Он слегка сутулился и нервно потирал ладони с длинными пальцами. – Бексли, леди Антония изъявила желание убедить меня в том, что она знает толк в бухгалтерии. Пожалуйста, предоставь ей возможность продемонстрировать нам свои познания в этой области.
И не успела Антония придумать, как лучше ей выпутаться из этой ситуации, как уже вынуждена была разбираться в головоломных колонках цифр, кипах квитанций и сводных ведомостях.
Воспользовавшись замешательством Антонии, граф медленно отступил к двери и стал наблюдать за ее отчаянными потугами составить сводный баланс на основе предоставленных ей документов. Сейчас она находилась на его территории, в его владениях, и он собирался обставить дело так, чтобы она в них задержалась. Напряженные плечи и упрямо сжатые губы Антонии свидетельствовали о том, что она не сдастся без боя.
Ему явственно вспомнились брошенные ею обвинения в адрес мужчин: «Даже если вам вздумается прийти к нам, женщинам, на помощь, вы сделаете это лишь ради удовлетворения своих низменных потребностей, а не из человеколюбия». Несомненно, она всегда чувствовала себя лишней в этом жестоком мире, и этим подспудным ощущением и объяснялись ее экстравагантные поступки.
Возвратившись в свой кабинет, Ремингтон обнаружил там сидящую на стуле тетушку Гермиону. Она встала и с подозрением спросила:
– А где же Антония?
– Знакомится с мужской работой, – разведя руками, ответил граф. Вопреки его ожиданиям Гермиона понимающе улыбнулась, и он, обрадованный таким проявлением дружелюбия, предложил ей выпить с ним кофе.
Удобно устроившись на диване, они какое-то время наслаждались ароматным горячим напитком и милой светской беседой. Решив, что старушка несколько смягчилась, Ремингтон без обиняков спросил:
– Скажите, дорогая миссис Филдинг, как случилось, что Антония вышла за сэра Джеффри?
Первые же произнесенные тетушкой Гермионой слова повергли его в изумление.
– Что ж, это не секрет, – подумав, сказала она. – Джеффри ее спас.
– Спас? – переспросил граф и, поставив чашку на стол, полез в карман за носовым платком, чтобы промокнуть облитые кофе брюки. – Как это понимать?
– Ее родители скончались, когда Антония была еще совсем юной. И она стала жить в доме своего дяди Уэнтуорта, которому было не до нее. – Старушка пожевала губами, решая, стоит ли раскрывать графу все семейные тайны, и продолжала: – В отличие от ее родного дяди его приятели проявляли к ней живой интерес. Надеюсь, вы понимаете, что я под этим подразумеваю… Герцог Уэнтуорт же делал вид, что он всего этого не замечает. – Гермиона нахмурилась и замолчала.
Услышанное заставило Ремингтона внутренне напрячься. Он хорошо знал, что случается с юными красотками, в силу обстоятельств вынужденными оказывать особые знаки внимания своим богатым покровителям. Завсегдатаи мужского клуба частенько хвастались, как славно они резвятся со своими пассиями.
– Сэр Джеффри был деловым партнером отца Антонии, – вздохнув, продолжала свой печальный рассказ Гермиона. – Когда до него дошли слухи о том, что с ней происходит, он предложил ей выйти за него замуж и поселиться в его доме.
– И таким образом спас ее от участи падшей женщины и содержанки, – подытожил Ремингтон, досадуя на самого себя за то, что раньше не догадался. Ведь ни для кого не секрет, что молодые девушки вступают в неравный брак либо по расчету, либо по крайней нужде. Антония же не была жадной по своей натуре.
– Сэр Джеффри был славным и великодушным джентльменом, – с улыбкой промолвила Гермиона. – Временами, случалось, он ворчал и чудил, как все пожилые люди. Но Антонию он обожал и ни в чем ей не отказывал. Ведь она стала его лебединой песней, чудесным подарком судьбы! Он и не мечтал о такой светлой душе, как Антония. Да и вообще давно распрощался с мыслью о женитьбе.
Графу вспомнились явственные злые нотки в голосе Антонии, когда она высказывалась относительно эгоизма мужчин, пекущихся только о своих потребностях, даже когда они делают вид, что спасают женщин. Имела ли она в виду своего покойного мужа? Не решившись спросить об этом у Гермионы прямо, граф замаскировал свой вопрос.
– А был ли их брак полноценным? – вкрадчиво поинтересовался он.
