Вот мы сейчас этим и займемся! – крикнул один из них.Подскочив к Стивену, он замахнулся, полагая, очевидно, что расправиться с ним будет проще простого.Однако нападавшего ждало жестокое разочарование. Веревка, которая еще секунду назад туго стягивала руки Стивена, ослабла и упала к его ногам. Руки его освободились. Заслонившись левой рукой, Стивен правой ударил в толстенную шею нападавшего, целясь в адамово яблоко. Удар пришелся прямо в цель. Схватившись за шею, здоровяк пошатнулся. Лицо его исказилось. Хватая воздух разинутым ртом, он безуспешно пытался вздохнуть.Ободренный успехом, Стивен, молниеносно развернувшись, со всей силы ударил второго нападавшего в нос и почувствовал, как хрустнул под рукой хрящ. Ярко-алая кровь тотчас же залила лицо, закапала с подбородка.Однако радость Стивена была недолгой. В следующую секунду к нему подскочили еще двое. Один нанес ему сокрушительный удар в висок, другой рассек скулу. Тот, которому Стивен сломал нос, пришел в себя и, ревя от боли и ярости, бросился на подмогу товарищам.Под градом обрушившихся на него ударов Стивен зашатался. Он еще пытался бороться, однако силы были слишком неравны. Через несколько секунд он уже стоял на четвереньках, безуспешно пытаясь подняться: ноги были как ватные, да и руки висели словно плети. Тут кто-то из нападавших заехал ему ногой по ребрам, и Стивен упал на спину. Боль была такая, словно в ребра воткнули острый нож.Но на этом избиение не закончилось. Удары по голове и бокам следовали один за другим, правда, Стивен уже не чувствовал боли.Последнее, что он услышал, прежде чем провалиться в темноту, был пронзительный торжествующий хохот Паркера. Глава 7 Новая двуколка оказалась гораздо тяжелее и не так хорошо сбалансирована, как прежняя, а скаковая дорожка утопала в грязи. Пэдди Бою не понравились ни двуколка, ни скаковая дорожка. В результате они с Ребеккой показали не самый лучший результат, финишировав третьими. Теперь они могли участвовать в скачках, устраиваемых для лошадей, проигравших в предыдущих заездах, однако, остальные состязания были для них закрыты. Приз, полагавшийся победителю таких скачек, был не очень крупным, но достаточным для того, чтобы покрыть затраты, и Хок решил остаться и принять в них участие.Поскольку первые состязания Ребекка проиграла, на следующий день она оказалась свободна и могла в свое удовольствие побродить по ярмарке, тем более что Глэдни был только рад составить ей компанию. Хотя Ребекка уже не один год принимала участие в ярмарочных состязаниях, гулять по ярмарке ей еще никогда не доводилось.– Вы когда-нибудь были на улице? – спросил Ребекку Глэдни.Ребекка догадалась, что он имеет в виду пространство между двумя рядами фургонов, в которых жил балаганный люд. Эти фургоны служили им домами на колесах, и люди жили в них во время работы на ярмарке, а частенько и после того, как ярмарка заканчивалась.Фургоны ставились аккуратными рядами и были скрыты от глаз непосвященных яркими холщовыми плакатами и палатками. И хотя ярмарку посещали сотни людей, зайти за плакаты и побродить по так называемой улице осмеливались только те, кого живущие здесь люди считали своими.– Нет, – ответила Ребекка, – гулять по ней мне никогда не приходилось.– Тогда пошли, – предложил Глэдни. – По ней стоит пройтись.Место, в котором они оказались, ничем не отличалось от обыкновенной тихой улицы. На веревках, натянутых между соседними фургонами, висело выстиранное белье. Смеялись, носились и играли дети. Мужчина в розовом трико, обладатель мощной мускулатуры и длинных, как у моржа, усов, расположился на бочонке – жевал яблоко и читал книгу. Огромный плакат, висящий на фургоне, извещал о том, что это «самый сильный человек в мире». Рядом с силачом мирно посапывал, лежа на одеяле, маленький ребенок.– Как видите, у них тут своя небольшая община, – заметил Глэдни.– Пути наши не часто пересекаются, – сказала Ребекка. – Наверное, потому, что мы с дедушкой всегда останавливаемся в отеле, а эти люди предпочитают жить вот так. Я никогда не могла понять почему.– Вы не знаете? Вы и в самом деле не знаете? – удивился Глэдни.– Нет.