— Тогда люби меня, милая, — прошептал он пылко, проводя пальцами по ее волосам. — Если время или судьба снова разлучат нас, по крайней мере у нас будет хотя бы это.— Ах, Джефф! — Сердце у нее разрывалось на части. — Пойми же, формально я все еще принадлежу Фабиану…— Да пошел он ко всем чертям, этот Фабиан Фонтено! — страстно воскликнул Джефф, обхватив ее лицо руками. — Я умру, но не позволю этому подонку приблизиться к тебе. Ты моя, Мелисса, моя, и не забывай об этом!Джефф снова жадно поцеловал ее. У Мелиссы голова закружилась от любви и желания, которые были сильнее угрызений совести. Сердце ее гулко билось; с каждым вдохом она словно впитывала в себя всю сущность любимого, жаждая его своей женской природой. Обняв Джеффа, она прошептала его имя.Но все же, когда он повлек ее в кабинку, она еще колебалась Джефф опустился в ближайшее плетеное кресло и усадил Мелиссу к себе на колени. Казалось, она сейчас умрет от желания— Что такое, милая? — нежно спросил он охрипшим голосом, прижимая Мелиссу к себе и целуя в щеку. — Ты боишься, потому что это впервые?Но Мелисса вовсе не была испугана, напротив, она едва дышала от восторга.— Я не боюсь тебя, Джефф, — прошептала она.— Он напрягся.— Только не говори мне, что Фонтено заставлял тебя…— Нет, он никогда ни к чему меня не принуждал, — замотала головой Мелисса.— Тогда что же, любимая? — спросил он, нежно поцеловав ее в шею.Она шумно вздохнула— Я не привыкла к этому времени. То есть в мое время то, что ты хочешь… это считалось бы дурным.— Разве в нашей любви есть что-то дурное? — спросил он с болью и отчаянием— Конечно, нет, милый Но, вероятно. — И, запинаясь, с несчастным видом она договорила: — Я не принадлежу к сексуально раскованным женщинам девяностых годов, Джеффри. Возможно, я тебя разочарую.Он засмеялся так радостно, что поначалу Мелисса даже смутилась. А Джефф уже снова целовал ее:— Милая, пора бы тебе уже понять, что сексуальна раскованные женщины не представляют для меня ни малейшего интереса.— Правда, Джефф? То есть ты хочешь сказать…Он ущипнул ее за нос.— Я хочу сказать, что мне гораздо интереснее соблазнить девственницу девятнадцатого века.Глаза у нее стали огромными— Ты хочешь сказать, что ты — соблазнитель молодых женщин, Джеффри?Он еще раз поцеловал ее и зашептал горячо и настойчиво:— Отдайся мне, ангел мой. Скажи, что принадлежишь мне отныне всем сердцем. Доверься мне, любимая.Этим искренним мольбам Мелисса противиться не могла. Джефф прав: если силой времени они снова будут разлучены, у них по крайней мере будет эта ночь, которая навсегда останется в их душах и сердцах.— Я твоя, Джефф, — прошептала она в ответ. — Твоя.Спустя несколько мгновений они вместе вошли в полутемную кабинку. Джефф щелкнул замком. Мелисса увидела, что они находятся в маленьком бунгало, где стоят стол, стулья и несколько шезлонгов.— А мы здесь… сюда никто не войдет? — спросила Мелисса.— Никто, милая Дверь я запер, а сюда никто никогда не ходит. — Джефф сухо засмеялся. — На самом деле Мисси частенько затаскивала меня сюда пообжиматьсяМелисса тотчас напряглась в его объятиях.— А вы с ней…— Нет.— Я рада, — выдохнула она, а потом торопливо добавила: — Хотя я, конечно, не имею права проверять, как ты жил до моего появления…Он привлек ее к себе и сердито сказал:— Выслушай меня, Мелисса, и запомни то, что я тебе сейчас скажу. До того, как ты появилась, у меня не было никакой жизни.И он поцеловал ее таким долгим и жарким поцелуем, что она всхлипнула от радости.По комнате гулял сквозняк, но они ничего не замечали. Сомкнув уста и прижавшись друг к другу, они застыли в пароксизме страсти. Несмотря на то что Мелисса и была скромницей по натуре, она обнаружила — к собственному восторгу и удивлению, — что не видит ничего плохого в том, чтобы отдаться любимому человеку. И вот, едва Джефф принялся расстегивать ей платье, как ее пальцы сами собой начали расстегивать на нем рубашку. Он осторожно раздел ее, постепенно снимая с нее лифчик, колготки, трусики и покрывая ее тело мучительно-сладостными поцелуями. Дрожа от волнения, она ласкала его обнаженную грудь, сильную шею, красивое лицо.— Бог мой, ты же невероятно красивая, — прошептал он, отстранившись и любуясь ее наготой.