А между тем ему следовало бы не забывать, что такое легкомыслие чревато серьезными неприятностями.
Хотя здесь, в грязном и темном переулке, и было малолюдно, всего лишь в десятке шагов от них, на Куин-Виктория-стрит, царило оживление. В это время – в два часа пополудни – люди выходили из контор на улицу, чтобы пообедать в кафе или пабе. Несколько человек стали свидетелями странной сценки, произошедший на стоянке наемных экипажей. Обеспокоенный инцидентом кебмен поделился своими сомнениями с полицейским. В сопровождении небольшой толпы возмущенных граждан, среди которых находились один член парламента и заместитель директора Лондонского банка, страж порядка отправился на розыски прилично одетой молодой леди, похищенной среди бела дня каким-то возбужденным господином, явно имевшим агрессивные намерения. Вскоре парочку, укрывшуюся в тени платана, обнаружили. Кто-то крикнул:
– Вот они! Хватайте мерзавца! Он уже прижал бедняжку к стенке!
Шум приближающихся шагов и крики отрезвили Ремингтона и Антонию. Оглянувшись, они увидели бегущих к ним по переулку разъяренных мужчин. Она пронзительно завизжала с перепугу. Он отпрянул от нее и заслонил своим телом. Его тотчас же схватили, вывернули за спину руки и куда-то поволокли, вероятно, в полицейский участок. Антония умолкла, разглядев среди окруживших ее людей полицейского.
– Ба! – воскликнул один из ее горе спасителей. – Разрази меня гром, если этот негодяй не Ремингтон, граф Ландон.
– Вы не ошибаетесь? – спросил констебль, только что .врезавший графу кулаком в солнечное сплетение. – Аристократ затаскивает женщин в темные переулки? Вот так номер! Что за странная причуда? – Лицо его, однако, заметно побледнело от испуга: бить лорда ему еще не доводилось.
Ремингтон тщетно пытался отдышаться после полученного удара и распрямиться. Подошедший к нему член парламента заглянул ему в лицо и воскликнул:
– Боже правый, это действительно он! Позвольте, но я знаю и даму! Это скандально известная вдова леди Пакстон! О ней писали в газетах!
По толпе собравшихся в переулке пробежал глухой ропот, послышались возгласы: «Позор!», «Угроза обществу!», «Стыд и срам!». Растерявшийся полицейский, избивший аристократа, запаниковал и решил отвести его в участок и передать своему начальству. К этому моменту граф Карр пришел в себя и заявил решительный протест.
– Немедленно отпустите меня! Я не совершил никакого преступления! – выдохнул он, побледнев.
Кебмен вышел из толпы зевак и насмешливо спросил:
– Выходит, вы просто пошутили, сэр, силой вытащив даму из моего кеба и принудив ее бежать с вами в темный переулок?
В голове Антонии наконец-то окончательно прояснилось. Ей стало понятно, что пора действовать, пока Ремингтона не забрали в полицейский участок за оскорбление общественной морали и попытку изнасиловать ее. В этом случае нового грандиозного скандала им было не избежать. Высвободившись из рук державших ее стряпчих, она крикнула:
– Стойте! Послушайте меня! Это досадное недоразумение! Все обстояло совершенно не так, как вам кажется. Я была в конторе графа по своим коммерческим делам, однако не застала его там и ушла, не дождавшись. Вернувшись вскоре после моего ухода и узнав, что я только что вышла, он побежал догонять меня. В это время я садилась в экипаж и не видела, кто подбежал ко мне сзади. Когда граф дотронулся до меня, я испугалась и закричала. Он попросил меня поговорить с ним где-нибудь в спокойном, тихом месте. И вот мы очутились здесь…
По выражению лиц окруживших ее людей было ясно, что они не верят ни одному ее слову. Их прищуренные глаза насмешливо рассматривали ее алые, распухшие от поцелуев губы. Однако констебля такое объяснение вполне устраивало. Он спросил:
– Так вы не намерены выдвигать против его сиятельства никаких обвинений, мадам?
– Разумеется, нет! – Антония натянуто улыбнулась. – Его сиятельство абсолютно ни в чем не виноват.
– Прекрасно, мадам! – Полицейский приказал парням, державшим графа, отпустить его и, принеся свои извинения, стал разгонять толпу.