– Ребекка, в девяти городах из десяти существует специальное постановление, запрещающее сдавать комнаты циркачам, актерам и прочему ярмарочному люду. Во многих питейных заведениях их даже обслуживать не будут.– Не может этого быть, – упрямо возразила Ребекка. – Для нас с дедушкой никогда не было проблемой снять номер в гостинице.– Но вы же не циркачи, – терпеливо уточнил Глэдни. – Вы приезжаете на ярмарки, чтобы принять участие в скачках.– А вы? Вас ведь тоже можно отнести к этой категории? Однако вы останавливаетесь в самых лучших гостиницах, обедаете в самых лучших ресторанах.– Видите ли, любовь моя, я нужен людям, – заявил Глэдни, усмехнувшись. – Я осуществляю их мечты. С моей помощью они могут выиграть деньги. А если они станут воротить от меня нос, как же они это сделают?– И все-таки, когда думаешь о неприглядной стороне ярмарочной жизни, сразу вспоминаешь об игроках в скорлупки, которые так любят облапошивать честных граждан, – заметила Ребекка. – Скажите мне, Глэдни, как вы можете этим заниматься?На этот неприятный вопрос Глэдни не успел ответить: за спиной у него послышался женский голос:– Ты что же, Глэдни, пройдешь мимо старого друга, даже не удостоив его своим вниманием?Глэдни с Ребеккой разом обернулись. На ступеньках фургона стояла высокая молодая женщина с темными смеющимися глазами. Одета она была, на взгляд Ребекки, странновато – длинное цветастое платье, на голове яркий шарф, из-под юбки выглядывают красные ботинки. В ушах незнакомки позвякивали серьги, длинные тонкие пальцы были унизаны кольцами.– Таня! – воскликнул Глэдни. – Я и не знал, что ты в Падьюке.– Я приехала вчера поздно вечером и еще не начала работать, – сообщила женщина и взглянула на Ребекку своими темными глазами. – Разве ты не познакомишь меня со своей подругой?– А... да, – замялся Глэдни. – Таня, это Ребекка Хокинс. Ее дедушка держит скаковых лошадей.– Рада с вами познакомиться, мисс Хокинс, – проговорила Таня хрипловатым голосом. – Вы очень красивая. – Ее полные губы изогнулись в насмешливой улыбке. – Впрочем, Глэдни обращает внимание только на красивых женщин.Глэдни поспешно взял Ребекку под руку.– Нам пора идти, Таня. Гм... Увидимся позже.– Я в этом не сомневаюсь, Глэд, – бросила Таня и расхохоталась.Ее смех еще долго преследовал Глэдни с Ребеккой. Отойдя на приличное расстояние, Ребекка оглянулась через плечо. Таня по-прежнему стояла, подбоченившись, и смотрела им вслед.– Кто эта Таня? – поинтересовалась она.– Она из балаганных людей. Предсказательница судьбы, – коротко бросил Глэдни.– Похоже, вы ее хорошо знаете.– Ничего удивительного. Я почти всех их знаю.– А другого имени, кроме Тани, у нее нет?– Насколько мне известно, нет.Ребекка пристально взглянула на Глэдни, и он поспешно отвел взгляд.– Я мало что знаю о предсказателях судьбы, – заметила Ребекка. – Слышала только, что они делают свои предсказания с помощью хрустальных шариков. И если вы пользуетесь ее хрустальными шариками, когда делаете ставки, неудивительно, что вы всегда проигрываете!Глэдни с облегчением рассмеялся.– Ну что вы! Я же не сумасшедший!Они покинули улицу и окунулись в ярмарочную суету. Здесь бродили сотни людей. Лица у всех были веселые. Люди жаждали развлечений и не сомневались, что получат их.– Смотрите, – сказал Глэдни, указывая на очередную палатку и радуясь, что разговор о Тане закончен.В палатке шла игра под названием «Колесо фортуны». Стоявший за стойкой мужчина вращал большое колесо с торчавшими из него штырями и стрелкой посередине. На конце каждого штыря была написана цифра. Колесо быстро крутилось, стрелка щелкала о штыри. Мало-помалу колесо начинало вращаться все медленнее, потом совсем останавливалось. Выигрышным оказывался тот номер, на который указывала стрелка.– В этой палатке играют по-честному, – ухмыльнулся Глэдни. – Надувают только тех, кто сам дает для этого повод.– Как это? – удивилась Ребекка.Глэдни снова усмехнулся.– Я уже говорил, что надуть человека можно, только если он жадный. Возьмем, к примеру, эту игру. На «колесе фортуны» номера располагаются так, чтобы игрок при проигрыше заплатил больше, чем получил при выигрыше. Шансов на то, что стрелка укажет на какой-то определенный номер, двадцать пять к одному. Если игрок ставит пять центов, то может выиграть доллар. Однако всегда находятся любители сорвать крупный куш, и вот их-то и можно преспокойно оставить с носом.