Ей необычайно понравилось в музее.
Там было от чего прийти в восторг: начиная с редкостей, привезенных в Англию Куком и Байроном, и коллекции мумий и заканчивая знаменитым портретом Оливера Кромвеля работы Купера. Там были древние идолы из дальних стран, чучела птиц и пресмыкающихся, коллекции минералов, оружие древних бриттов. Когда они дошли до оружия, Эверод похвастал, что музейная коллекция не идет ни в какое сравнение с той, какую собрал его друг лорд Рэмскар. Мауру привел в восхищение банкетный зал с портретом короля Георга II и единственным в мире столом, изготовленным из разных видов вулканической лавы.
Эверод, утратив на время обычную настороженность, отпускал невероятные комментарии по поводу некоторых редчайших сокровищ музея, и Маура, к своему ужасу, обнаружила, что смеется его шуткам в самое неподходящее время. Когда часы, которые они тайком ото всех провели вместе, подошли к концу, Мауру охватила грусть: ей не хотелось расставаться с Эверодом.
Теперь та раскованность с легким оттенком флирта, которая отличала виконта в музее, исчезла. Он снова стал циничным, насмешливым Эверодом, которого она уже привыкла видеть. Он не щадил никого, даже своих друзей лорда Бишмора и мистера Броули. А в чем они были виноваты? Они всего лишь учтиво попросили хозяйку бала представить их. Маура не сразу поняла, что они друзья Эверода; это стало ясно, только когда виконт встал между ними и Маурой. Ее очень обидело то, что он считает ее недостойной познакомиться с его друзьями.
– Улыбайтесь, мисс Кигли, – приказал Эверод, кланяясь ей, когда заиграла музыка. – Вашим поклонникам интересно, не обидел ли я вас.
– У меня нет поклонников, милорд, – ответила Маура, сделав положенный реверанс. – И друзей здесь тоже нет. Это наш мир. И ваши друзья беспокоятся о вас.
Она сделала шаг вперед и взяла его за руку.
– Правда? – пробормотал он, сжимая ее руку, пока Маура плыла вокруг него.
Когда они оказались лицом к лицу, она сказала:
– Мистер Броули и лорд Бишмор, должно быть, удивлены тем, что вы танцуете с девушкой, которую открыто презираете. Они преданы вам, и их беспокоит, не желаете ли вы таким образом вынудить своего отца к открытому столкновению. – Они отошли друг от друга, взялись за руки с соседней парой и, проделав один тур вчетвером, снова разошлись. Маура поменялась местами с дамой в другой паре, а в следующем туре вернулась к Эвероду.
– В вашей логике есть изъяны, – сказал он, снова ловя ее руку и двигаясь вперед.
– Это какие же? – Она ответила реверансом на очередной поклон.
– Я вовсе не презираю вас, мисс Кигли.
Маура чуть не сбилась с шага при этом заявлении. Они вновь отошли друг от друга, затем она быстрым движением приблизилась к Эвероду.
– Так вы простили мне прежние обиды? – спросила Маура, задыхаясь от быстрых движений. Она старалась сдержать разочарование, когда он вздрогнул от ее вопроса. – А я думала, нет.
Эверод схватил ее за руку. Маура задохнулась – это движение танцем не предусматривалось.
– Наше положение куда сложнее, чем просто «да» или просто «нет», – пробормотал он, словно извиняясь.
Краешком глаза Маура увидела лорда и леди Уоррингтон. Ей большего и не требовалось, чтобы понять, в какой ярости были оба. Роуэн подошел к отцу и что-то прошептал ему на ухо. Казалось, все трое ждут, что лорд Эверод сейчас перебросит ее через плечо и увлечет в глухие уголки темного сада.
– Ненависть всегда такова, лорд Эверод.
Глава 11
Прошло уже несколько часов после того, как Уоррингтоны вернулись с бала, а граф все бушевал.
– Да у тебя в жилах лед вместо крови! Ты здесь сидишь как ни в чем не бывало, а Эверод тем временем замышляет погубить нашу племянницу! – возмущался граф, стоя на пороге спальни своей супруги.
Кордиал, которым он пытался успокоить себя в библиотеке, прежде чем решил поговорить с Жоржеттой, грозил вот-вот перелиться через край изящного бокала. Жоржетта, глядя в зеркало на отражение мужа, невозмутимо проводила гребнем по волосам. Да, Эверод снова принес огорчение их семье. На ее взгляд, это было досадно, но поправимо.
