ответил Мэдисон насмешливо, злясь, что у Джорджа резко изменилось настроение.
– У тебя там дом?
Мэдисона раздражало, что Джордж все никак не хотел говорить с ним о деле. Он же не ребенок, в конце концов. Он хочет знать суть проблемы.
– У меня там дома нет, но дом есть у семьи Фредди, и я живу у него.
– Твой школьный друг?
Мэдисон кивнул.
– А кто работает, когда ты развлекаешься?
– Никто особенно не работает летом: в городе слишком жарко.
– За коровами надо ухаживать круглый год, – сказал Джордж, – в жару и в холод, в дождь и снег, в слякоть и когда град бьет прямо куриными яйцами.
– Вот почему я предпочел стать адвокатом, а не работником на ранчо.
Они подошли к крыльцу гостиницы и уже начали подниматься по ступеням, когда из дверей выскочил юноша и замер прямо перед братьями.
– Значит, одного тебя здесь было мало, – закричал он, уставившись на Джорджа. – Выписал еще другого, – юноша ткнул пальцем в сторону Мэдисона. – Все равно у вас ничего не выйдет. Хэн Рэндолф убил Троя и будет повешен за это. Поэтому ты, – дерзкий молодой человек кричал, наступая на Мэдисона, – лучше садись на поезд и убирайся туда, откуда прибыл.
Прокричав это, юноша повернулся и направился в сторону скотных дворов.
– Кто этот грубиян? – спросил Мэдисон, оглядываясь на уходящего юношу, когда они с братом уже входили в Дроверс Коттедж. – Если он постоянно так дерзит, то я просто удивлен, почему кто-то из вас, ковбоев, до сих пор но превратил его в канзасскую пыль.
– Никто из техасских ковбоев никогда не тронет этого грубияна, – отвечал Джордж с улыбкой.
– Но почему? Я и сам уже хотел повалять его в пыли.
– Потому что это не Он, а Она, – сказал Джордж, улыбаясь все шире. – Под грубой мужской одеждой скрывается нежное тело Ферн Спраул, единственной дочери Бакера Спраула.
– Это женщина? – воскликнул Мэдисон, оглядываясь еще раз. Только теперь он обратил внимание на то, что походка была женская.
– Господи! Да как же ее не арестовали до сих пор?
– Если верить местным слухам, она всегда так одевалась. А поскольку остальные девушки в округе ей не подражают, то и пусть себе ходит, как хочет. Никого это не трогает.
Мэдисон удивленно посмотрел на брата.
– С каких пор ты стал интересоваться слухами?
– Да здесь больше слушать нечего, если только не начать разговаривать с самим собой. Это тебе не Бостон или Нью-Йорк, тут у нас ничего, собственно, не происходит.
Они подошли к столу регистрации постояльцев гостиницы.
– Это Фрэнк Тернер, владелец Коттеджа, – представил Джордж.
Фрэнк с готовностью поклонился.
– Мне нужна комната, – сказал Мэдисон, – самая лучшая, какая у вас тут есть.
Но, судя по убогому вестибюлю, ожидать роскошных апартаментов не приходилось.
– Я уже забронировал комнату для тебя, – сказал Джордж.
– А племянник не будет будить меня среди ночи своим плачем?
– Если кто тебя и разбудит, то только пьяные ковбои, выясняющие свои отношения, или мычащие коровы, – ответил Джордж, и братья пошли по длинному коридору, который тянулся через всю гостиницу.
– Мы с Розой снимаем дом в городе. Она не хочет, чтобы трехлетний мальчишка обитал в Коттедже. Тут за ним трудно уследить. Но сейчас она ждет тебя в твоей комнате. Хочет познакомиться с тобой.
Лицо Джорджа осветилось улыбкой.
– Она заботится обо мне. Смотрит, чтоб никто, а особенно братья, не воспользовались моей добротой.
– Она не очень-то знает Рэндолфов, верно? – усмехнулся Мэдисон.
– Добрыми нас никак не назовешь.
– На самом деле, она знает нас лучше, чем ты думаешь, – сказал Джордж и постучал в дверь.
Они вошли, и Мэдисон увидел маленькую женщину, сидящую на стуле у окна. Когда она встала поздороваться, он с удивлением заметил, что жена Джорджа беременна.
