Хотелось лежать так вечно, нежась и греясь в благословенном тепле. Когда девушка вновь открыла глаза, то вначале оторопела. Над ней нависла сморщенная зеленая рожа с жутко оскаленными острыми клыками.Эмили взвизгнула, отпрянула, принялась шарить рукой вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого и вцепилась пальцами в первый попавшийся плоский предмет. В результате поднялась туча пыли, и девушка стала громко безостановочно чихать.— Ах ты, негодник, Трини! Гляди, чего натворил, до смерти напугал бедняжку. Ведь она никогда раньше дикарей не видывала!Эмили вытерла слезящиеся глаза: теперь перед нею были уже два лица. То, прежнее, зеленое, и другое — лунообразное, добродушное, явно принадлежавшее англичанину. Его обладатель цокал языком и тряс бакенбардами, как громадный хомяк.Зеленое лицо приблизилось.— Как поживаете, мисс? Я очарован вами и чрезвычайно рад приветствовать вас и в вашем лице чудесную грудь.Лунообразное лицо смущенно зарделось. Эмили отказывалась верить собственным глазам и ушам. Мало того, что дикарь говорил звучным густым басом, он изъяснялся по-английски уверенно и свободно с акцентом выпускника Кембриджского университета, хотя его плечи покрывала накидка, изукрашенная перьями. До Эмили только сейчас дошло, что незнакомец обнажил заточенные зубы не в злобном оскале, а старается изобразить милую улыбку Да и не весь он был зеленого цвета. Смуглое тело местами расписано татуировкой более темного оттенка в виде причудливых кругов и линий.— При чем тут грудь, Трини? — с укором послышалось со стороны. — Ты же приветствуешь нашу гостью.Эмили скосила глаза на звук голоса, но блеск солнца мешал рассмотреть говорившего.Татуированное существо протянуло руку, но Эмили отбила его ладонь.— Руки держите при себе. Если задумали меня похитить, ничего у вас не выйдет. Я умею за себя постоять. Да и выкупа за меня никто не даст.Дикарь весело расхохотался.— Я что-то не так сказала? — спросила Эмили у человека с бакенбардами. В голове у нее все смешалось, отчаянно хотелось увидеть чашку кофе.— Боюсь, вы неправильно его поняли, мисс. Дело в том, что маори похищают людей не ради выкупа. — Англичанин наклонился и доверительно прошептал: — Местные туземцы едят своих пленников.Эмили залилась краской и резко отпрянула к стене.— Не подходите. Предупреждаю обоих. Меня не зря выгоняли из всех школ Англии. — Врать она не умела и не любила, но предпочитала слегка приукрашивать действительность.Не замолкая ни на секунду, она принялась размахивать своим оружием, и дикарь отскочил назад. Эмили скорчила ужасную гримасу с целью напугать незнакомцев и угрожающе продолжала:— Всем ясно? Я вам еще покажу!— Какое счастье, — прозвучал из угла насмешливый голос. — Если Пенфелд наконец перестанет возиться с чайным сервизом и займется уборкой, вы сможете ему помочь.Только тут Эмили сообразила, что, угрожая лютому людоеду, размахивает метелкой из длинных перьев, и густо покраснела.Из тени на свет грациозно выплыла худощавая фигура. Молодой человек встал перед девушкой, одним пальцем поправив на голове широкополую шляпу. Их взгляды встретились, и Эмили тотчас все вспомнила. Как она долго плыла, как руки и ноги словно бы наливались свинцом и голова с каждым новым гребком все глубже уходила под воду. Еще смутно помнилось, как она вышла наконец на берег и рухнула на теплый песок. Потом память отказывала, и лишь мелькали обрывки, теплые губы, ласкавшие рот, длинные пушистые ресницы, прикрывавшие глаза цвета меда.Эмили заглянула в эти глаза, в глубине которых затаились печаль и легкая насмешка, неизвестно кому адресованная — ей или самому себе. Она заставила себя отвести глаза и сразу же пожалела об этом.В горле застрял комок. Этот мужчина как-то странно на нее действовал. Никогда прежде не случалось ей видеть такого. Громадного роста, с отливавшей бронзой кожей, он подавлял и неодолимо привлекал ее. В Лондоне мужчины облачались как капуста — одежка на одежку, от накрахмаленных воротничков до кончиков сверкающих башмаков. Лохматые бакенбарды стыдливо прикрывали лицо.