Когда он наклонился и прижался губами к ее груди, она вскрикнули от наслаждения. По всему ее телу побежали мурашки.— Тебе хорошо, милая?— О да! — ответила она, задыхаясь и ероша его шелковистые волосы. — Просто я никогда не испытывала ничего подобного… Это похоже на безумие — самое приятное безумие, которое только существует на свете…Он тем временем теребил губами ее сосок; она тихонько вскрикнула: бурный восторг, мучительное желание, охватившие ее, были чем-то большим, чем безумие. Она подалась вперед, как можно ближе к его жарким губам, и тут же его губы еще сильнее впились в ее сосок, а руки скользнули ниже, к ее сокровенным местам.Почувствовав ее готовность, он издал мучительный стон и увлек ее к шезлонгу.— Милая, я, кажется, не могу больше ждать, — прохрипел он.Желание ее было таким же слепящим, и все-таки в последний момент она засомневалась:— Джефф… а можно?..— Что, милая? — как в бреду отозвался он— Ну, мне хотелось бы знать… Человечество шагнуло так далеко. Нельзя ли сделать так, чтобы у нас не было ребенка?— Разве ты не читала о таких вещах? — удивился Джефф.Она вспыхнула.— Но ведь леди не должна… Ну то есть когда мне встречались в книгах такие темы… — Она откашлялась и жалобно продолжила: — Я всегда старалась отвести глаза.Джефф не удержался от смешка и все же решил уточнить:— Ты не хочешь от меня ребенка, ангел мой?— Конечно, хочу, милый! Но у нас все так неопределенно, и я подумала, может, лучше… Есть ли такой способ?Джефф смотрел на нее и разрывался на части: сердце его было переполнено любовью и желанием — ведь эта женщина вернула его к жизни, — а душа страдала оттого, что любимая может его однажды покинуть. Он снова вспомнил о пятнадцатом мая — дне ее замужества с Фабианом Фонтено, роковом дне, когда он может потерять ее. Боже милосердный, это просто немыслимо! А ребенок стал бы связующей нитью между ними, мелькнуло у него в голове. Если она забеременеет, тогда ей придется остаться..— Джефф!Он снова посмотрел в ее широко раскрытые, доверчивые глаза. «Из-за нее я буду гореть в аду», — подумал он.— Прости, милая, придется рискнуть, — пробормотал он.И, беспрестанно целуя ее, он медленно овладел ею. Блаженство, охватившее его, было жарким, райским, он с трудом удержался, чтобы не дать себе воли, а принялся шептать ей в губы успокаивающие нежные слова.Несмотря на осторожность Джеффа, Мелиссе показалось, что ее разрывают пополам — такой сильной оказалась боль. Но не менее сильным было восторженное желание отдать себя любимому человеку. Ногти ее впились в его плечи, она тихонько вскрикнула, он нежно поцеловал ее.— Я люблю тебя, — прошептал он.— Я тоже люблю тебя, — откликнулась она.— То, что ты подарила мне сегодня ночью, — добавил он прерывающимся голосом, — всегда будет жить в моей душе.— То, что подарил мне ты, — прошептала она в ответ, — будет наполнять мое сердце до конца дней моих.Он снова поцеловал ее, и она ощутила, как слезы их смешались. Ни с чем не сравнимое чувство единения привело ее в восторг; боль только усилила это чувство. А Джефф проговорил голосом хриплым и страдальческим:— Я не должен был… Тебе, наверное, больно.. Я не могу остановиться!— Не останавливайся, милый, — подстегнула она его, и тут же услышала его прерывистый стон; вместе они достигли вершины блаженства, вместе удивились покою, который снизошел на них потом, когда они очнулись.Много позже, проводив Джеффа, Мелисса крадучись вошла в темный дом и остановилась у лестничной колонны. И вот она опять видит свою родственницу. Грозя ей кулаком, Мисси произносила сердитые слова, значение которых для Мелиссы было обескураживающе ясным.— Что же мне делать? — воскликнула она.— Забери меня отсюда! — в ярости кричала Мисси, стоя у лестничной колонны и отчаянно пытаясь связаться со своей родственницей, находящейся от нее на расстоянии ста сорока лет. — Неужели ты не понимаешь, тетеха, что я говорю? Ты должна помочь мне выбраться отсюда! Ах, черт возьми, ты не понимаешь!И Мисси рванулась наверх. Всю ночь она провела, заливаясь злыми слезами. Глава 29 На следующее после бессонной ночи утро Мисси раздраженно ходила взад-вперед по веранде.