Поправив сюртук и галстук, Ремингтон галантно предложил Антонии взять его под руку и удалился вместе с ней быстрой деловитой походкой. Впопыхах она даже не обратила внимания на сухопарого тщедушного человека в коричневой шляпе и с бегающим взглядом, который наблюдал за ними, спрятавшись в тени дерева. Ремингтон его увидел, однако не смог сразу вспомнить имя. Лишь отойдя на приличное расстояние, граф сообразил, откуда он знает этого неприятного типа: это был вездесущий репортер Руперт Фитч, автор серии нашумевших фельетонов о злоключениях графа в доме леди Пакстон и чудовищном ночном конфузе в его особняке. Впрочем, утешил себя надеждой лорд Карр, все это могло быть только плодом его воображения.
Глава 15
Как только они очутились в безлюдном месте, Антония выдернула руку из-под локтя Ремингтона и воскликнула:
– Вы, несомненно, редкий негодяй!
– В таком случае возникает вопрос, почему ты за меня заступилась, – парировал граф. – Предлагаю продолжить наш разговор в моем кабинете.
Антония промолчала, и Ремингтон повел ее в свою контору. Поднимаясь по лестнице, она со страхом думала о том, что не испытывает желания объяснять ему мотивы своего поступка и вообще абсолютно не уверена в себе. Ей было ясно только одно – что не случайно она ощутила головокружение от его поцелуя и смятение, когда его собрались увести в участок. Это могло объясняться лишь одним: она все еще находилась во власти его мужского обаяния, и это требовало от нее решительных действий. Дальнейшее общение с графом было чревато для нее печальными последствиями.
– Не воображай, что я сделала это ради тебя, – сказала она, тяжело дыша. – Мне просто хотелось избежать новых скандальных публикаций. С меня достаточно и пережитых неприятностей.
– Что ж, это резонно, – сказал Ремингтон, пытаясь не выказывать волнения. – Из этих же соображений тебе лучше вести себя благоразумно и выполнить взятые на себя обязательства.
Антония остановилась на площадке, обернулась и, с недоверием уставившись на него, сказала:
– Это не смешно.
– И вновь ты права! Я говорю вполне серьезно, сейчас мне вовсе не до шуток. Я намерен довести начатое дело до конца: убедить тебя заняться мужской работой.
Антония вздохнула и быстро пошла по коридору, намереваясь забрать из его кабинета Гермиону и вместе с ней уехать домой. Однако дежурный клерк ей ничего не ответил на вопрос, где ее тетя, а только как-то странно посмотрел на нее. Не оказалось Гермионы и в других комнатах, в которые она заглянула. Она собралась было уже уйти одна, но граф закрыл дверь кабинета и заявил, что просто так он ее не отпустит.
Антония угрожающе выставила вперед зонт и спросила:
– Чего ты добиваешься?
– Разве тебе это не понятно? – вкрадчиво спросил, в свою очередь, Ремингтон. – Там, в переулке, ты не задавала мне столько лишних вопросов.
– Прекрати свои глупые намеки и коварные интриги! Ты снова задумал меня соблазнить! Скажи на милость, зачем тебе это нужно? Только не хитри, ответь мне честно!
– Хорошо, отвечу как на духу: я хочу на тебе жениться, – откровенно признался он.
У Антонии екнуло сердце и перехватило дыхание: к такому ответу она была не готова. Надменно вскинув голову, она ответила:
– Я за тебя не пойду.
– Это почему же? – криво усмехнувшись, поинтересовался Ремингтон, наступая на нее.
Антония попятилась, перебирая в уме возможные варианты достойных ответов. Причин для отказа могло насчитаться не менее тысячи, но в данную минуту ей в голову пришли только три.
– Ты мне совершенно не нравишься! Ты мне абсолютно не нужен. А главное, я тебе не верю. Ты лгал мне, клеветал на меня, выдумывал обо мне всякие небылицы, не раз обманывал меня наиподлейшим образом. Запомни: я тебе не слабоумная девчонка и не игрушка! Я не позволю собой манипулировать. И ради всего святого, оставь меня в покое, я обойдусь и без твоей «благородной» помощи. Никто и ничто не заставит меня провести остаток жизни с мужчиной, который мне и безразличен, и противен!
– Хотелось бы узнать только, каким ты себе представляешь свой идеал? Ты уверена, что встретишь кого-то, от которого у тебя вскипала бы в жилах кровь и кружилась голова? – спросил граф, продолжая наступать.
Ей почудилось, что пузырьки воздуха побежали у нее под кожей: так ей вдруг захотелось ощутить его прикосновение и утонуть в его объятиях. Он оказался прав, мерзавец! Кровь опять закипала в ее жилах. Попятившись, Антония очутилась в углу возле окна и поняла, что она пропала.
