..
А.Пушкин
Письмо Дженнифер я нашел только на следующее утро, хотя оно лежало на
видном месте - под зеркалом для бритья. У нее был красивый, разборчивый
почерк, в школе у нас такие девочки переписывали заметки для стенгазеты, а
в институте их конспекты шли нарасхват.
"Боюсь, что не смогу дождаться тебя, Дэн. Ты ушел, и на душе у меня
так тревожно... Все время кажется, будто кто-то ходит вокруг дома. Если
мне придется уйти раньше, чем ты возвратишься, мы не сможем поговорить и
еще неизвестно, удастся ли нам когда-нибудь встретиться снова. Поэтому я и
решила написать тебе. Так даже удобнее - ты не будешь меня перебивать, и я
смогу изложить все, не торопясь, обдумывая свои слова. Надеюсь, ты
останешься доволен, когда-то у меня хорошо получались сочинения. Мой
старый школьный учитель литературы, обрусевший француз, Михаил Степанович
Борнэ, даже советовал мне всерьез заняться этим делом. Вот развяжусь со
своими друзьями и засяду за роман - материала хватит на целую эпопею.
Представляешь, я - знаменитый автор бестселлера под названием "Приключения
русской путаны в трех частях света". Здорово, правда?
Хоть ты и очень старался скрыть, что именно хочешь спросить у меня, я
догадалась сразу. Я же видела, как ты каждые пять минут засовываешь руку в
карман и нащупываешь там деревянного чертика, которого я тебе дала в
прошлую нашу встречу... Ведь я угадала, верно? Иногда мне кажется, что я
вижу вас, мужиков, насквозь. Особенно, когда у вас стекленеют глаза, и вы
начинаете пускать слюни по поводу каждой юбки..."
Кровь бросилась мне в лицо, и я чуть было не скомкал листок, мне
хотелось порвать его к черту, на мелкие кусочки. Какое право имеет она
лезть мне в душу! Мои воспоминания касаются только меня одного. С трудом я
овладел собой и стал читать дальше. "Слава Богу, что Гриша ушел раньше,
чем я обнаружил это письмо", - подумалось мне.
"...Мы познакомились еще на пароходе. Она мне сразу понравилась,
только уж очень была печальная. А я долго не грущу ни при каких
обстоятельствах. Если прижмет так, что дальше некуда, то у меня появляется
злость, и я начинаю ругаться, как сапожник. Ты, наверное, уже заметил."
Я не слыхал, чтобы она ругалась, как сапожник, но легко мог себе это
представить. Такое было в стиле Джин. Но пока что я не понимал, какое
отношение имеет ко мне ее случайная знакомая.
"Она осталась жива, Дэн..."
Я тупо уставился на четко выведенную строчку. Кто остался в живых?
Какая "она"? Потом у меня наступил какой-то провал в памяти, возможно, я
отключился или переместился в параллельный мир, где время течет с другой
скоростью. Когда я снова понял, что сижу за столом у себя в коттедже и
читаю письмо Джин, стрелки часов показывали уже половину девятого. А
читать я начал в семь сорок пять, когда решил побриться, чтобы потом
поехать в офис. Может, мои часы и вправду "работали на керосине"? Когда я
вселялся сюда, то сам вставил в них батарейку, но кто их знает, этих
"аборигенов", как называет австралийцев Гриша...
"ОНА ОСТАЛАСЬ ЖИВА, ДЭН". Значит, это мне не приснилось?
Да, эта строчка была в самом деле четко написана черной пастой
шариковой ручки на лежащем передо мной белом листе бумаги... Я боялся
признаться себе, что уже понял, _к_т_о_ остался в живых, боялся читать
дальше. Мне ведь приходилось видеть, как выглядят люди, "оставшиеся в
живых" после таких ожогов. Извилистая тропка судьбы привела меня однажды в
челюстно-лицевое отделение военного госпиталя, где лежали "афганцы", и я
насмотрелся там на всякое. Но самым страшным было одно воспоминание,
тревожащее меня еще и сейчас в ночных кошмарах. Я шел по светлому коридору
с высоким сводчатым потолком и в конце его увидал сидевшую на подоконнике
молодую женщину. Даже под серым больничным халатом угадывалась стройная
фигура. Подойдя ближе, я заметил нежную кожу обнаженных по локоть рук...