– Признаюсь, поначалу и я крайне огорчилась, когда Эверод поставил нас в такое неловкое положение на балу, – проговорила она, вглядываясь в отражение грустными глазами. – Но что он, собственно говоря, может нам сделать? Как только Эверод увидит, что его присутствие нас не пугает, ему тут же наскучит преследовать нас напоминаниями о прошлом.
Жоржетта притворялась спокойной, но в глубине души она из последних сил сдерживала раздражение. Эверод вознамерился отравить ее пребывание в Лондоне. Его неслыханная наглость на балу ошеломила на мгновение даже ее. Когда он подходил к ним, его устремленный на Мауру взгляд не поправился Жоржетте – столько в нем было властности. Явная же грубость виконта сама по себе мало трогала графиню.
И все же с Маурой в последние дни что-то происходит. Она стала капризной, скрытной, чего раньше за ней не наблюдалось.
Многие годы Жоржетта старательно взращивала в ее душе страх перед Эверодом. До тех пор пока она может положиться на племянницу, правда об отношениях с Эверодом не выплывет наружу, даже вопроса об этом не возникнет. А вот сегодня, хотя их беседа была весьма краткой, Жоржетта заметила в глазах Мауры огонек интереса, когда та смотрела на виконта.
Да нет, не то чтобы она осуждала племянницу за интерес к Эвероду. Когда-то давно Жоржетта и сама засматривалась на него, а ведь тогда он был пятнадцатилетним юношей. Жоржетта была на девять лет старше и куда искушеннее. Наследник Уоррингтона не устоял перед ее чарами, и она смогла воплотить в жизнь свои мечты, лаская его прекрасное, без единого изъяна тело.
Столь соблазнительный юный виконт стоил риска, на который она ради этого пошла, а с помощью Мауры ей удалось предотвратить неприятности, добившись изгнания Эверода. И то, что она смогла за считанные минуты разглядеть в новом, взрослом Эвероде, лишь подтвердило ее прежние опасения: он стал достойным противником, не считаться с ним невозможно.
Жоржетта положила гребень на столик и повернулась к мужу.
– Ах, Уоррингтон, сядь, успокойся. Я не допущу, чтобы из-за выходки Эверода ты так переживал!
– Бог свидетель, этот негодяй переходит все границы! – бушевал граф, прихлебывая свой ликер. – Танцевать с Маурой! Да он напрашивался на мой вызов!
Такую возможность Жоржетта много раз обдумывала за прошедшие годы, но ее не устраивала непредсказуемость исхода поединка. Она встала и подошла к мужу. Бедняга довел себя до крайнего возбуждения.
– Всего один танец. Ты что, собираешься драться на дуэли с каждым джентльменом, который пригласит нашу племянницу на танец? – шутливо спросила она и ущипнула мужа за подбородок. Немного раньше она и сама излила на Мауру свой праведный гнев за этот «один танец». Ее немного успокоило лишь объяснение Мауры: та была вынуждена, по ее словам, как-то помешать Эвероду выставить Уоррингтонов на посмешище перед всем светом как людей неумных, упрямых и злопамятных. Если уж на то пошло, у Эверода хватало влиятельных друзей в высшем обществе.
Жоржетта обняла графа. Наклонив к себе бокал, она вдохнула запах темного напитка и недовольно поморщилась. Кордиал – так она и предполагала.
– На самом деле, милорд, тебе нужно одно из моих укрепляющих средств. Всего одна рюмочка – и настроение у тебя сразу поднимется.
Она вернулась к туалетному столику, открыла ключом ящик и достала маленькую бутылочку. Если ее сестра оттачивала свой ум с помощью наук, то Жоржетта сосредоточила внимание на растениях. Многие годы она создавала и совершенствовала рецепты снадобий, которые приносили ощутимую пользу и ей, и ее близким. В данную минуту важнее всего было здоровье Уоррингтона.
Граф прикончил свой кордиал и протянул бокал жене.
– Твои настойки поднимают у меня не только настроение.
Прекрасно понимая, что он имеет в виду, Жоржетта посмотрела на мужа с лукавой улыбкой.
– Верно, и мне это только на пользу.
Маура сидела на верхней ступеньке каменной лестницы, спускавшейся в сад Уоррингтонов. Высоко в небе светила луна, веяло ночной прохладой, и девушка плотнее закуталась в шерстяную пелерину. В особняке чуть ли не во всех комнатах горел свет.
Она слышала, как наверху спорят дядя с тетушкой. Отсюда слов было не разобрать, но ей показалось, что они упоминают ее имя. Как только лорд Эверод с коротким поклоном отошел от нее, Роуэн ледяным тоном сообщил, что они сейчас же покидают бал.