– Я никогда не кривил с тобой душой, Антония, – пылко произнес Ремингтон. – Возможно, тебе в это не верится, но я говорил о тебе и твоих дамах искренне, от чистого сердца. И в том, что натворили мои дружки в моем доме, я совершенно не повинен. Что же до всего остального…
Мои изъяны и грехи тебе известны. Дай же мне шанс реабилитировать себя в твоих глазах! За две недели ты не только получше узнаешь меня, но и полюбишь.
Он дотронулся до ее руки – и дрожь охватила ее с головы до пят. Его ладонь, большая и сильная, излучала тепло. Она почувствовала себя совершенно беззащитной перед этим огромным мужчиной, пробуждавшим в ней и нежность, и злость, и вожделение. Из последних сил Антония резко оттолкнула Ремингтона и выбежала в коридор.
Тетушку Гермиону ей удалось обнаружить в той самой комнате, где был сервирован для интимного обеда стол. Старички уже перекусили и теперь наслаждались отменным вином, глядя друг на друга с откровенным обожанием.
– Наконец-то, Антония! – воскликнула, покраснев, как юная дева, Гермиона. – Не желаешь ли к нам присоединиться?
– Да, присаживайтесь к столу, – сказал Паддингтон. – Ремингтон вряд ли станет возражать. Вам надо подкрепиться, вы так бледны. – Несмотря на смущение, он все-таки не выпустил руку Гермионы из своей руки.
– Нам пора идти, тетушка! – сказала Антония, сверля Гермиону выразительным взглядом. Та неохотно подчинилась.
Ремингтон проводил дам до входных дверей и велел швейцару поймать для них экипаж. Усаживая в него Антонию, граф как бы мимоходом обмолвился о том, что завтра утром он пришлет за ней свою личную карету к девяти часам.
– Не трудитесь, я больше никогда сюда не приеду, – раздраженно ответила Антония.
– Я в этом не уверен, – с улыбкой возразил он.
И всю дорогу ей почему-то вспоминалось многозначительное выражение его лица при их расставании. Тетушка Гермиона хранила мудрое молчание и благодушно улыбалась, думая о чем-то своем.
– Признаться, такого я от вас не ожидала! – с обидой произнесла Антония, более не в силах терпеть раздиравшую ее злость. – Связаться с дядей Ремингтона! Это же просто уму непостижимо! Как вы могли пойти на такой опрометчивый шаг!
– А что особенного в том, что я отобедала с порядочным джентльменом? – с обидой в голосе спросила Гермиона. – Мне всегда нравились импозантные мужчины. Он такой милый и забавный и постоянно меня смешит. А я давно уже не смеялась, как тебе известно, над мужскими шутками, деточка. Чем же он тебе не приглянулся?
Ответить на этот вопрос Антонии было нечего, причин невзлюбить с первого же взгляда Паддингтона у нее не имелось, если не считать одной – он приходился родственником Ремингтону, что давало последнему дополнительный козырь в его игре.
– Мы с ним почти не говорили о его племяннике, – заметила Гермиона, угадав ее мысли. – Паддингтон взял его роль на себя и теперь лелеет надежду, что его любимый племянник вскоре женится и подарит ему внуков. Паддингтон обожает детей. Своих у него, к сожалению, нет. Я понимаю, как ему горько и тоскливо! Ведь и я тоже не имею других близких родственников, кроме тебя. Ты мне как дочь. Между прочим, ты ему понравилась, – добавила она.
– Это очень мило с его стороны, – сказала Антония и, смутившись, отвернулась и уставилась в окошко. – Мне кажется, что он приличный и порядочный мужчина.
Гермиона с облегчением вздохнула и промолвила:
– И еще он сказал, что обеспокоен будущим Ремингтона. У графа, оказывается, не так уж и много знакомых дам. И Паддингтон считает, что ему пора бы обзавестись…
– Любовницей, – договорила за нее Антония с негодованием.
– Да, разумеется. И детьми тоже. Я вот подумала и пришла к выводу, что было бы неплохо, если бы ты…
– Тоже перестала жить монашкой, – снова подсказала ей Антония, все сильнее утверждаясь во мнении, что Гермиона переметнулась в стан ее врага.
– Ну, в общем, да. Абсолютно ясно, что его сиятельство увлечен тобой, деточка, и хочет исправить свою ошибку.
– Послушайте, тетушка, – натянуто произнесла Антония, – не могли бы вы помолчать?
