— Словно зачарованный, Рейн следил за тем, как она про— вела кончиком языка по полной нижней губе... потом с силой втянула ее в рот, прикусив зубами.
— Тебя. Я видела тебя.
Этот ее рот... он просто должен еще раз попробовать era на вкус! Рейн наклонился, но Арианна дернулась, до отказа отвернув лицо. Тогда он погрузил пальцы в волосы, которые рассыпались, густые и темные, как расплескавшееся вино, по усыпанным фиалками подушкам. Он намотал одну из прядей на кулак и поднес к лицу, глубоко вдохнув.
— Они пахнут лимоном.
Сказав это, он взял в ладони лицо, которое Арианна по-прежнему отворачивала от него, и насильно поцеловал ее в губы. Она с такой силой отдернула голову, что послышался хруст позвонков.
Рейн схватил своими длинными сильными пальцами ее подбородок, не давая отвернуться, и снова склонился к губам. Тогда Аринна начала извиваться под ним, тяжело и жарко дыша в его приоткрытый рот.
— Не надо! Пожалуйста, не надо!
— Ты моя жена, Арианна, пойми это наконец своей бестолковой головой! — прошипел Рейн, схватив ее обеими руками за голову и хорошенько встряхнув. — Ты должна повиноваться мне.
— Нет, ни за что!..
— Ты будешь повиноваться мне! — На этот раз он встряхнул ее с силой, до боли. — Я хочу ощутить, как мое семя изливается внутрь тебя. Только тогда я буду знать, что Руддлан принадлежит мне.
— Руддлан! Так вот о чем ты беспокоишься больше всего! Я для тебя ничто, всего лишь имя и титул, средство узаконить права на замок! А я... я ждала, хотела... я мечтала... — глаза ее наполнились слезами, грудь высоко поднялась и затрепетала, словно она пыталась удержаться от рыданий. — Так ты не получишь меня! Ничего от меня, что идет в счет!
Рейн глубоко вздохнул, прилагая усилия, чтобы овладеть собой.
— Ты превращаешь нашу брачную ночь в испытание, которым она могла бы не быть. — Он провел большим пальцем по соблазнительной припухлости ее нижней губы. — Если бы ты перестала сопротивляться, то могла бы даже получить удовольствие. — Палец скользнул по подбородку, потом вниз по шее, поглаживая, лаская... — Я все равно возьму твою девственность в эту ночь, Арианна. Чего бы мне это ни стоило, я сделаю это.
Она выгнулась дугой среди подушек, судорожно прижав руки к бокам.
— О Господи, так возьми ее поскорее и оставь меня в покое.
Рейн наклонился, чтобы снова поцеловать ее, но она буквально вырвала губы из-под его рта. Тогда он приник к изящной впадинке между ее ключицами. Кожа там была гладкой, как расплавленный воск. Арианна между тем уперлась ладонями ему в грудь, изо всех сил стараясь оттолкнуть. Он прижал обе ее руки своими.
Она начала вырываться, попробовала высвободить правую руку, при этом зарывшись пальцами в волосы на его груди и наткнувшись одним из них на сосок. Рейн не удержался от стона. Наконец ему удалось прижаться ртом к ее губам — вернее, расплющить ее губы своими. Она содрогнулась всем телом и окаменела. Каким-то чудом он ухитрился просунуть язык между ее губ и провести по трепещущей нижней губе.
— Открой рот, — невнятно пробормотал он. И она открыла — должно быть, чтобы дышать или протестовать. Какова бы ни была причина, Рейн не стал терять ни секунды. Медленно, осторожно он сильнее раздвинул ее зубы языком, вошел в нее, как позже намеревался войти между ее ног. Язык его заполнил огненно-горячее пространство ее рта.
Арианна притихла под ним, почти не дыша. Однако когда он коснулся ее языка, она выгнулась снова с такой силой, что сумела положить конец поцелую.
Рейн просунул руку между их телами и накрыл одну грудь, сознавая, как груба его мозолистая ладонь, как она царапает нежную кожу. Арианну начала бить крупная дрожь. Она вонзила ногти в его запястье, стараясь оттолкнуть ласкающую ее руку.
Он напряг мышцы, сопротивляясь. Приподнявшись на локте немного выше, он надавил на грудь пленницы снизу, чтобы до нее можно было дотянуться ртом. Арианна продолжала молча отталкивать его, но, когда губы сомкнулись вокруг ее соска, издала крик протеста. Не слушая, Рейн втянул сосок глубоко в рот, чувствуя, как он твердеет под его языком.
