Как унизительно было сознавать, что столько лет спустя он все еще хотел услышать от отца доброе слово! Или надеялся на прощение за то, что поддался чарам Жоржетты?
Солити присел на корточки рядом.
– Чего ты хотел добиться, когда вот так внезапно набросился на своих родственников?
…Перед началом представления Эверод стоял на одном из верхних ярусов и, взглянув вниз, вдруг заметил своего отца, Жоржетту и Мауру – они входили в фойе. Даже с такого расстояния он понял, что Маура чем-то опечалена. Жоржетта крепко держала ее за локоть, и он видел, что между родственницами произошла размолвка. Должно быть, кто-то сказал тетушке, что вокруг ее племянницы увивается Эверод. Похоже, Мауре досталось из-за него…
– Если говорить начистоту, – ответил Эверод другу, строго смотревшему на него, – я и сам не знаю. Чего я хотел добиться, того не нашел.
Но Эверод не стал объяснять друзьям, какие причины побудили его ворваться в ложу Лидсоу. Сам-то он хорошо знал, что подтолкнуло его. Роуэн. Друзья посмеялись бы над его ханжеством, но ему совсем не понравилось выражение хозяйской самоуверенности, с каким Роуэн смотрел на Мауру. У Эверода вспыхнула догадка, что брат собирается затащить ее в постель. Эта мысль так задела виконта, что он метнулся по коридорам к ложе, мечтая разорвать Роуэна на части.
Когда же он увидел, как Маура пытается успокоить и сдержать Роуэна, как уверенно и привычно берет его за руку, Эверод загорелся гневом и набросился на нее с насмешками. Ей бы лучше его успокоить! Да, это его она должна была сдерживать, а не Роуэна.
Похоже, я окончательно спятил.
Отвращение. Боль. Одиночество. Потребность в тепле.
В его душе бушевал неистовый ураган, и в центре этой бури он видел Мауру Кигли, которая с опаской смотрела на него своими глазами цвета морской волны.
Эвероду что-то было нужно от нее, только гордость не позволяла ему просить. Когда же он осознал, что именно ему нужно, то решил, что может просто взять это сам, не заботясь о том, чего это будет стоить им обоим.
В конечном счете он причинит ей зло.
И от этого не уйти.
– Это ты, Маура?
Она замерла. Неяркий свет упал на ее лицо: дядюшка, держа в руке канделябр, стоял на пороге библиотеки.
– Дядя! А я-то думала, вы с тетушкой Жоржеттой уже отдыхаете.
– Мне не спится, – устало ответил он.
– Мне тоже, – вздохнула Маура.
Она не стала упоминать о причинах, которые заставили ее покинуть спальню и бродить по дому, хотя ей так хотелось забыться сном.
Как и всем троим.
На ее туалетном столике лежали брошь, флакончик духов и серебряный нож для разрезания бумаги, которые она возвращала Эвероду. Она своими глазами видела, как он положил нее эти вещи в карман сюртука, и, однако же, вот: каким-то образом они оказались в ее спальне. Еще одно напоминание. Он напоминал, что в любой момент может проникнуть в дом Уоррингтонов, если захочет добраться до нее. И ей некуда бежать, негде спрятаться от него.
– Заходи ко мне, племянница, – мрачно сказал граф. – Я знаю, чем лечить бессонницу.
Маура вошла в темную библиотеку, освещенную лишь весело плясавшим в камине пламенем да несколькими свечами в дядином канделябре. Она смотрела, как он ставит серебряный канделябр на низкий столик перед ней и наливает ей в бокал тот напиток, который и сам пил перед ее появлением.
Взяв бокал за тонкую ножку, Уоррингтон протянул его племяннице.
– Золотистый кордиал, – сказал он, хотя напиток заметно отливал красным. – По рецепту моей бабушки. Милая старушка прекрасно разбиралась во всевозможных зельях и снадобьях. Почти как твоя тетя.
Мауре хорошо были известны тетушкины целебные снадобья. Жоржетта не хуже заправской знахарки умела готовить травяные настои и отвары, которые помогали прогнать слабость, унять головную боль, успокоить расстроившийся желудок. Всю жизнь тетушка настойчиво расширяла сад, оттачивая свое искусство. Из числа прислуги мало нашлось бы таких, кто хоть раз не отведал целебных зелий, приготовленных хозяйкой.
Маура слабо улыбнулась графу.
– Спасибо, дядюшка, – произнесла она, отхлебнув немного напитка. Он был сладким, с легким привкусом апельсина. – Очень вкусно.
