К тому же, если снова навалится тошнота, гораздо удобнее просто перегнуться через борт и извергнуть содержимое желудка в океан, который причинял ему столько страданий. Но сползти с койки, пройти по качающемуся коридору, одолеть содрогающийся трап – все это требовало больших физических усилий, которые он, вероятно, не мог совершить. Поэтому Саймон просто лежал, вцепившись в матрац и размышляя, не выпить ли очередную порцию отвратительного эликсира Юнис. Если его не убьет океан, лекарство Юнис его точно доконает.
Сейчас эта возможность показалась Саймону чрезвычайно привлекательной.
Внезапно в его страдания ворвался оглушительный стук в дверь.
– Мистер Кент! Это Зареб. Пожалуйста, идите скорее!
Саймон кое-как сполз с кровати, шатаясь, подошел к двери и рывком открыл ее. В коридоре стоял перепуганный Зареб.
– Она умирает, мистер Кент… сэр, – ломающимся голосом прошептал Зареб. – Пришел темный ветер, и я не могу прогнать его.
Страх пронзил Саймона, отгоняя все мысли о собственном недомогании.
– Что значит – умирает?
– Темный ветер, – повторил Зареб, словно думая, что Саймон должен знать, о чем он говорит. – Он наконец настиг ее. Я пытался отогнать его, но он слишком силен. Идемте!
Пожилой африканец помчался по коридору, его яркие разноцветные одежды трепетали, как перья экзотической птицы. Саймон побежал за ним.
Когда Зареб открыл дверь, из каюты Камелии повалил густой едкий дым.
– Пожар! – задыхаясь, закричал Саймон, влетев в заполненную дымом каюту. – Камелия!
– Нет-нет, это не пожар, – быстро уверил его Зареб. – Я пробую отогнать злых духов.
Саймон заморгал от едкого дыма. Камелия, дрожа, лежала на полу в одной ночной рубашке. Рядом устроились Оскар, Харриет и Руперт. Серый туман окутывал тускло освещенную каюту зловонной сладковатой пеленой. Вокруг Камелии песком был очерчен круг, у ее головы, рук и ног стояли горшки, изрыгающие отвратительный дым. Когда Саймон вошел, Камелия слабо подняла голову, едва сумев дотянуться до таза, и ее тело содрогнулось от сильнейшего приступа тошноты. Кинувшись к Камелии, Саймон встал на колени, мягко отбросил с ее лица волосы и придержал голову.
– Успокойтесь, Камелия, – бодро произнес он, пытаясь изобразить спокойствие, которого не испытывал. Когда приступ тошноты наконец стих, Саймон прижал Камелию к себе, ужаснувшись призрачной бледности ее кожи.
– Я умираю, – прошептала Камелия, ее слова едва слышались сквозь гул судна.
– Нет, – твердо возразил Саймон. – Если я переживу этот мучительный рейс, Камелия, то вы уж тем более. – Он начал поднимать ее на руки.
– Вы должны оставить ее на месте, – запротестовал Зареб. – Ее нужно защитить от проклятия!
– Она должна лежать на кровати, – возразил Саймон, мягко опустив Камелию на койку.
– Но кровать прикреплена к стене, и я не могу сделать вокруг нее защитный круг!
– Ваш защитный круг ничего не дает, Зареб, – спорил Саймон, натягивая на Камелию одеяла. – Только посмотрите на нее, она же замерзла, лежа на полу!
– Где горит, приятель? – В каюту, махая руками и кашляя, ворвался Оливер. – Святая Колумба! Что это так воняет?
– Я отгоняю злых духов. – Зареб подвинул горшки с тлеющими травами поближе к Камелии.
– Похоже, вы отгоняете последние капли свежего воздуха, – заключил Оливер.
– Камелия! – В каюту ворвался Эллиот и в ужасе уставился на смертельно бледную девушку, лежавшую на койке. – Боже мой! – выговорил он, давясь дымом. – Зареб, что ты с ней сделал?
– Это злые духи. – С мукой на лице Зареб выстраивал дымящие горшки вдоль кровати. – Они следовали за ней через океан и теперь хотят забрать ее.
– О чем вы говорите? – Эллиот с ужасом смотрел, как Камелия снова содрогается от подступившей тошноты. – Господи! Что с ней? – побледнел он.
– Это проклятие, – чуть не плача настаивал Зареб. – Темный ветер нашел ее.
– Черт возьми, что здесь происходит? – В дверях появился Джек в одних брюках. – Пожар?
– Нужен врач! – сказал ему Эллиот. – Немедленно!
– На борту нет доктора. – Джек подошел к Камелии.
– Это возмутительно! Как это на борту нет врача?!