Теперь Арианна пришла в полное неистовство. Она металась и извивалась под ним, брыкаясь, как необъезженная лошадка.
— Не делай этого! — умоляла она, дыша так тяжело, что в горле хрипело и булькало. — Я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь, если ты не перестанешь!
Рейн отстранился. На него с ужасом смотрели громадные темные глаза. Арианна дрожала, как в лихорадке, кожа ее обжигала и в то же время покрывалась крупными мурашками, где бы он ни дотронулся. Резким рывком он подмял ее глубже под себя, так, что каменно-твердый член ткнулся ей в живот. Сильнейшее ощущение отдалось во всем его теле. Арианна вскрикнула, сжав ноги и скрестив лодыжки.
Он навалился на нее всем весом, чувствуя, как твердые вершинки грудей погружаются в волосы, тычутся ему в грудь. Сильно нажав коленом, он сумел раздвинуть судорожно сжатые ноги. Она попыталась прикрыться рукой — он отбросил Руку в сторону.
— Ненавижу тебя!.. — едва выговорила она, судорожно рыдая.
— Да, я знаю. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, Арианна, но раздвинь для меня ноги.
Он погладил ее напрягшийся живот, потом последовал ртом за движущейся вниз рукой. Скоро ладонь его накрыла нежны холмик внизу живота, пальцы раздвигающим движением скользнули ниже. Рейн наклонился и вставил между ними язык.
Он успел заметить блеск занесенного кинжала, и тотчас боль пронзила руку пониже плеча.
— Иисусе! — прошипел он, отпрянув.
Она попыталась ударить его еще раз. Инстинкт сработал быстрее, чем разум: Рейн выбросил вверх руку, чтобы перехватить оружие. Как раз в этот момент Арианна приподнялась, занося кинжал, поэтому его мгновенно сжавшийся кулак с силой ударил ее прямо в глаз. Удар ошеломил ее, и взять кинжал из ослабевшей руки не составило для Рейна труда.
Он отбросил оружие в дальний угол комнаты.
Теперь он держал ее одной рукой за оба запястья сразу, пригвоздив их к подушке над ее головой и навалившись всем весом на обмякшее тело. Он находился между ее раздвинутых ног, и кровь часто капала на простыню из пореза на руке. Два хриплых дыхания смешались в один рыдающий звук, оглушительный в ночном безмолвии. Рейн посмотрел в глаза жены... и эти глаза прокляли его со всей силой наполняющих их ненависти и презрения.
Он вошел в нее безжалостным толчком, заглушив крик поцелуем.
Он закончил свое дело быстро, пока еще был на что-то способен.
Порез на руке был длинным, но неглубоким.
Рядом с тазом для умывания лежала стопка льняных полотенец. Рейн поднял верхнее, скатал валиком и приложил к ране, чтобы остановить кровотечение. Потом посмотрел в сторону постели. Арианна лежала на спине, вытянув руки и отвернув лицо. Она не издавала ни звука, и он не думал, что она плакала.
Простыни были испятнаны кровью достаточно, чтобы доказать, что он лишил невинности десять девиц. Ват только кровь была вся его. Ну, почти вся.
Господи Боже, он все еще ощущал ее крик на своих губах!
Рейн намочил в тазу другое полотенце и пошел к постели. Там он осторожно присел на край рядом с женой. Внутренняя поверхность ее бедер была в крови — в ее крови, смешанной с его семенем. Красные пятна были и на ее теле: на груди, животе и руках. Это была его кровь.
Склонившись над Арианной, он начал стирать кровь с ее живота. Она дернулась, выхватила полотенце.
— Не прикасайся ко мне больше!
Лицо, когда она повернулась, было совершенно лишено красок, за исключением глаза, по которому пришелся его нечаянный удар. Вокруг него уже успела образоваться бурая опухоль, веко распухло и почти не открывалось. К утру синяк должен был расцвести окончательно.
Арианна начала судорожно тереть между ног, потом вниз, до колен. Руки ее тряслись.
— Это было самым грязным, самым, мерзким из всего, что когда-либо случалось со мной!
— Советую смириться с этим, а еще лучше — привыкнуть, — ответил Рейн ровным, безжизненным голосом, как говорил всегда, когда хотел скрыть свои чувства. — Потому что это случится снова. Вероятнее всего, не позже завтрашнего угра.