Гермиона обиженно поджала губы.
Весенние дни становились все длиннее, и свечи в гостиной уже не зажигали раньше девяти. Этот вечер тоже не стал исключением. В сгущающихся сумерках Гермиона рассказывала подругам о сегодняшних приключениях, когда в комнату вошел Хоскинс.
– К нам посетительница, мадам! – объявил он.
– В столь поздний час? – удивленно спросила Гермиона, прервав свой увлекательный рассказ.
– Это миссис Ховард, мадам, – пояснил дворецкий. – Миссис Камилла Ховард. Так что мне ей передать?
– Камилла? Черт побери, Хоскинс, быстрее пригласите ее войти! – взволнованно воскликнула Антония.
Все повскакивали с мест и гурьбой бросились встречать гостью. На ней был надет ее лучший костюм, из-под модной шляпки струились роскошные волнистые белокурые волосы, но под печальными глазами залегли темные круги. Антония обняла ее и почувствовала, что она дрожит, едва сдерживая рыдание.
– Что с тобой, дорогая? – с замирающим от недоброго предчувствия сердцем спросила Антония.
Камилла раскрыла рот, но вместо слов оттуда вырвался болезненный, сдавленный стон.
– Да объясни же ты нам все толком! Успокойся! – Антония погладила ее по спине, начиная догадываться о причине взвинченного состояния бывшей протеже, недавно вышедшей замуж.
– Это все из-за Бертрана! – сквозь слезы произнесла она. – Он настоящий зверь!
– Уж не посмел ли он поднять на тебя руку? – гневно спросила Молли.
Камилла потрясла головой.
– Может быть, он бранится, когда чем-то недоволен? – поинтересовалась Гертруда.
– Да нет же, – выдавила из себя Камилла.
– Тогда в чем же дело! Чем он тебе досадил? – спросила Антония, приготовившись услышать нечто ужасное.
– В том, что он меня игнорирует! И почти не разговаривает со мной, разве что попросит передать ему какое-нибудь блюдо за столом, если только обедает не в своем проклятом клубе, где бывает ежедневно и занимается бог знает чем. Домой же он возвращается, когда я уже сплю, и, случается, бесцеремонно меня будит, чтобы… – Она разрыдалась, и все дамы сочувственно переглянулись: им ведь тоже пришлось хлебнуть немало лиха на своем веку. – Ваше письмо, леди Антония, в котором вы спрашивали, как мне живется в супружестве, переполнило чашу моего терпения, – промолвила она. – И вот я примчалась сюда в надежде, что облегчу тут свою душу. Мне нужно выговориться.
Антония обняла бедняжку, кое-кто из вдов промокнул носовым платочком выступившие у нее на глазах слезы.
– Послушай, Камилла, терпеть безразличие и хамство своего мужа тебе больше не придется, – сказала леди Пак-стон звенящим голосом. – Ты можешь поселиться у меня. Твоя прежняя комната пока не занята, и все мы будем рады твоему возвращению в нашу дружную семью. Честно говоря, мы по тебе скучали.
– Это правда? – прошептала Камилла, просияв от радости.
– Да, конечно! А если мистеру Бертрану Ховарду придется не по вкусу твой поступок, пусть он от злости повесится, мы плакать не станем.
– Сомневаюсь, что это случится, – усмехнувшись, сказала Камилла. – Он вряд ли даже заметит мое отсутствие.
– Вот и замечательно! – Антония похлопала Камиллу по спине. – Тогда тебе лучше сейчас же забрать из его дома свои вещи. Хоскинс, ступайте наймите ей экипаж!
– В этом нет надобности, – потупившись, пролепетала Камилла. – Мой багаж на крыльце.
Антония рассмеялась и сказала:
– С возвращением в родные пенаты, дорогая!