Она поставила чашечку на стол, смерила его пытливым взглядом, решая, стоит ли быть с ним откровенной, и наконец ответила:
– Да! Хотя поначалу сэру Джеффри было непросто определить оптимальные рамки их супружеских отношений. Его пугала значительная разница в их возрасте. Мне кажется, что старый шалун был в плену своих прежних представлений о правилах приличия. Потому-то он и настоял на том, чтобы супруга ложилась спать в ночной сорочке. Сам он тоже всегда надевал на ночь рубаху.
– Я вас понимаю, – сказал Ремингтон, сдержав ухмылку.
– Но Тони никогда не роптала. Да она и сама все вам расскажет, когда наступит время…
При этих ее словах у графа перехватило дух. Оптимизм Гермионы стал для него еще одним сюрпризом. Внезапно за полуоткрытой дверью раздался голос Паддингтона Карра: – Ремингтон, где ты? Нам срочно надо поговорить! Бексли сошел с ума! Надел дамское платье и капор… – Дядюшка влетел в кабинет и в растерянности замер, увидев тетушку Гермиону. Похлопав глазами, он выдвинул еще одну, более правдоподобную гипотезу: – Либо на его месте сидит какая-то дама.
Совершенно стушевавшись, он почесал в затылке: очевидно, обе догадки представлялись ему в равной степени тревожными. Вскочив со стула, Ремингтон поспешил его успокоить:
– Это женщина, дядюшка, все в порядке, я хорошо ее знаю.
– Если так, тогда действительно нет повода для волнений, – сказал Паддингтон с облегченным вздохом.
– Миссис Филдинг, – натянуто улыбаясь, продолжал граф Ландон, – позвольте мне представить вам своего дядю Паддингтона Карра. Дядюшка, это миссис Гермиона Филдинг, тетя той леди, которая временно сидит на месте Бексли.
– Как поживаете, сэр? – Тетушка Гермиона чуть заметно покраснела и протянула Паддингтону руку, одновременно осматривая его с головы до ног. Он был одет в элегантный темно-коричневый костюм, искусно расшитый жилет и щегольские штиблеты. Его мощная выпяченная грудь и густые серебристые волосы свидетельствовали, что в свои семьдесят лет он сохранил прекрасную физическую форму. Гермиона пригладила ладонью свою лучшую синюю шелковую блузу и пальцем поправила кружевной воротничок. Паддингтон приосанился и, подойдя к ней, наклонился и поцеловал ее протянутую руку, после чего промолвил:
– Очень рад знакомству с вами, мадам!
Руку ее он, однако, не отпускал, а продолжал с умилением всматриваться в ее лицо, словно бы что-то припоминая.
Тетушка Гермиона все еще не растеряла былой красоты, хотя волосы и подернулись серебром. Большие голубые глаза задорно блестели, а на щечках пылал здоровый румянец.
– Не желаете ли выпить кофе? – спросила она, чтобы вывести его из оторопи.
– Пардон, мадам, тысячу извинений, – пробормотал Паддингтон, спохватившись, и наконец-то разжал пальцы. – Разумеется, я с удовольствием выпью е вами чашечку-другую. Обожаю кофе! Пью его каждое утро. И даже, случается, днем, после обеда. Естественно, с сигарой. Их я тоже очень люблю, знаете ли… А еще – чернослив.
Ремингтон наблюдал эту сцену с нарастающим изумлением. Дядюшка вел себя, словно смущенный подросток. Но еще больше удивило графа то, что во взгляде Гермионы читался неподдельный женский интерес к этому старому чудаку. Протянув ему наполненную кофе чашку, она промолвила:
– Как приятно познакомиться с элегантным и симпатичным джентльменом, понимающим толк в черносливе!
Гермиона звонко рассмеялась и покраснела. Паддингтон сообразил, что ляпнул глупость, и смутился. Чувствуя, что собеседница всего лишь добродушно подтрунивает над ним, он кашлянул и сказал:
– Простите, миссис Филдинг, я сам не знаю, что это на меня вдруг нашло…
– Зовите меня просто Гермиона, – поправляя шляпку, сказала она и обворожительно улыбнулась.
– Видите ли, миссис Филдинг, то есть Гермиона, – поколебавшись, произнес Паддингтон, – вы мне кого-то напоминаете… Вот только я никак не могу вспомнить, кого именно.
– Вероятно, вашу жену, – сказала она не совсем уверенно.
– О нет, мадам! Я не женат. И никогда не приближался к алтарю с замирающим от восторга сердцем. Не был ли я знаком с вашим супругом?