У Мауры в ушах все еще звенели тетушкины обвинения.
«Ты что, ему глазки строила?» – «Нет, тетушка Жоржетта». – «Так не пойдет. Эверод пытается нас унизить». – «Но пригласить меня на танец – это не оскорбление и не злонамеренная выходка, тетушка. Если бы я отказала, это лишь усилило бы его неприязнь к нашей семье». – «Я-то помню, как ты еще ребенком бегала повсюду за Эверодом с сияющими глазами, Маура. Я молюсь о том, чтобы ты и мысли не допустила, будто у Эверода могут быть в отношении тебя честные намерения». – «Я так и не думаю, тетушка». – «Смотри, девочка, не будь беспечной! У виконта на уме лишь собственные удовольствия. Он не колеблясь может покуситься на твою невинность, а потом станет хвастать друзьям, как легко ему досталась победа».
Граф был вполне доволен тем, что вместо него с Маурой беседует супруга. Мауре еще повезло, что Роуэн прибыл на бал в собственной коляске, не то ей пришлось бы выслушивать нравоучения и от дяди.
За ее спиной тихо отворилась дверь. Маура обернулась: Роуэн.
– Добрый вечер, милорд, – холодно сказала она. – Если вы пришли сделать мне выговор за неосмотрительное поведение нынче вечером, то опоздали. Тетушка Жоржетта отчитывала меня за это не меньше часа, так что я не настроена и дальше выслушивать нравоучения.
– А где отец?
– Лорд и леди Уоррингтон уже спят, – ответила Маура, сцепив руки на коленях.
Тишину ночи нарушил звон разбившегося бокала. Вслед за этим до них долетели сердитый возглас графа и почти сразу же – грохот захлопнувшейся двери.
– Ну они собирались лечь спать, – поправила себя Маура, безразлично пожав плечами.
Роуэн до сих пор был в бальном наряде. Как человек очень аккуратный, он достал из кармана платок, расправил его и постелил на каменную ступеньку, а уже потом присел рядом с Маурой.
– Бедненькая Маура, – проговорил Роуэн и умильно и громко вздохнул, застывая в неудобной позе. – Жоржетта бывает очень резкой, если вывести ее из себя.
Маура нахмурилась и посмотрела в темную глубину сада.
– В конце концов, один только танец в переполненном бальном зале… А твой отец и моя тетушка поднимают такой шум, словно меня застали с твоим братом полуодетой в одной из спален особняка Фанкуттов.
– Для моего братца такое было бы не впервые, – пробормотал сквозь зубы Роуэн.
– А что ты, собственно, знаешь о брате?! – воскликнула Маура, которой надоело слушать нападки на Эверода. – Когда он ушел из Уоррингтон-холла, тебе было всего тринадцать лет. Я совершенно уверена, что ты не посмел ослушаться строгих наказов своего отца и не общался с братом. Откуда же тебе знать, каким стал Эверод?
Мауре не удалось скрыть нотки презрения. Роуэн был честным, порядочным человеком. К ней он всегда относился доброжелательно. И все же младший сын Уоррингтона полагал, что рожден повелевать младшими и низшими, так что временами у нее даже зубы начинали болеть от его снисходительности и высокомерия.
– Так вот к чему ты стремишься, Маура? Узнать моего брата?
Она вскочила на ноги и резко повернулась в его сторону.
– Ваше замечание звучит чересчур неучтиво. Чересчур даже для вас, мистер Лидсоу!
Маура называла его на «вы» только тогда, когда очень сердилась. К сожалению, с самого их приезда в Лондон Роуэну почти не приходилось прикладывать усилий, чтобы вызвать у нее раздражение.
Он поспешно встал, пытаясь успокоить ее.
– Маура, да ведь твоя тетушка и мой отец так встревожены! Жоржетта опасается, что старая симпатия, возможно сохранившаяся у тебя к моему брату, ослепляет тебя и не позволяет видеть его пороки.
Девушка вздрогнула от этих слов, будто от удара. Неужели двенадцать лет тому назад ее чувства к старшему из братьев были так заметны для всех, включая самого Эверода? Ах, как они все, должно быть, потешаются над ней!
– Не иначе как вас всех ослепила ненависть! – сердито воскликнула она. – Твой брат до сей поры ничего не сделал, разве что показал вам всем, что и без благоволения своих родственников он живет себе и здравствует.