Граф кивком ответил на эту похвалу. И вдруг замер: что-то в Мауре привлекло его внимание, улыбка на лице уступила место недоумению. Он вгляделся внимательнее.
– Это ожерелье… Я не видел его уже… Черт, где ты его взяла?
Графу эта вещь несомненно была хорошо знакома. Маура взволнованно погладила серебряные подвески с жемчужинами и вдруг поняла, что тетушка отдала ей фамильную драгоценность, не спросив лорда Уоррингтона.
– Мне подарила это тетушка Жоржетта. Она решила, что ей жемчуг не идет, и уверила меня, что вы не станете возражать, – объяснила Маура. Намереваясь снять ожерелье, она наклонилась вперед и поставила бокал на круглый столик рядом с креслом. – Я могу вернуть…
Граф схватил ее за руки, не позволяя снимать ожерелье.
– Не нужно. – Она подчинилась, и дядя отпустил ее руки. Он рассеянно взял в руки подвески, провел по ним пальцем.
– Видишь ли, я никак не ожидал увидеть это украшение, – признался граф. – Его уже несколько десятилетий никто не носит. Честно говоря, я уж и позабыл о нем, пока вот не увидел сейчас в отсветах пламени. А ты знаешь, что это ожерелье – часть гарнитура? Там еще должны быть, если память мне не изменяет, серьги, браслет и перстень. Их Жоржетта тоже подарила тебе?
Маура заерзала в кресле: ей было как-то не по себе от того, что граф так и не выпустил подвески из рук.
– Нет, дядя. Наверное, тетушка Жоржетта просто не знала, что есть еще целый гарнитур. Может быть, остальное потерялось?
– Да. Должно быть. – Похоже, Уоррингтон совсем не сердился, что его жена отдала старую безделушку. И все же, глядя на ожерелье, он явно опечалился.
Наконец он выпустил подвески из своих пальцев и медленными, усталыми шагами направился к дивану, где его ожидал бокал ликера. Как-то очень по-домашнему граф откинулся на подушки и вытянул длинные ноги. Обычно он не позволял себе так расслабляться.
Маура потягивала ликер и размышляла, нужно ли продолжать разговор об ожерелье. Эта тема казалась более подходящей, чем происшедшая в ложе короткая стычка с Эверодом.
– Я так и не поблагодарила вас как следует, дядюшка, за ожерелье, – сказала она, чувствуя, как ликер приятно согревает ее изнутри. – А можно поинтересоваться, кому оно принадлежало?
Уоррингтон не сразу ответил на ее вопрос. Казалось, он целиком погрузился в собственные мысли, рассматривая на свет напиток в своем бокале. Маура уже собиралась спросить снова, когда он вдруг сказал:
– Я купил этот гарнитур для своей первой супруги, матери Эверода. Она очень любила жемчуг. Видишь ли, ей нравилось, что он неброский с виду.
Маура посмотрела на подвески и погладила большую жемчужину. Ей вспомнилось выражение лица Эверода: как и отец, он сразу узнал ожерелье своей матери.
Уж не подумал ли он, что я украла ожерелье?
Неприятная мысль заставила ее нахмуриться. Сегодня вечером Эверод казался таким разгневанным. Она заметила, как он стиснул зубы, глядя на нее, но не связала это с ожерельем. А ведь Жоржетта собиралась переплавить его, если бы Маура не захотела принять подарок!
– Тетушка Жоржетта не знала историю этого ожерелья, потому и подарила мне, – промолвила Маура; на душе заскребли кошки, когда она подумала, что дала Эвероду новый повод презирать ее.
Граф усмехнулся:
– Жоржетту мало заботит история. Для нее это украшение чересчур простое, да и слишком старомодное. – Он повернул голову и посмотрел на Мауру. – А вот тебе, племянница, эта вещь идет. Матери Эверода понравилось бы, что ты носишь ее ожерелье. Только тетушке ты лучше не говори, кто была его первая владелица.
Маура придерживалась того же мнения. Тетя была собственницей, она не любила думать о том, что граф был трижды женат, прежде чем сделал предложение руки и сердца ей.
– Ей это не понравится.
– Вы правы.
Если Жоржетта проведает о том, что Уоррингтон когда-то купил это украшение для матери Эверода, она, пожалуй, захочет уничтожить ожерелье.
Глава 9
На следующее утро ни тетушка, ни дядя к завтраку не вышли. Маура была рада этому. Вчера вечером, прежде чем замечательный ликер Уоррингтона подействовал и она смогла уснуть, Маура приняла решение. И тетушка, узнай она об этом решении, пришла бы в ярость.