– Возможно. Однако в настоящее время я вдова, – потупившись, ответила Гермиона и метнула в него выразительный взгляд из-под опущенных ресниц.
– Простите, я не знал… Примите мои соболезнования, – пробормотал Паддингтон и почему-то глупо улыбнулся. – Как это, наверное, тяжело – потерять супруга…
– О, я его не теряла, сэр! Мне точно известно, где он теперь покоится, – пошутила Гермиона и рассмеялась.
Дядюшка Паддингтон тоже хохотнул, оценив ее тонкий юмор. Глаза его засверкали. Наблюдая этот неуклюжий флирт двух пожилых людей, граф Карр на какое-то время остолбенел, а придя в себя, извинился и вышел из кабинета, оставив двух голубков ворковать наедине. Между ними явно возникла взаимная симпатия. И кто бы мог предположить, что старый холостяк так поведет себя в столь почтенном возрасте! Может быть, на склоне лет и ему улыбнется счастье, и он наконец-то обретет верную подругу?
Так или иначе, рассудил Ремингтон, ему такой поворот событий даже на руку. Лишенная присмотра Гермионы, у которой появилось куда более интересное занятие. Антония быстрее очутится в его объятиях. А уж после этого ему будет гораздо легче убедить ее стать его женой.
Минуло четыре часа с тех пор, как Антония уселась на стул мистера Бексли, но тот все еще продолжал нудным голосом объяснять свою методику ведения бухгалтерской отчетности и демонстрировать ее на примерах. В глазах у Антонии давно уже рябило от колонок цифр, пальцы были перепачканы чернилами, спина онемела. Наконец он ознакомился с ее расчетами и заявил, что в них допущена серьезная ошибка.
– Как вы так быстро это определили? – нахмурив брови, спросила она.
– У меня большая практика, мадам, – уверенно ответил Бексли.
– Ну, как успехи нашей гостьи? – спросил с порога Ремингтон. – Разбирается она хотя бы немного в этой премудрости?
– Да, пожалуй, некоторое представление о бухгалтерии у нее есть, – вскинув бровь, ответил клерк.
– Не надо на него обижаться, Антония, – рассмеявшись, заметил Ремингтон. – Он только что удостоил вас наивысшей похвалы. Хочу заметить, что подлинные навыки в этом непростом мужском деле приходят лишь с опытом. В мире торговли и коммерции практика – основа успеха. А сейчас предлагаю вам пойти со мной и дать моим измученным сотрудникам возможность отдохнуть и перекусить.
Лишь теперь Антония сообразила, что просидела в его конторе все утро, выполняя типично мужскую работу. Получалось, что ему удалось-таки настоять на своем, что было очень досадно. Выйдя в коридор, она твердо заявила:
– Мне пора ехать домой. Где тетушка Гермиона?
– Она сейчас занята, – беря ее под локоть и увлекая к ближайшей двери, ответил Ремингтон, собиравшийся во что бы то ни стало осуществить план, который он обдумывал на протяжении двух последних часов. – Вам надо восстановить затраченные силы и подкрепиться.
Он распахнул дверь, и Антония увидела стоящий в середине комнаты столик, покрытый белой льняной скатертью и сервированный серебром, фарфором и хрусталем. Ваза с цветами придавала ему особое очарование. Одетый в темную униформу официант зажег свечи и стал откупоривать бутылку вина, охлаждавшуюся в ведерке со льдом.
Столь очевидная попытка соблазнить ее вызвала у Антонии дрожь и слабость в коленях. Из последних сил она повернулась и попыталась выйти из комнаты. Ремингтон преградил ей дорогу, она оттолкнула его и, выбежав в коридор, воскликнула:
– У вас не осталось ни капли совести! Вы хотите втянуть меня в свой очередной коварный план! Где Гермиона?
Не дожидаясь ответа, она влетела в его кабинет и обмерла: ее почтенная тетушка сидела на диване рядом с седоволосым джентльменом и восторженно смотрела ему в глаза. Он гладил ее по руке и отвечал ей влюбленным взглядом. Увидев Антонию, Гермиона покраснела и промолвила:
– Антония, прелесть моя! Познакомься с сэром Паддингтоном, дядей его сиятельства лорда Карра. Мы с ним чудесно провели время, пока ты осваивала азы мужского труда.
Взглянув сначала на сияющую физиономию Паддингтона, а потом на хитро улыбающегося Ремингтона, Антония удостоверилась в их очевидном внешнем сходстве и рассвирепела. Ей стало ясно, что умение морочить доверчивым женщинам голову – их наследственное дарование. Ловкий Ремингтон умудрился втайне познакомить ее тетушку со своим дядюшкой, пока она ломала голову над сводным балансом. И теперь Гермиона, которая должна была оберегать ее от возможных подвохов со стороны графа Ландона, сама пала жертвой его очередного хитроумного плана. Ну разве это не предательство?