– Да как ты можешь таскать свою жену по этой чертовой пустыне, в то время как она… она…
– Скоро будет рожать, – закончила Роза его мысль, посматривая то на одного брата, то на другого. – Джордж сказал мне, что я сразу вас узнаю, но я не ожидала, что вы похожи почти как близнецы.
– Извините меня за бестактность, вы знаете, Рэндолфы не блещут манерами, но могу я спросить: вы так давно замужем за Джорджем, что успели забеременеть?
– Я так давно замужем за Джорджем, что успела сделать это дважды, – отвечала она, и, кстати, у Рэндолфов есть одно замечательное качество – они постоянно меняются и приспосабливаются к новым обстоятельствам.
– Дипломат, – заметил Мэдисон. – Я думаю, она приживется в семье.
Джордж посмотрел на жену, и она рассмеялась.
– Я сказал что-то не так? – спросил Мэдисон. Он не любил, когда люди смеялись над ним. Он чувствовал себя при этом очень глупо. Отец поступал с ним таким образом, если хотел обидеть его.
– Не забудь спросить Монти о трех первых днях Розы на ранчо, – сказал Джордж.
Мэдисон ничего не знал о том, как чувствует себя беременная женщина, но полагал, что долго стоять она не должна. В Бостоне, например, дамы, как только узнавали, что они в положении, сразу ложились в постель и уже больше не вставали до самых родов. А Роза, судя по всему, должна была вот-вот родить и, несмотря на это, таскалась вслед за Джорджем по всей прерии.
– Присядьте, – сказал Мэдисон. Сел сам, полагая, что и Роза последует его примеру.
Она села.
– Как вам удалось уговорить Джорджа взять вас с собой в такое длительное путешествие? – спросил он. Не очень-то вежливо было спрашивать о таком женщину, которую он видел первый раз в жизни, пусть она ему и невестка. Но уж слишком велико было желание Мэдисона выяснить этот вопрос.
– Я скрыла от него беременность, – ответила Роза. – Он очень расстроился, когда узнал. И до сих пор не простил мне. Я должна была связать его веревкой, чтоб он не повернул назад и не отвез меня на ранчо в Техас. Мэдисон представил себе, как эта маленькая женщина вяжет своего здоровенного мужа. Зрелище, представшее перед его взором, его позабавило. Может быть, еще и потому было приятно представить это, что он сам мечтал о подобном, когда в детстве боролся с Джорджем, который явно превосходил его в силе и весе.
– Я не отвез ее обратно только потому, что она пообещала мне, что не будет утруждать себя никакой работой, – объяснил Джордж. – Кстати, она, в основном, отдыхает и именно поэтому не пошла встречать тебя к поезду, а ждала в комнате. Но она хотела пойти.
Он помог жене встать.
– Ну, мы пошли. Располагайся тут. Я вернусь через час. Повидаем Хэна, а потом пообедаем.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Он приехал дневным поездом, – говорила Ферн отцу, ставя перед ним на стол обед. От волнения голос ее звучал громче обычного. – Я так и знала, что местный адвокат им не подойдет.
Бакер Спраул начал есть, не дожидаясь, пока дочь сядет за стол.
– Я слышал, что он много лет не виделся со своей семьей, – сказал он с набитым ртом. – Может быть, ему наплевать на своего брата.
– Я не в курсе всей этой истории, – сказала Ферн, подавая второе, – но этот человек прибыл сюда, чтобы вытащить своего братца из тюрьмы. У него это по глазам прочитать можно.
О, Ферн помнила эти черные глаза. Темные, как ночь, и глубокие, как омут. Его красивое лицо было спокойно. Он был слегка удивлен тем, что она осмелилась заговорить с ним. Но лишь слегка, потому что такого человека ничто не могло лишить чувства самообладания. И уж, в любом случае, не такая незначительная персона, какой была для него Ферн.
Но ничего, она ему покажет! Она не для того всю жизнь завоевывала авторитет среди мужской части населения города, чтобы позволить какому-то умнику-адвокату с Востока наделать здесь кучу черных дел. Нет, она спасет город от такого вторжения. (Он, возможно, думает, что все в Канзасе спят на земле и разговаривают только с коровами.)
Ну, и пусть себе думает. Потом он поймет, как сильно ошибался. Она ему покажет.