Маура выждала почти до полудня и лишь тогда начала претворять свой план в жизнь. Конечно, и в такое время выезжать из дому считалось слишком рано, но это даже устраивало девушку. Она привыкла к тому, что родственники и прислуга обращают на нее мало внимания, поэтому просто сказала Эбботу, что отправляется в Британский музей послушать научную лекцию. Эксцентричность ее родителей в этом отношении была всем известна, и дворецкий не удивился тому, что их единственная дочь привыкла предаваться умственным занятиям.
Кучер Уоррингтонов доставил ее на Грейт-Рассел-стрит, а там Маура взяла наемный экипаж, чтобы добраться до цели своего путешествия.
До особняка Эверода.
Встречаться с виконтом лщом к лицу было рискованно, особенно после вчерашнего столкновения в театре. Но ведь Маура и не собиралась вот так взять да постучать в его дверь и объявить слуге, что она желает видеть лорда Эверода. Она намеревалась не задерживаться, а лишь передать через камердинера то, что по праву принадлежало виконту. После этого она возвратится в музей.
Никто никогда не узнает, что она была так близко от логова зверя.
Эверод готовился к утренней верховой прогулке, когда услышал, что камердинер открывает кому-то парадную дверь. Заинтригованный столь ранним визитом, он быстро застегнул сюртук и вышел на лестницу.
– Кто это был? – спросил он камердинера Дунли, как раз закрывавшего дверь.
– Принесли посылку, милорд.
Виконт ощутил неожиданное разочарование.
– Полагаю, вы объяснили посыльному, что такие вещи доставляются с черного хода?
– Еще бы, милорд. Но здесь особый случай. – Дунли показал маленький кожаный футляр. – Кучер сказал, что леди не хочет оставлять свою визитную карточку. Она, однако, уверена, что вы поймете, от кого это.
Маура.
– Велите вознице придержать лошадей! – крикнул Эверод, и слуга бросился выполнять распоряжение.
Значит, Маура приезжала к нему! Он бросился вниз по лестнице, перепрыгнув последние четыре ступеньки. Ему пришлось подкупить четырех слуг в доме Уоррингтонов, чтобы вернуть свои подарки, пока хозяев не было. Эверод восхитился смелостью Мауры. Приехать к нему после стычки в театре!..
Дунли сумел остановить экипаж недалеко от дома. Он препирался с возницей, и Эверод различил тихий голосок Мауры, которая просила кучера ехать дальше.
Эверод распахнул дверцу экипажа. У Мауры вырвался стон, когда она увидела его.
– Доброе утро, мисс Кигли, – проговорил виконт, немного запыхавшись. – Рановато для визита, вам не кажется?
Раздосадованная, Маура сердито посмотрела на него.
– А я не с визитом к вам, лорд Эверод. Я даже карточку не оставила! Если вы отзовете своего человека, я поеду дальше.
– Дунли, дайте мне футляр, – приказал он слуге и улыбнулся Мауре. – Раз уж вы здесь, почему бы вам не зайти? Вам сейчас подадут чай.
– Нет уж, спасибо, – выговорила она с некоторым трудом. – У меня свои планы. К тому же и время неподходящее.
– Нельзя сказать, чтобы совсем уж неподходящее, мисс, – весело вмешался в их разговор Дунли. – Их сиятельство принимают дам в любое время.
– Довольно, Дунли! – Эверод взглянул на слугу сузившимися от злости глазами. Маура и без того относилась к виконту с опаской. Если существовала хоть какая-то возможность посидеть с ней в его малой гостиной, Дунли своим длинным языком лишил ее своего хозяина.
– Я не собиралась к вам в гости, милорд, – сказала Маура, сжимая пальцы. – Получилось так неловко! Я всего лишь хотела вернуть то, что принадлежит вам.
Эверод быстро терял терпение.
– Да если бы я желал получить обратно свои подарки, будь они неладны, для чего бы я приложил столько стараний, дабы они потихоньку снова оказались в вашей спальне?
– Подарки? – Маура облизнула пересохшие губы. – Вы не дали себе труда открыть футляр, лорд Эверод?
Разумеется, не дал. Он собирался швырнуть кожаный футляр на мостовую. Было ясно, что он вновь огорчил ее, но как надоело терпеть, что его подарки бросают ему же в лицо.
Эверод раскрыл футляр и замер. Внутри свернулось колечками ожерелье, принадлежавшее его матери.
– И что вы хотите этим сказать?
– Я подумала, что мне пора оказать ответную любезность и преподнести подарок вам. Этд ожерелье приводит меня в восторг, но у меня нет права носить его, – объяснила Маура, с сожалением глядя на футляр. – Пока граф не просветил меня, я даже не догадывалась, что оно принадлежало вашей матери.