Он сбросил подушки на пол одну за другой. Под первой же из них он нашел еще два кинжала. Пришлось обойти всю спальню в поисках оружия. Когда обыск закончился, на полу громоздился целый арсенал: три меча, с полдюжины кинжалов, боевой топор и даже дубинка самого жуткого вида, который Рейну когда-либо приходилось встречать. Она была из дерева, но сплошь усажена острыми железными гвоздями.
Его позабавило количество оружия, которое жена сочла нужным рассовать по всей спальне.
Наконец он решил, что обнаружил и собрал все предметы способные так или иначе отправить человека на тот свет, прошел к окну и поднял щеколду ставней.
— Что ты делаешь? Ты позволяешь нечистому ночному воздуху войти в комнату!
Арианна произнесла это с таким негодованием, что Рейн приостановился и посмотрел на нее в совершеннейшем удивлении. Она сидела на постели, скрестив ноги, по-прежнему нагая. Кровь ее утраченной невинности еще оставалась кое-где на ногах, волосы перепутались и образовали на голове подобие вороньего гнезда, но держалась она с таким достоинством, словно восседала на троне в полном королевском облачении. Она ставила его в тупик, потому что до сих пор ему не приходилось встречать подобной женщины. Храбрости у нее было побольше, чем у многих мужчин, и она говорила о долге и чести так, словно это были для нее не пустые слова.
Он и сам когда-то верил в мужество, честь и долг. Давным-давно это было, в далекой юности.
— Бог знает почему, я хотел бы сохранить свою жизнь, — сказал он, чувствуя странное стеснение в горле. — По крайней мере, я не возражал бы продержаться хотя бы до утра.
Он вышвырнул дубинку за окно. Снизу донесся крик испуга. Рейн прокричал запоздалое предостережение, потом отправил той же дорогой боевой топор.
— Я бы никогда не пошла на то, чтобы убить тебя во сне!
— Да? — Рейн приподнял бровь и широким жестом указал на оружие, громоздящееся на камышовой подстилке. — Тогда что ты собиралась делать со всем этим? Осадить лондонский Тауэр?
— Я вообще не собиралась тебя убивать. — Арианна надменно отмахнулась от подобного предположения — ни дать ни взять королева, отпускающая слугу. — Нравишься ты мне или нет, ты мой муж перед Богом и людьми. Я только надеялась заставить тебя прекратить... прекратить... — голос ее сорвался, и она умолкла.
— Самое грязное, самое мерзкое из всего, что когда-либо случалось с тобой? — Рейн вернулся к постели и остановился перед женой. — Это ты уже говорила. Даже святая церковь не имеет ничего против этого и называет супружескими обязанностями. Арианна, ты обязана смириться с этим.
— Я знаю. — Она подняла взгляд на его лицо, единственный незаплывший глаз был огромный, цвета моря в штормовой день. — Но одно дело — супружеские обязанности, и совсем другое — твои французские извращения. Я имела полное право защитить свое достоинство.
Рейн захлопал глазами, не зная, что и думать. Наконец он присел рядом с женой, не обращая внимания на то, что она отпрянула.
— Матерь Божья... Послушай, Арианна, в первый раз всегда бывает больно. И нет ничего постыдного в том, что замужняя женщина раздвигает ноги для своего мужа, чтобы он мог проникнуть внутрь ее тела и излить туда свое семя.
— Это я понимаю. Но все остальное — извращение!
Он вгляделся в ее гневное лицо, честно стараясь понять, в чем дело. Он перебирал в памяти все, что делал с ней, вплоть до того момента, как она ударила его кинжалом. Внезапно до него дошло, и он не удержался от смеха.
— Неужели уэльсцы не стараются доставить своим женщинам истинное наслаждение? То есть я хотел сказать, неужели они не целуют их между ног?
— Нет, конечно? — возмутилась она, отрицательно качая головой.
— В таком случае я искренне жалею женщин твоего народа, да и мужчин тоже, потому что они понятия не имеют, какое это удовольствие!
В глазах Арианны появилась... и тотчас исчезла тень сомнения. Она еще яростнее помотала головой.
— Не думаю, что это понравилось бы людям Уэльса! Это противоестественно.
Рейн мягко приподнял за подбородок ее лицо, погладил подушечкой большого пальца сильную линию нижней челюсти.
— Я многое буду делать с тобой, Арианна, и ничего противоестественного в этом не будет. Когда я прикасаюсь к тебе вот так... — он провел костяшками пальцев по ее груди, так легко — о! едва заметно, — но они почему-то сразу налились, и соски затвердели с такой сладостной быстротой, что просто невозможно было удержаться от стона. — Когда я целую твои нежные губы...