– Как он выглядит? – спросил отец Ферн. Как будто его внешность играла какую-то роль. Важно то, зачем он сюда приехал. Но отец не очень-то огорчился, когда Троя убили. Он говорил, что Трои сам нарвался. Если бы его не убил Хэн Рэндолф, это сделал бы кто-нибудь другой.
– Он почти двойник Джорджа Рэндолфа, – сказала Ферн, ставя перед собой тарелку, – только не так широк в кости. Но даже если бы он не был зеркальным отражением своего брата, ты все равно сразу обратил бы на него внимание. Такой одежды, как на нем, ты никогда в жизни не видел. Клянусь, на его ботинках не было ни пылинки, а ведь он шел по нашей дороге. Может быть, канзасская пыль его боится? На нем простой черный костюм, но ты не поверишь, как он сидит на этом человеке. Кажется, он сшит прямо для него. Клянусь, у меня такое впечатление, что воротничок вот-вот его задушит. Он доходит практически до подбородка и твердый, как дерево. Таких воротничков он в Абилине не найдет. Или взять рубашку. Да она прямо потрескивает, когда он идет. Волосы у него густые, волнистые и такие же черные, как и глаза. Он высокий, но кажется еще выше, чем есть на самом деле, потому что смотрит на тебя сверху вниз, вроде парящего орла. Конечно, в суде, когда он встанет и начнет свою речь, это произведет сильное впечатление.
– Тебе не нужно было там болтаться и подслушивать, о чем он говорил с братом, – сказал ее отец.
– А я не подслушивала. Я прямо подошла к нему и сказала, что Хэна обязательно повесят.
Она налила в кружку кофе, добавила сливок и снова села за стол.
– Тебе не следовало этого делать, – сказал отец, отрывая взгляд от тарелки и переводя его на пустую кружку, давая понять дочери, что пора бы ее наполнить. – Что он о тебе подумает?
– Мне это безразлично, – ответила Ферн, наливая отцу кофе. – Пусть знает сразу: ему не вытащить своего братца из тюрьмы только потому, что он из Бостона.
– Он может его вытащить, – сказал отец, как только Ферн поставила перед ним кружку с кофе, и протянул ей пустую тарелку. – Немного найдется желающих повесить Хэна, если железнодорожная компания будет за него. Ты же знаешь, что он связан с железнодорожниками.
Ферн вернулась к плите и положила на тарелку отца еще курицы с клецками.
– Ты что думаешь, его отпустят только из-за того, что он связан с железнодорожниками? – спросила она отца, понимая, тем не менее, и сама, каких надежных союзников имели Рэндолфы со стороны железнодорожной компании.
– Я не сказал, что его точно отпустят. Я говорю: они могут это сделать. Кроме того, этот бездельник Трои не стоит всего того шума, который из-за него подняли.
Ферн поставила тарелку перед отцом и сама села доедать свой обед.
– В прошлом году, когда начался падеж наших коров от техасской лихорадки, ты был о чужаках другого мнения.
– Я своего мнения не изменил, тем более что эпидемия может повториться. Но мне кажется, техасцы и сами скоро переберутся в Элсворт или Ньютон. Думаю, к следующему году. Да что об этом говорить?
Он, вроде бы, начал терять интерес к разговору.
– Отрежь мне кусок пирога перед тем, как начнешь заниматься уборкой, – сказал он.
– Дело не в том, уедут они или нет, – сказала Ферн, направляясь за пирогом.
– Дело в том, – сказал ее отец, – что только такой врожденный дурак, как Трои, мог начать драку с Хэном Рэндолфом, который славится вспыльчивым характером и отлично стреляет. И, понятное дело, тот, рассвирепел, когда Трои оскорбил его отца.
– Но ведь он убил Троя, – сказала Ферн, возвращаясь к столу с большим куском слоеного пирога со сливочной начинкой.
– Мне не нравятся те, которые стреляют в людей. Но те, которые оскорбляют родителей, мне тоже не по душе… – Бакер отодвинул тарелку, протянул Ферн пустую кружку и взял свой кусок пирога. – Трои был задиристый, крикливый, хулиганистый сукин сын. И к тому же мошенник. Если бы он не был родственником, я бы никогда не взял его на работу.