– Так вам сказал об этом Уоррингтон! – Эверод удивился, что после стольких браков отец все еще помнит свою первую жену.
– Как только я узнала правду, я уже не могла с чистой совестью носить его, – Маура жестом указала на ожерелье. – Вы покинули Уоррингтон-холл с пустыми руками. Ожерелья, конечно, слишком мало, но я подумала, что вам будет приятно иметь вещь, принадлежавшую вашей матери.
Эверод погладил пальцем самую большую жемчужину.
– Вы пытаетесь подкупить меня, Маура?
В сильнейшем негодовании девушка откинулась на сиденье, гордо скрестив руки на груди.
– Я? Да как бы я осмелилась, милорд? Уж я-то знаю, что вас не удовлетворит ничто, пока вы не обагрите руки моей кровью. Простите великодушно, но я не расположена развлекать вас сегодня утром. Если вы уйдете с дороги, я не стану долее докучать вам.
Сдерживая усмешку, Эверод захлопнул футляр. Маура, как и он сам, не потерпит, чтобы от ее подарков отказывались.
– Входите в дом. Я достойно отблагодарю вас за щедрый дар.
Камердинер хмыкнул. Если бы он стоял чуть ближе, Эверод непременно лягнул бы его.
– Нет, – ответила она спокойно.
Эверод был по горло сыт ее высокомерием.
– Прекрасно, тогда я присоединюсь к вам, – промолвил он, вскакивая в экипаж.
– Вы не смеете! – воскликнула Маура, когда он устроился рядом с ней.
– Поезжайте! – велел он вознице и обратился с вопросом к Мауре. – Куда мы направляемся?
Она смотрела на виконта широко открытыми глазами, поражаясь его самонадеянности.
– В Британский музей. Я сказала Эбботу, что буду слушать там лекцию.
– А кто такой Эббот?
– Дворецкий Уоррингтонов, – ответила Маура, размышляя над тем, как отделаться от Эверода. – Послушайте, вам нельзя здесь оставаться: нас могут увидеть.
– Это ужасно! – воскликнул он с притворным испугом. – Что скажет Жоржетта?
– Скорее уж, что она сделает со мной, если узнает о нашей встрече! – вскрикнула Маура, всерьез обеспокоенная его неблагоразумием.
Эверод вскинул голову: в нем проснулось любопытство.
– И что же сделает дорогая тетушка Жоржетта? – Тут он вспомнил, как они ссорились у входа в книжную лавку. – А еще важнее, что такого она уже сделала?
Маура, не отвечая ему, отвернулась и стала смотреть в окошко. Эверод внимательно вгляделся в ее профиль. Затем нахмурился, наклонился ближе, всматриваясь в ее припудренную щеку. В их прошлую встречу на лице Мауры не было пудры.
– Боже правый, да она вас ударила! – Эверод мысленно проклял Жоржетту за то, что она покусилась на свою племянницу. Эта злобная тварь думала, что положение супруги графа Уоррингтона защищает ее от любого возмездия. Он испытал сильное искушение поколебать ее самоуверенность.
Встревоженная заметной переменой в его настроении, Маура пробормотала:
– Нет-нет, она не…
– Вот вы снова лжете, выгораживая ее, – сказал Эверод, безжалостно пресекая попытки отрицать очевидное. Он и не думал скрывать свое разочарование в Мауре. Да, возможно, он просто недооценил ее. – Скажите мне, Маура, это вы сами решили ко мне приехать или же шпионите за мной по ее поручению?
– Нет, неблагодарный вы упрямец! – выкрикнула Маура. – Я привезла вам ожерелье, потому что это я хочу, чтобы у вас была вещь, принадлежавшая вашей матери. Ведь если бы Жоржетта знала, чья это вещь, она бы раздавила жемчужины ногой, а серебро пустила бы на переплавку!
Эверод положил палец на ее дрожащие губы и заставил Мауру замолчать. К вящему удивлению их обоих, он вдруг наклонился и поцеловал ее. Впрочем, он лишь слегка коснулся ее губ. Она не отстранилась. Зрачки у нее расширились, она смотрела на него с робостью и испугом. Карету подбросило на ухабе, Маура покачнулась, и ее губы вжались в губы Эверода.
– Благодарю вас, – прошептал он и потянулся губами к розоватому следу, оставшемуся от удара Жоржетты. Пощечину Маура получила за то, что общалась с человеком, которого ее тетушка считала своим врагом.
Правильно считала.
Он и был ее врагом.
А вот кем была ему Маура… на этот вопрос ответить было труднее.