А на этом человеке не было ничего, кроме потрепанных подрезанных до колен брюк на помочах, плотно облегавших худые бедра. Мощная мускулистая грудь и стройные ноги жадно впитывали солнечный свет. Эмили даже несколько шокировал его вид. Мужчина казался обнаженным.В памяти всплыло еще одно неприятное воспоминание — облепивший кожу влажный песок. Гулко забилось сердце. Она поняла, что на ней нет ничего, кроме просторного мужского сюртука, из рукавов которого торчали кончики пальцев.— Мой слуга Пенфелд проявил несвойственную ему доброту и ссудил вам свой сюртук.Незнакомец говорил по-английски как человек из высшего общества, когда каждое слово и каждый звук будто преподносят на блюдечке, но в его речи слышался легкий напев, присущий жителям Мельбурна, а хрипловатый голос звучал так, что по спине побежали мурашки. Он словно прочитал ее мысли, и Эмили не удержалась, зло посмотрела на него и натолкнулась на сверкающую улыбку, озарившую лицо, поросшее темной щетиной. Боже мой! Да ведь это он ее поцеловал. Что еще он позволил себе, когда держал ее в объятиях? Отшвырнув метелку, Эмили вобрала руки в рукава сюртука и запахнула полы. Неожиданно ей стало холодно.Напоминавший хомяка Пенфелд участливо спросил:— Мисс, не желаете ли чашку чая? По-моему, мисс, вы неважно выглядите.— Если можно, кофе, черного и покрепче. Пенфелд затряс бакенбардами с таким видом, словно у него попросили смертельную дозу яда.— Вам придется его извинить, — вмешался незнакомец. — Он крайне взволнован, поскольку вот уже много лет ждал момента, когда ему посчастливится подать даме чашку чая.— В таком случае ему придется подождать еще, — резко парировала Эмили.Уголок красивого рта незнакомца изогнулся то ли в усмешке, то ли он сожалел о чем-то. Пенфелд, осуждающе качая головой, отошел к железной печке, а дикарь присел на корточки и с улыбкой уставился на Эмили. Ей казалось, что его терзают муки голода.— Ему тоже сварите кофе, — приказала она. — Или он предпочитает пить кровь?Скрестив на груди мускулистые руки, незнакомец ответил:— Он пьет только кровь девственниц.Эмили изобразила самодовольную улыбку, рассчитывая обмануть полуголых пиратов:— В таком случае мне опасаться нечего.По лицу незнакомца мелькнула тень, но он промолчал. Эмили лихорадочно пыталась разобраться в обстановке. Одно было предельно ясно: она не в Лондоне, а на другом конце света, в Новой Зеландии. А что, если этот болван Барни ошибся? Что, если Джастин Коннор обосновался где-то здесь, на этом пустынном клочке земли? Тогда ей нужно бежать, и чем скорее, тем лучше. Совершенно исключено, чтобы они могли жить мирно рядом.Глазам ее предстал серебряный поднос, который держала рука в безупречно белой перчатке. На сверкающей поверхности покоилась крохотная фарфоровая чашка. Вторую руку Пенфелд прятал за спиной.— Прошу прощения, мисс, — пояснил он, — но вторую перчатку я потерял в горячем источнике.— Примите мои соболезнования, — сказала Эмили и нетерпеливо схватила чашку, едва не смахнув ее с подноса концом рукава.Незнакомец опустился рядом на колено и ловко подвернул рукава сюртука, чтобы не мешали. Эмили имела возможность взглянуть поверх его головы и обнаружила в шелковистых темных волосах позолоченные солнцем седые пряди. Она отбросила с глаз свои густые кудри.— Благодарю вас, — мягко сказала она.— Служить вам сплошное наслаждение, мисс… Как вас зовут, кстати?— Скар… — невольно вылетело изо рта, но Эмили передохнула, сделала глоток из чашки и закончила: — …лет. Меня зовут Эмили Скарлет.Если Джастин Коннор действительно обретается где-то неподалеку, не стоит открывать свое истинное имя. Ведь опекун явно не желал иметь с ней ничего общего и доказал это своими действиями, точнее, бездействием, ни разу не попытавшись забрать ее из пансиона. А коли так, то, появись она на пороге его дома и потребуй своей доли золотого прииска, ее может постигнуть судьба другого компаньона отца, Николаса Салери, и она тоже может бесследно исчезнуть.Незнакомец встал на ноги.— Рад познакомиться с вами, мисс Эмили Скарлет. — Обменявшись взглядом с Пенфелдом, он продолжал: — Очень рад. Не желаете ли поведать нам, каким образом вы оказались в наших краях?— Упала за борт, — ответила Эмили, не погрешив против истины. Следовало соблюдать осторожность и как-то выкрутиться. Судя по скептическому взгляду незнакомца, он не верил ни единому ее слову, так что оставалось лишь надеяться на помощь всевышнего.