– Я тоскую по отцу.
– И будешь тосковать всю оставшуюся жизнь. Но печаль, которую я чувствую в тебе, это не тоска дочери, потерявшей отца.
Камелия отвела взгляд, вдруг почувствовав себя уязвимой и разоблаченной.
– Моя жизнь здесь, Зареб, – спокойно и настойчиво сказала она. – Ничто не может этого изменить.
– Это лишь часть твоей жизни, Тиша, – возразил Зареб, – сформировавшая крепкие узы между тобой и отцом, и это хорошо. Но это не вся твоя жизнь. Еще многое произойдет. Есть часть жизни, которую ты можешь изменить.
Зареб поднялся, стряхнул пыль с одежды и пристально посмотрел в небо.
– Ветер начинает меняться, – заметил он, наблюдая, как рассеиваются легкие облака, тонкой вуалью покрывавшие зубчатые пики гор.
– Значит, темный ветер наконец перестанет дуть? – попыталась беззаботно спросить Камелия. – Думаю, мы сможем воспользоваться такой удачей.
Зареб молча уставился в небо, пытаясь ощутить бушующие вокруг него силы. Что-то надвигается на них, понял он, чувствуя это точно так же, как чувствовал уверенный стук своего сердца.
Что-то мощное.
Он закрыл глаза и настроил все чувства, пока не ощутил слепящий свет сияющего солнца, теплую нежность ветра, запах костров, медленно плывущий по воздуху.
«Остерегайтесь», – шептал ветер, его голос был так слаб, что Зареб сомневался, правильно ли расслышал.
Остерегайтесь.
Пот выступил у него на лбу, когда он напряженно прислушивался, пытаясь понять.
Чего остерегаться? Этого места? Человека? Духа? Могилы?
«Скажи мне, – молил он, широко раскинув руки, и его одежды превратились в трепещущий яркий флаг. – Скажи мне…»
– Что? – вдруг спросила Камелия, встревожившись. – Что ты слышишь?
Ветер резко стих. Зареб, открыв глаза, взглянул на нее. Ее широко распахнутые глаза затуманил страх. Совершенно ясно, что и она что-то слышала.
– Мы должны быть осторожными; Тиша. – Голос Зареба не выдавал охватившего его беспокойства. – Темный ветер все еще дует.
– Что ты слышал, Зареб?
– Только предупреждение, – правдиво ответил он. – Духи стерегут это место. Мы должны двигаться осторожно, чтобы не вызвать их недовольства.
Камелия всматривалась в рисунок на камне, обдумывая предупреждение Зареба.
– Если бы Могила королей действительно хотела остаться тайной, то давно отогнала бы меня.
– Есть те, кто скажет, что она убила нескольких и спугнула большинство твоих рабочих. Что она насылает то засуху, то дожди. Проходы, которые строили несколько недель, обрушились, машины сломались или не работают, деньги почти кончились. На тебя напали в Лондоне, разгромили дом твоего отца, на обратном пути тебя поразила столь серьезная болезнь, что я думал, ты не выживешь. – С почти умоляющим видом Зареб спросил: – Ты не думаешь, что эти препятствия должны отогнать тебя, Тиша?
– Возможно. – Камелия все еще разглядывала рисунок на камне. Подняв руку, она обвела пальцем фигуру льва. – А может быть, это испытания, чтобы определить, достойна ли я найти Могилу королей?
Зареб молча смотрел на нее. Конечно, по-другому она истолковать это не могла. В ее жилах течет кровь лорда Стамфорда, а ее отец никогда не отступал перед препятствиями.
– Как это звучало? – спросила она, переведя взгляд к участку.
– Приветливо, – задумчиво сказал Зареб.
Поднявшись, Камелия заслонила рукой глаза от солнца.
– Это Оливер танцует?
– Да, вместе с Сенве и Бадрани, – улыбнулся Зареб. – Думаю, они празднуют, что насос мистера Кента наконец работает. Прислушайся, ты услышишь его шум.
Склонив голову набок, Камелия услышала ровное, ритмичное пыхтение насоса.
– Он сделал это! – ликуя, крикнула она. – Я знала, что он справится!
– Пойдем посмотрим?
Камелия пробежала несколько шагов, потом вдруг остановилась.
– Иди один, Зареб. У меня тут много дел.
– Ты уверена, Тиша?
Она снова села на землю перед камнем и раскрыла зарисовки отца.
– Уверена. Ты мне потом расскажешь, как работает насос.
Зареб с сомнением посмотрел на нее, разрываясь между желанием уберечь и осознанием, что сейчас ей нужно побыть одной.