Тут рука скользнула ей за спину — на затылок, под волосы, — заставляя приблизить лицо к его лицу, такому смуглому и угловатому. Горячий язык погладил ей губы, стараясь приоткрыть их. Опомнившись, Арианна начала вырываться.
— Муж мой, один раз ты уже делал это сегодня ночью! Не вижу необходимости начинать все заново.
Рейн испытал сильнейшую, потребность сделать «это» ей назло, просто чтобы доказать, что он имеет на это полное право, но он справился с искушением. Вместо этого он улегся на постель ничком, закрыв глаза и охватив голову кольцом сплетенных рук. В предплечье пульсировала боль, но куда сильнее болела голова, глаза казались налитыми расплавленным свинцом. Он устал. Господи, как же он устал за этот день!
Через пару минут он снова посмотрел на жену, теперь уже с усталым безразличием. Она продолжала сидеть очень прямо, не отрывая от него взгляда, в котором было теперь куда больше растерянности, чем страха. Рейн решил, что это некоторый шаг вперед в развитии их отношений, но в данный момент ему было все равно.
— Ложись спать, — сказал он со вздохом. Специфический запах их недавней близости
пропитал воздух, смешиваясь с назойливым ароматом раздавленных фиалок. Рейн и Арианна лежали бок о бок, достаточно далеко друг от друга, но хотя кровать и была широка, она все же оказалась не настолько бескрайней, чтобы он не ощущал тепла женского тела. Спустя некоторое время прогнувшийся матрац дрогнул. Рейн повернул голову. Плечи Арианны заметно вздрагивали, хотя она зарылась в подушку, чтобы заглушить звуки рыданий. Он протянул руку... потом опустил, так и не коснувшись плеча жены.
Она плакала долго. Когда наконец слезы ее иссякли и она заснула, Рейн все еще лежал без сна, тупо глядя вверх, на балдахин кровати.
***
Солнечный свет был бледным, робким, но он все-таки разбудил Арианну, которая привыкла спать за плотно задернутым пологом, в комнате с наглухо запертыми ставнями. Она открыла глаза и обнаружила, что один из них почти ничего не видит из-за распухшего века. К тому же этот глаз болел. Она осторожно потрогала его: вокруг была опухоль, болезненная на ощупь.
Когда она усаживалась в постели, колено коснулось чего-то необычного... коснулось твердого, покрытого волосами тела. Арианна судорожно прикрылась простыней и бросила быстрый взгляд, чтобы убедиться, что не разбудила мужа.
Он так и спал — ничком, разметавшись почти на всю постель и отвернув от нее лицо. За ночь простыня успеала сползти вниз и обвиться вокруг ног. У него тело воина, подумалось ей. Смуглое, загорелое, целиком состоящее из могучих мышц, ставших твердыми после долгих лет, проведенных в войнах, турнирах и тренировках. Многочисленные испытания, перенесенные в жизни тяготы остались на теле в виде шрамов и шрамиков. На одном плече красовался настоящий рубец зловещего вида, давний и совсем заживший, другой, довольно свежий, опоясывал талию красным припухшим валиком. Не задумываясь, Арианна протянула руку, чтобы дотронуться... Рейн придавил ее к кровати раньше, чем она успела ахнуть. Он навалился сверху, лишив ее возможности даже шевельнуться, с силой прижавшись к ее груди своей волосатой грудью. Несколько секунд светлые глаза смотрели настороженно, потом взгляд смягчился, смягчилась и линия губ. Он наклонился так низко, что Арианна ощутила на губах его горячее дыхание.
— Что это ты собиралась сделать?
— Ничего, — буркнула она, разглядывая склонившееся над ней лицо.
Щеки уже успели потемнеть от утренней щетины. Радужная оболочка глаз, оказывается, была не однородно серой, а покрытой крохотными черными точками, густеющими к центру и, в конце концов, плавно переходящими в угольно-черные зрачки, удивительно глубокие, буквально бездонные. Она подумала: «Так вот что придает его глазам этот странный оттенок, вот почему они так заметно темнеют, когда он смеется или когда собирается... поцеловать меня». Рейн наклонился еще чуточку ближе, и глаза его были очень темными в этот момент. Он действительно хотел поцеловать ее.
— Я смотрела на твои шрамы! — сказала она поспешно.
— И что ты чувствовала? Отвращение?