Глэдни указал Ребекке на двух молодых людей. Они стояли по бокам человека, который казался побогаче остальных посетителей ярмарки.– Эти двое – «прилипалы», – пояснил Глэдни. – Они нашли объект – этого богатого джентльмена и теперь начнут его обрабатывать. Они станут убеждать и в конечном счете убедят его, что колесо останавливается там, где этого захочет хозяин палатки, и они знают способ вывести его на чистую воду. Но сами они якобы не могут этого сделать, потому что хозяин палатки их знает, а незнакомый человек легко сможет его проучить. Денежки же они потом разделят на троих. Они предупреждают, что операция эта не совсем честная, однако куш можно сорвать приличный.– И что дальше?– Эти молодцы убеждают свою жертву поставить крупную сумму денег на тот номер, где шансов сто к одному. Колесо – вещь честная, так что девяносто девять процентов из ста, что оно выиграет и игрок понесет наказание за свою жадность.– Но ведь это же самое настоящее мошенничество! – воскликнула потрясенная Ребекка.– Мошенничество, говорите? Конечно! Только эта затея удается лишь в том случае, если человек, которого собираются надуть, не прочь проделать то же самое.– Вы хотите сказать, что честного человека надуть невозможно? – засомневалась Ребекка.– Вот именно!Пока Глэдни объяснял Ребекке правила игры, хорошо одетый господин кивнул «прилипалам» и, улыбнувшись, вытащил из кармана толстую пачку денег.– Теперь наступает следующий этап: эти двое дадут ему листок бумаги, где написано, в каком месте они должны встретиться и разделить деньги, которые он выиграет, – пояснил Глэдни. – После чего эти молодчики оставят его одного, чтобы хозяин палатки их не заметил. Во всяком случае, так они скажут этому богатому джентльмену. Посмотрите, что будет дальше.Действительно, жулики дали мужчине листок бумаги. Потом все трое пожали друг другу руки, скрепляя сделку, и мошенники растворились в толпе. Выждав немного и решив, что они ушли уже достаточно далеко, богатый господин смял листок бумаги и швырнул его на землю, даже не взглянув на него.– Он его выбросил! – воскликнула Ребекка.– Естественно, – ответил Глэдни. – Если бы эти молодчики не были в этом уверены, они бы действовали иначе. Этот господин вовсе не собирался встречаться с ними и делиться выигрышем.Ребекка как зачарованная смотрела на разворачивавшуюся у нее перед глазами сцену. Игрок понятия не имел, что за ним наблюдают и что каждое его движение известно наперед. Не выдержав, Ребекка рассмеялась.– Забавно, правда? – спросил Глэдни.– Наверное, вы не понимаете, Глэдни, но я чувствую себя... как бы это выразиться... избранной, что ли. Знаю, что произойдет, еще до того, как это на самом деле случается.– Мне знакомо это чувство, – кивнул Глэдни. – Как будто сидишь на облаке рядышком с самим Господом и все видишь.Это замечание настолько точно отражало ощущения Ребекки, что она даже удивилась.– Такое чувство посещает время от времени и меня, – улыбнулся Глэдни, заметив удивление Ребекки. – Наверное, в этом-то и состоит вся прелесть моей профессии.– А как вы вообще сделались игроком в скорлупки? Или вы всегда занимались этим?– Для ирландского парня, выросшего в Нью-Йорке, было только два пути заработать себе на хлеб: или мускулами, или смекалкой. Я выбрал последнее. Этот путь показался мне предпочтительнее первого, – сказал Глэдни, отчего-то вновь начав говорить с ирландским акцентом.– Но ведь сейчас вы живете не в Нью-Йорке! – горячо воскликнула Ребекка. – Могли бы вы найти себе какое-нибудь достойное, честное занятие?– Достойное занятие? Какое, например?– Ну, я не знаю... – замялась Ребекка. – Много есть хороших профессий. Можно, например, стать продавцом или банковским служащим, матросом, железнодорожником или фермером. Да мало ли кем!– Из всех занятий, которые вы перечислили, только одно мне по душе.– Это какое же? – Ребекка насмешливо взглянула на Глэдни. – Наверное, хотите работать в банке? Вам это должно понравиться, ведь вы все время будете крутиться возле денег и наверняка придумаете какой-нибудь способ что-нибудь с этого поиметь.