Охваченная злостью и отчаянием, Антония выбежала в коридор и схватила шляпку, лежавшую на полочке для головных уборов. Ремингтон попытался остановить ее, но она была непреклонна и решительно направилась к выходу.
– И куда же ты намерена пойти? – поинтересовался он, догнав ее в коридоре.
– Куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда! – огрызнулась она, нахлобучивая на голову шляпку.
– Антония, успокойся, ради Бога! Давай пообедаем и обо всем спокойно потолкуем, – урезонивал ее Ремингтон. – Мы ведь взрослые люди! Я уверен, что мы найдем общий язык.
– Сомневаюсь! Думаешь, я не знаю, зачем ты пригласил меня сюда? – вскричала она и стала спускаться по лестнице. – Не вижу, к чему ты клонишь? У тебя только одно на уме! Все эти цветы, вино, сервировка, белая льняная скатерть – всего лишь очередные ухищрения, чтобы заманить меня в силки! Но я не дура! И вижу тебя насквозь!
Ремингтон застыл словно вкопанный и горделиво вздернул аристократический подбородок, словно бы ему влепили пощечину. Антония сбежала по ступенькам в вестибюль и стала поправлять на голове шляпку перед огромным зеркалом.
Граф опомнился и побежал следом, покраснев от волнения и досады, как вареный рак. На него с изумлением смотрели его коллеги, те же из его знакомых, кто узнал Антонию, начали переглядываться и перешептываться. Подбежав к ней, граф прошипел, озираясь по сторонам:
– Послушай, Антония, не устраивай здесь сцену! Поговорим обо всем в моем кабинете!
Не удостоив его ответом, она быстрым шагом вышла на улицу и смешалась с густой толпой пешеходов.
– Вернись, Антония! – крикнул ей вдогонку Ремингтон.
Мирно беседовавшие о чем-то посереди тротуара пожилые джентльмены вздрогнули и обернулись. Антония же продолжала удаляться, и вскоре ему стали видны только страусовые перья на ее шляпке. Наконец перья исчезли, и Ремингтон с облегчением перевел дух, подумав, что она решила вернуться. Но, приглядевшись к фонарному столбу, возле которого остановилась беглянка, он заметил знак стоянки наемных экипажей и впал в отчаяние. Едва не сбив с ног оказавшегося у него на пути господина в котелке и с тростью в руке, он побежал к остановке кебов.
К столбу он подоспел, когда Антония уже намеревалась сесть в подкатившую карету. Совершенно обезумев от ощущения, что с ее отъездом жизнь потеряет всякий смысл, он схватил Антонию за талию и стащил со ступеньки на тротуар.
– Что ты себе позволяешь? Отпусти меня, ненормальный! Ты сексуальный маньяк! Я буду кричать! – заверещала она.
Не дожидаясь, пока кебмен придет к ней на помощь, граф увлек ее прочь, подальше от любопытных зевак, и затащил в переулок за конторским зданием. Там он прижал ее в укромном уголке к стене и строго приказал помалкивать. Антония растерянно озиралась по сторонам, недоумевая, что у него на уме. Лицо графа раскраснелось, глаза потемнели, ноздри трепетали от ярости и страсти. Исходивший от его тела жар лишал ее воли к сопротивлению и возбуждал. К своему ужасу, она поняла, что готова отдаться ему здесь же, под развесистым деревом, и немедленно. От этой мысли у нее зашумело в ушах.
– Антония! – густым чувственным баритоном произнес он и погладил ее ладонью по алой щеке.
Она оцепенела и затрепетала от этого нежного прикосновения. Он коснулся пальцем ее пухлых губ и обнял за талию. Она закрыла глаза, ощутив томление во всем теле. Мысли и чувства ее смешались, вожделение нарастало. Он сжал ладонями ее щеки и крепко поцеловал в губы.
Запрокинув голову, она с жадностью ответила на его страстный поцелуй, прильнув к нему животом и грудью. Ей показалось, что они целуются в первый и последний раз, и в голове у нее помутилось. Он стал поглаживать ей спину, она же обхватила руками его шею и почувствовала невероятное блаженство. А когда его ладонь заскользила по ее спине к бедрам, Антония плотнее прижалась к его ногам и сладострастно охнула. Граф глухо застонал и вдавил ее спиной в кирпичную стену, не заботясь о том, что кто-то из прохожих может их заметить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
И не успела Антония придумать, как лучше ей выпутаться из этой ситуации, как уже вынуждена была разбираться в головоломных колонках цифр, кипах квитанций и сводных ведомостях.