— Нет! — запротестовала Арианна, удивляясь странному ходу его мысли. — Как можно чувствовать отвращение к боевым трофеям воина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Тебя. Я видела тебя.
Этот ее рот... он просто должен еще раз попробовать era на вкус! Рейн наклонился, но Арианна дернулась, до отказа отвернув лицо. Тогда он погрузил пальцы в волосы, которые рассыпались, густые и темные, как расплескавшееся вино, по усыпанным фиалками подушкам. Он намотал одну из прядей на кулак и поднес к лицу, глубоко вдохнув.
— Они пахнут лимоном.
Сказав это, он взял в ладони лицо, которое Арианна по-прежнему отворачивала от него, и насильно поцеловал ее в губы. Она с такой силой отдернула голову, что послышался хруст позвонков.
Рейн схватил своими длинными сильными пальцами ее подбородок, не давая отвернуться, и снова склонился к губам. Тогда Аринна начала извиваться под ним, тяжело и жарко дыша в его приоткрытый рот.
— Не надо! Пожалуйста, не надо!
— Ты моя жена, Арианна, пойми это наконец своей бестолковой головой! — прошипел Рейн, схватив ее обеими руками за голову и хорошенько встряхнув. — Ты должна повиноваться мне.
— Нет, ни за что!..
— Ты будешь повиноваться мне! — На этот раз он встряхнул ее с силой, до боли. — Я хочу ощутить, как мое семя изливается внутрь тебя. Только тогда я буду знать, что Руддлан принадлежит мне.
— Руддлан! Так вот о чем ты беспокоишься больше всего! Я для тебя ничто, всего лишь имя и титул, средство узаконить права на замок! А я... я ждала, хотела... я мечтала... — глаза ее наполнились слезами, грудь высоко поднялась и затрепетала, словно она пыталась удержаться от рыданий. — Так ты не получишь меня! Ничего от меня, что идет в счет!
Рейн глубоко вздохнул, прилагая усилия, чтобы овладеть собой.
— Ты превращаешь нашу брачную ночь в испытание, которым она могла бы не быть. — Он провел большим пальцем по соблазнительной припухлости ее нижней губы. — Если бы ты перестала сопротивляться, то могла бы даже получить удовольствие. — Палец скользнул по подбородку, потом вниз по шее, поглаживая, лаская... — Я все равно возьму твою девственность в эту ночь, Арианна. Чего бы мне это ни стоило, я сделаю это.
Она выгнулась дугой среди подушек, судорожно прижав руки к бокам.
— О Господи, так возьми ее поскорее и оставь меня в покое.
Рейн наклонился, чтобы снова поцеловать ее, но она буквально вырвала губы из-под его рта. Тогда он приник к изящной впадинке между ее ключицами. Кожа там была гладкой, как расплавленный воск. Арианна между тем уперлась ладонями ему в грудь, изо всех сил стараясь оттолкнуть. Он прижал обе ее руки своими.
Она начала вырываться, попробовала высвободить правую руку, при этом зарывшись пальцами в волосы на его груди и наткнувшись одним из них на сосок. Рейн не удержался от стона. Наконец ему удалось прижаться ртом к ее губам — вернее, расплющить ее губы своими. Она содрогнулась всем телом и окаменела. Каким-то чудом он ухитрился просунуть язык между ее губ и провести по трепещущей нижней губе.
— Открой рот, — невнятно пробормотал он. И она открыла — должно быть, чтобы дышать или протестовать. Какова бы ни была причина, Рейн не стал терять ни секунды. Медленно, осторожно он сильнее раздвинул ее зубы языком, вошел в нее, как позже намеревался войти между ее ног. Язык его заполнил огненно-горячее пространство ее рта.
Арианна притихла под ним, почти не дыша. Однако когда он коснулся ее языка, она выгнулась снова с такой силой, что сумела положить конец поцелую.
Рейн просунул руку между их телами и накрыл одну грудь, сознавая, как груба его мозолистая ладонь, как она царапает нежную кожу. Арианну начала бить крупная дрожь. Она вонзила ногти в его запястье, стараясь оттолкнуть ласкающую ее руку.
Он напряг мышцы, сопротивляясь. Приподнявшись на локте немного выше, он надавил на грудь пленницы снизу, чтобы до нее можно было дотянуться ртом. Арианна продолжала молча отталкивать его, но, когда губы сомкнулись вокруг ее соска, издала крик протеста. Не слушая, Рейн втянул сосок глубоко в рот, чувствуя, как он твердеет под его языком.