– Я вижу, ты старательно отделяешь себя от всей семьи, когда бросаешь обвинения в наш адрес! – Маура не ответила, и Роуэн схватил ее за локти. – Сделайте одолжение, миледи, не забывайте, что и вы приложили руку к тому, что произошло двенадцать лет назад. Именно твои слезы и твой донос вынудили отца выбежать из дому и искать своего изменника сына. Именно ты, держась за руку Жоржетты, подтвердила ее сказки о том, что Эверод набросился на нее в саду. Разве на самом деле все было именно так, Маура? Неужто твои невинные детские глазки наблюдали, как охваченный вожделением мужчина сломил сопротивление твоей любимой тетушки и одержал над ней верх?
Нет.
Даже теперь Маура не могла никому рассказать о том, как она предала Эверода. Ну как объяснить другим, что она чувствовала в тот день, когда пошла вслед за ним и тетушкой в сад? Спрятавшись за цветущими кустами, девушка с обидой и удивлением смотрела, как ее тетушка обнажила грудь и предложила ее Эвероду. Юный виконт прильнул к Жоржетте, и тетушка не протестовала.
Тогда не протестовала.
Она стала протестовать позднее, когда Эверод метался на постели, истекая кровью из раны на горле, в беспамятстве от лихорадки. В этот страшный час Жоржетта позвала Мауру в свою спальню и стала молить ее о помощи.
«Ах, сокровище мое! Я прямо не знаю, что и делать! После этой измены Уоррингтон для меня потерян!» – рыдала она. «Дядя простит тебя». – «Нет, Маура, он этого не сделает, – сказала тетушка; слезы текли у нее по щекам. Жоржетта попыталась взять себя в руки. – Я так понимаю, Маура, что ты пошла за нами в сад. Я представляю, как это все выглядело для тебя…» – «Ты стянула корсет и обнажила одну грудь, – с укором сказала ей Маура, чувствуя острую обиду за то, что Эверод предпочел тетушку. – Ты упрашивала его, чтобы он тебя поцеловал». – «Неправда! Он мне угрожал! – завизжала Жоржетта так искрение, что Маура даже засомневалась: может, она что-то не так поняла? – Эверод обвинил меня в том, что я соблазнила конюха. Он обещал ничего не говорить Уоррингтону, но за это я должна… Ах, Маура, ты и понятия не имеешь, какое зло может мужчина причинить женщине. То, что ты, как тебе кажется, видела, я делала вовсе не по доброй воле. Эверод подкупил служанку, чтобы она свидетельствовала против меня. То, что я делала, я делала, чтобы защитить своего мужа. Свой брак».
Что же, она ошиблась? Тетушка несколько раз выкрикивала имя Эверода. Значит ли это, что она умоляла его перестать? Маура была в ужасе от того, что сделали с Эверодом, – в этом она винила тетушку и себя. Но может быть, он сам повинен во всей этой трагедии? Маура в сомнении присела на краешек тетушкиной кровати.
Жоржетта взяла ее руку и приложила к своему животу.
«У меня есть секрет. Никому, кроме тебя, мое сокровище, я об этом сказать не могу. Боюсь, что похоть Эверода принесет свой плод, Маура. От этого насилия может родиться ребенок. – Тетушка склонила голову на плечо Мауры и всхлипнула. – Я потеряю мужа».
Маура обняла тетушку. Жоржетту всю трясло, ею овладел страх.
«Лорд Уоррингтон тебя любит. Он не станет винить тебя за грех своего сына».
Тетушка замерла в ее объятиях.
«Если только будет уверен, что это грех Эверода, а не мой, – прошептала Жоржетта ей на ухо и облизнула пересохшие губы. – Ты можешь мне помочь, Маура. Ведь ты была там и все видела. Может быть, ты скажешь дяде правду?» – «Правду?» – еле слышно откликнулась девочка.
У Жоржетты прибавилось уверенности. Она отстранилась от племянницы и энергично закивала.
«Ты же можешь защитить меня. Нас. Защитить моего неродившегося ребенка от гнева Уоррингтона. Ты можешь всем рассказать, что видела сама: Эверод напал на меня! Тебе граф поверит. Ты вполне сможешь убедить его, что я никак не могла защититься».
Маура вздрогнула, сообразив, что Роуэн все еще полуобнимает ее.
– Пусти! – сказала она и, не ожидая, пока он послушает ее, отстранилась от него и обхватила себя за плечи.
– Маура, ну иди сюда! – просил Роуэн, спускаясь вслед за ней по лестнице.
Родных надо защищать.