Вернувшись домой, в свое уютное гнездышко на Риджентс-парк, только в полночь, Бертран Ховард не без труда отпер ключом входную дверь и, покачиваясь, ввалился в прихожую. Сегодня он перебрал в баре бренди и едва держался на ногах. Повесив котелок на вешалку, Бертран стал подниматься в темноте на второй этаж. Восхождение заняло у него несколько томительных минут. Очутившись наконец-то в спальне, освещенной рассеянным светом, проникавшим сквозь кружево занавесок, недавно повешенных женой, он стянул галстук, воротничок и фрак, скинул штиблеты, сунул в них носки и повесил на спинку стула сорочку и брюки. Его ночная рубаха висела там, где всегда, – на сиденье того же стула, поэтому он обнаружил ее без труда и натянул через голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Хотя здесь, в грязном и темном переулке, и было малолюдно, всего лишь в десятке шагов от них, на Куин-Виктория-стрит, царило оживление. В это время – в два часа пополудни – люди выходили из контор на улицу, чтобы пообедать в кафе или пабе. Несколько человек стали свидетелями странной сценки, произошедший на стоянке наемных экипажей. Обеспокоенный инцидентом кебмен поделился своими сомнениями с полицейским. В сопровождении небольшой толпы возмущенных граждан, среди которых находились один член парламента и заместитель директора Лондонского банка, страж порядка отправился на розыски прилично одетой молодой леди, похищенной среди бела дня каким-то возбужденным господином, явно имевшим агрессивные намерения. Вскоре парочку, укрывшуюся в тени платана, обнаружили. Кто-то крикнул:
– Вот они! Хватайте мерзавца! Он уже прижал бедняжку к стенке!
Шум приближающихся шагов и крики отрезвили Ремингтона и Антонию. Оглянувшись, они увидели бегущих к ним по переулку разъяренных мужчин. Она пронзительно завизжала с перепугу. Он отпрянул от нее и заслонил своим телом. Его тотчас же схватили, вывернули за спину руки и куда-то поволокли, вероятно, в полицейский участок. Антония умолкла, разглядев среди окруживших ее людей полицейского.
– Ба! – воскликнул один из ее горе спасителей. – Разрази меня гром, если этот негодяй не Ремингтон, граф Ландон.
– Вы не ошибаетесь? – спросил констебль, только что .врезавший графу кулаком в солнечное сплетение. – Аристократ затаскивает женщин в темные переулки? Вот так номер! Что за странная причуда? – Лицо его, однако, заметно побледнело от испуга: бить лорда ему еще не доводилось.
Ремингтон тщетно пытался отдышаться после полученного удара и распрямиться. Подошедший к нему член парламента заглянул ему в лицо и воскликнул:
– Боже правый, это действительно он! Позвольте, но я знаю и даму! Это скандально известная вдова леди Пакстон! О ней писали в газетах!
По толпе собравшихся в переулке пробежал глухой ропот, послышались возгласы: «Позор!», «Угроза обществу!», «Стыд и срам!». Растерявшийся полицейский, избивший аристократа, запаниковал и решил отвести его в участок и передать своему начальству. К этому моменту граф Карр пришел в себя и заявил решительный протест.
– Немедленно отпустите меня! Я не совершил никакого преступления! – выдохнул он, побледнев.
Кебмен вышел из толпы зевак и насмешливо спросил:
– Выходит, вы просто пошутили, сэр, силой вытащив даму из моего кеба и принудив ее бежать с вами в темный переулок?
В голове Антонии наконец-то окончательно прояснилось. Ей стало понятно, что пора действовать, пока Ремингтона не забрали в полицейский участок за оскорбление общественной морали и попытку изнасиловать ее. В этом случае нового грандиозного скандала им было не избежать. Высвободившись из рук державших ее стряпчих, она крикнула:
– Стойте! Послушайте меня! Это досадное недоразумение! Все обстояло совершенно не так, как вам кажется. Я была в конторе графа по своим коммерческим делам, однако не застала его там и ушла, не дождавшись. Вернувшись вскоре после моего ухода и узнав, что я только что вышла, он побежал догонять меня. В это время я садилась в экипаж и не видела, кто подбежал ко мне сзади. Когда граф дотронулся до меня, я испугалась и закричала. Он попросил меня поговорить с ним где-нибудь в спокойном, тихом месте. И вот мы очутились здесь…
По выражению лиц окруживших ее людей было ясно, что они не верят ни одному ее слову. Их прищуренные глаза насмешливо рассматривали ее алые, распухшие от поцелуев губы. Однако констебля такое объяснение вполне устраивало. Он спросил:
– Так вы не намерены выдвигать против его сиятельства никаких обвинений, мадам?
– Разумеется, нет! – Антония натянуто улыбнулась. – Его сиятельство абсолютно ни в чем не виноват.
– Прекрасно, мадам! – Полицейский приказал парням, державшим графа, отпустить его и, принеся свои извинения, стал разгонять толпу.