– Хорошо. Ты останешься с Тишей, – наказал он Оскару, который собрался вскарабкаться ему на плечо. – И быстро найди меня, если я ей понадоблюсь.
Оскар покорно уселся на соседнем камне.
Зареб пошел к участку, где Оливер, кажется, пытался научить Бадрани и Сенве какому-то шотландскому танцу. Они сгибались пополам от смеха, повторяя странные движения Оливера, к удовольствию туземных рабочих.
Зареб решил лично убедиться, что насос действительно работает. Тогда он сможет возвратиться к Камелии и проводит ее в лагерь. Предупреждение ветра было ясно.
Надвигалась опасность, она подходила все ближе.
Глава 14
– Посмотри, Оскар, что ты натворил, – нахмурилась Камелия. – Почему нужно есть печенье на моем столе?
Оскар сунул в рот остаток печенья, обрушив на книги и бумаги дождь сухих крошек.
– Где ты его взял? – ворчала Камелия, стряхивая с них крошки. – В моих чемоданах овсяного печенья не было.
Оскар поднял оброненное перо Харриет и приложил его ко лбу.
– Если тебе их дает Оливер, тогда ешь их, пожалуйста, в его палатке, – серьезно сказала Камелия. – Иди сюда, Харриет, посмотрим, может, ты избавишь меня от крошек.
Она протянула птице кусочек печенья, соблазняя Харриет слететь со спинки стула и склевать крошки.
– С этого момента я строго запрещаю тебе есть в моей палатке. Я не могу работать, когда ты устраиваешь такой беспорядок.
Оскар печально посмотрел на нее.
– Руперт никогда не ест в моей палатке. – Камелия посмотрела на свернувшуюся на кровати змею. – Он выйдет, поймает хорошенькую ящерицу или жирную мышь, а потом возвращается сюда, чтобы переваривать еду. Руперт никогда не устраивает беспорядка.
– Я и не знал, что змеи настолько опрятны, – удивленно протянул низкий голос.
Камелия, задохнувшись, обернулась и увидела у входа в палатку Саймона.
– Нужно будет рассказать об этом моему младшему брату Байрону. Он пытается убедить родителей, что змеи прекрасные домашние животные, и добавит аккуратность в перечень их достоинств. – Саймон вопросительно поднял бровь: – Можно войти, Камелия? Или вы по-прежнему настроены избегать меня?
– Я вас не избегаю, – невинно ответила она, выравнивая книги и бумаги на столе. – Просто я была очень занята.
– Зареб мне сказал. Но думаю, даже в своем плотном графике вы могли бы найти время увидеть, что я наконец заставил насос работать. Больше недели я боролся с ним день и ночь. Бывали минуты, когда я опасался, что насос так и не справится с грязной водой.
Усталость в его голосе заставила Камелию оторваться от наведения порядка и посмотреть на Саймона.
Темные тени залегли под его глазами, морщины на лбу, кажется, стали глубже. Пронизанные солнцем спутанные рыжие волосы, которые так поразили туземных рабочих, теперь еще больше напоминали цветом пламя. Африканское солнце покрыло бронзовым загаром его кожу. Щетина на ввалившихся щеках свидетельствовала, что он не тратил время на еду и бритье. На Саймоне, как всегда, была мятая белая рубашка. Закатанные рукава открывали повязку на левой руке. Брюки, сильно измятые, но чистые, говорили, что Саймон перед визитом к ней переоделся.
– Простите, – извинилась Камелия, почувствовав раскаяние. – Когда я услышала, что насос наконец заработал и все радуются, я хотела броситься туда и все увидеть собственными глазами. Я была так взволнована и счастлива, я тоже хотела веселиться. И если бы пришла, наверное, попыталась бы станцевать тот смешной танец, которому Оливер учил Бадрани и Сенве.
Саймон с любопытством посмотрел на нее.
– Тогда почему вы этого не сделали?
Камелия отвернулась.
– Наверное потому, что не знала, как посмотреть вам в глаза.
– Думаю, так же, как после нашей близости в моем лондонском доме, – ответил Саймон. – Тогда вы, кажется, не испытывали неловкости.
– Это вы избегали меня в Лондоне, – возразила Камелия. – Вы заперлись в столовой и неделю оттуда не выходили.
– Так вот что я, по-вашему, делал? Избегал вас? – удивленно поднял бровь Саймон.
– А разве нет?
– Я занимался насосом. Когда я работаю над изобретением, то полностью погружаюсь в дело, исключая все остальное: еду, сон и контакты с человечеством. Мои родственники постоянно пытаются убедить меня, что это ненормально. – Он печально покачал головой. – Наверное, это действительно ненормально, но для меня это естественно. Точно так же, как жизнь в палатке среди африканских равнин и поиски мифической древней могилы нормальны для вас.