Это сказала ей тетушка в тот день, когда Эверод был изгнан из дому. Маура тогда старалась защитить тетушку от гнева Уоррингтона. Какое-то время она даже сама верила в собственную ложь. Ей это ничего не стоило, пока никто не упоминал имени Эверода. Для семьи он словно умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Там было от чего прийти в восторг: начиная с редкостей, привезенных в Англию Куком и Байроном, и коллекции мумий и заканчивая знаменитым портретом Оливера Кромвеля работы Купера. Там были древние идолы из дальних стран, чучела птиц и пресмыкающихся, коллекции минералов, оружие древних бриттов. Когда они дошли до оружия, Эверод похвастал, что музейная коллекция не идет ни в какое сравнение с той, какую собрал его друг лорд Рэмскар. Мауру привел в восхищение банкетный зал с портретом короля Георга II и единственным в мире столом, изготовленным из разных видов вулканической лавы.
Эверод, утратив на время обычную настороженность, отпускал невероятные комментарии по поводу некоторых редчайших сокровищ музея, и Маура, к своему ужасу, обнаружила, что смеется его шуткам в самое неподходящее время. Когда часы, которые они тайком ото всех провели вместе, подошли к концу, Мауру охватила грусть: ей не хотелось расставаться с Эверодом.
Теперь та раскованность с легким оттенком флирта, которая отличала виконта в музее, исчезла. Он снова стал циничным, насмешливым Эверодом, которого она уже привыкла видеть. Он не щадил никого, даже своих друзей лорда Бишмора и мистера Броули. А в чем они были виноваты? Они всего лишь учтиво попросили хозяйку бала представить их. Маура не сразу поняла, что они друзья Эверода; это стало ясно, только когда виконт встал между ними и Маурой. Ее очень обидело то, что он считает ее недостойной познакомиться с его друзьями.
– Улыбайтесь, мисс Кигли, – приказал Эверод, кланяясь ей, когда заиграла музыка. – Вашим поклонникам интересно, не обидел ли я вас.
– У меня нет поклонников, милорд, – ответила Маура, сделав положенный реверанс. – И друзей здесь тоже нет. Это наш мир. И ваши друзья беспокоятся о вас.
Она сделала шаг вперед и взяла его за руку.
– Правда? – пробормотал он, сжимая ее руку, пока Маура плыла вокруг него.
Когда они оказались лицом к лицу, она сказала:
– Мистер Броули и лорд Бишмор, должно быть, удивлены тем, что вы танцуете с девушкой, которую открыто презираете. Они преданы вам, и их беспокоит, не желаете ли вы таким образом вынудить своего отца к открытому столкновению. – Они отошли друг от друга, взялись за руки с соседней парой и, проделав один тур вчетвером, снова разошлись. Маура поменялась местами с дамой в другой паре, а в следующем туре вернулась к Эвероду.
– В вашей логике есть изъяны, – сказал он, снова ловя ее руку и двигаясь вперед.
– Это какие же? – Она ответила реверансом на очередной поклон.
– Я вовсе не презираю вас, мисс Кигли.
Маура чуть не сбилась с шага при этом заявлении. Они вновь отошли друг от друга, затем она быстрым движением приблизилась к Эвероду.
– Так вы простили мне прежние обиды? – спросила Маура, задыхаясь от быстрых движений. Она старалась сдержать разочарование, когда он вздрогнул от ее вопроса. – А я думала, нет.
Эверод схватил ее за руку. Маура задохнулась – это движение танцем не предусматривалось.
– Наше положение куда сложнее, чем просто «да» или просто «нет», – пробормотал он, словно извиняясь.
Краешком глаза Маура увидела лорда и леди Уоррингтон. Ей большего и не требовалось, чтобы понять, в какой ярости были оба. Роуэн подошел к отцу и что-то прошептал ему на ухо. Казалось, все трое ждут, что лорд Эверод сейчас перебросит ее через плечо и увлечет в глухие уголки темного сада.
– Ненависть всегда такова, лорд Эверод.
Глава 11
Прошло уже несколько часов после того, как Уоррингтоны вернулись с бала, а граф все бушевал.
– Да у тебя в жилах лед вместо крови! Ты здесь сидишь как ни в чем не бывало, а Эверод тем временем замышляет погубить нашу племянницу! – возмущался граф, стоя на пороге спальни своей супруги.
Кордиал, которым он пытался успокоить себя в библиотеке, прежде чем решил поговорить с Жоржеттой, грозил вот-вот перелиться через край изящного бокала. Жоржетта, глядя в зеркало на отражение мужа, невозмутимо проводила гребнем по волосам. Да, Эверод снова принес огорчение их семье. На ее взгляд, это было досадно, но поправимо.