Ферн вернулась к столу с кофе для отца. Она присела, сделала несколько глотков из своей чашки, но ее кофе уже остыл. Пришлось пойти вылить его и налить себе погорячей.
– Сколько раз я говорил тебе, что ты кладешь в кофе слишком много сливок, а потом выкидываешь их. Это же прямое расточительство, – отчитывал дочь Бакер, в то время как она убирала со стола. – В неделю ты выкидываешь на ветер пару долларов, не меньше.
Он встал и вышел на улицу посидеть возле дома, где было попрохладней.
Ферн было наплевать на то, что говорил ее отец. Людей убивать нельзя. А эти техасцы еще привели с собой больной скот с юга в Канзас, что было противозаконно. Они забивали скотину местных фермеров и похищали ее, топтали их посевы, крали сено и воду.
И несправедливо было то, что этот самоуверенный неженка, одетый, как картинка в каталоге Сиэрс и Рубек, нагрянул в их городок и надеется обойти закон только потому, что у него престижная должность в железнодорожной компании. И если этот красавчик думает покорить тут всех своей потрясной внешностью, то он сильно ошибается. Канзасские женщины ценят красивых мужчин, но дурачить себя не позволят.
В задумчивости Ферн поглаживала свои гладкие длинные белокурые волосы. Трои хотел заставить ее обрезать их. Он говорил, что они будут мешать ей ловить на аркан быков, если вдруг упадут на глаза. Она взглянула на портрет своей матери. Он стоял на столе рядом со стулом отца. Волосы, она чувствовала, делали ее более женственной. К тому же они у нее были точно такие, как у матери, и во имя этой связи с родным и давно умершим человеком, чей образ был знаком ей только по портрету, Ферн ни за что не хотела расставаться с волосами.
– Хэн у нас не очень разговорчивый, – говорил Джордж Мэдисону.
Они шли по направлению к тюрьме. Мэдисон старался думать только о юридической стороне этого дела, которое надо решить положительно для семьи, но чем ближе они подходили к тюрьме, тем громче звучало в его голове: это мальчик, которого ты бросил.
Никто его до сих пор в этом не упрекал. Но сам он наедине с собой вменял это себе в вину. Упрек постоянно присутствовал где-то в глубинах подсознания и мог проявиться на поверхности в самый неожиданный момент.
– Он никогда не был разговорчивым, и даже мама не могла выудить из него более двух предложений за раз.
Они шли по некоему подобию тротуара, среди толпы ковбоев, направляющихся в сторону манящих огнями салунов салун – увеселительное заведение в западных штатах США.
, а Мэдисон думал, что его братьям никогда не понять, почему он уехал от них. И ничто не оправдает его в их глазах.
– Может быть, ты все-таки расскажешь мне вкратце, что же случилось, – сказал Мэдисон.
– Да и говорить-то почти не о чем. Хэн поехал на юг, в сторону Ньютона. До дороге сделал объезд, минуя ферму, с хозяином которой мы поссорились. А когда вернулся, Хиккок арестовал его за убийство Троя Спраула.
– Спраул? Он случайно не родственник той особы, которая напала на нас возле гостиницы?
– Ее двоюродный брат.
Теперь Мэдисону стала ясна причина ее ярости. Она, наверное, думает, что он приехал спасать Хэна от виселицы. Вообще-то, так оно и есть, только он хочет доказать, что парень не причастен к убийству.
– Какие у них имеются доказательства?
– Один человек по имени Дейв Банч утверждает, что видел, как Хэн ехал в сторону покинутой фермы Коннора. Он говорит, что узнал лошадь Хэна. Когда чуть позже он услышал выстрел, то повернул назад посмотреть, не нуждается ли Хэн в помощи. Но, подъехав, увидел мертвого Троя, а Хэна нигде не было.
Мэдисон почувствовал некоторое беспокойство. Тысячи людей были повешены на основании куда менее значительных улик. Надо было выяснить врал ли Дейв Банч сознательно или просто ошибся.
– Что-нибудь еще?
– Хэн и Трои подрались накануне вечером из-за того, что Трои сказал что-то про нашего отца. Хэн грозился убить его, если он скажет это еще раз.
Из всех неприятных воспоминаний, от которых Мэдисон хотел бы отделаться, на первом месте был образ отца.