Поправив сюртук и галстук, Ремингтон галантно предложил Антонии взять его под руку и удалился вместе с ней быстрой деловитой походкой. Впопыхах она даже не обратила внимания на сухопарого тщедушного человека в коричневой шляпе и с бегающим взглядом, который наблюдал за ними, спрятавшись в тени дерева. Ремингтон его увидел, однако не смог сразу вспомнить имя. Лишь отойдя на приличное расстояние, граф сообразил, откуда он знает этого неприятного типа: это был вездесущий репортер Руперт Фитч, автор серии нашумевших фельетонов о злоключениях графа в доме леди Пакстон и чудовищном ночном конфузе в его особняке. Впрочем, утешил себя надеждой лорд Карр, все это могло быть только плодом его воображения.
Глава 15
Как только они очутились в безлюдном месте, Антония выдернула руку из-под локтя Ремингтона и воскликнула:
– Вы, несомненно, редкий негодяй!
– В таком случае возникает вопрос, почему ты за меня заступилась, – парировал граф. – Предлагаю продолжить наш разговор в моем кабинете.
Антония промолчала, и Ремингтон повел ее в свою контору. Поднимаясь по лестнице, она со страхом думала о том, что не испытывает желания объяснять ему мотивы своего поступка и вообще абсолютно не уверена в себе. Ей было ясно только одно – что не случайно она ощутила головокружение от его поцелуя и смятение, когда его собрались увести в участок. Это могло объясняться лишь одним: она все еще находилась во власти его мужского обаяния, и это требовало от нее решительных действий. Дальнейшее общение с графом было чревато для нее печальными последствиями.
– Не воображай, что я сделала это ради тебя, – сказала она, тяжело дыша. – Мне просто хотелось избежать новых скандальных публикаций. С меня достаточно и пережитых неприятностей.
– Что ж, это резонно, – сказал Ремингтон, пытаясь не выказывать волнения. – Из этих же соображений тебе лучше вести себя благоразумно и выполнить взятые на себя обязательства.
Антония остановилась на площадке, обернулась и, с недоверием уставившись на него, сказала:
– Это не смешно.
– И вновь ты права! Я говорю вполне серьезно, сейчас мне вовсе не до шуток. Я намерен довести начатое дело до конца: убедить тебя заняться мужской работой.
Антония вздохнула и быстро пошла по коридору, намереваясь забрать из его кабинета Гермиону и вместе с ней уехать домой. Однако дежурный клерк ей ничего не ответил на вопрос, где ее тетя, а только как-то странно посмотрел на нее. Не оказалось Гермионы и в других комнатах, в которые она заглянула. Она собралась было уже уйти одна, но граф закрыл дверь кабинета и заявил, что просто так он ее не отпустит.
Антония угрожающе выставила вперед зонт и спросила:
– Чего ты добиваешься?
– Разве тебе это не понятно? – вкрадчиво спросил, в свою очередь, Ремингтон. – Там, в переулке, ты не задавала мне столько лишних вопросов.
– Прекрати свои глупые намеки и коварные интриги! Ты снова задумал меня соблазнить! Скажи на милость, зачем тебе это нужно? Только не хитри, ответь мне честно!
– Хорошо, отвечу как на духу: я хочу на тебе жениться, – откровенно признался он.
У Антонии екнуло сердце и перехватило дыхание: к такому ответу она была не готова. Надменно вскинув голову, она ответила:
– Я за тебя не пойду.
– Это почему же? – криво усмехнувшись, поинтересовался Ремингтон, наступая на нее.
Антония попятилась, перебирая в уме возможные варианты достойных ответов. Причин для отказа могло насчитаться не менее тысячи, но в данную минуту ей в голову пришли только три.
– Ты мне совершенно не нравишься! Ты мне абсолютно не нужен. А главное, я тебе не верю. Ты лгал мне, клеветал на меня, выдумывал обо мне всякие небылицы, не раз обманывал меня наиподлейшим образом. Запомни: я тебе не слабоумная девчонка и не игрушка! Я не позволю собой манипулировать. И ради всего святого, оставь меня в покое, я обойдусь и без твоей «благородной» помощи. Никто и ничто не заставит меня провести остаток жизни с мужчиной, который мне и безразличен, и противен!
– Хотелось бы узнать только, каким ты себе представляешь свой идеал? Ты уверена, что встретишь кого-то, от которого у тебя вскипала бы в жилах кровь и кружилась голова? – спросил граф, продолжая наступать.
Ей почудилось, что пузырьки воздуха побежали у нее под кожей: так ей вдруг захотелось ощутить его прикосновение и утонуть в его объятиях. Он оказался прав, мерзавец! Кровь опять закипала в ее жилах. Попятившись, Антония очутилась в углу возле окна и поняла, что она пропала.