– Признаюсь, поначалу и я крайне огорчилась, когда Эверод поставил нас в такое неловкое положение на балу, – проговорила она, вглядываясь в отражение грустными глазами. – Но что он, собственно говоря, может нам сделать? Как только Эверод увидит, что его присутствие нас не пугает, ему тут же наскучит преследовать нас напоминаниями о прошлом.
Жоржетта притворялась спокойной, но в глубине души она из последних сил сдерживала раздражение. Эверод вознамерился отравить ее пребывание в Лондоне. Его неслыханная наглость на балу ошеломила на мгновение даже ее. Когда он подходил к ним, его устремленный на Мауру взгляд не поправился Жоржетте – столько в нем было властности. Явная же грубость виконта сама по себе мало трогала графиню.
И все же с Маурой в последние дни что-то происходит. Она стала капризной, скрытной, чего раньше за ней не наблюдалось.
Многие годы Жоржетта старательно взращивала в ее душе страх перед Эверодом. До тех пор пока она может положиться на племянницу, правда об отношениях с Эверодом не выплывет наружу, даже вопроса об этом не возникнет. А вот сегодня, хотя их беседа была весьма краткой, Жоржетта заметила в глазах Мауры огонек интереса, когда та смотрела на виконта.
Да нет, не то чтобы она осуждала племянницу за интерес к Эвероду. Когда-то давно Жоржетта и сама засматривалась на него, а ведь тогда он был пятнадцатилетним юношей. Жоржетта была на девять лет старше и куда искушеннее. Наследник Уоррингтона не устоял перед ее чарами, и она смогла воплотить в жизнь свои мечты, лаская его прекрасное, без единого изъяна тело.
Столь соблазнительный юный виконт стоил риска, на который она ради этого пошла, а с помощью Мауры ей удалось предотвратить неприятности, добившись изгнания Эверода. И то, что она смогла за считанные минуты разглядеть в новом, взрослом Эвероде, лишь подтвердило ее прежние опасения: он стал достойным противником, не считаться с ним невозможно.
Жоржетта положила гребень на столик и повернулась к мужу.
– Ах, Уоррингтон, сядь, успокойся. Я не допущу, чтобы из-за выходки Эверода ты так переживал!
– Бог свидетель, этот негодяй переходит все границы! – бушевал граф, прихлебывая свой ликер. – Танцевать с Маурой! Да он напрашивался на мой вызов!
Такую возможность Жоржетта много раз обдумывала за прошедшие годы, но ее не устраивала непредсказуемость исхода поединка. Она встала и подошла к мужу. Бедняга довел себя до крайнего возбуждения.
– Всего один танец. Ты что, собираешься драться на дуэли с каждым джентльменом, который пригласит нашу племянницу на танец? – шутливо спросила она и ущипнула мужа за подбородок. Немного раньше она и сама излила на Мауру свой праведный гнев за этот «один танец». Ее немного успокоило лишь объяснение Мауры: та была вынуждена, по ее словам, как-то помешать Эвероду выставить Уоррингтонов на посмешище перед всем светом как людей неумных, упрямых и злопамятных. Если уж на то пошло, у Эверода хватало влиятельных друзей в высшем обществе.
Жоржетта обняла графа. Наклонив к себе бокал, она вдохнула запах темного напитка и недовольно поморщилась. Кордиал – так она и предполагала.
– На самом деле, милорд, тебе нужно одно из моих укрепляющих средств. Всего одна рюмочка – и настроение у тебя сразу поднимется.
Она вернулась к туалетному столику, открыла ключом ящик и достала маленькую бутылочку. Если ее сестра оттачивала свой ум с помощью наук, то Жоржетта сосредоточила внимание на растениях. Многие годы она создавала и совершенствовала рецепты снадобий, которые приносили ощутимую пользу и ей, и ее близким. В данную минуту важнее всего было здоровье Уоррингтона.
Граф прикончил свой кордиал и протянул бокал жене.
– Твои настойки поднимают у меня не только настроение.
Прекрасно понимая, что он имеет в виду, Жоржетта посмотрела на мужа с лукавой улыбкой.
– Верно, и мне это только на пользу.
Маура сидела на верхней ступеньке каменной лестницы, спускавшейся в сад Уоррингтонов. Высоко в небе светила луна, веяло ночной прохладой, и девушка плотнее закуталась в шерстяную пелерину. В особняке чуть ли не во всех комнатах горел свет.
Она слышала, как наверху спорят дядя с тетушкой. Отсюда слов было не разобрать, но ей показалось, что они упоминают ее имя. Как только лорд Эверод с коротким поклоном отошел от нее, Роуэн ледяным тоном сообщил, что они сейчас же покидают бал.
У Мауры в ушах все еще звенели тетушкины обвинения.