На звук моих шагов она обернулась, привычным, видимо, жестом прикрывая
лицо картонной маской на коротенькой палочке. В прорезанных для глаз и рта
отверстиях мелькнуло что-то багрово-синее, на подставленный комок ваты
из-под маски стекала тонкая струйка слюны...
Но, во всяком случае, раз Джин встретила ее на каком-то пароходе,
Вероника сохранила способность самостоятельно передвигаться и даже
рисковала появляться в оживленных местах, не опасаясь распугать своим
лицом окружающих. Я заставил себя читать дальше.
"Ты не поверишь, но ее спасла случайность, смешная случайность. Когда
ты отлучился, ей срочно понадобилось в туалет, и она решила поискать
укромное местечко в ближайшем дворе..."
Мной овладел неудержимый смех. Я понимал, что это чисто нервное, на
грани истерики, но не мог остановиться и смеялся, смеялся, пока у меня из
глаз не потекли слезы. Неисповедимы пути Твои, Господи!
Дальше Джин рассказывала, как подружилась со своей попутчицей, как их
привезли в Австралию и заставили ухаживать за русскими детьми в тайно
оборудованном убежище, расположенном в каких-то "пещерах". "Так вот где
нашли применение медицинские навыки Вероники", - подумал я. Но что это за
"пещеры", где они? Потом Дженнифер отправили зарабатывать деньги другим
способом, так как она хорошо знала английский, и им пришлось расстаться.
На прощание Вероника подарила ей свой талисман.
"Она думала, что тебя давно нет в живых. Они забрали ее, как только
она вернулась после взрыва твоей машины к себе домой, и сразу же увезли во
Владивосток."
Мы считали друг друга мертвыми... После поединка с Антоном я долго не
приходил в сознание, а потом не стал спрашивать, где похоронили Веронику,
так как не в моих правилах посещать дорогие сердцу могилы и возлагать
цветы. Места упокоения моих родственников и друзей разбросаны по всему
земному шару, иногда я даже не знаю толком, где кого погребли. Коллеги мои
не имели представления о том, что в машине перед взрывом находился еще
кто-то - о нашей с Вероникой связи знал один Гриша, но поскольку я молчал,
он из деликатности не стал расспрашивать, что с ней случилось и куда она
исчезла. А потом я уехал в Австралию...
Письмо Джин обрывалось на полуслове. Очевидно, она услыхала что-то
подозрительное и, подсунув исписанные листки под зеркало, стоявшее на
столе, пошла посмотреть, в чем дело. Что случилось после этого я уже знал:
ей пришлось от кого-то убегать.
Джин не успела написать, каким образом она поняла, что я был тем
человеком, о котором ей рассказывала Вероника. Но я мог догадаться, как
это произошло. Очевидно, ее подруга говорила, что меня тогда звали Джеком
Боггартом, а потом она случайно услыхала это имя у Адамса или от кого-то
из людей Скала.
Я еще раз перечитал последние строчки оставшегося неоконченным
письма:
"Сегодня ночью я украла у нее кусочек тебя, но, думаю, она не будет
на меня в большой обиде. Скорее всего, мы с ней больше никогда не
увидимся, но..."
Дальше была какая-то непонятная закорючка. Вероятно, Джин случайно
задела ручкой бумагу, когда прислушивалась к встревожившему ее звуку.
Я позвонил в "Ассунту", но мисс Макгроу почему-то не было на месте, и
я не мог узнать, приходила ли к ней Дженнифер - оставалась еще у меня
такая слабая надежда. Ехать в офис мне уже не хотелось. Лучше было
подождать здесь до вечера. Может быть, вернется или позвонит Джин, может,
снова пожалует ко мне в гости таинственный незнакомец, попортивший входную
дверь коттеджа... Я был бы рад любому событию - после того, что я узнал,
мне необходимо было отвлечься от воцарившегося в душе смятения и хаоса,
пока все как-то не уляжется, пока я не смогу спокойно сесть и подумать,
что делать дальше.
Гриша появился в начале девятого. Он в то утро не заходил в
"Ассунту", а занимался уточнением некоторых обстоятельств, связанных с
вербовкой русских "массажисток", - местное отделение Интерпола обнаружило,
что недавно арестованные торговцы наркотиками, о которых я уже упоминал,
знакомы с организаторами конкурсов претенденток во Владивостоке. Я показал
ему письмо Дженнифер.