С легким вздохом виконт отстранился от девушки и откинулся на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Солити присел на корточки рядом.
– Чего ты хотел добиться, когда вот так внезапно набросился на своих родственников?
…Перед началом представления Эверод стоял на одном из верхних ярусов и, взглянув вниз, вдруг заметил своего отца, Жоржетту и Мауру – они входили в фойе. Даже с такого расстояния он понял, что Маура чем-то опечалена. Жоржетта крепко держала ее за локоть, и он видел, что между родственницами произошла размолвка. Должно быть, кто-то сказал тетушке, что вокруг ее племянницы увивается Эверод. Похоже, Мауре досталось из-за него…
– Если говорить начистоту, – ответил Эверод другу, строго смотревшему на него, – я и сам не знаю. Чего я хотел добиться, того не нашел.
Но Эверод не стал объяснять друзьям, какие причины побудили его ворваться в ложу Лидсоу. Сам-то он хорошо знал, что подтолкнуло его. Роуэн. Друзья посмеялись бы над его ханжеством, но ему совсем не понравилось выражение хозяйской самоуверенности, с каким Роуэн смотрел на Мауру. У Эверода вспыхнула догадка, что брат собирается затащить ее в постель. Эта мысль так задела виконта, что он метнулся по коридорам к ложе, мечтая разорвать Роуэна на части.
Когда же он увидел, как Маура пытается успокоить и сдержать Роуэна, как уверенно и привычно берет его за руку, Эверод загорелся гневом и набросился на нее с насмешками. Ей бы лучше его успокоить! Да, это его она должна была сдерживать, а не Роуэна.
Похоже, я окончательно спятил.
Отвращение. Боль. Одиночество. Потребность в тепле.
В его душе бушевал неистовый ураган, и в центре этой бури он видел Мауру Кигли, которая с опаской смотрела на него своими глазами цвета морской волны.
Эвероду что-то было нужно от нее, только гордость не позволяла ему просить. Когда же он осознал, что именно ему нужно, то решил, что может просто взять это сам, не заботясь о том, чего это будет стоить им обоим.
В конечном счете он причинит ей зло.
И от этого не уйти.
– Это ты, Маура?
Она замерла. Неяркий свет упал на ее лицо: дядюшка, держа в руке канделябр, стоял на пороге библиотеки.
– Дядя! А я-то думала, вы с тетушкой Жоржеттой уже отдыхаете.
– Мне не спится, – устало ответил он.
– Мне тоже, – вздохнула Маура.
Она не стала упоминать о причинах, которые заставили ее покинуть спальню и бродить по дому, хотя ей так хотелось забыться сном.
Как и всем троим.
На ее туалетном столике лежали брошь, флакончик духов и серебряный нож для разрезания бумаги, которые она возвращала Эвероду. Она своими глазами видела, как он положил нее эти вещи в карман сюртука, и, однако же, вот: каким-то образом они оказались в ее спальне. Еще одно напоминание. Он напоминал, что в любой момент может проникнуть в дом Уоррингтонов, если захочет добраться до нее. И ей некуда бежать, негде спрятаться от него.
– Заходи ко мне, племянница, – мрачно сказал граф. – Я знаю, чем лечить бессонницу.
Маура вошла в темную библиотеку, освещенную лишь весело плясавшим в камине пламенем да несколькими свечами в дядином канделябре. Она смотрела, как он ставит серебряный канделябр на низкий столик перед ней и наливает ей в бокал тот напиток, который и сам пил перед ее появлением.
Взяв бокал за тонкую ножку, Уоррингтон протянул его племяннице.
– Золотистый кордиал, – сказал он, хотя напиток заметно отливал красным. – По рецепту моей бабушки. Милая старушка прекрасно разбиралась во всевозможных зельях и снадобьях. Почти как твоя тетя.
Мауре хорошо были известны тетушкины целебные снадобья. Жоржетта не хуже заправской знахарки умела готовить травяные настои и отвары, которые помогали прогнать слабость, унять головную боль, успокоить расстроившийся желудок. Всю жизнь тетушка настойчиво расширяла сад, оттачивая свое искусство. Из числа прислуги мало нашлось бы таких, кто хоть раз не отведал целебных зелий, приготовленных хозяйкой.
Маура слабо улыбнулась графу.
– Спасибо, дядюшка, – произнесла она, отхлебнув немного напитка. Он был сладким, с легким привкусом апельсина. – Очень вкусно.
Граф кивком ответил на эту похвалу. И вдруг замер: что-то в Мауре привлекло его внимание, улыбка на лице уступила место недоумению. Он вгляделся внимательнее.
