился в сторону копья, притороченного к луке седла. Как и Арианна, оно было за пределами его досягаемости. Арианна... если кабан бросится в атаку, ему ни за что не успеть вклиниться между ней и зверем!
На морде у кабана при каждом выдохе пузырилась пена. Клыки у него были просто невероятные, едва ли не более толстые, чем мужское запястье, а «зубы-убийцы» — коренные зубы — выглядели острыми как кинжалы. Жесткая шерсть стояла дыбом на круто выгнутой мощной холке, маленькие глазки горели красным огнем. И он был белым, этот кабан. Не таким белым, как клубы тумана, а белым, как давний снег, уже успевший покрыться легким налетом пыли.
Зверь нагнул здоровенную голову к самой земле и начал рыть копытами с такой силой, что целый фонтан сосновых игл и обрывков мха взлетел и приземлился далеко позади него. Снова наступила тишина, нарушаемая только звуками дыхания: двойного человеческого, панически частого, и низкого, всхрапывающего дыхания зверя.
Медленно, дюйм, за дюймом, руки Арианны поднялись к горлу, к тяжелой золотой броши, скрепляющей плащ. При этом она слегка повернулась, и Рейн увидел, что лицо ее окаменело от страха. Он нащупал рукоятку кинжала и потянул его из ножен, потом сделал глубокий вдох и напряг мышцы ног, готовясь к броску. Он очень надеялся, что первое же его движение отвлечет внимание кабана от алого плаща Арианны, заставит его броситься в сторону и это позволит ей укрыться за лошадьми.
— Арианна!.. — окликнул Рейн шепотом, собираясь предупредить жену о своем намерении.
Звук его голоса заставил вздыбиться мощную холку кабана. Он присел — и прыгнул вперед, к Арианне, которая как раз сорвала с себя плащ и отбросила в сторону. Шелковое одеяние проплыло по воздуху, наполнившись и захлопав, как поймавший ветер алый парус. Кабан или увидел это, или услышал — так или иначе, в последнюю секунду он круто повернул, взрывая копытами землю, и набросился на упавший плащ, всадив в него клыки.
Запутавшись в объемистом одеянии, он вскоре рухнул ча колени и начал метаться, разрывая плотный щелк. Это позволило Рейну в несколько прыжков оказаться рядом с конем и освободить копье. Не медля, он бросился между Арианной и кабаном, опустился на одно колено и упер древко в землю, молясь, чтобы оно не выскользнуло из потных ладоней. Как раз тогда, когда зверь выпутался из плаща и снова устремился на испуганную женщину, Рейн наклонил копье наконечником вперед.
Железное острие с многочисленными зазубринами, похожими на заусенцы, пронзило крепкую шкуру на груди кабана, достав до сердца. Тем не менее, тот продолжал рваться к Арианне, как слепая машина убийства. Мощь его броска была такова, что копье сломалось и обломок древка высунулся из спины зверя, перебив лопатку. Но и это не остановило его...
Вонючее дыхание ударило Рейну в лицо, перед глазами мелькнули желтые, влажно блестящие клыки. Послышался отчаянный крик Арианны, и кабан навалился на грудь Рейну всей тяжестью, опрокинув его и почти лишив дыхания. Над головой не было видно ни крон деревьев, ни неба, белый туман поглотил все, в том числе и сознание.
***
Ему показалось, что над лицом, легко касаясь кожи крыльями, порхает множество бабочек.
— Ты, здоровенный глупый нормандец! Если ты умер, то, клянусь, я убью тебя!
Рейн открыл глаза. Над ним склонилась Арианна, и ее руки что-то отряхивали с его лба. Он попробовал дышать, но не сумел. На груди лежало что-то невероятно тяжелое, как могильная плита. Он почувствовал, что снова начинает терять сознание.