– И долго она в таком состоянии? – не обращая внимания на Эллиота, спросил Джек у Саймона, увидев дрожащие побелевшие губы Камелии.
– Не знаю, я только что пришел. – Взяв с умывальника влажную салфетку, Саймон мягко вытер рот Камелии и тихо спросил у брата: – Ты не знаешь, что с ней?
– Наверное, подцепила какую-нибудь заразу от этих проклятых животных. – Эллиот зло посмотрел на Оскара, Харриет и Руперта! – Или эта чертова змея ее укусила. Говорил я ей, что нельзя держать их рядом!
Руперт поднялся и, повернувшись к Эллиоту, высунул язык.
– Темные духи не используют животных, чтобы исполнить проклятие, – возразил Зареб, подставляя к кровати очередной горшок. – Они могут войти в тело самостоятельно.
– Я заберу это, Зареб. – Джек взял тлеющий горшок, открыл окно и швырнул его в бушующий океан. – Оливер, давай сюда остальные.
– Нет, капитан! – Зареб схватил два горшка. – Мы должны бороться со злом в каюте!
– Единственное зло в каюте – это зловоние и дым, которые вы сотворили, – возразил Джек, выбросив второй горшок. – Я здоров и то едва могу дышать. Можно себе представить, какой эффект этот смрад произвел на леди Камелию. – Он швырнул в волны очередной горшок.
– Вы боретесь с темной силой, которой не знаете, – спорил Зареб. – Проклятие Пумулани очень мощное!
– Может, я и не разбираюсь в темных силах, но тяжелый случай морской болезни отличить могу, – ответил Джек, забирая у Оливера следующий горшок. – И знаю, что, вынуждая ее вдыхать этот смрад, когда ее тело пытается очиститься, вы ей не помогаете!
Саймон в замешательстве смотрел на брата.
– Морская болезнь?
– Это невозможно, – категорически покачал головой Зареб. – Тиша никогда не страдает морской болезнью.
– У каждого бывает свой первый раз, – парировал Джек.
Оливер озадаченно почесал голову:
– Как она может страдать морской болезнью, если предыдущие три дня прекрасно себя чувствовала?
– Море за последние четыре часа разбушевалось. Разве вы не заметили, как качает судно?
– Я думал, что это всегда так, – мрачно заметил Саймон.
– А я думал, что дело в капельке виски, которую я принял после ужина, – сказал Оливер.
– Я бы на твоем месте больше не пил, Оливер, от этого качка покажется сильнее, – посоветовал Джек, вручая Оливеру таз. – Ополосни его и скажи юнге Уиллу, чтобы принес два чистых ведра, полотенце, кувшин воды, ложку и пару одеял. Зареб, вам нужно остаться здесь и всю ночь присматривать за хозяйкой. Приступы болезни, наверное, продолжатся. Пока она так слаба, что может только спать. Попробуйте с ложки вливать в нее несколько глотков воды каждые десять минут, иначе ее снова начнет тошнить. Если ей станет хуже или начнется лихорадка, немедленно зовите меня. Понятно?
Зареб медленно кивнул, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на лице Джека в качающейся каюте.
Потом, зажав рот рукой, бросился вон, не желая демонстрировать другим свою слабость.
– Я только проверю, все ли с ним в порядке, – сказал Оливер, тоже почувствовав острое желание выйти на палубу. – Не думаю, что от мистера Зареба сегодня будет много пользы.
Джек, вздохнув, с надеждой посмотрел на Эллиота и Саймона.
– Я позабочусь о ней, – сказал Саймон.
– Нет, я буду заботиться о ней, – настаивал Эллиот. – Я знаю Камелию много лет и намного ближе ей, чем вы, Кент.
– Отлично, – сказал Джек. – Как я сказал, Уикем, очень важно попытаться влить в нее немного воды, но не торопитесь. Как только рвота спадет, попробуйте заставить ее выпить немного слабого имбирного чая. Завтра, если Камелия сможет сидеть, можно дать ей мелко накрошенное пресное печенье. И если все пойдет хорошо… вы слушаете, Уикем?
– Конечно, слушаю, – сказал Эллиот, стараясь не спускать взгляда с лица Джека. Судно беспрестанно раскачивалось, и он напряг ноги, чтобы сохранить равновесие. – Вы говорили об имбирном печенье и… – Он ухватился на стену, стараясь удержаться.
– Вы хорошо себя чувствуете, Уикхип? – нахмурился Саймон. – Вы ужасно бледны…
– Все в порядке, – ответил Эллиот, проглотив ком в горле. – Я должен дать ей печенье, чай и… – Он замолчал, его лицо исказила паника.
Потом он вылетел из каюты, едва успев выскочить в коридор, прежде чем его вырвало.
– Черт побери! – Джек повернулся к Саймону. – Ты-то хоть в порядке, или тебя тоже тошнота одолевает?
– Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы заботиться о Камелии, – уверил его Саймон.
– Хорошо. Главное, чтобы ей было тепло и удобно, и попробуй влить в нее немного воды. Воздух теперь здесь гораздо чище, но думаю, животных надо убрать, чтобы вокруг нее не было суеты. Я отнесу их в твою каюту. – Он осторожно посмотрел на Руперта. – Нет, лучше ты возьми змею, а я заберу остальных.
Когда Джек приблизился к Харриет, она взлетела на плечо Саймона и громко заорала. Джек повернулся к Оскару, но тот одним прыжком устроился у Саймона на голове. Руперт остался на месте и, подняв голову, изготовился для удара.
Саймон вздрогнул, когда Оскар дернул его за волосы.
– Наверное, животным лучше остаться здесь.
Джек с любопытством посмотрел на брата.
– Вот уж не знал, что ты любишь животных.
– Я их не люблю, – уверил его Саймон, пытаясь отцепить когти Харриет от своего плеча. – Но по какой-то причине они этого не чувствуют.
– Вот все, что вы просили, капитан. – Сонный парнишка лет двенадцати вошел в каюту с охапкой одеял, полотенец, ведрами и кувшином. – Этому лорду Уикему не очень хорошо. Я видел, что он пытается добраться до своей каюты совершенно зеленый… ой, тут змея!
– Все в порядке, Уилл, – сказал Джек. – Змея принадлежит леди Камелии. Положи все на стол.
– Она кусается? – подозрительно спросил Уилл, не двигаясь.
– Не видел, чтобы Руперт кого-нибудь укусил. – Оставив попытки согнать Харриет, Саймон теперь пытался снять с головы упрямого Оскара. – Даже если он это сделает, его укус для людей не опасен.
– Почему миледи не держит змею в клетке? – поинтересовался Уилл и пошел к столу, держась как можно дальше от Руперта.
– Леди Камелия не верит в клетки.
– Прекрасная философия, – заметил Джек. – Я лично тоже их не очень люблю. Пойдем, Уилл, посмотрим, как дела на палубе. Если надвигается шторм, нам придется заботиться не только о больных пассажирах.
– Что значит – надвигается? – спросил Саймон, хватая накренившийся кувшин. – Разве сейчас не шторм?
– Это? Это чепуха. Подожди, когда корабль станет крениться так, что едва не перевернется. Вот тогда ты поймешь, что такое шторм!
Саймон, застонав, прижал кувшин к груди.
– Твоя жена Эмилия знает о твоих причудах, когда дело касается моря? – спросил он.
– Эмилия знает обо мне все. И не могу понять, почему она меня любит. – Джек улыбнулся брату, который с обезьяной на голове, птицей на плече и скользящей по ногам змеей, выглядел ужасно смешно. – И это заставляет меня думать, что у всех нас, своевольных воришек, есть надежда, Саймон. – Он поглядел на затихшую Камелию. – Кажется, тошнота спала, это хороший признак. Тогда не давай ей воды, только держи в тепле. Я зайду посмотреть, как она, – И Джек вместе с Уиллом вышел.
Саймон стоял посреди каюты, глядя, как чемоданы Камелии, стул и письменный столик скользят по полу. Руперт торопливо убрался с их пути, а Оскар устроился на столе, привинченном к полу. Харриет, хлопая крыльями, сильнее цеплялась за плечо Саймона.
– Считайте это приключением, – посоветовал он животным, хватая своенравный стул. – Вам будет что рассказать обезьянам, птицам и змеям, когда вы окажетесь дома.
Оскар нахмурился и покачал головой.
– Ты, вероятно, прав. Никто этому не поверит. Я бы и сам не поверил, если бы кто-то попытался описать мне все это. – Саймон придвинул стул к кровати Камелии и сел. Налив в таз воду из кувшина, он смочил салфетку и вытер лицо Камелии.
Ее кожа была пепельно-серой, под глазами залегли темные тени. Брови сведены, губы сжаты в напряженную линию, словно она все еще боролась с мучительной тошнотой. Незнакомое желание защитить охватило Саймона, когда он медленно протирал ее лицо и шею. Бросив салфетку в таз, он положил руку на лоб Камелии, стараясь определить, не началась ли лихорадка. Лоб был прохладный. Помня, что Джек велел ему держать больную в тепле, Саймон поднялся, чтобы взять одеяла, которые принес Уилл.
Вернувшись к кровати, он увидел, что Камелия наблюдает за ним.
– Вы оставили меня, – тихо пробормотала она. Казалось, слова даются ей с большим трудом.
– Только на мгновение. Я ходил за одеялами. – Саймон тщательно укрыл Камелию.