Камелия нерешительно смотрела на Саймона.
– Мы не можем изменить то, что произошло между нами, Камелия. – Его голос был низким и печальным, в нем слышалась обреченность. – Но даже если могли бы, я бы этого не сделал. Единственное, над чем мы властны, это над собственной реакцией на случившееся. И я, со своей стороны, не собираюсь позволять этой… – Саймон замолчал, подбирая верное слово, – …силе, – неловко продолжил он, – которая вспыхивает между нами всякий раз, когда мы оказываемся рядом, ставить под угрозу вашу работу здесь. Я сказал, что сделаю для вас насос и научу ваших рабочих управлять им. Я выполню свое обязательство, независимо от того, станете вы избегать меня или нет. Я пришел сюда, чтобы сказать вам это. – Саймон поднял полог палатки, собираясь уйти.
– Подождите.
Он остановился и выжидательно посмотрел на Камелию.
– Что у вас с рукой?
– Порезался о лопасть насоса, – пожал плечами Саймон. – Чепуха.
– Зареб осмотрел рану?
– Он любезно предложил помазать ее навозом и жиром антилопы. Я отказался.
– А Оливер?
– Оливер решил, что мне нужно пустить кровь. После того как я приказал ему убрать кинжал, он поинтересовался у Зареба, нельзя ли найти поблизости голодных пиявок. Зареб предложил каких-то личинок, которые будут пить из меня кровь не хуже английских пиявок. После этого я ушел и перевязал рану сам.
– Позвольте мне осмотреть ее.
– Это всего лишь царапина, Камелия.
– Здесь и царапина может оказаться смертельной, если ее должным образом не обработать. Сядьте и позвольте мне посмотреть.
Вздохнув, Саймон неохотно опустился на стул.
– Вы по крайней мере промыли рану? – спросила Камелия, осторожно снимая повязку.
– Да.
– Никогда бы не подумала, – нахмурилась она. – Рана выглядит грязной.
– Я спешил.
– Рану нужно снова очистить и, думаю, зашить, – решила Камелия. – Иначе края будут расползаться и начнется воспаление.
– Я не позволю Заребу и Оливеру подойти ко мне. Оливер готов разрезать мне другую руку, а Зареб скормит личинкам. Я предпочитаю рискнуть, может, рана и не воспалится.
– Это сделаю я.
Саймон недоверчиво посмотрел на Камелию.
– Вы умеете зашивать раны?
– Да, а вас это удивляет?
– Не больше, чем все остальное, что я узнал о вас, – пожал плечами Саймон.
– Когда мне было пятнадцать, мой отец настоял, чтобы я научилась обрабатывать раны. Он был вроде вас, немного брезгливый.
– Я не брезгливый, – возразил оскорбленный Саймон.
– Хорошо, он не доверял медицинским методам аборигенов, – поправилась Камелия, наливая воду из кувшина в таз. – Поэтому, когда мы жили в Кейптауне, отец пригласил доктора, чтобы тот научил меня справляться с ожогами, ранами, растяжениями и тому подобным. – Камелия опустила в таз салфетку и взяла кусок мыла. – Отец считал, что умение обрабатывать раны пригодится мне, когда мы будем жить на раскопках. – Камелия рылась в большом чемодане в поисках аптечки.
– Практичное решение.
– Отец мог быть весьма прагматичным, когда того хотел. – Открыв аптечку, Камелия достала иглу, нить, чистые бинты и баночку мази. – Но это не касалось его работы. Он не отступал перед препятствиями, хотя все уговаривали его отказаться.
– Иногда легче не отказываться.
Камелия удивленно посмотрела на Саймона.
– Почему вы так говорите?
– Отказ означает, что вы должны посвятить свое время и энергию чему-то другому. Если вы отказываетесь от небольшого проекта, это не так страшно. Но если вы отрекаетесь от дела всей своей жизни, то признать поражение и двигаться дальше гораздо труднее.
– Мой отец не ошибся, посвятив свою жизнь поиску Могилы королей. Многие мировые открытия были результатом долгих лет тяжелой работы и непоколебимой решимости. Вы это знаете.
– Да, но я знаю и о бесчисленных случаях, когда люди что-то всю жизнь искали и не находили.
– Могила королей существует, Саймон. Я в этом уверена.
– Я не говорил, что ее нет.
– И я не перестану искать ее, пока не найду.
Саймон серьезно посмотрел на нее.
– Я знаю.
Камелия отвернулась, не в силах встретиться с ним взглядом.