Ну какой же мерзавец этот Фабиан Фонтено! Она отдалась этому мужлану, позволила ему немыслимое, и у него еще хватило наглости упрекнуть, что она не девственница! Интересно, а сам он кто, по его мнению? Он что, девственник? Провел жизнь в монастыре, да? Кто он такой, чтобы делать замечания насчет ее характера? Она печально улыбнулась. Фабиан Фонтено не более чем тупица и ископаемое, он такой же, как девяносто девять процентов мужчин, он прочно врос в допотопную мораль, предусматривающую разную нравственность для мужчин и для женщин. Ну да ладно, у нее найдется, что сказать ему при встрече — если она вообще когда-нибудь встретится с этим болваном!Мисси вернулась к себе, посмотрела на кровать и внезапно разразилась слезами, охваченная воспоминаниями о прошлой ночи. Она бросилась на постель и тут же вдохнула его запах, оставшийся в простынях.— Черт тебя побери! — крикнула она, погружаясь в горько-сладостные воспоминания об их лихорадочных ласках. Боже, как же это было замечательно! Он заставил ее кричать от страсти. Он перевернул все ее чувства! И вот теперь …Теперь она безнадежно влюбилась в самого большого олуха, когда-либо существовавшего на свете!Влюбилась? В него?! О Боже, она обречена! Да поможет ей небо! Мисси колотила кулаками о подушку и рыдала все отчаяннее Что же ей теперь делать?Фабиан Фонтено, элегантный и холеный, сидел в столовой плантаторского дома своих родителей и завтракал в обществе деда и бабки.— Хорошо ли ты вчера провел время, дорогой? — спросила его бабка.Чуть было не подавившись, Фабиан сумел-таки чопорно улыбнуться маленькой беловолосой даме.— Вечер представляется мне весьма замечательным, бабушка.— Приятно было снова видеть Мелиссу, — вставил Пьер.Фабиан кивнул:— Воистину так, дедушка. Но теперь ей нравится, чтобы ее называли Мисси— Ах да, я заметил, — отозвался Пьер, почесывая подбородок. — С тех пор как эта девица упала с лестницы, характер ее очень сильно изменился.— Совершенно верно, — ухмыльнувшись, согласился Фабиан.— А вы договорились относительно дня свадьбы? — спросила Аннет. — Мне кажется, Мисси полностью оправилась после несчастного случая.Фабиан вздохнул.— Жаль разочаровывать вас, бабушка, но достаточно сказать, что в настоящий момент эта молодая леди не желает иметь со мной ничего общего.— Но почему же, милый? — удивилась Аннет. — Любая женщина с восторгом стала бы твоей женой!Фабиан поднес ко рту салфетку, чтобы скрыть протестующий смешок, и ничего не ответил.— Многие годы мы мечтали о том, чтобы объединить наше поместье с поместьем Монтгомери, — заговорил Пьер. — Это была самая заветная мечта твоих дорогих покойных родителей. И стало быть, нарушение брачного контракта, заключенного твоими родителями, будет настоящим оскорблением честных имен наших семейств.— Да, внучек, тебе нужно немедленно покончить с этими проволочками, — поддакнула мужу Аннет. Коснувшись руки Фабиана, она добавила — Милый, мы вовсе не хотим тебя понукать. Но насколько тебе известно, мы с Пьером вскоре будем праздновать золотую свадьбу. И нам так хочется видеть, что ты остепенился и счастлив.— А больше всего вам хочется, чтобы я подарил вам парочку правнуков, которых вы будете подбрасывать на коленях? — спросил Фабиан, подмигнув.— Ну разумеется, внук, — усмехнулся дедДовольно долго Фабиан пребывал в молчаливой задумчивости. Наконец он проговорил:— Не беспокойтесь, дорогие мои. Я постараюсь убедить молодую леди. А теперь разрешите откланяться.Он встал, поцеловал бабку в щеку, кивнул деду и вышел.Фабиан верхом направился на плантацию Монтгомери. Стояло прекрасное апрельское утро. Из головы у него не выходил разговор со стариками. Фабиан был искренне им предан. Родители его матери жили в фамильном доме Фонтено, сколько он себя помнил, эта чета эмигрировала в Америку из Франции вместе со своими родителями задолго до рождения самого Фабиана. После смерти дочери и зятя во время эпидемии желтой лихорадки два года назад старики Лабранш не раз осведомлялись у Фабиана по поводу его намерений относительно брачного контракта.