Теперь Арианна пришла в полное неистовство. Она металась и извивалась под ним, брыкаясь, как необъезженная лошадка.
— Не делай этого! — умоляла она, дыша так тяжело, что в горле хрипело и булькало. — Я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь, если ты не перестанешь!
Рейн отстранился. На него с ужасом смотрели громадные темные глаза. Арианна дрожала, как в лихорадке, кожа ее обжигала и в то же время покрывалась крупными мурашками, где бы он ни дотронулся. Резким рывком он подмял ее глубже под себя, так, что каменно-твердый член ткнулся ей в живот. Сильнейшее ощущение отдалось во всем его теле. Арианна вскрикнула, сжав ноги и скрестив лодыжки.
Он навалился на нее всем весом, чувствуя, как твердые вершинки грудей погружаются в волосы, тычутся ему в грудь. Сильно нажав коленом, он сумел раздвинуть судорожно сжатые ноги. Она попыталась прикрыться рукой — он отбросил Руку в сторону.
— Ненавижу тебя!.. — едва выговорила она, судорожно рыдая.
— Да, я знаю. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, Арианна, но раздвинь для меня ноги.
Он погладил ее напрягшийся живот, потом последовал ртом за движущейся вниз рукой. Скоро ладонь его накрыла нежны холмик внизу живота, пальцы раздвигающим движением скользнули ниже. Рейн наклонился и вставил между ними язык.
Он успел заметить блеск занесенного кинжала, и тотчас боль пронзила руку пониже плеча.
— Иисусе! — прошипел он, отпрянув.
Она попыталась ударить его еще раз. Инстинкт сработал быстрее, чем разум: Рейн выбросил вверх руку, чтобы перехватить оружие. Как раз в этот момент Арианна приподнялась, занося кинжал, поэтому его мгновенно сжавшийся кулак с силой ударил ее прямо в глаз. Удар ошеломил ее, и взять кинжал из ослабевшей руки не составило для Рейна труда.
Он отбросил оружие в дальний угол комнаты.
Теперь он держал ее одной рукой за оба запястья сразу, пригвоздив их к подушке над ее головой и навалившись всем весом на обмякшее тело. Он находился между ее раздвинутых ног, и кровь часто капала на простыню из пореза на руке. Два хриплых дыхания смешались в один рыдающий звук, оглушительный в ночном безмолвии. Рейн посмотрел в глаза жены... и эти глаза прокляли его со всей силой наполняющих их ненависти и презрения.
Он вошел в нее безжалостным толчком, заглушив крик поцелуем.
Он закончил свое дело быстро, пока еще был на что-то способен.
Порез на руке был длинным, но неглубоким.
Рядом с тазом для умывания лежала стопка льняных полотенец. Рейн поднял верхнее, скатал валиком и приложил к ране, чтобы остановить кровотечение. Потом посмотрел в сторону постели. Арианна лежала на спине, вытянув руки и отвернув лицо. Она не издавала ни звука, и он не думал, что она плакала.
Простыни были испятнаны кровью достаточно, чтобы доказать, что он лишил невинности десять девиц. Ват только кровь была вся его. Ну, почти вся.
Господи Боже, он все еще ощущал ее крик на своих губах!
Рейн намочил в тазу другое полотенце и пошел к постели. Там он осторожно присел на край рядом с женой. Внутренняя поверхность ее бедер была в крови — в ее крови, смешанной с его семенем. Красные пятна были и на ее теле: на груди, животе и руках. Это была его кровь.
Склонившись над Арианной, он начал стирать кровь с ее живота. Она дернулась, выхватила полотенце.
— Не прикасайся ко мне больше!
Лицо, когда она повернулась, было совершенно лишено красок, за исключением глаза, по которому пришелся его нечаянный удар. Вокруг него уже успела образоваться бурая опухоль, веко распухло и почти не открывалось. К утру синяк должен был расцвести окончательно.
Арианна начала судорожно тереть между ног, потом вниз, до колен. Руки ее тряслись.
— Это было самым грязным, самым, мерзким из всего, что когда-либо случалось со мной!
— Советую смириться с этим, а еще лучше — привыкнуть, — ответил Рейн ровным, безжизненным голосом, как говорил всегда, когда хотел скрыть свои чувства. — Потому что это случится снова. Вероятнее всего, не позже завтрашнего угра.