– Я умираю, Саймон, – прошептала она.
– Вы не умираете, Камелия. Хотя, учитывая то, что вы сейчас испытываете, вам в это трудно поверить.
Она нахмурилась, пытаясь понять, что он говорит.
– Я не умираю?
– Нет.
– Зареб сказал, что пришел темный ветер.
– Я думал, вы не верите в проклятия, – поддразнил Саймон, устраиваясь рядом и поправляя постель.
– Я в них не верю. – Камелия с отчаянием смотрела на него. – Но у меня такое чувство, будто я умираю.
Саймон нежно провел пальцами по ее прохладной шелковистой щеке.
– Сейчас темно, Камелия, и определенно бушует ветер. Этот ветер взволновал океан, который играет кораблем, словно мячиком, то подбрасывая его, то роняя. И если вы думаете, что больны, то вам нужно посмотреть на беднягу Уикема, – с язвительной улыбкой заметил Саймон. – Сейчас он, наверное, перегнулся через борт и подумывает, не прыгнуть ли вниз и тем самым прекратить страдания.
– А Зареб?
– К сожалению, и он болен. Думаю, что с ним и Оливер.
– Это моя ошибка, – несчастно сказала она.
– Я не думаю, что вы можете отвечать за погоду, Камелия.
– Они здесь из-за меня.
– Мы все здесь, потому что сами этого хотели, – поправил ее Саймон. – Это большая разница.
Камелия закрыла глаза, слишком измученная, чтобы продолжать дискуссию.
Саймон сидел около нее долго, глядя в ее бледное прекрасное лицо. Корабль то вздымался на волнах, то падал вниз, чемоданы взад и вперед скользили по полу. Саймон думал о том, какой маленькой и хрупкой Камелия кажется сейчас и как не похожа на решительную молодую леди, которая вошла в его лабораторию без приглашения и настояла, чтобы он сделал паровой насос. Она преодолела этот океан, чтобы войти в его жизнь. Теперь она наконец возвращается на землю, которую любит. Никакие темные ветры, проклятия или смертельные угрозы не могли помешать ей вернуться в Африку. Камелия осушит свой участок, возобновит раскопки и найдет древнюю могилу, о которой мечтал ее отец, или умрет, разыскивая ее. Саймон понял, что Камелия никогда не отступится.
В ней бьется сердце воина.
Ее дыхание стало немного глубже, брови расправились, свидетельствуя, что тошнота наконец прекратилась. Саймон подумал, что нужно найти имбирный чай, о котором говорил Джек. Когда Камелия проснется, ей понадобится питье. Надо принести печенье на случай, если она проголодается. Саймон встал и начал подтыкать одеяло, чтобы Камелия в его отсутствие не замерзла.
– Не оставляйте меня, – пробормотала она, ее голос едва слышался сквозь гул океана.
– Я вас не оставляю. – Саймон отвел с ее лба выгоревшую прядь. – Я собирался принести вам чаю.
Камелия нахмурилась и взяла его руку, слабо сжав пальцы.
– Не оставляйте меня, – повторила она на этот раз медленнее, будто старалась заставить его понять. – Пожалуйста.
Саймон смотрел на ее бледные тонкие пальцы, отчаянно цепляющиеся за его руку. Ее рука была маленькая и мягкая, как бархатистые лепестки цветка. Он помнил, как эта рука ласкала его, и тогда он думал, что сойдет от этого с ума. В ту ночь он будто растворился в ней, потерял какую-то глубокую, тайную часть себя, которую не мог вернуть, как ни старался. Он пытался это сделать. Старался избегать Камелию, погрузился в работу, занялся подготовкой к поездке, а в последние дни сосредоточился на том, чтобы выжить на этом чертовом корабле.
Держа Камелию за руку, Саймон понял, что снова пропал. «Не оставляйте меня». Она говорила только об этом мгновении, когда лежала больная, слабая, испуганная. Но эти слова проникли в самые потаенные глубины его души, Камелия привязала его к себе, сама того не сознавая. Она украла часть его души. Теперь Саймон это понял. Она сделала это непреднамеренно, но едва ли это имело значение. Камелия забрала часть его сердца, его души, и когда он наконец отправится домой, она оставит их у себя.
Саймон знал, что никогда не сможет убедить ее вернуться с ним в Лондон. Камелия принадлежит Африке, с ее омытыми солнцем горами, дикими животными, таинственными костями и раковинами. Банальная жизнь с рассеянным изобретателем и бывшим вором в переполненном городском доме на какой-нибудь дождливой, покрытой сажей лондонской улице никогда с этим не сравнится.
В отличие от Эллиота Саймон достаточно заботился о Камелии, чтобы не пытаться убедить ее жить жизнью, в которой она никогда не будет счастлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31