Воспользовавшись замешательством Антонии, граф медленно отступил к двери и стал наблюдать за ее отчаянными потугами составить сводный баланс на основе предоставленных ей документов. Сейчас она находилась на его территории, в его владениях, и он собирался обставить дело так, чтобы она в них задержалась. Напряженные плечи и упрямо сжатые губы Антонии свидетельствовали о том, что она не сдастся без боя.
Ему явственно вспомнились брошенные ею обвинения в адрес мужчин: «Даже если вам вздумается прийти к нам, женщинам, на помощь, вы сделаете это лишь ради удовлетворения своих низменных потребностей, а не из человеколюбия». Несомненно, она всегда чувствовала себя лишней в этом жестоком мире, и этим подспудным ощущением и объяснялись ее экстравагантные поступки.
Возвратившись в свой кабинет, Ремингтон обнаружил там сидящую на стуле тетушку Гермиону. Она встала и с подозрением спросила:
– А где же Антония?
– Знакомится с мужской работой, – разведя руками, ответил граф. Вопреки его ожиданиям Гермиона понимающе улыбнулась, и он, обрадованный таким проявлением дружелюбия, предложил ей выпить с ним кофе.
Удобно устроившись на диване, они какое-то время наслаждались ароматным горячим напитком и милой светской беседой. Решив, что старушка несколько смягчилась, Ремингтон без обиняков спросил:
– Скажите, дорогая миссис Филдинг, как случилось, что Антония вышла за сэра Джеффри?
Первые же произнесенные тетушкой Гермионой слова повергли его в изумление.
– Что ж, это не секрет, – подумав, сказала она. – Джеффри ее спас.
– Спас? – переспросил граф и, поставив чашку на стол, полез в карман за носовым платком, чтобы промокнуть облитые кофе брюки. – Как это понимать?
– Ее родители скончались, когда Антония была еще совсем юной. И она стала жить в доме своего дяди Уэнтуорта, которому было не до нее. – Старушка пожевала губами, решая, стоит ли раскрывать графу все семейные тайны, и продолжала: – В отличие от ее родного дяди его приятели проявляли к ней живой интерес. Надеюсь, вы понимаете, что я под этим подразумеваю… Герцог Уэнтуорт же делал вид, что он всего этого не замечает. – Гермиона нахмурилась и замолчала.
Услышанное заставило Ремингтона внутренне напрячься. Он хорошо знал, что случается с юными красотками, в силу обстоятельств вынужденными оказывать особые знаки внимания своим богатым покровителям. Завсегдатаи мужского клуба частенько хвастались, как славно они резвятся со своими пассиями.
– Сэр Джеффри был деловым партнером отца Антонии, – вздохнув, продолжала свой печальный рассказ Гермиона. – Когда до него дошли слухи о том, что с ней происходит, он предложил ей выйти за него замуж и поселиться в его доме.
– И таким образом спас ее от участи падшей женщины и содержанки, – подытожил Ремингтон, досадуя на самого себя за то, что раньше не догадался. Ведь ни для кого не секрет, что молодые девушки вступают в неравный брак либо по расчету, либо по крайней нужде. Антония же не была жадной по своей натуре.
– Сэр Джеффри был славным и великодушным джентльменом, – с улыбкой промолвила Гермиона. – Временами, случалось, он ворчал и чудил, как все пожилые люди. Но Антонию он обожал и ни в чем ей не отказывал. Ведь она стала его лебединой песней, чудесным подарком судьбы! Он и не мечтал о такой светлой душе, как Антония. Да и вообще давно распрощался с мыслью о женитьбе.
Графу вспомнились явственные злые нотки в голосе Антонии, когда она высказывалась относительно эгоизма мужчин, пекущихся только о своих потребностях, даже когда они делают вид, что спасают женщин. Имела ли она в виду своего покойного мужа? Не решившись спросить об этом у Гермионы прямо, граф замаскировал свой вопрос.
– А был ли их брак полноценным? – вкрадчиво поинтересовался он.