— Глупый, глупый Рейн! — услышал он. Голос доносился до него как бы из глубины колодца. Потом губы впились в его рот отчаянным, жадным поцелуем. Рейн принял его покорно, потому что все равно не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Когда Арианна отодвинулась, он напрягся в попытке наполнить воздухом легкие, и на этот раз почти преуспел в этом. Пойманный запах был запахом ее кожи — нежным и волнующим, но его сразу же заглушила тяжелая железистая вонь свежепролитой крови. Рейн уперся обеими руками в то, что громоздилось у него на груди.
— Помоги мне... надо спихнуть его...
Общими усилиями они свалили в сторону чудовищную тушу. Рейн осторожно уселся и с облегчением обнаружил, что ничего жизненно важного в его теле не было ни сломано, ни разорвано клыками. Вся передняя часть кожаной куртки была залита теплой, противно пахнущей кровью, но это была не его кровь.
Не зная этого, Арианна разглядывала его широко распахнутыми от ужаса глазами. Она открыла рот с таким видом, словно собиралась и дальше распекать его, но нижняя губа задрожала, и она прикусила ее, робко спросив:
— Куда ты ранен?
— Не моя кровь! — прохрипел Рейн, которому до сих пор так и не удалось толком вдохнуть.
Он стащил с себя вонючую мокрую куртку и отбросил подальше в сторону. Щеки у Арианны были влажные. Он смахнул с них несколько нечаянных слезинок. Она плакала из-за него. Его храбрая маленькая женушка плакала из-за него.
— Со мной все в порядке.
— Я в долгу перед вами, милорд, — сказала Арианна, не сводя с его лица потемневших глаз. — Вы спасли мне жизнь.
Рейн чуть было не улыбнулся, но потом вспомнил все, что предшествовало его беспамятству, и вцепился обеими руками Арианне в предплечье.
— Я тоже в долгу перед тобой! — прорычал он, от возмущения начиная дышать полной грудью. — Я должен тебе хорошую порку этим вот ремнем! — Он грубо встряхнул жену, потом не удержался и притянул ее к себе. — Ты, видно с ума сошла, когда побежала прямо на кабана. Что, скажи на милость, подвигло тебя на такой идиотский поступок?
— Он был прямо у тебя за спиной. Я боялась, что он бросится на тебя.
— Ты!.. — Рейн оттолкнул ее, но потом снова схватил за плечи и прижал к груди с такой силой, что она ахнула. Когда он заговорил снова, голос его звучал мягко, почти ласково: — Это был неразумный поступок.
— Согласна. То, что я сделала, разумным не назовешь. — Арианна вздохнула и расслабилась у него на груди, расчесывая пальцами правой руки перепутавшиеся влажные пряди черных волос. — Я могла проститься с жизнью...
Она отстранилась и медленно оглядела лицо Рейна, словно старалась выгравировать в памяти его черты.
— Но я не стану просить прощения за свой поступок, потому что, если придется, сделаю это снова, муж мой. Видишь, я ничуть не раскаиваюсь, а это значит, что ты имеешь полное право меня побить.
Одновременно смеясь и постанывая от боли в каждой косточке, Рейн поднялся, увлекая за собой Арианну. Она была слишком близко, он чувствовал ее, вдыхал ее запах, ощущая от этого легкое сладостное головокружение. Его мужская плоть напряглась, наполнился горячей кровью. Что ж, по крайней мере поцеловать-то ее можно! Его рука непроизвольно прихватила волосы Арианны, до боли знакомым движением запрокидывая ей голову.
Едва ощутив, как ее рот приоткрывается под его губами, он погрузился в него, как в омут, нащупал ее язык, слизнул с него ее вкус. Это был вкус огненно-горячий, чуточку едкий — вкус страха и давнего-давнего голода. Рейн вдруг заметил, что бессовестно мнет ее груди, стараясь поймать между пальцами соски. Он дышал хрипло и шумно и едва мог говорить от неуправляемого болезненного желания.
— Проклятие, проклятие! Я хочу тебя, Арианна... так хочу, что, по-моему, я сейчас умру! — Вместо ответа она приникла к нему, прижавшись всем телом. — Боже милостивый, я просто взорвусь!