– Это ожерелье… Я не видел его уже… Черт, где ты его взяла?
Графу эта вещь несомненно была хорошо знакома. Маура взволнованно погладила серебряные подвески с жемчужинами и вдруг поняла, что тетушка отдала ей фамильную драгоценность, не спросив лорда Уоррингтона.
– Мне подарила это тетушка Жоржетта. Она решила, что ей жемчуг не идет, и уверила меня, что вы не станете возражать, – объяснила Маура. Намереваясь снять ожерелье, она наклонилась вперед и поставила бокал на круглый столик рядом с креслом. – Я могу вернуть…
Граф схватил ее за руки, не позволяя снимать ожерелье.
– Не нужно. – Она подчинилась, и дядя отпустил ее руки. Он рассеянно взял в руки подвески, провел по ним пальцем.
– Видишь ли, я никак не ожидал увидеть это украшение, – признался граф. – Его уже несколько десятилетий никто не носит. Честно говоря, я уж и позабыл о нем, пока вот не увидел сейчас в отсветах пламени. А ты знаешь, что это ожерелье – часть гарнитура? Там еще должны быть, если память мне не изменяет, серьги, браслет и перстень. Их Жоржетта тоже подарила тебе?
Маура заерзала в кресле: ей было как-то не по себе от того, что граф так и не выпустил подвески из рук.
– Нет, дядя. Наверное, тетушка Жоржетта просто не знала, что есть еще целый гарнитур. Может быть, остальное потерялось?
– Да. Должно быть. – Похоже, Уоррингтон совсем не сердился, что его жена отдала старую безделушку. И все же, глядя на ожерелье, он явно опечалился.
Наконец он выпустил подвески из своих пальцев и медленными, усталыми шагами направился к дивану, где его ожидал бокал ликера. Как-то очень по-домашнему граф откинулся на подушки и вытянул длинные ноги. Обычно он не позволял себе так расслабляться.
Маура потягивала ликер и размышляла, нужно ли продолжать разговор об ожерелье. Эта тема казалась более подходящей, чем происшедшая в ложе короткая стычка с Эверодом.
– Я так и не поблагодарила вас как следует, дядюшка, за ожерелье, – сказала она, чувствуя, как ликер приятно согревает ее изнутри. – А можно поинтересоваться, кому оно принадлежало?
Уоррингтон не сразу ответил на ее вопрос. Казалось, он целиком погрузился в собственные мысли, рассматривая на свет напиток в своем бокале. Маура уже собиралась спросить снова, когда он вдруг сказал:
– Я купил этот гарнитур для своей первой супруги, матери Эверода. Она очень любила жемчуг. Видишь ли, ей нравилось, что он неброский с виду.
Маура посмотрела на подвески и погладила большую жемчужину. Ей вспомнилось выражение лица Эверода: как и отец, он сразу узнал ожерелье своей матери.
Уж не подумал ли он, что я украла ожерелье?
Неприятная мысль заставила ее нахмуриться. Сегодня вечером Эверод казался таким разгневанным. Она заметила, как он стиснул зубы, глядя на нее, но не связала это с ожерельем. А ведь Жоржетта собиралась переплавить его, если бы Маура не захотела принять подарок!
– Тетушка Жоржетта не знала историю этого ожерелья, потому и подарила мне, – промолвила Маура; на душе заскребли кошки, когда она подумала, что дала Эвероду новый повод презирать ее.
Граф усмехнулся:
– Жоржетту мало заботит история. Для нее это украшение чересчур простое, да и слишком старомодное. – Он повернул голову и посмотрел на Мауру. – А вот тебе, племянница, эта вещь идет. Матери Эверода понравилось бы, что ты носишь ее ожерелье. Только тетушке ты лучше не говори, кто была его первая владелица.
Маура придерживалась того же мнения. Тетя была собственницей, она не любила думать о том, что граф был трижды женат, прежде чем сделал предложение руки и сердца ей.
– Ей это не понравится.
– Вы правы.
Если Жоржетта проведает о том, что Уоррингтон когда-то купил это украшение для матери Эверода, она, пожалуй, захочет уничтожить ожерелье.
Глава 9
На следующее утро ни тетушка, ни дядя к завтраку не вышли. Маура была рада этому. Вчера вечером, прежде чем замечательный ликер Уоррингтона подействовал и она смогла уснуть, Маура приняла решение. И тетушка, узнай она об этом решении, пришла бы в ярость.