Он сбросил подушки на пол одну за другой. Под первой же из них он нашел еще два кинжала. Пришлось обойти всю спальню в поисках оружия. Когда обыск закончился, на полу громоздился целый арсенал: три меча, с полдюжины кинжалов, боевой топор и даже дубинка самого жуткого вида, который Рейну когда-либо приходилось встречать. Она была из дерева, но сплошь усажена острыми железными гвоздями.
Его позабавило количество оружия, которое жена сочла нужным рассовать по всей спальне.
Наконец он решил, что обнаружил и собрал все предметы способные так или иначе отправить человека на тот свет, прошел к окну и поднял щеколду ставней.
— Что ты делаешь? Ты позволяешь нечистому ночному воздуху войти в комнату!
Арианна произнесла это с таким негодованием, что Рейн приостановился и посмотрел на нее в совершеннейшем удивлении. Она сидела на постели, скрестив ноги, по-прежнему нагая. Кровь ее утраченной невинности еще оставалась кое-где на ногах, волосы перепутались и образовали на голове подобие вороньего гнезда, но держалась она с таким достоинством, словно восседала на троне в полном королевском облачении. Она ставила его в тупик, потому что до сих пор ему не приходилось встречать подобной женщины. Храбрости у нее было побольше, чем у многих мужчин, и она говорила о долге и чести так, словно это были для нее не пустые слова.
Он и сам когда-то верил в мужество, честь и долг. Давным-давно это было, в далекой юности.
— Бог знает почему, я хотел бы сохранить свою жизнь, — сказал он, чувствуя странное стеснение в горле. — По крайней мере, я не возражал бы продержаться хотя бы до утра.
Он вышвырнул дубинку за окно. Снизу донесся крик испуга. Рейн прокричал запоздалое предостережение, потом отправил той же дорогой боевой топор.
— Я бы никогда не пошла на то, чтобы убить тебя во сне!
— Да? — Рейн приподнял бровь и широким жестом указал на оружие, громоздящееся на камышовой подстилке. — Тогда что ты собиралась делать со всем этим? Осадить лондонский Тауэр?
— Я вообще не собиралась тебя убивать. — Арианна надменно отмахнулась от подобного предположения — ни дать ни взять королева, отпускающая слугу. — Нравишься ты мне или нет, ты мой муж перед Богом и людьми. Я только надеялась заставить тебя прекратить... прекратить... — голос ее сорвался, и она умолкла.
— Самое грязное, самое мерзкое из всего, что когда-либо случалось с тобой? — Рейн вернулся к постели и остановился перед женой. — Это ты уже говорила. Даже святая церковь не имеет ничего против этого и называет супружескими обязанностями. Арианна, ты обязана смириться с этим.
— Я знаю. — Она подняла взгляд на его лицо, единственный незаплывший глаз был огромный, цвета моря в штормовой день. — Но одно дело — супружеские обязанности, и совсем другое — твои французские извращения. Я имела полное право защитить свое достоинство.
Рейн захлопал глазами, не зная, что и думать. Наконец он присел рядом с женой, не обращая внимания на то, что она отпрянула.
— Матерь Божья... Послушай, Арианна, в первый раз всегда бывает больно. И нет ничего постыдного в том, что замужняя женщина раздвигает ноги для своего мужа, чтобы он мог проникнуть внутрь ее тела и излить туда свое семя.
— Это я понимаю. Но все остальное — извращение!
Он вгляделся в ее гневное лицо, честно стараясь понять, в чем дело. Он перебирал в памяти все, что делал с ней, вплоть до того момента, как она ударила его кинжалом. Внезапно до него дошло, и он не удержался от смеха.
— Неужели уэльсцы не стараются доставить своим женщинам истинное наслаждение? То есть я хотел сказать, неужели они не целуют их между ног?
— Нет, конечно? — возмутилась она, отрицательно качая головой.
— В таком случае я искренне жалею женщин твоего народа, да и мужчин тоже, потому что они понятия не имеют, какое это удовольствие!
В глазах Арианны появилась... и тотчас исчезла тень сомнения. Она еще яростнее помотала головой.
— Не думаю, что это понравилось бы людям Уэльса! Это противоестественно.
Рейн мягко приподнял за подбородок ее лицо, погладил подушечкой большого пальца сильную линию нижней челюсти.
— Я многое буду делать с тобой, Арианна, и ничего противоестественного в этом не будет. Когда я прикасаюсь к тебе вот так... — он провел костяшками пальцев по ее груди, так легко — о! едва заметно, — но они почему-то сразу налились, и соски затвердели с такой сладостной быстротой, что просто невозможно было удержаться от стона. — Когда я целую твои нежные губы...