— Так сделай же это, Рейн! — зашептала Арианна, обжигая дыханием впадинку на его шее. — Сделай это, сделай это!..
Как будто он мог не сделать этого! Рейн уже не способен был остановиться. Губы их встретились и раскрылись. Арианна втянула его язык в себя, и он позволил ей насладиться его вкусом, как лакомством.
Рейн сделал шаг назад, потом другой и третий, при этом не выпуская ее из объятий и не прерывая поцелуя. Наткнувшись спиной на необъятный ствол старого дуба, Рейн повернулся так, что теперь уже Арианна прижималась к серой от возраста коре. Подол ее платья и сорочку он поднял до самой талии, скатав валиком. Одной рукой он приподнял ее за горячий круглый зад, другая проникла между ног, где тоже было горячо и очень влажно, где все было готово принять его. О, как долго, как ужасно долго он не прикасался к ней! Было совершенно непонятно, как он мог жить без этого.
Рейн даже не заметил, как пальцы оказались внутри, услышал только стон Арианны, когда та уронила голову ему на плечо. Ее внутренние мышцы конвульсивно сжались, с неожиданной силой втянув еще глубже внутрь его пальцы. Он представил свою плоть там, в этой горячей глубине, и скрипнул зубами, подавляя потребность в немедленной разрядке. Он даже не чувствовал, а слышал собственное безумное желание было как непрестанный крик внутри всего его существа.
Рейн был весь в огне и не чувствовал ни холода, ни влажности вокруг. Приподняв Арианну обеими руками, он подождал, пока ее ноги обовьются вокруг его бедер, и погрузился в нее, как в ножны. Он услышал протяжный счастливый крик. Арианна выгнулась, изо всех сил прижав бедра к его телу, зажмурившись. Она была, как раскаленный водоворот, засасывающий его в сладкие глубины, и Рейн снова почти потерял контроль над собой, отстранившись в самое последнее мгновение. Она тотчас скользнула вниз, нажимая всем весом, стараясь принять в себя всю его длину. Так глубоко, так тесно было внутри нее, что он потерялся в волнах неизъяснимой сладости, такой сладости, что просто невозможно было остановиться еще хоть раз, да и не хотелось останавливаться, не хотелось больше сдерживаться... нет, ни за что на свете... хотелось, чтобы это длилось и длилось... вечно...
Еше несколько секунд Рейн слышал свое громкое дыхание, чувствовал свою дрожь и дрожь Арианны и думал: на этот раз, на этот раз, на этот раз он возьмет ее... возьмет ее всю, душу ее и тело, она будет его... его, его, его!
Каждая мышца Рейна вдруг напряглась в конвульсивном спазме такой силы, что он закричал не слыша своего голоса. А потом он взорвался. Это случилось глубоко внутри ее тела и длилось очень долго...
***
Арианна обмякла в его объятиях. Ее тело вдруг стало очень тяжелым, и Рейн ослабил хватку, позволив ей коснуться ногами земли. Она не убрала рук, которыми цеплялась за eго плечи. Раздавшийся вздох был больше похож на долгий стон. Глаза ее выглядели неподвижными, как у человека, только что пережившего сильное потрясение, губы сильно припухли, влажные и очень яркие. Она снова вздохнула, и они задрожали.
Рейн убрал со лба жены мокрые завитки волос, взял в ладонь ее подбородок и провел большим пальцем по ее распухшим губам.
— Я сделал тебе больно?
Она поймала его палец ртом и слегка прикусила его.
— Кажется, да. Ты оцарапал меня сзади дубовой корой.
— Дай посмотреть.
Он не дал ей возможности запротестовать. Повернув спиной к себе, он бесцеремонно задрал ей подол, обнажив бедра. На одной половинке ягодиц была небольшая ссадина. Рейн присел на корточки и прижался к этому месту губами.
— Вы, сэр, человек извращенный! — воскликнула Арианна, вырываясь и отступая на пару шагов.
Вместо того чтобы вскочить на ноги, он опустился на колени среди мокрой листвы и улыбнулся без малейшего раскаяния.