«Ты что, ему глазки строила?» – «Нет, тетушка Жоржетта». – «Так не пойдет. Эверод пытается нас унизить». – «Но пригласить меня на танец – это не оскорбление и не злонамеренная выходка, тетушка. Если бы я отказала, это лишь усилило бы его неприязнь к нашей семье». – «Я-то помню, как ты еще ребенком бегала повсюду за Эверодом с сияющими глазами, Маура. Я молюсь о том, чтобы ты и мысли не допустила, будто у Эверода могут быть в отношении тебя честные намерения». – «Я так и не думаю, тетушка». – «Смотри, девочка, не будь беспечной! У виконта на уме лишь собственные удовольствия. Он не колеблясь может покуситься на твою невинность, а потом станет хвастать друзьям, как легко ему досталась победа».
Граф был вполне доволен тем, что вместо него с Маурой беседует супруга. Мауре еще повезло, что Роуэн прибыл на бал в собственной коляске, не то ей пришлось бы выслушивать нравоучения и от дяди.
За ее спиной тихо отворилась дверь. Маура обернулась: Роуэн.
– Добрый вечер, милорд, – холодно сказала она. – Если вы пришли сделать мне выговор за неосмотрительное поведение нынче вечером, то опоздали. Тетушка Жоржетта отчитывала меня за это не меньше часа, так что я не настроена и дальше выслушивать нравоучения.
– А где отец?
– Лорд и леди Уоррингтон уже спят, – ответила Маура, сцепив руки на коленях.
Тишину ночи нарушил звон разбившегося бокала. Вслед за этим до них долетели сердитый возглас графа и почти сразу же – грохот захлопнувшейся двери.
– Ну они собирались лечь спать, – поправила себя Маура, безразлично пожав плечами.
Роуэн до сих пор был в бальном наряде. Как человек очень аккуратный, он достал из кармана платок, расправил его и постелил на каменную ступеньку, а уже потом присел рядом с Маурой.
– Бедненькая Маура, – проговорил Роуэн и умильно и громко вздохнул, застывая в неудобной позе. – Жоржетта бывает очень резкой, если вывести ее из себя.
Маура нахмурилась и посмотрела в темную глубину сада.
– В конце концов, один только танец в переполненном бальном зале… А твой отец и моя тетушка поднимают такой шум, словно меня застали с твоим братом полуодетой в одной из спален особняка Фанкуттов.
– Для моего братца такое было бы не впервые, – пробормотал сквозь зубы Роуэн.
– А что ты, собственно, знаешь о брате?! – воскликнула Маура, которой надоело слушать нападки на Эверода. – Когда он ушел из Уоррингтон-холла, тебе было всего тринадцать лет. Я совершенно уверена, что ты не посмел ослушаться строгих наказов своего отца и не общался с братом. Откуда же тебе знать, каким стал Эверод?
Мауре не удалось скрыть нотки презрения. Роуэн был честным, порядочным человеком. К ней он всегда относился доброжелательно. И все же младший сын Уоррингтона полагал, что рожден повелевать младшими и низшими, так что временами у нее даже зубы начинали болеть от его снисходительности и высокомерия.
– Так вот к чему ты стремишься, Маура? Узнать моего брата?
Она вскочила на ноги и резко повернулась в его сторону.
– Ваше замечание звучит чересчур неучтиво. Чересчур даже для вас, мистер Лидсоу!
Маура называла его на «вы» только тогда, когда очень сердилась. К сожалению, с самого их приезда в Лондон Роуэну почти не приходилось прикладывать усилий, чтобы вызвать у нее раздражение.
Он поспешно встал, пытаясь успокоить ее.
– Маура, да ведь твоя тетушка и мой отец так встревожены! Жоржетта опасается, что старая симпатия, возможно сохранившаяся у тебя к моему брату, ослепляет тебя и не позволяет видеть его пороки.
Девушка вздрогнула от этих слов, будто от удара. Неужели двенадцать лет тому назад ее чувства к старшему из братьев были так заметны для всех, включая самого Эверода? Ах, как они все, должно быть, потешаются над ней!
– Не иначе как вас всех ослепила ненависть! – сердито воскликнула она. – Твой брат до сей поры ничего не сделал, разве что показал вам всем, что и без благоволения своих родственников он живет себе и здравствует.