– Вам лучше лечь, – сказала она, раскладывая инструменты на маленьком прикроватном столике.
– Мне и на стуле удобно. Обещаю, что не упаду в обморок.
– Я думаю о себе.
– Если вы собираетесь упасть в обморок, то лечь нужно вам, – галантно предложил Саймон.
– Уверяю вас, что я сознания не потеряю, – парировала Камелия, переложив Руперта с кровати в чемодан, на груду одежды. – Зашить рану – дело нескольких минут, но мне будет удобнее делать это, сидя на стуле, а вы будете лежать на кровати.
– Хорошо, – вздохнул Саймон.
Он растянулся на кровати, заскрипевшей под его сильным телом.
– Рана весьма неприятная, – заметила Камелия, мягко очищая порез. – Нужно держать ее в чистоте и часто менять повязку, чтобы не было нагноения.
Приподнявшись на локте, Саймон посмотрел на рану.
– На мой взгляд, ничего страшного. Не думаю, что ее надо зашивать. Просто наложите чистую повязку, и я пойду.
– Если у вас начнется лихорадка, Зареб уложит вас в палатку и будет жечь вокруг нее костры, – серьезно предупредила Камелия. – А когда вы отвернетесь, посадит на руку личинок.
– Что ж, если приходится выбирать между вашей острой иглой и ордами голодных личинок, тогда зашивайте. – Снова растянувшись на кровати, Саймон закрыл глаза и покорился судьбе.
– Не надо отказываться от личинок, – заметила Камелия, вдевая нитку в иглу. – Их способность к заживлению известна много веков. У раненых солдат, которые ими пользовались, было больше шансов выжить. Поедая омертвевшие ткани, личинки очищали рану.
Саймон хмуро взглянул на Камелию:
– Это ваш метод – вести праздную беседу, вонзая в меня иглу?
– Я вас еще иглой не коснулась.
– Если вы продолжите рассказывать о личинках, вам такого шанса может не представиться.
– Хорошо. Просто я подумала, что вам это интересно, поскольку вы ученый.
– Мне многое интересно, но сведения о личинках, поедающих омертвевшие ткани в открытых ранах, к этому не относятся.
– Вот видите? – торжествовала Камелия. – Я была права, вы брезгливый.
– Я лишь прошу выбрать более жизнерадостную тему для разговора, пока вы будете меня зашивать, – возразил Саймон. – Разве я прошу слишком много?
– Ничуть. А теперь, пожалуйста, ложитесь на спину. Если вы будете опираться на руку, рана снова начнет кровоточить.
Саймон неохотно лег и закрыл глаза.
Камелия молча изучала глубокий порез, обдумывая, как лучше сшить края. Рана была глубокая, но ровная. Камелия решила, что нужно сделать ряд мелких стежков, оставляя между ними просветы для оттока крови, если потом начнется кровотечение.
– Чего вы ждете? – раздраженно спросил Саймон, садясь на постели.
– Я пытаюсь решить, как лучше это сделать.
– Я особой красоты не требую, вы не над лоскутным покрывалом трудитесь.
– Я никогда лоскутной техникой не занималась, так что затейливых стежков не знаю. Глубокую рану нужно зашить как следует, иначе плохо будет заживать. Вы ведь не хотите, чтобы остался уродливый шрам?
– Меня мало волнует, как он будет выглядеть. Просто я хочу, чтобы вы сделали это раньше, чем меня похоронят.
– Если бы вы не вскакивали каждые две минуты и не мешали бы мне, я бы давно закончила.
– Ничего шить не надо, – решил Саймон. – Рану вы промыли, теперь осталось только забинтовать ее, и я пойду. – Он попытался подняться.
Камелия встала со стула, преграждая ему дорогу.
– Если вы сейчас же не ляжете, Саймон Кент, мне придется вас заставить.
Саймон взглянул на Камелию, в его глазах плясали веселые огоньки.
– Серьезная угроза от женщины, которая ростом мне по грудь. И как вы собираетесь меня заставить?
– Думаете, если я женщина, то не смогу этого сделать?
– Тот факт, что вы женщина, не имеет к этому никакого отношения, – ответил Саймон. – Это скорее вопрос разницы в размерах.
– Не слишком научный подход, – парировала Камелия. – Даже могущественного слона можно свалить крошечной пулей.
– Вы планируете стрелять в меня?
– Нет, тогда придется заниматься двумя ранами вместо одной.
– Весьма разумно.
– Ложитесь, Саймон.
– Как ни соблазнительно ваше предложение, Камелия, я искренне уверен, что после того, как вы промыли рану, она выглядит гораздо лучше. Перевяжите ее, и я уверен, что все прекрасно заживет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31