Арианна почувствовала, что ей хочется смеяться во весь голос. Она закрыла рот руками, но смех рвался наружу. Тогда она засмеялась, и смех ее, полный счастья, утонул во влажном войлоке тумана.
Рейн поднялся, потянулся всем телом и протянул руки, чтобы привлечь ее к себе. Арианна с готовностью оказалась в его объятиях. Она положила ладони на его лицо и проследила черты кончиками пальцев, словно была слепой и могла узнать его только на ощупь. На этот раз губы их встретились с осторожной нежностью.
Однако поначалу нежный, неспешный и едва ли чувственный, поцелуй очень скоро стал жадным и полным страсти. Рейн понял, к чему идет дело, и поспешил отстраниться и отойти на безопасное расстояние. Он был поражен тем, какое усилие потребовалось от него, чтобы совладать с собой. И все же он не мог поступить иначе. Арианна была его женой, его беременной женой, и не годилось брать ее, прислонив к дереву как какую-нибудь смазливую вертихвостку.
Кабан по-прежнему лежал на боку среди палых листьев и взрытой земли. Кровь, сочащаяся
из его груди и бока, успела пропитать сырой мох и образовала лужицу, от которой поднимался пар. Обломок древка торчал сквозь грубую щетинистую шкуру и казался слишком хрупким, чтобы убить такую махину. Открытый глаз уставился вверх, на полог листвы, до того пропитанной влагой, что с нее текло, как в дождь.
— Белый кабан... — прошептала Арианна, подходя и останавливаясь рядом с Рейном. — Значит, легенда говорила правду... только самый храбрый из рыцарей может убить такого зверя.
Глаза, которые она обратила к нему, были полны странного сияния. За всю свою жизнь Рейн ни разу не встречал такого взгляда и потому не сразу понял, что означает это сияние. Арианна была горда им. Когда он понял это, то не сразу смог поверить. Никто никогда не интересовался его подвигами, чтобы ими гордиться, никому не было дела до него. Если бы в этот момент чаща боярышника расступилась и появился огнедышащий дракон, Рейн бы прикончил его только ради того, чтобы это сияние продолжало литься из глаз Арианны.
— Мне бы с ним не совладать, если бы не ты. Звучит странно, но это дьявольское создание было повержено благодаря храбрости прекрасной леди, а вовсе не ее рыцаря!
— Нет! — запротестовала Арианна, хотя щеки ее покрылись румянцем удовольствия. — Коленки у меня так и щелкали друг о друга, как кастаньеты, пока кабан готовился к нападению! А потом и того хуже: он бросился на тебя, а я стояла столбом и вопила, словно вдруг лишилась рассудка. Зато ты вел себя как настоящий герой.
Рейн взял ее двумя пальцами за подбородок и слегка ущипнул, а потом покачал из стороны в сторону.
— Ты слишком много пререкаешься, жена!
— Только если ты заблуждаешься, муж.
Арианна предложила отделить голову кабана и торжественно отвезти ее в замок, на удивление подданным. Рейн сказал, что в жизни не слышал ничего нелепее. После долгих уговоров он неохотно согласился послать кого-нибудь вырезать из добычи пару хороших окороков.
Лошадка Арианны бросилась в паническое бегство в ту самую минуту, когда кабан напал на Рейна, поэтому пришлось возвращаться вдвоем на его коне. Верхняя одежда у каждого из них пострадала: плащ был разодран кабаньими клыками; куртка, когда кровь на ней свернулась и подсохла, стала совершенно заскорузлой. Рейн и Арианна ехали сквозь промозглый туман, и влага постепенно пропитывала их одежду и волосы, заставляя ежиться от холода.
Рейн попытался устроить жену с наибольшим удобством, но высокая передняя лука седла образовала мягкий склон, по которому Арианна тотчас сползла, прижавшись спиной к его груди, а задом — к его паху. Он попробовал придерживать ее на некотором расстоянии от себя, но, стоило коню перейти на галоп, она соскользнула снова. Так продолжалось некоторое время:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65