– Я никогда не кривил с тобой душой, Антония, – пылко произнес Ремингтон. – Возможно, тебе в это не верится, но я говорил о тебе и твоих дамах искренне, от чистого сердца. И в том, что натворили мои дружки в моем доме, я совершенно не повинен. Что же до всего остального…
Мои изъяны и грехи тебе известны. Дай же мне шанс реабилитировать себя в твоих глазах! За две недели ты не только получше узнаешь меня, но и полюбишь.
Он дотронулся до ее руки – и дрожь охватила ее с головы до пят. Его ладонь, большая и сильная, излучала тепло. Она почувствовала себя совершенно беззащитной перед этим огромным мужчиной, пробуждавшим в ней и нежность, и злость, и вожделение. Из последних сил Антония резко оттолкнула Ремингтона и выбежала в коридор.
Тетушку Гермиону ей удалось обнаружить в той самой комнате, где был сервирован для интимного обеда стол. Старички уже перекусили и теперь наслаждались отменным вином, глядя друг на друга с откровенным обожанием.
– Наконец-то, Антония! – воскликнула, покраснев, как юная дева, Гермиона. – Не желаешь ли к нам присоединиться?
– Да, присаживайтесь к столу, – сказал Паддингтон. – Ремингтон вряд ли станет возражать. Вам надо подкрепиться, вы так бледны. – Несмотря на смущение, он все-таки не выпустил руку Гермионы из своей руки.
– Нам пора идти, тетушка! – сказала Антония, сверля Гермиону выразительным взглядом. Та неохотно подчинилась.
Ремингтон проводил дам до входных дверей и велел швейцару поймать для них экипаж. Усаживая в него Антонию, граф как бы мимоходом обмолвился о том, что завтра утром он пришлет за ней свою личную карету к девяти часам.
– Не трудитесь, я больше никогда сюда не приеду, – раздраженно ответила Антония.
– Я в этом не уверен, – с улыбкой возразил он.
И всю дорогу ей почему-то вспоминалось многозначительное выражение его лица при их расставании. Тетушка Гермиона хранила мудрое молчание и благодушно улыбалась, думая о чем-то своем.
– Признаться, такого я от вас не ожидала! – с обидой произнесла Антония, более не в силах терпеть раздиравшую ее злость. – Связаться с дядей Ремингтона! Это же просто уму непостижимо! Как вы могли пойти на такой опрометчивый шаг!
– А что особенного в том, что я отобедала с порядочным джентльменом? – с обидой в голосе спросила Гермиона. – Мне всегда нравились импозантные мужчины. Он такой милый и забавный и постоянно меня смешит. А я давно уже не смеялась, как тебе известно, над мужскими шутками, деточка. Чем же он тебе не приглянулся?
Ответить на этот вопрос Антонии было нечего, причин невзлюбить с первого же взгляда Паддингтона у нее не имелось, если не считать одной – он приходился родственником Ремингтону, что давало последнему дополнительный козырь в его игре.
– Мы с ним почти не говорили о его племяннике, – заметила Гермиона, угадав ее мысли. – Паддингтон взял его роль на себя и теперь лелеет надежду, что его любимый племянник вскоре женится и подарит ему внуков. Паддингтон обожает детей. Своих у него, к сожалению, нет. Я понимаю, как ему горько и тоскливо! Ведь и я тоже не имею других близких родственников, кроме тебя. Ты мне как дочь. Между прочим, ты ему понравилась, – добавила она.
– Это очень мило с его стороны, – сказала Антония и, смутившись, отвернулась и уставилась в окошко. – Мне кажется, что он приличный и порядочный мужчина.
Гермиона с облегчением вздохнула и промолвила:
– И еще он сказал, что обеспокоен будущим Ремингтона. У графа, оказывается, не так уж и много знакомых дам. И Паддингтон считает, что ему пора бы обзавестись…
– Любовницей, – договорила за нее Антония с негодованием.
– Да, разумеется. И детьми тоже. Я вот подумала и пришла к выводу, что было бы неплохо, если бы ты…
– Тоже перестала жить монашкой, – снова подсказала ей Антония, все сильнее утверждаясь во мнении, что Гермиона переметнулась в стан ее врага.
– Ну, в общем, да. Абсолютно ясно, что его сиятельство увлечен тобой, деточка, и хочет исправить свою ошибку.
– Послушайте, тетушка, – натянуто произнесла Антония, – не могли бы вы помолчать?
Гермиона обиженно поджала губы.