– Я вижу, ты старательно отделяешь себя от всей семьи, когда бросаешь обвинения в наш адрес! – Маура не ответила, и Роуэн схватил ее за локти. – Сделайте одолжение, миледи, не забывайте, что и вы приложили руку к тому, что произошло двенадцать лет назад. Именно твои слезы и твой донос вынудили отца выбежать из дому и искать своего изменника сына. Именно ты, держась за руку Жоржетты, подтвердила ее сказки о том, что Эверод набросился на нее в саду. Разве на самом деле все было именно так, Маура? Неужто твои невинные детские глазки наблюдали, как охваченный вожделением мужчина сломил сопротивление твоей любимой тетушки и одержал над ней верх?
Нет.
Даже теперь Маура не могла никому рассказать о том, как она предала Эверода. Ну как объяснить другим, что она чувствовала в тот день, когда пошла вслед за ним и тетушкой в сад? Спрятавшись за цветущими кустами, девушка с обидой и удивлением смотрела, как ее тетушка обнажила грудь и предложила ее Эвероду. Юный виконт прильнул к Жоржетте, и тетушка не протестовала.
Тогда не протестовала.
Она стала протестовать позднее, когда Эверод метался на постели, истекая кровью из раны на горле, в беспамятстве от лихорадки. В этот страшный час Жоржетта позвала Мауру в свою спальню и стала молить ее о помощи.
«Ах, сокровище мое! Я прямо не знаю, что и делать! После этой измены Уоррингтон для меня потерян!» – рыдала она. «Дядя простит тебя». – «Нет, Маура, он этого не сделает, – сказала тетушка; слезы текли у нее по щекам. Жоржетта попыталась взять себя в руки. – Я так понимаю, Маура, что ты пошла за нами в сад. Я представляю, как это все выглядело для тебя…» – «Ты стянула корсет и обнажила одну грудь, – с укором сказала ей Маура, чувствуя острую обиду за то, что Эверод предпочел тетушку. – Ты упрашивала его, чтобы он тебя поцеловал». – «Неправда! Он мне угрожал! – завизжала Жоржетта так искрение, что Маура даже засомневалась: может, она что-то не так поняла? – Эверод обвинил меня в том, что я соблазнила конюха. Он обещал ничего не говорить Уоррингтону, но за это я должна… Ах, Маура, ты и понятия не имеешь, какое зло может мужчина причинить женщине. То, что ты, как тебе кажется, видела, я делала вовсе не по доброй воле. Эверод подкупил служанку, чтобы она свидетельствовала против меня. То, что я делала, я делала, чтобы защитить своего мужа. Свой брак».
Что же, она ошиблась? Тетушка несколько раз выкрикивала имя Эверода. Значит ли это, что она умоляла его перестать? Маура была в ужасе от того, что сделали с Эверодом, – в этом она винила тетушку и себя. Но может быть, он сам повинен во всей этой трагедии? Маура в сомнении присела на краешек тетушкиной кровати.
Жоржетта взяла ее руку и приложила к своему животу.
«У меня есть секрет. Никому, кроме тебя, мое сокровище, я об этом сказать не могу. Боюсь, что похоть Эверода принесет свой плод, Маура. От этого насилия может родиться ребенок. – Тетушка склонила голову на плечо Мауры и всхлипнула. – Я потеряю мужа».
Маура обняла тетушку. Жоржетту всю трясло, ею овладел страх.
«Лорд Уоррингтон тебя любит. Он не станет винить тебя за грех своего сына».
Тетушка замерла в ее объятиях.
«Если только будет уверен, что это грех Эверода, а не мой, – прошептала Жоржетта ей на ухо и облизнула пересохшие губы. – Ты можешь мне помочь, Маура. Ведь ты была там и все видела. Может быть, ты скажешь дяде правду?» – «Правду?» – еле слышно откликнулась девочка.
У Жоржетты прибавилось уверенности. Она отстранилась от племянницы и энергично закивала.
«Ты же можешь защитить меня. Нас. Защитить моего неродившегося ребенка от гнева Уоррингтона. Ты можешь всем рассказать, что видела сама: Эверод напал на меня! Тебе граф поверит. Ты вполне сможешь убедить его, что я никак не могла защититься».
Маура вздрогнула, сообразив, что Роуэн все еще полуобнимает ее.
– Пусти! – сказала она и, не ожидая, пока он послушает ее, отстранилась от него и обхватила себя за плечи.
– Маура, ну иди сюда! – просил Роуэн, спускаясь вслед за ней по лестнице.
Родных надо защищать.
Это сказала ей тетушка в тот день, когда Эверод был изгнан из дому. Маура тогда старалась защитить тетушку от гнева Уоррингтона. Какое-то время она даже сама верила в собственную ложь. Ей это ничего не стоило, пока никто не упоминал имени Эверода. Для семьи он словно умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27