Она поставила чашечку на стол, смерила его пытливым взглядом, решая, стоит ли быть с ним откровенной, и наконец ответила:
– Да! Хотя поначалу сэру Джеффри было непросто определить оптимальные рамки их супружеских отношений. Его пугала значительная разница в их возрасте. Мне кажется, что старый шалун был в плену своих прежних представлений о правилах приличия. Потому-то он и настоял на том, чтобы супруга ложилась спать в ночной сорочке. Сам он тоже всегда надевал на ночь рубаху.
– Я вас понимаю, – сказал Ремингтон, сдержав ухмылку.
– Но Тони никогда не роптала. Да она и сама все вам расскажет, когда наступит время…
При этих ее словах у графа перехватило дух. Оптимизм Гермионы стал для него еще одним сюрпризом. Внезапно за полуоткрытой дверью раздался голос Паддингтона Карра: – Ремингтон, где ты? Нам срочно надо поговорить! Бексли сошел с ума! Надел дамское платье и капор… – Дядюшка влетел в кабинет и в растерянности замер, увидев тетушку Гермиону. Похлопав глазами, он выдвинул еще одну, более правдоподобную гипотезу: – Либо на его месте сидит какая-то дама.
Совершенно стушевавшись, он почесал в затылке: очевидно, обе догадки представлялись ему в равной степени тревожными. Вскочив со стула, Ремингтон поспешил его успокоить:
– Это женщина, дядюшка, все в порядке, я хорошо ее знаю.
– Если так, тогда действительно нет повода для волнений, – сказал Паддингтон с облегченным вздохом.
– Миссис Филдинг, – натянуто улыбаясь, продолжал граф Ландон, – позвольте мне представить вам своего дядю Паддингтона Карра. Дядюшка, это миссис Гермиона Филдинг, тетя той леди, которая временно сидит на месте Бексли.
– Как поживаете, сэр? – Тетушка Гермиона чуть заметно покраснела и протянула Паддингтону руку, одновременно осматривая его с головы до ног. Он был одет в элегантный темно-коричневый костюм, искусно расшитый жилет и щегольские штиблеты. Его мощная выпяченная грудь и густые серебристые волосы свидетельствовали, что в свои семьдесят лет он сохранил прекрасную физическую форму. Гермиона пригладила ладонью свою лучшую синюю шелковую блузу и пальцем поправила кружевной воротничок. Паддингтон приосанился и, подойдя к ней, наклонился и поцеловал ее протянутую руку, после чего промолвил:
– Очень рад знакомству с вами, мадам!
Руку ее он, однако, не отпускал, а продолжал с умилением всматриваться в ее лицо, словно бы что-то припоминая.
Тетушка Гермиона все еще не растеряла былой красоты, хотя волосы и подернулись серебром. Большие голубые глаза задорно блестели, а на щечках пылал здоровый румянец.
– Не желаете ли выпить кофе? – спросила она, чтобы вывести его из оторопи.
– Пардон, мадам, тысячу извинений, – пробормотал Паддингтон, спохватившись, и наконец-то разжал пальцы. – Разумеется, я с удовольствием выпью е вами чашечку-другую. Обожаю кофе! Пью его каждое утро. И даже, случается, днем, после обеда. Естественно, с сигарой. Их я тоже очень люблю, знаете ли… А еще – чернослив.
Ремингтон наблюдал эту сцену с нарастающим изумлением. Дядюшка вел себя, словно смущенный подросток. Но еще больше удивило графа то, что во взгляде Гермионы читался неподдельный женский интерес к этому старому чудаку. Протянув ему наполненную кофе чашку, она промолвила:
– Как приятно познакомиться с элегантным и симпатичным джентльменом, понимающим толк в черносливе!
Гермиона звонко рассмеялась и покраснела. Паддингтон сообразил, что ляпнул глупость, и смутился. Чувствуя, что собеседница всего лишь добродушно подтрунивает над ним, он кашлянул и сказал:
– Простите, миссис Филдинг, я сам не знаю, что это на меня вдруг нашло…
– Зовите меня просто Гермиона, – поправляя шляпку, сказала она и обворожительно улыбнулась.
– Видите ли, миссис Филдинг, то есть Гермиона, – поколебавшись, произнес Паддингтон, – вы мне кого-то напоминаете… Вот только я никак не могу вспомнить, кого именно.
– Вероятно, вашу жену, – сказала она не совсем уверенно.
– О нет, мадам! Я не женат. И никогда не приближался к алтарю с замирающим от восторга сердцем. Не был ли я знаком с вашим супругом?
– Возможно. Однако в настоящее время я вдова, – потупившись, ответила Гермиона и метнула в него выразительный взгляд из-под опущенных ресниц.