Как и следовало ожидать, оно не произвело на него того ошеломляющего
действия, какое испытал я.
- Значит, твоя хохлушка чуть было не оказалась жертвой взрыва?
Обычное дело, при мафиозных разборках часто гибнут ни в чем не повинные
люди. Как говорил Иосиф Виссарионович, "лес рубят - щепки летят".
Не помню, где и когда употребил Сталин эту поговорку и говорил ли он
так вообще когда-нибудь, но ее часто упоминали, связывая с циничным
оправданием "издержек" строительства социализма. Вообще выступления и
сочинения наших "вождей" давали массу расхожих цитат и афоризмов. Гриша
широко пользовался ими для расцвечивания своей речи, в его интерпретации
они иногда звучали удивительно смешно.
Зато мой друг очень заинтересовался той частью письма, где Дженнифер
писала о "пещерах", в которых люди Грегора и Скала оборудовали что-то
вроде тайного интерната для привезенных из стран бывшего Союза детей.
- Как ты думаешь, зачем им этот цыплячий загон? Столько хлопот...
Должны же они как-то окупаться!
Я объяснил ему, насколько сумел, основные принципы оптовой торговли
живым товаром, изложенные мне в краткой лекции мистером Скалом. Между
прочим, он говорил, что донорское сердце, даже в охлажденном до
четырех-шести градусов виде, можно хранить не дольше четырех часов после
изъятия, потом из-за отсутствия свежего кислорода оно "угасает" и теряет
способность биться. Правда, в последнее время испанские медики как будто
научились продлевать срок хранения, подпитывая сердце кровью того
человека, которому оно предназначалось для пересадки, но этот способ
слишком сложен и, конечно, не годится для сохранения сердца во время
перевозки.
- Понятно. А так "материал" сохраняется более свежим, чем в любом
холодильнике, и сколько угодно долго. Вот гады! Устроили прямо-таки склад
"живых консервов"!
Как только Гриша произнес эти слова, в мозгу у меня сработал какой-то
клапан, и я понял, к чему Череп-Скал в разговоре со мной во время
экскурсии по подземному хранилищу донорских органов приплел натуралиста и
знатока жизни насекомых Фабра.
- Ты нашел нужное слово. Именно, "живые консервы". Знаешь, так
поступают осы-наездники и сколии. Они откладывают личинки в тело живых
гусениц или пауков, обеспечивая свое будущее потомство свежим кормом до
самого момента вылупления. И обитают эти "живые консервы" в земляных
норках, маленьких пещерах... Очень похоже. Скал, как многие другие
выдающиеся мыслители, учился у природы.
- Твой мистер Скал не изобрел ничего нового. Гитлеровцы тоже
практиковал такое, брали кровь у пленных, у детей в приютах, оставшихся на
оккупированной территории.
- Если ты думаешь, что я буду отстаивать его приоритет, то глубоко
ошибаешься. Моя цель - сделать так, чтобы он закончил свой жизненный путь
там же, где и его идейные предшественники. И как можно быстрее.
- Разве в Австралии еще существует виселица?
- Ей-богу, не знаю. Но это уже детали.
- Думаю, виселицы для него мало.
Было очевидно, что судьба маленьких пациентов моей подруги очень
взволновала Гришу. Только сейчас мое сознание, оглушенное и потерявшее
способность чувствовать боль, начало нормально реагировать после шока,
причиненного письмом Дженнифер. Я представил себе оборудованный в мрачных
подземельях детский концлагерь, истощенных маленьких узников, увидел, как
подобно привидению в белом халате бродит между ними Вероника, стараясь
сохранить жизнь в беспомощных крошечных тельцах... Сохранить для судьбы,
уготованной им Грегором и Скалом, судьбы, которая могла оказаться хуже
смерти.
Мне стало не по себе. Я могу легкомысленно, с долей цинизма рисковать
своей жизнью, спокойно переносить неприятности, выпадающие на мою долю и
долю моих коллег, - в конце концов, мы профессионалы. Я в состоянии
хладнокровно относиться даже к своим подопечным, тем, кого выручаю из беды
или защищаю. Так врач не должен принимать слишком близко к сердцу
страдания своих пациентов, иначе он просто не сможет работать. Но быть
равнодушным к судьбе маленьких, беззащитных детей... Таких высот
самообладания и профессионализма я еще не сумел достичь и, боюсь, никогда
не сумею.