– Что случилось со старым негодяем? Мне всегда казалось, что какой-нибудь янки в конце концов его прикончит.
– Так оно и вышло. Его убили в Джорджии.
О, черт! На самом деле Мэдисон не желал смерти отцу. Он ненавидел старика, но смерти его не хотел. По крайней мере, не такой. Именно потому, что Мэдисон боялся старого негодяя, он и избегал встречи с Джорджем все эти годы. Теперь-то он не был беспомощным юношей, но кое-что в жизни хотел бы забыть навсегда. Слишком тягостно было вспоминать некоторые эпизоды прошлого.
– Но если отец мертв, почему Хэн так разошелся из-за того, что сказал Трои?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– У тебя там дом?
Мэдисона раздражало, что Джордж все никак не хотел говорить с ним о деле. Он же не ребенок, в конце концов. Он хочет знать суть проблемы.
– У меня там дома нет, но дом есть у семьи Фредди, и я живу у него.
– Твой школьный друг?
Мэдисон кивнул.
– А кто работает, когда ты развлекаешься?
– Никто особенно не работает летом: в городе слишком жарко.
– За коровами надо ухаживать круглый год, – сказал Джордж, – в жару и в холод, в дождь и снег, в слякоть и когда град бьет прямо куриными яйцами.
– Вот почему я предпочел стать адвокатом, а не работником на ранчо.
Они подошли к крыльцу гостиницы и уже начали подниматься по ступеням, когда из дверей выскочил юноша и замер прямо перед братьями.
– Значит, одного тебя здесь было мало, – закричал он, уставившись на Джорджа. – Выписал еще другого, – юноша ткнул пальцем в сторону Мэдисона. – Все равно у вас ничего не выйдет. Хэн Рэндолф убил Троя и будет повешен за это. Поэтому ты, – дерзкий молодой человек кричал, наступая на Мэдисона, – лучше садись на поезд и убирайся туда, откуда прибыл.
Прокричав это, юноша повернулся и направился в сторону скотных дворов.
– Кто этот грубиян? – спросил Мэдисон, оглядываясь на уходящего юношу, когда они с братом уже входили в Дроверс Коттедж. – Если он постоянно так дерзит, то я просто удивлен, почему кто-то из вас, ковбоев, до сих пор но превратил его в канзасскую пыль.
– Никто из техасских ковбоев никогда не тронет этого грубияна, – отвечал Джордж с улыбкой.
– Но почему? Я и сам уже хотел повалять его в пыли.
– Потому что это не Он, а Она, – сказал Джордж, улыбаясь все шире. – Под грубой мужской одеждой скрывается нежное тело Ферн Спраул, единственной дочери Бакера Спраула.
– Это женщина? – воскликнул Мэдисон, оглядываясь еще раз. Только теперь он обратил внимание на то, что походка была женская.
– Господи! Да как же ее не арестовали до сих пор?
– Если верить местным слухам, она всегда так одевалась. А поскольку остальные девушки в округе ей не подражают, то и пусть себе ходит, как хочет. Никого это не трогает.
Мэдисон удивленно посмотрел на брата.
– С каких пор ты стал интересоваться слухами?
– Да здесь больше слушать нечего, если только не начать разговаривать с самим собой. Это тебе не Бостон или Нью-Йорк, тут у нас ничего, собственно, не происходит.
Они подошли к столу регистрации постояльцев гостиницы.
– Это Фрэнк Тернер, владелец Коттеджа, – представил Джордж.
Фрэнк с готовностью поклонился.
– Мне нужна комната, – сказал Мэдисон, – самая лучшая, какая у вас тут есть.
Но, судя по убогому вестибюлю, ожидать роскошных апартаментов не приходилось.
– Я уже забронировал комнату для тебя, – сказал Джордж.
– А племянник не будет будить меня среди ночи своим плачем?
– Если кто тебя и разбудит, то только пьяные ковбои, выясняющие свои отношения, или мычащие коровы, – ответил Джордж, и братья пошли по длинному коридору, который тянулся через всю гостиницу.
– Мы с Розой снимаем дом в городе. Она не хочет, чтобы трехлетний мальчишка обитал в Коттедже. Тут за ним трудно уследить. Но сейчас она ждет тебя в твоей комнате. Хочет познакомиться с тобой.