— Если хотите, мы могли бы оповестить Окленд, что вы здесь. Возможно, удастся найти ваш пароход. Ведь ваша семья наверняка очень волнуется.Только этого не хватало. Оповестить Окленд и снова угодить в лапы Дорин и Барни. Только не это.Эмили отрицательно затрясла головой и пролила несколько капель на сюртук Пенфелда, что вызвало горестный вздох хозяина.— Нет, нет, — запротестовала Эмили. — Оповещать Окленд совсем необязательно. У меня нет семьи, я сирота.Она все больше себе нравилась. За какие-нибудь полдня ей удалось дважды сказать чистую правду.Ее признание, кажется, чем-то обеспокоило незнакомца. Он принялся расхаживать по хижине, теребя свои непомерно длинные волосы.Эмили крохотными глотками отпивала из чашки, поглядывая из-под ресниц на хозяина хижины. Да, Тэнси бы с наслаждением впилась в него своими жемчужными зубками. Выглядел он неплохо, хотя ему требовался уход, — высокий, широкоплечий и довольно тощий. В общем, как раз тот тип мужчины, которого с радостью взялась бы откармливать любая женщина. Устыдившись этой неожиданной мысли, Эмили смущенно спрятала ноги под полы сюртука.На груди хозяина хижины сверкала золотая цепочка, а когда он поворачивал голову, на ярком солнце вспыхивала в ухе золотая серьга.«Пираты! — догадалась Эмили. — Видимо, это пираты, и теперь понятно, почему хозяин хижины так и не представился. Должно быть, его имя и лицо известны всем, кто читает объявления о розыске особо опасных преступников, расклеенные по всему побережью в южном районе Тихого океана. Возможно, он теперь спрячет меня где-то на острове в ожидании выкупа, который заплатит Джастин Коннор».Воображение разыгралось, и Эмили уже подумывала над тем, не примкнуть ли ей к пиратам? Не зря же тайком от других она с Тэнси устраивала игры, в которых изображала Жана Лафита и брала корабли на абордаж. Однажды директриса застала их за такой игрой и пришла в ужас, увидев, как девчонки фехтуют самыми дорогими ее зонтиками, а Сесилия дю Пардю пытается пройти по воображаемой рее, отчаянно визжа, будто ее хотят зарезать. Можно было бы простить им этот проступок, если бы они не установили доску, изображавшую рею, на крыше в сорока футах от земли.Почему бы в самом деле не пойти в пираты? Она сумеет заработать денег, снискать славу и могущество. А там, глядишь, получит возможность вернуть золото, принадлежащее батюшке, и упокоить в морской пучине злодея Джастина Коннора.Эмили пришла в полный восторг от подобной перспективы, одним глотком опорожнила чашку и сказала:— Чрезвычайно благодарна вам за гостеприимство. Если позволите мне остаться, обещаю не доставлять больших хлопот.— Остаться? Остаться здесь? — изумленно воскликнул незнакомец, повернувшись на ходу так резко, что развалил стопку книг; они повалились на пол, подняв тучу пыли. Пенфелд закашлялся.Эмили приняла позу, которая, на ее взгляд, должна была произвести впечатление на мужчин.— Естественно, у меня и в мыслях нет навязывать вам свое общество, но я очень устала, вконец вымоталась. Надеюсь, в ваших сердцах найдется сострадание к бедной сиротке.Она сложила губки бантиком, осознавая силу своего обаяния, способного подвигнуть взрослых мужчин на безрассудные поступки. Но реакция незнакомца оказалась неожиданной. Он подбоченился, сурово сдвинул брови и взглянул на девушку так», что ей стало не по себе. Если память не изменяет, Тэнси говорила ей, что она, Эмили, однажды попытается совратить человека, который ей явно не по зубам.Дикарь бесшумно вскочил на ноги, и у Эмили появилось ощущение, что лучше бы ей оказаться съеденной, чем медленно сгорать под испепеляющим взглядом хозяина хижины. Однако туземец не сделал ничего плохого, а поклонился, достал из-за уха зеленую ветку и церемонно возложил у ног девушки.— Трини Те Вана счастлив приветствовать вас в этом скромном прибежище и готов служить вам, — провозгласил дикарь, с поклоном отступив назад.— Ну, что ж, Трини сказал свое слово, — пробурчал незнакомец, не сводя с Эмили глаз, в которых плясали лучики солнца. — Можете взять ветку: для маори это знак того, что они желают оказать вам гостеприимство. — Заметив, что Эмили колеблется, он присел рядом, отвел прядь волос от ее уха и прошептал: — Это означает, что он не собирается употребить вас на обед.