- Гриша, мы должны бросить все свои дела и найти это место. Может
быть, мы еще успеем кого-нибудь спасти.
Никогда не оставлявший без возражения или хотя бы критического
замечания любое мое высказывание, Гриша на этот раз согласился со мной без
спора, без малейшей попытки поупражняться в остроумии.
- Да.
Это короткое "да" прозвучало, как железная клятва. Я давно был с ним
знаком и знал, что если уж мой друг становится немногословным, кому-то
придется очень плохо.

27
И пьяные с глазами кроликов
"Invino veritas!" кричат.
А.Блок
Решение было принято, оставалось воплотить его в жизнь. После
краткого обсуждения мы согласились, что работать нужно, параллельно, по
нескольким направлениям одновременно. Во-первых, сообщить все, что стало
нам известно, руководству, чтобы оно по возможности перекрыло или хотя бы
уменьшило поток, питающий фирму Скала сырьем, во-вторых, постараться
определить точное местонахождение подпольного "интерната", как стали мы
между собой называть таинственные пещеры, где, по словам Дженнифер,
содержались малолетние пленники.
- Ты не мог бы прямо спросить Скала? - Предложение Гриши на первый
взгляд казалось нелепым, но он тут же разъяснил свою мысль. - Под тем
предлогом, что можно было бы организовать туда доставку грузов,
предназначенных для "Ассунты".
- К сожалению, нет. Он предполагает воспользоваться моими
транспортными каналами только для перевозки "свежемороженых продуктов",
как они называют уже изъятые донорские органы, кровь и плазму.
- А живой товар?
- Кажется, у них для этого есть специальный корабль. Впрочем, Скал
упоминал о нем мельком, ничего определенного.
- Неужели твоя подружка не заметила чего-нибудь такого... Какую-то
примету, скажем, характер окружающей местности, особенную гору или
виднеющиеся вдали здания. Словом, то, что могло бы помочь привязать
"интернат" к определенной точке на карте?
- Нет. Она говорила, что за ней все время наблюдают. А в письме, как
ты сам читал, упоминает, что в маленькую бухту, куда пришел пароход, они
добрались ночью. Потом их взял катер, потом они ехали на вездеходе. Она
даже не запомнила, сколько это заняло времени.
- Да, конечно, не густо... Но что возьмешь с растерянной, запуганной
девчонки.
- Не такая уж она "запуганная девчонка". Просто у нее нет наших с
тобой навыков.
- Во всяком случае, это где-то недалеко от побережья.
- Да, наверное. Километров десять-двадцать, я думаю. Вряд ли они
рискнули бы везти детей по обычному шоссе и на большое расстояние.
Подплыть ночью к берегу укромной бухты или посадить там гидросамолет -
другое дело.
- Какая там была погода?
- Я понимаю, что ты пытаешься выяснить. Разные участки побережья
Австралии резко отличаются по климатическим условиям. Нет, о погоде она
ничего не говорила. В пещерах было сыро и жарко, но это могло объясняться
и их местным климатом, мало связанным с окружающим.
- Не обратиться ли нам к здешним властям?
- Опасно. У нас нет никаких конкретных данных, а слухи о начатом
расследовании могут просочиться в прессу. Ты же знаешь, эти ребята из
газет и с телевидения иногда проявляют таланты, которым могли бы
позавидовать лучшие разведчики. А тогда...
- Да, тогда Скал и компания постараются спрятать концы в воду.
- Вот именно. В буквальном смысле. Скормят детей акулам, и вся
работа. Никаких улик, никакой эксгумации останков. Идеальное сокрытие
трупов.
- Нам нужно быть предельно осторожными. Может, не стоит обращаться и
к нашему руководству? Там вполне вероятна утечка информации.
- Мы постараемся сделать все аккуратно. О том, что нам известно
относительно "интерната", сообщать не будем, скажем только о самом факте
возникновения организации, занимающейся добычей "живого товара" Тогда если
Грегор и Скал сумеют что-то пронюхать, они будут озабоченны лишь
сохранением своих источников "сырья".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29