Лицо Джорджа осветилось улыбкой.
– Она заботится обо мне. Смотрит, чтоб никто, а особенно братья, не воспользовались моей добротой.
– Она не очень-то знает Рэндолфов, верно? – усмехнулся Мэдисон.
– Добрыми нас никак не назовешь.
– На самом деле, она знает нас лучше, чем ты думаешь, – сказал Джордж и постучал в дверь.
Они вошли, и Мэдисон увидел маленькую женщину, сидящую на стуле у окна. Когда она встала поздороваться, он с удивлением заметил, что жена Джорджа беременна.
– Да как ты можешь таскать свою жену по этой чертовой пустыне, в то время как она… она…
– Скоро будет рожать, – закончила Роза его мысль, посматривая то на одного брата, то на другого. – Джордж сказал мне, что я сразу вас узнаю, но я не ожидала, что вы похожи почти как близнецы.
– Извините меня за бестактность, вы знаете, Рэндолфы не блещут манерами, но могу я спросить: вы так давно замужем за Джорджем, что успели забеременеть?
– Я так давно замужем за Джорджем, что успела сделать это дважды, – отвечала она, и, кстати, у Рэндолфов есть одно замечательное качество – они постоянно меняются и приспосабливаются к новым обстоятельствам.
– Дипломат, – заметил Мэдисон. – Я думаю, она приживется в семье.
Джордж посмотрел на жену, и она рассмеялась.
– Я сказал что-то не так? – спросил Мэдисон. Он не любил, когда люди смеялись над ним. Он чувствовал себя при этом очень глупо. Отец поступал с ним таким образом, если хотел обидеть его.
– Не забудь спросить Монти о трех первых днях Розы на ранчо, – сказал Джордж.
Мэдисон ничего не знал о том, как чувствует себя беременная женщина, но полагал, что долго стоять она не должна. В Бостоне, например, дамы, как только узнавали, что они в положении, сразу ложились в постель и уже больше не вставали до самых родов. А Роза, судя по всему, должна была вот-вот родить и, несмотря на это, таскалась вслед за Джорджем по всей прерии.
– Присядьте, – сказал Мэдисон. Сел сам, полагая, что и Роза последует его примеру.
Она села.
– Как вам удалось уговорить Джорджа взять вас с собой в такое длительное путешествие? – спросил он. Не очень-то вежливо было спрашивать о таком женщину, которую он видел первый раз в жизни, пусть она ему и невестка. Но уж слишком велико было желание Мэдисона выяснить этот вопрос.
– Я скрыла от него беременность, – ответила Роза. – Он очень расстроился, когда узнал. И до сих пор не простил мне. Я должна была связать его веревкой, чтоб он не повернул назад и не отвез меня на ранчо в Техас. Мэдисон представил себе, как эта маленькая женщина вяжет своего здоровенного мужа. Зрелище, представшее перед его взором, его позабавило. Может быть, еще и потому было приятно представить это, что он сам мечтал о подобном, когда в детстве боролся с Джорджем, который явно превосходил его в силе и весе.
– Я не отвез ее обратно только потому, что она пообещала мне, что не будет утруждать себя никакой работой, – объяснил Джордж. – Кстати, она, в основном, отдыхает и именно поэтому не пошла встречать тебя к поезду, а ждала в комнате. Но она хотела пойти.
Он помог жене встать.
– Ну, мы пошли. Располагайся тут. Я вернусь через час. Повидаем Хэна, а потом пообедаем.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Он приехал дневным поездом, – говорила Ферн отцу, ставя перед ним на стол обед. От волнения голос ее звучал громче обычного. – Я так и знала, что местный адвокат им не подойдет.
Бакер Спраул начал есть, не дожидаясь, пока дочь сядет за стол.
– Я слышал, что он много лет не виделся со своей семьей, – сказал он с набитым ртом. – Может быть, ему наплевать на своего брата.
– Я не в курсе всей этой истории, – сказала Ферн, подавая второе, – но этот человек прибыл сюда, чтобы вытащить своего братца из тюрьмы. У него это по глазам прочитать можно.