– Простите, я не знал… Примите мои соболезнования, – пробормотал Паддингтон и почему-то глупо улыбнулся. – Как это, наверное, тяжело – потерять супруга…
– О, я его не теряла, сэр! Мне точно известно, где он теперь покоится, – пошутила Гермиона и рассмеялась.
Дядюшка Паддингтон тоже хохотнул, оценив ее тонкий юмор. Глаза его засверкали. Наблюдая этот неуклюжий флирт двух пожилых людей, граф Карр на какое-то время остолбенел, а придя в себя, извинился и вышел из кабинета, оставив двух голубков ворковать наедине. Между ними явно возникла взаимная симпатия. И кто бы мог предположить, что старый холостяк так поведет себя в столь почтенном возрасте! Может быть, на склоне лет и ему улыбнется счастье, и он наконец-то обретет верную подругу?
Так или иначе, рассудил Ремингтон, ему такой поворот событий даже на руку. Лишенная присмотра Гермионы, у которой появилось куда более интересное занятие. Антония быстрее очутится в его объятиях. А уж после этого ему будет гораздо легче убедить ее стать его женой.
Минуло четыре часа с тех пор, как Антония уселась на стул мистера Бексли, но тот все еще продолжал нудным голосом объяснять свою методику ведения бухгалтерской отчетности и демонстрировать ее на примерах. В глазах у Антонии давно уже рябило от колонок цифр, пальцы были перепачканы чернилами, спина онемела. Наконец он ознакомился с ее расчетами и заявил, что в них допущена серьезная ошибка.
– Как вы так быстро это определили? – нахмурив брови, спросила она.
– У меня большая практика, мадам, – уверенно ответил Бексли.
– Ну, как успехи нашей гостьи? – спросил с порога Ремингтон. – Разбирается она хотя бы немного в этой премудрости?
– Да, пожалуй, некоторое представление о бухгалтерии у нее есть, – вскинув бровь, ответил клерк.
– Не надо на него обижаться, Антония, – рассмеявшись, заметил Ремингтон. – Он только что удостоил вас наивысшей похвалы. Хочу заметить, что подлинные навыки в этом непростом мужском деле приходят лишь с опытом. В мире торговли и коммерции практика – основа успеха. А сейчас предлагаю вам пойти со мной и дать моим измученным сотрудникам возможность отдохнуть и перекусить.
Лишь теперь Антония сообразила, что просидела в его конторе все утро, выполняя типично мужскую работу. Получалось, что ему удалось-таки настоять на своем, что было очень досадно. Выйдя в коридор, она твердо заявила:
– Мне пора ехать домой. Где тетушка Гермиона?
– Она сейчас занята, – беря ее под локоть и увлекая к ближайшей двери, ответил Ремингтон, собиравшийся во что бы то ни стало осуществить план, который он обдумывал на протяжении двух последних часов. – Вам надо восстановить затраченные силы и подкрепиться.
Он распахнул дверь, и Антония увидела стоящий в середине комнаты столик, покрытый белой льняной скатертью и сервированный серебром, фарфором и хрусталем. Ваза с цветами придавала ему особое очарование. Одетый в темную униформу официант зажег свечи и стал откупоривать бутылку вина, охлаждавшуюся в ведерке со льдом.
Столь очевидная попытка соблазнить ее вызвала у Антонии дрожь и слабость в коленях. Из последних сил она повернулась и попыталась выйти из комнаты. Ремингтон преградил ей дорогу, она оттолкнула его и, выбежав в коридор, воскликнула:
– У вас не осталось ни капли совести! Вы хотите втянуть меня в свой очередной коварный план! Где Гермиона?
Не дожидаясь ответа, она влетела в его кабинет и обмерла: ее почтенная тетушка сидела на диване рядом с седоволосым джентльменом и восторженно смотрела ему в глаза. Он гладил ее по руке и отвечал ей влюбленным взглядом. Увидев Антонию, Гермиона покраснела и промолвила:
– Антония, прелесть моя! Познакомься с сэром Паддингтоном, дядей его сиятельства лорда Карра. Мы с ним чудесно провели время, пока ты осваивала азы мужского труда.
Взглянув сначала на сияющую физиономию Паддингтона, а потом на хитро улыбающегося Ремингтона, Антония удостоверилась в их очевидном внешнем сходстве и рассвирепела. Ей стало ясно, что умение морочить доверчивым женщинам голову – их наследственное дарование. Ловкий Ремингтон умудрился втайне познакомить ее тетушку со своим дядюшкой, пока она ломала голову над сводным балансом. И теперь Гермиона, которая должна была оберегать ее от возможных подвохов со стороны графа Ландона, сама пала жертвой его очередного хитроумного плана. Ну разве это не предательство?