– Не скрою, в работе банковского служащего есть своя прелесть, но, поверите вы мне или нет, больше всего я хотел бы стать фермером.– Вы, ирландец из Нью-Йорка, хотели бы стать фермером?! – удивилась Ребекка.– Именно потому, что я ирландец, – запальчиво проговорил Глэдни. – Все мои ирландские предки были крестьянами. Только это занятие позволяет человеку ни от кого не зависеть. Правда, моя теперешняя жизнь мне тоже нравится. Куда пожелаю, туда и еду. Хочу – на эту ярмарку, хочу – на ту. Когда хочу, тогда и встаю. Хочу – рано утром, хочу – поздно вечером. И отчитываться мне ни перед кем не надо, только перед самим собой.Ребекка осуждающе покачала головой.– Если вы собираетесь заниматься фермерством таким же образом, вы никогда не добьетесь успеха.– Уверяю вас, Ребекка, если я уж берусь за что-то, то из кожи вон лезу, чтобы добиться максимальных результатов. Но мне нравится такое дело, при котором можно оставаться самому себе хозяином. И хотя существует много уважительных причин для того, чтобы работать, – например, если хочешь вкусно есть три раза в день, – никто не заставит меня заниматься тем, что мне не по душе.– Я вас понимаю, – задумчиво проговорила Ребекка. – Кочевая жизнь, которую мы с дедушкой ведем, нелегка, но я не сомневаюсь, что дед предпочитает ее нашей жизни в Англии, хотя там мы занимали более высокое положение. А все потому, что в Англии дедушка зависел от кентуккийских фермеров, которые снабжали его деньгами.– Ребекка, хотите куклу? – задал неожиданный вопрос Глэдни.Они как раз остановились перед палаткой, где каждый, попавший в точку размером с половину человеческого ногтя, получал приз – куклу.– А с чего вы взяли, что выиграете? – насмешливо поинтересовалась Ребекка.– Не знаю, выиграю или нет, но попробовать стоит, – ответил Глэдни.Он заплатил не за три выстрела, а за шесть. Первая пуля прошла мимо точки и ударила сбоку.– Нужно лучше целиться, – бросила Ребекка.Ничего не ответив, Глэдни улыбнулся и сделал второй выстрел. И снова промазал. Пуля вонзилась рядом с первой. Третья попытка оказалась не лучше.– Никудышный из вас стрелок, – заметила Ребекка. – Я-то думала, вы с первого раза попадете, а вы и с третьего промахнулись.Глэдни весело взглянул на нее и подмигнул.– Ну что, выбрали куклу?Ребекка уже присмотрела себе потрясающую куклу, сидевшую на верхней полке. У нее давным-давно не было никаких игрушек, а таких красивых ей вообще никогда не доводилось не только иметь, но даже держать в руках.– Честно говоря, мне тут понравилась одна... – Ребекка застенчиво улыбнулась. – Но я сомневаюсь, что получу ее. Стреляете-то вы в основном мимо цели.– Какая? Покажите.– Вон та. – И Ребекка указала на куклу в темно-голубом платье с блестящими золотистыми волосами.– Сними ее, Джек.Ребекка раскрыла рот от удивления, когда молодой парень за стойкой послушно снял куклу с полки и протянул ей.– Но ведь вы еще не выиграли ее, Глэдни... – начала было она, но договорить не успела.Раздался щелчок затвора, а вслед за ним – выстрел.– Есть! Попали! – восторженно вскричала Ребекка. Глэдни сделал один за другим еще два выстрела, и все три пули легли в самый центр черной точки – точно в десятку!Ухмыльнувшись, Глэдни положил ружье на стойку и вышел из палатки вместе с Ребеккой, гордо прижимавшей к себе куклу. Когда Глэдни начал стрелять, около палатки собралась целая толпа, и сейчас желающие попытать счастья ринулись к стойке, отталкивая друг друга.– Первые три выстрела делаются только для того, чтобы пристреляться, – начал объяснять Ребекке Глэдни. – Большинство людей платят только за них и, если не попадают в цель – что чаще всего и случается, – выходят из себя. Пока посетитель стреляет, владелец палатки спокойно заряжает другое ружье. Если клиент платит еще за вторые три выстрела, хозяин вручает ему ружье, которое только что зарядил. Можно подумать, что он заряжает ружье, просто чтобы не простаивать без дела. Оно, конечно, так, но стрелок получает новое ружье с новым прицелом. Перепробовав три или четыре разных ружья, посетитель обычно сдается и уходит раздосадованный, так и не попав в цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35