О, Ферн помнила эти черные глаза. Темные, как ночь, и глубокие, как омут. Его красивое лицо было спокойно. Он был слегка удивлен тем, что она осмелилась заговорить с ним. Но лишь слегка, потому что такого человека ничто не могло лишить чувства самообладания. И уж, в любом случае, не такая незначительная персона, какой была для него Ферн.
Но ничего, она ему покажет! Она не для того всю жизнь завоевывала авторитет среди мужской части населения города, чтобы позволить какому-то умнику-адвокату с Востока наделать здесь кучу черных дел. Нет, она спасет город от такого вторжения. (Он, возможно, думает, что все в Канзасе спят на земле и разговаривают только с коровами.)
Ну, и пусть себе думает. Потом он поймет, как сильно ошибался. Она ему покажет.
– Как он выглядит? – спросил отец Ферн. Как будто его внешность играла какую-то роль. Важно то, зачем он сюда приехал. Но отец не очень-то огорчился, когда Троя убили. Он говорил, что Трои сам нарвался. Если бы его не убил Хэн Рэндолф, это сделал бы кто-нибудь другой.
– Он почти двойник Джорджа Рэндолфа, – сказала Ферн, ставя перед собой тарелку, – только не так широк в кости. Но даже если бы он не был зеркальным отражением своего брата, ты все равно сразу обратил бы на него внимание. Такой одежды, как на нем, ты никогда в жизни не видел. Клянусь, на его ботинках не было ни пылинки, а ведь он шел по нашей дороге. Может быть, канзасская пыль его боится? На нем простой черный костюм, но ты не поверишь, как он сидит на этом человеке. Кажется, он сшит прямо для него. Клянусь, у меня такое впечатление, что воротничок вот-вот его задушит. Он доходит практически до подбородка и твердый, как дерево. Таких воротничков он в Абилине не найдет. Или взять рубашку. Да она прямо потрескивает, когда он идет. Волосы у него густые, волнистые и такие же черные, как и глаза. Он высокий, но кажется еще выше, чем есть на самом деле, потому что смотрит на тебя сверху вниз, вроде парящего орла. Конечно, в суде, когда он встанет и начнет свою речь, это произведет сильное впечатление.
– Тебе не нужно было там болтаться и подслушивать, о чем он говорил с братом, – сказал ее отец.
– А я не подслушивала. Я прямо подошла к нему и сказала, что Хэна обязательно повесят.
Она налила в кружку кофе, добавила сливок и снова села за стол.
– Тебе не следовало этого делать, – сказал отец, отрывая взгляд от тарелки и переводя его на пустую кружку, давая понять дочери, что пора бы ее наполнить. – Что он о тебе подумает?
– Мне это безразлично, – ответила Ферн, наливая отцу кофе. – Пусть знает сразу: ему не вытащить своего братца из тюрьмы только потому, что он из Бостона.
– Он может его вытащить, – сказал отец, как только Ферн поставила перед ним кружку с кофе, и протянул ей пустую тарелку. – Немного найдется желающих повесить Хэна, если железнодорожная компания будет за него. Ты же знаешь, что он связан с железнодорожниками.
Ферн вернулась к плите и положила на тарелку отца еще курицы с клецками.
– Ты что думаешь, его отпустят только из-за того, что он связан с железнодорожниками? – спросила она отца, понимая, тем не менее, и сама, каких надежных союзников имели Рэндолфы со стороны железнодорожной компании.
– Я не сказал, что его точно отпустят. Я говорю: они могут это сделать. Кроме того, этот бездельник Трои не стоит всего того шума, который из-за него подняли.
Ферн поставила тарелку перед отцом и сама села доедать свой обед.
– В прошлом году, когда начался падеж наших коров от техасской лихорадки, ты был о чужаках другого мнения.
– Я своего мнения не изменил, тем более что эпидемия может повториться. Но мне кажется, техасцы и сами скоро переберутся в Элсворт или Ньютон. Думаю, к следующему году. Да что об этом говорить?
Он, вроде бы, начал терять интерес к разговору.
– Отрежь мне кусок пирога перед тем, как начнешь заниматься уборкой, – сказал он.
– Дело не в том, уедут они или нет, – сказала Ферн, направляясь за пирогом.
– Дело в том, – сказал ее отец, – что только такой врожденный дурак, как Трои, мог начать драку с Хэном Рэндолфом, который славится вспыльчивым характером и отлично стреляет. И, понятное дело, тот, рассвирепел, когда Трои оскорбил его отца.