Маура выждала почти до полудня и лишь тогда начала претворять свой план в жизнь. Конечно, и в такое время выезжать из дому считалось слишком рано, но это даже устраивало девушку. Она привыкла к тому, что родственники и прислуга обращают на нее мало внимания, поэтому просто сказала Эбботу, что отправляется в Британский музей послушать научную лекцию. Эксцентричность ее родителей в этом отношении была всем известна, и дворецкий не удивился тому, что их единственная дочь привыкла предаваться умственным занятиям.
Кучер Уоррингтонов доставил ее на Грейт-Рассел-стрит, а там Маура взяла наемный экипаж, чтобы добраться до цели своего путешествия.
До особняка Эверода.
Встречаться с виконтом лщом к лицу было рискованно, особенно после вчерашнего столкновения в театре. Но ведь Маура и не собиралась вот так взять да постучать в его дверь и объявить слуге, что она желает видеть лорда Эверода. Она намеревалась не задерживаться, а лишь передать через камердинера то, что по праву принадлежало виконту. После этого она возвратится в музей.
Никто никогда не узнает, что она была так близко от логова зверя.
Эверод готовился к утренней верховой прогулке, когда услышал, что камердинер открывает кому-то парадную дверь. Заинтригованный столь ранним визитом, он быстро застегнул сюртук и вышел на лестницу.
– Кто это был? – спросил он камердинера Дунли, как раз закрывавшего дверь.
– Принесли посылку, милорд.
Виконт ощутил неожиданное разочарование.
– Полагаю, вы объяснили посыльному, что такие вещи доставляются с черного хода?
– Еще бы, милорд. Но здесь особый случай. – Дунли показал маленький кожаный футляр. – Кучер сказал, что леди не хочет оставлять свою визитную карточку. Она, однако, уверена, что вы поймете, от кого это.
Маура.
– Велите вознице придержать лошадей! – крикнул Эверод, и слуга бросился выполнять распоряжение.
Значит, Маура приезжала к нему! Он бросился вниз по лестнице, перепрыгнув последние четыре ступеньки. Ему пришлось подкупить четырех слуг в доме Уоррингтонов, чтобы вернуть свои подарки, пока хозяев не было. Эверод восхитился смелостью Мауры. Приехать к нему после стычки в театре!..
Дунли сумел остановить экипаж недалеко от дома. Он препирался с возницей, и Эверод различил тихий голосок Мауры, которая просила кучера ехать дальше.
Эверод распахнул дверцу экипажа. У Мауры вырвался стон, когда она увидела его.
– Доброе утро, мисс Кигли, – проговорил виконт, немного запыхавшись. – Рановато для визита, вам не кажется?
Раздосадованная, Маура сердито посмотрела на него.
– А я не с визитом к вам, лорд Эверод. Я даже карточку не оставила! Если вы отзовете своего человека, я поеду дальше.
– Дунли, дайте мне футляр, – приказал он слуге и улыбнулся Мауре. – Раз уж вы здесь, почему бы вам не зайти? Вам сейчас подадут чай.
– Нет уж, спасибо, – выговорила она с некоторым трудом. – У меня свои планы. К тому же и время неподходящее.
– Нельзя сказать, чтобы совсем уж неподходящее, мисс, – весело вмешался в их разговор Дунли. – Их сиятельство принимают дам в любое время.
– Довольно, Дунли! – Эверод взглянул на слугу сузившимися от злости глазами. Маура и без того относилась к виконту с опаской. Если существовала хоть какая-то возможность посидеть с ней в его малой гостиной, Дунли своим длинным языком лишил ее своего хозяина.
– Я не собиралась к вам в гости, милорд, – сказала Маура, сжимая пальцы. – Получилось так неловко! Я всего лишь хотела вернуть то, что принадлежит вам.
Эверод быстро терял терпение.
– Да если бы я желал получить обратно свои подарки, будь они неладны, для чего бы я приложил столько стараний, дабы они потихоньку снова оказались в вашей спальне?
– Подарки? – Маура облизнула пересохшие губы. – Вы не дали себе труда открыть футляр, лорд Эверод?
Разумеется, не дал. Он собирался швырнуть кожаный футляр на мостовую. Было ясно, что он вновь огорчил ее, но как надоело терпеть, что его подарки бросают ему же в лицо.
Эверод раскрыл футляр и замер. Внутри свернулось колечками ожерелье, принадлежавшее его матери.
– И что вы хотите этим сказать?
– Я подумала, что мне пора оказать ответную любезность и преподнести подарок вам. Этд ожерелье приводит меня в восторг, но у меня нет права носить его, – объяснила Маура, с сожалением глядя на футляр. – Пока граф не просветил меня, я даже не догадывалась, что оно принадлежало вашей матери.