Весенние дни становились все длиннее, и свечи в гостиной уже не зажигали раньше девяти. Этот вечер тоже не стал исключением. В сгущающихся сумерках Гермиона рассказывала подругам о сегодняшних приключениях, когда в комнату вошел Хоскинс.
– К нам посетительница, мадам! – объявил он.
– В столь поздний час? – удивленно спросила Гермиона, прервав свой увлекательный рассказ.
– Это миссис Ховард, мадам, – пояснил дворецкий. – Миссис Камилла Ховард. Так что мне ей передать?
– Камилла? Черт побери, Хоскинс, быстрее пригласите ее войти! – взволнованно воскликнула Антония.
Все повскакивали с мест и гурьбой бросились встречать гостью. На ней был надет ее лучший костюм, из-под модной шляпки струились роскошные волнистые белокурые волосы, но под печальными глазами залегли темные круги. Антония обняла ее и почувствовала, что она дрожит, едва сдерживая рыдание.
– Что с тобой, дорогая? – с замирающим от недоброго предчувствия сердцем спросила Антония.
Камилла раскрыла рот, но вместо слов оттуда вырвался болезненный, сдавленный стон.
– Да объясни же ты нам все толком! Успокойся! – Антония погладила ее по спине, начиная догадываться о причине взвинченного состояния бывшей протеже, недавно вышедшей замуж.
– Это все из-за Бертрана! – сквозь слезы произнесла она. – Он настоящий зверь!
– Уж не посмел ли он поднять на тебя руку? – гневно спросила Молли.
Камилла потрясла головой.
– Может быть, он бранится, когда чем-то недоволен? – поинтересовалась Гертруда.
– Да нет же, – выдавила из себя Камилла.
– Тогда в чем же дело! Чем он тебе досадил? – спросила Антония, приготовившись услышать нечто ужасное.
– В том, что он меня игнорирует! И почти не разговаривает со мной, разве что попросит передать ему какое-нибудь блюдо за столом, если только обедает не в своем проклятом клубе, где бывает ежедневно и занимается бог знает чем. Домой же он возвращается, когда я уже сплю, и, случается, бесцеремонно меня будит, чтобы… – Она разрыдалась, и все дамы сочувственно переглянулись: им ведь тоже пришлось хлебнуть немало лиха на своем веку. – Ваше письмо, леди Антония, в котором вы спрашивали, как мне живется в супружестве, переполнило чашу моего терпения, – промолвила она. – И вот я примчалась сюда в надежде, что облегчу тут свою душу. Мне нужно выговориться.
Антония обняла бедняжку, кое-кто из вдов промокнул носовым платочком выступившие у нее на глазах слезы.
– Послушай, Камилла, терпеть безразличие и хамство своего мужа тебе больше не придется, – сказала леди Пак-стон звенящим голосом. – Ты можешь поселиться у меня. Твоя прежняя комната пока не занята, и все мы будем рады твоему возвращению в нашу дружную семью. Честно говоря, мы по тебе скучали.
– Это правда? – прошептала Камилла, просияв от радости.
– Да, конечно! А если мистеру Бертрану Ховарду придется не по вкусу твой поступок, пусть он от злости повесится, мы плакать не станем.
– Сомневаюсь, что это случится, – усмехнувшись, сказала Камилла. – Он вряд ли даже заметит мое отсутствие.
– Вот и замечательно! – Антония похлопала Камиллу по спине. – Тогда тебе лучше сейчас же забрать из его дома свои вещи. Хоскинс, ступайте наймите ей экипаж!
– В этом нет надобности, – потупившись, пролепетала Камилла. – Мой багаж на крыльце.
Антония рассмеялась и сказала:
– С возвращением в родные пенаты, дорогая!
Вернувшись домой, в свое уютное гнездышко на Риджентс-парк, только в полночь, Бертран Ховард не без труда отпер ключом входную дверь и, покачиваясь, ввалился в прихожую. Сегодня он перебрал в баре бренди и едва держался на ногах. Повесив котелок на вешалку, Бертран стал подниматься в темноте на второй этаж. Восхождение заняло у него несколько томительных минут. Очутившись наконец-то в спальне, освещенной рассеянным светом, проникавшим сквозь кружево занавесок, недавно повешенных женой, он стянул галстук, воротничок и фрак, скинул штиблеты, сунул в них носки и повесил на спинку стула сорочку и брюки. Его ночная рубаха висела там, где всегда, – на сиденье того же стула, поэтому он обнаружил ее без труда и натянул через голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47