На самом деле любовь и преданность Фабиана двум поколениям его предков, равно как и его желание не опорочить память родителей, явились главной причиной того, что он намеревался осуществить брачный договор, хотя все его мужское существо противилось мысли о женитьбе на этой мямле Мелиссе Монтгомери…Но вот Мелисса превратилась в пылкую и вспыльчивую Мисси. Он вспомнил о том, с каким лихорадочным восторгом они ласкали друг друга вчера ночью, и чресла его заявили о себе. Боже, какое это было райское блаженство — держать ее в своих объятиях! Он ликовал каждое мгновение их близости — до того, как все кончилось, угар страсти развеялся и он понял, что она не девственница. Даже теперь при одной мысли о том, что она была с другим, его охватывала дикая ревность.Да ведь это потому, что он ее любит! Озарение снизошло на него неожиданно, как удар в сердце. Конечно1 Иначе почему бы он стал реагировать с такой страстью? Он любит эту лисичку, и будь он проклят, если позволит когда-либо прикоснуться к ней другому мужчине!А ведь может быть, она забеременела, подумал он, вспомнив давешний разговор со стариками Лабранш. Может быть, в чреве ее уже растет маленький Фонтено. При мысли об этом у него закружилась голова. Надо во что бы то ни стало заполучить ее!Итак, он женится на ней как можно быстрее, сурово предупредив при этом, что хорошенько отлупит ее по заду, если заметит, что она хотя бы просто смотрит на другого Она, конечно, будет благодарна ему за его добровольное согласие жениться на не совсем целомудренной девице и постарается стать ему хорошей женой.Самодовольная усмешка скривила его губы. Да, проблемы, судя по всему, позади. Он поздравил себя с проявленной мудростью и похвальным великодушием и закурил в честь этого события сигару.Мисси все еще плакала, лежа на кровати, когда в комнату вошла ее мать— Мисси, дорогая, приехал ФабианМисси приподняла с подушки распухшее лицо.— Пусть уберется к черту!Усмехнувшись, Лавиния присела рядом с дочерью и погладила ее спутанные волосы.— Ну-ну, милочка, что случилось? Откуда эти слезы?Мисси села, посмотрела на мать; ее нижняя губка дрогнула.— Мы с Фабианом поссорились.— В таком случае не пора ли вам поцеловаться и помириться?— Нет!— Ну, Мисси, — с упреком проговорила Лавиния, — ты должна по крайней мере сойти вниз и поговорить с бедным мальчиком.Какое-то время Мисси смотрела на мать, сверкая глазами.— Хорошо, — согласилась она раздраженно, — я поговорю с этим громилой — но только для того, чтобы иметь удовольствие сообщить этому ослу, как ему следует поступить.Лавиния вытаращила глаза Потом спросила:— Не помочь ли тебе с туалетом?— Благодарю, не нужно, — ответила Мисси с несвойственной ей чопорностью.— Ну хорошо, милочка Фабиан ждет тебя в гостиной.И Лавиния вышла, качая головой.Мисси тотчас подошла к туалетному столику. Намочив салфетку в холодной воде и вытерев лицо, она скорчила гримасу, увидев в зеркале свои красные глаза и распухшее лицо, и поняла, что у нее такой вид, будто она проревела всю ночь Впрочем, так оно и было Боже, Фабиан ведь решит, что она все глаза выплакала, потому что он ей дорог!Укрепив свою решимость, Мисси вышла из комнаты и спустилась вниз, желая поскорее покончить с этим делом. Войдя в гостиную, она похолодела.Фабиан был просто великолепен — коричневый бархатный сюртук, желтовато-коричневые панталоны, по-прежнему свежее лицо, блестящие густые волосы… Его глубоко посаженные глаза взирали на нее со смешанным выражением нежности и нерешительности. При виде его Мисси неожиданно охватил целый сонм чувств — злость, страх, любовь, ненависть и сильнейшее возбуждение.О Господи, да за что же ей все это? Она сошла вниз, собираясь поставить его на место, и вот теперь все ее душевное равновесие полетело к черту!— Доброе утро, Мисси, — сдержанно проговорил он— Доброе утро, — угрюмо ответила она.— У вас измученный вид, дорогая, — приблизился он к ней с каким-то странным сочувствием.Ей хотелось послать его к черту, но она смогла только бросить на него злобный и вместе с тем неуверенный взгляд.— Вы плакали, ангел мой, — прошептал он.Проклятие, зачем он это сказал? Сокрушительная нежность — вот уж чего она меньше всего от него ожидала. Всем своим существом она жаждала приказать ему не называть ее ангелом. Пусть он заберет себе эти тошнотворные нежности и подавится ими!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32