– Так вам сказал об этом Уоррингтон! – Эверод удивился, что после стольких браков отец все еще помнит свою первую жену.
– Как только я узнала правду, я уже не могла с чистой совестью носить его, – Маура жестом указала на ожерелье. – Вы покинули Уоррингтон-холл с пустыми руками. Ожерелья, конечно, слишком мало, но я подумала, что вам будет приятно иметь вещь, принадлежавшую вашей матери.
Эверод погладил пальцем самую большую жемчужину.
– Вы пытаетесь подкупить меня, Маура?
В сильнейшем негодовании девушка откинулась на сиденье, гордо скрестив руки на груди.
– Я? Да как бы я осмелилась, милорд? Уж я-то знаю, что вас не удовлетворит ничто, пока вы не обагрите руки моей кровью. Простите великодушно, но я не расположена развлекать вас сегодня утром. Если вы уйдете с дороги, я не стану долее докучать вам.
Сдерживая усмешку, Эверод захлопнул футляр. Маура, как и он сам, не потерпит, чтобы от ее подарков отказывались.
– Входите в дом. Я достойно отблагодарю вас за щедрый дар.
Камердинер хмыкнул. Если бы он стоял чуть ближе, Эверод непременно лягнул бы его.
– Нет, – ответила она спокойно.
Эверод был по горло сыт ее высокомерием.
– Прекрасно, тогда я присоединюсь к вам, – промолвил он, вскакивая в экипаж.
– Вы не смеете! – воскликнула Маура, когда он устроился рядом с ней.
– Поезжайте! – велел он вознице и обратился с вопросом к Мауре. – Куда мы направляемся?
Она смотрела на виконта широко открытыми глазами, поражаясь его самонадеянности.
– В Британский музей. Я сказала Эбботу, что буду слушать там лекцию.
– А кто такой Эббот?
– Дворецкий Уоррингтонов, – ответила Маура, размышляя над тем, как отделаться от Эверода. – Послушайте, вам нельзя здесь оставаться: нас могут увидеть.
– Это ужасно! – воскликнул он с притворным испугом. – Что скажет Жоржетта?
– Скорее уж, что она сделает со мной, если узнает о нашей встрече! – вскрикнула Маура, всерьез обеспокоенная его неблагоразумием.
Эверод вскинул голову: в нем проснулось любопытство.
– И что же сделает дорогая тетушка Жоржетта? – Тут он вспомнил, как они ссорились у входа в книжную лавку. – А еще важнее, что такого она уже сделала?
Маура, не отвечая ему, отвернулась и стала смотреть в окошко. Эверод внимательно вгляделся в ее профиль. Затем нахмурился, наклонился ближе, всматриваясь в ее припудренную щеку. В их прошлую встречу на лице Мауры не было пудры.
– Боже правый, да она вас ударила! – Эверод мысленно проклял Жоржетту за то, что она покусилась на свою племянницу. Эта злобная тварь думала, что положение супруги графа Уоррингтона защищает ее от любого возмездия. Он испытал сильное искушение поколебать ее самоуверенность.
Встревоженная заметной переменой в его настроении, Маура пробормотала:
– Нет-нет, она не…
– Вот вы снова лжете, выгораживая ее, – сказал Эверод, безжалостно пресекая попытки отрицать очевидное. Он и не думал скрывать свое разочарование в Мауре. Да, возможно, он просто недооценил ее. – Скажите мне, Маура, это вы сами решили ко мне приехать или же шпионите за мной по ее поручению?
– Нет, неблагодарный вы упрямец! – выкрикнула Маура. – Я привезла вам ожерелье, потому что это я хочу, чтобы у вас была вещь, принадлежавшая вашей матери. Ведь если бы Жоржетта знала, чья это вещь, она бы раздавила жемчужины ногой, а серебро пустила бы на переплавку!
Эверод положил палец на ее дрожащие губы и заставил Мауру замолчать. К вящему удивлению их обоих, он вдруг наклонился и поцеловал ее. Впрочем, он лишь слегка коснулся ее губ. Она не отстранилась. Зрачки у нее расширились, она смотрела на него с робостью и испугом. Карету подбросило на ухабе, Маура покачнулась, и ее губы вжались в губы Эверода.
– Благодарю вас, – прошептал он и потянулся губами к розоватому следу, оставшемуся от удара Жоржетты. Пощечину Маура получила за то, что общалась с человеком, которого ее тетушка считала своим врагом.
Правильно считала.
Он и был ее врагом.
А вот кем была ему Маура… на этот вопрос ответить было труднее.
С легким вздохом виконт отстранился от девушки и откинулся на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27