От руки, лежавшей на затылке, исходило столько тепла, что Эмили поняла: аппетит Трини — не главная ее забота, тревожиться следует совсем о другом.Дрожащими пальцами она нерешительно взяла ветку с блестящими темными листьями, и в этот момент за стенами хижины послышался призывный клич. Незнакомец откинул крышку часов, висевших на цепочке у него на груди, взглянул на циферблат и коротко приказал:— Трини, Пенфелд, займитесь делом. Я вскоре к вам присоединюсь.Проводив глазами дикаря и слугу, скрывшихся за дверью, хозяин хижины захлопнул крышку часов. Отскочивший от них солнечный зайчик на миг осветил Эмили. Она смотрела на часы как завороженная.— Мисс Скарлет, что с вами? — участливо спросил незнакомец. Не дождавшись ответа, он приподнял голову девушки, стараясь заглянуть ей в глаза.— Все… все в порядке, — пролепетала она, глядя на него с удивлением и ужасом.Незнакомец сосредоточенно разглядывал ее, от напряжения прорезались крохотные морщинки в уголках его глаз.— Уверяю вас, все в полном порядке, — продолжала Эмили с вымученной улыбкой. — Если позволите, я бы выпила еще кофе. — Она протянула пустую чашку.Когда он отошел к печке, что-то насвистывая, Эмили уставилась ему в спину, судорожно глотая подступившие слезы. На этот раз она солгала. Бог отвернулся от нее, надежды на лучшее будущее рухнули.Когда незнакомец откинул крышку часов, перед глазами ее на мгновение мелькнул миниатюрный портрет, с которого на мир взирало с надеждой ангельское личико ребенка с темными глазами. Эмили знала, что эта девочка умерла давным-давно вместе со своим отцом. И что бы она ни пыталась сейчас придумать, у этого пирата с манерами джентльмена и удивительными глазами по одной лишь причине могли оказаться часы с портретом Клэр Скарборо.Рука непроизвольно сжалась в кулак, смяв зеленый дар Трини. 3 «На память приходит твоя милая улыбка, и вокруг становится светло…» В душе еще теплилась слабая надежда, и Эмили мысленно взмолилась: «Дай бог, чтобы все было не так, как я думаю. Ведь вполне могло случиться, что Джастин Коннор попался в руки красавцу-пирату, а тот недолго думая выбросил моего опекуна за борт и прикарманил часы батюшки в качестве трофея».— Вот и кофе подоспел. Берите чашку осторожно, она очень горячая, — прервал ее мысли хрипловатый голос.Эмили приняла чашку и проводила глазами незнакомца — он отошел к подоконнику. Широкие плечи пирата закрывали окно, лица его не было видно. Вот и хорошо, хотя бы нет искушения на него смотреть. Девушка глотнула обжигающей горьковатой жидкости, но теплее не стало.«Может, Джастина Коннора съел каннибал, а часы не переварились в желудке?» — мелькнуло в ее голове.От этой мысли немного полегчало, и Эмили прижала чашку к губам, чтобы скрыть усмешку. Если Джастин Коннор действительно закончил свои дни как главное блюдо на пиршестве туземцев, лучшего просто не придумаешь. В прошлом она не раз пыталась представить себе, в каких муках медленно погибает этот мерзавец, но столь пикантного варианта за все минувшие годы воображение не подсказывало. Молодой пират не может быть Джастином Коннором. В противном случае он жил бы в шикарном особняке, а не в полуразвалившейся хижине в компании чопорного слуги и людоеда, обученного говорить по-английски с акцентом выпускника престижного университета. Эмили открыла было рот, чтобы спросить у пирата, как его зовут, но тут же передумала, опасаясь услышать нежеланный ответ.— Мне не спалось этой ночью, мучил странный вопрос, — признался хозяин хижины. Видимо, он что-то подозревал, в чем-то сомневался. Значит, он не из тех, кто слепо доверяет чужим людям; что ж, в этом отношении они похожи.Эмили отставила чашку, с отвращением отметив, что у нее дрожат руки.— Мне бы не хотелось стать причиной вашей бессонницы, так что спрашивайте, постараюсь удовлетворить ваше любопытство.Пират снял шляпу и взглянул на девушку с обезоруживающей улыбкой.— Скажите, пожалуйста, вы выпали за борт одетой или обнаженной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49