Охваченная злостью и отчаянием, Антония выбежала в коридор и схватила шляпку, лежавшую на полочке для головных уборов. Ремингтон попытался остановить ее, но она была непреклонна и решительно направилась к выходу.
– И куда же ты намерена пойти? – поинтересовался он, догнав ее в коридоре.
– Куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда! – огрызнулась она, нахлобучивая на голову шляпку.
– Антония, успокойся, ради Бога! Давай пообедаем и обо всем спокойно потолкуем, – урезонивал ее Ремингтон. – Мы ведь взрослые люди! Я уверен, что мы найдем общий язык.
– Сомневаюсь! Думаешь, я не знаю, зачем ты пригласил меня сюда? – вскричала она и стала спускаться по лестнице. – Не вижу, к чему ты клонишь? У тебя только одно на уме! Все эти цветы, вино, сервировка, белая льняная скатерть – всего лишь очередные ухищрения, чтобы заманить меня в силки! Но я не дура! И вижу тебя насквозь!
Ремингтон застыл словно вкопанный и горделиво вздернул аристократический подбородок, словно бы ему влепили пощечину. Антония сбежала по ступенькам в вестибюль и стала поправлять на голове шляпку перед огромным зеркалом.
Граф опомнился и побежал следом, покраснев от волнения и досады, как вареный рак. На него с изумлением смотрели его коллеги, те же из его знакомых, кто узнал Антонию, начали переглядываться и перешептываться. Подбежав к ней, граф прошипел, озираясь по сторонам:
– Послушай, Антония, не устраивай здесь сцену! Поговорим обо всем в моем кабинете!
Не удостоив его ответом, она быстрым шагом вышла на улицу и смешалась с густой толпой пешеходов.
– Вернись, Антония! – крикнул ей вдогонку Ремингтон.
Мирно беседовавшие о чем-то посереди тротуара пожилые джентльмены вздрогнули и обернулись. Антония же продолжала удаляться, и вскоре ему стали видны только страусовые перья на ее шляпке. Наконец перья исчезли, и Ремингтон с облегчением перевел дух, подумав, что она решила вернуться. Но, приглядевшись к фонарному столбу, возле которого остановилась беглянка, он заметил знак стоянки наемных экипажей и впал в отчаяние. Едва не сбив с ног оказавшегося у него на пути господина в котелке и с тростью в руке, он побежал к остановке кебов.
К столбу он подоспел, когда Антония уже намеревалась сесть в подкатившую карету. Совершенно обезумев от ощущения, что с ее отъездом жизнь потеряет всякий смысл, он схватил Антонию за талию и стащил со ступеньки на тротуар.
– Что ты себе позволяешь? Отпусти меня, ненормальный! Ты сексуальный маньяк! Я буду кричать! – заверещала она.
Не дожидаясь, пока кебмен придет к ней на помощь, граф увлек ее прочь, подальше от любопытных зевак, и затащил в переулок за конторским зданием. Там он прижал ее в укромном уголке к стене и строго приказал помалкивать. Антония растерянно озиралась по сторонам, недоумевая, что у него на уме. Лицо графа раскраснелось, глаза потемнели, ноздри трепетали от ярости и страсти. Исходивший от его тела жар лишал ее воли к сопротивлению и возбуждал. К своему ужасу, она поняла, что готова отдаться ему здесь же, под развесистым деревом, и немедленно. От этой мысли у нее зашумело в ушах.
– Антония! – густым чувственным баритоном произнес он и погладил ее ладонью по алой щеке.
Она оцепенела и затрепетала от этого нежного прикосновения. Он коснулся пальцем ее пухлых губ и обнял за талию. Она закрыла глаза, ощутив томление во всем теле. Мысли и чувства ее смешались, вожделение нарастало. Он сжал ладонями ее щеки и крепко поцеловал в губы.
Запрокинув голову, она с жадностью ответила на его страстный поцелуй, прильнув к нему животом и грудью. Ей показалось, что они целуются в первый и последний раз, и в голове у нее помутилось. Он стал поглаживать ей спину, она же обхватила руками его шею и почувствовала невероятное блаженство. А когда его ладонь заскользила по ее спине к бедрам, Антония плотнее прижалась к его ногам и сладострастно охнула. Граф глухо застонал и вдавил ее спиной в кирпичную стену, не заботясь о том, что кто-то из прохожих может их заметить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47