Тут рука скользнула ей за спину — на затылок, под волосы, — заставляя приблизить лицо к его лицу, такому смуглому и угловатому. Горячий язык погладил ей губы, стараясь приоткрыть их. Опомнившись, Арианна начала вырываться.
— Муж мой, один раз ты уже делал это сегодня ночью! Не вижу необходимости начинать все заново.
Рейн испытал сильнейшую, потребность сделать «это» ей назло, просто чтобы доказать, что он имеет на это полное право, но он справился с искушением. Вместо этого он улегся на постель ничком, закрыв глаза и охватив голову кольцом сплетенных рук. В предплечье пульсировала боль, но куда сильнее болела голова, глаза казались налитыми расплавленным свинцом. Он устал. Господи, как же он устал за этот день!
Через пару минут он снова посмотрел на жену, теперь уже с усталым безразличием. Она продолжала сидеть очень прямо, не отрывая от него взгляда, в котором было теперь куда больше растерянности, чем страха. Рейн решил, что это некоторый шаг вперед в развитии их отношений, но в данный момент ему было все равно.
— Ложись спать, — сказал он со вздохом. Специфический запах их недавней близости
пропитал воздух, смешиваясь с назойливым ароматом раздавленных фиалок. Рейн и Арианна лежали бок о бок, достаточно далеко друг от друга, но хотя кровать и была широка, она все же оказалась не настолько бескрайней, чтобы он не ощущал тепла женского тела. Спустя некоторое время прогнувшийся матрац дрогнул. Рейн повернул голову. Плечи Арианны заметно вздрагивали, хотя она зарылась в подушку, чтобы заглушить звуки рыданий. Он протянул руку... потом опустил, так и не коснувшись плеча жены.
Она плакала долго. Когда наконец слезы ее иссякли и она заснула, Рейн все еще лежал без сна, тупо глядя вверх, на балдахин кровати.
***
Солнечный свет был бледным, робким, но он все-таки разбудил Арианну, которая привыкла спать за плотно задернутым пологом, в комнате с наглухо запертыми ставнями. Она открыла глаза и обнаружила, что один из них почти ничего не видит из-за распухшего века. К тому же этот глаз болел. Она осторожно потрогала его: вокруг была опухоль, болезненная на ощупь.
Когда она усаживалась в постели, колено коснулось чего-то необычного... коснулось твердого, покрытого волосами тела. Арианна судорожно прикрылась простыней и бросила быстрый взгляд, чтобы убедиться, что не разбудила мужа.
Он так и спал — ничком, разметавшись почти на всю постель и отвернув от нее лицо. За ночь простыня успеала сползти вниз и обвиться вокруг ног. У него тело воина, подумалось ей. Смуглое, загорелое, целиком состоящее из могучих мышц, ставших твердыми после долгих лет, проведенных в войнах, турнирах и тренировках. Многочисленные испытания, перенесенные в жизни тяготы остались на теле в виде шрамов и шрамиков. На одном плече красовался настоящий рубец зловещего вида, давний и совсем заживший, другой, довольно свежий, опоясывал талию красным припухшим валиком. Не задумываясь, Арианна протянула руку, чтобы дотронуться... Рейн придавил ее к кровати раньше, чем она успела ахнуть. Он навалился сверху, лишив ее возможности даже шевельнуться, с силой прижавшись к ее груди своей волосатой грудью. Несколько секунд светлые глаза смотрели настороженно, потом взгляд смягчился, смягчилась и линия губ. Он наклонился так низко, что Арианна ощутила на губах его горячее дыхание.
— Что это ты собиралась сделать?
— Ничего, — буркнула она, разглядывая склонившееся над ней лицо.
Щеки уже успели потемнеть от утренней щетины. Радужная оболочка глаз, оказывается, была не однородно серой, а покрытой крохотными черными точками, густеющими к центру и, в конце концов, плавно переходящими в угольно-черные зрачки, удивительно глубокие, буквально бездонные. Она подумала: «Так вот что придает его глазам этот странный оттенок, вот почему они так заметно темнеют, когда он смеется или когда собирается... поцеловать меня». Рейн наклонился еще чуточку ближе, и глаза его были очень темными в этот момент. Он действительно хотел поцеловать ее.
— Я смотрела на твои шрамы! — сказала она поспешно.
— И что ты чувствовала? Отвращение?
— Нет! — запротестовала Арианна, удивляясь странному ходу его мысли. — Как можно чувствовать отвращение к боевым трофеям воина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65