– Но ведь он убил Троя, – сказала Ферн, возвращаясь к столу с большим куском слоеного пирога со сливочной начинкой.
– Мне не нравятся те, которые стреляют в людей. Но те, которые оскорбляют родителей, мне тоже не по душе… – Бакер отодвинул тарелку, протянул Ферн пустую кружку и взял свой кусок пирога. – Трои был задиристый, крикливый, хулиганистый сукин сын. И к тому же мошенник. Если бы он не был родственником, я бы никогда не взял его на работу.
Ферн вернулась к столу с кофе для отца. Она присела, сделала несколько глотков из своей чашки, но ее кофе уже остыл. Пришлось пойти вылить его и налить себе погорячей.
– Сколько раз я говорил тебе, что ты кладешь в кофе слишком много сливок, а потом выкидываешь их. Это же прямое расточительство, – отчитывал дочь Бакер, в то время как она убирала со стола. – В неделю ты выкидываешь на ветер пару долларов, не меньше.
Он встал и вышел на улицу посидеть возле дома, где было попрохладней.
Ферн было наплевать на то, что говорил ее отец. Людей убивать нельзя. А эти техасцы еще привели с собой больной скот с юга в Канзас, что было противозаконно. Они забивали скотину местных фермеров и похищали ее, топтали их посевы, крали сено и воду.
И несправедливо было то, что этот самоуверенный неженка, одетый, как картинка в каталоге Сиэрс и Рубек, нагрянул в их городок и надеется обойти закон только потому, что у него престижная должность в железнодорожной компании. И если этот красавчик думает покорить тут всех своей потрясной внешностью, то он сильно ошибается. Канзасские женщины ценят красивых мужчин, но дурачить себя не позволят.
В задумчивости Ферн поглаживала свои гладкие длинные белокурые волосы. Трои хотел заставить ее обрезать их. Он говорил, что они будут мешать ей ловить на аркан быков, если вдруг упадут на глаза. Она взглянула на портрет своей матери. Он стоял на столе рядом со стулом отца. Волосы, она чувствовала, делали ее более женственной. К тому же они у нее были точно такие, как у матери, и во имя этой связи с родным и давно умершим человеком, чей образ был знаком ей только по портрету, Ферн ни за что не хотела расставаться с волосами.
– Хэн у нас не очень разговорчивый, – говорил Джордж Мэдисону.
Они шли по направлению к тюрьме. Мэдисон старался думать только о юридической стороне этого дела, которое надо решить положительно для семьи, но чем ближе они подходили к тюрьме, тем громче звучало в его голове: это мальчик, которого ты бросил.
Никто его до сих пор в этом не упрекал. Но сам он наедине с собой вменял это себе в вину. Упрек постоянно присутствовал где-то в глубинах подсознания и мог проявиться на поверхности в самый неожиданный момент.
– Он никогда не был разговорчивым, и даже мама не могла выудить из него более двух предложений за раз.
Они шли по некоему подобию тротуара, среди толпы ковбоев, направляющихся в сторону манящих огнями салунов салун – увеселительное заведение в западных штатах США.
, а Мэдисон думал, что его братьям никогда не понять, почему он уехал от них. И ничто не оправдает его в их глазах.
– Может быть, ты все-таки расскажешь мне вкратце, что же случилось, – сказал Мэдисон.
– Да и говорить-то почти не о чем. Хэн поехал на юг, в сторону Ньютона. До дороге сделал объезд, минуя ферму, с хозяином которой мы поссорились. А когда вернулся, Хиккок арестовал его за убийство Троя Спраула.
– Спраул? Он случайно не родственник той особы, которая напала на нас возле гостиницы?
– Ее двоюродный брат.
Теперь Мэдисону стала ясна причина ее ярости. Она, наверное, думает, что он приехал спасать Хэна от виселицы. Вообще-то, так оно и есть, только он хочет доказать, что парень не причастен к убийству.
– Какие у них имеются доказательства?
– Один человек по имени Дейв Банч утверждает, что видел, как Хэн ехал в сторону покинутой фермы Коннора. Он говорит, что узнал лошадь Хэна. Когда чуть позже он услышал выстрел, то повернул назад посмотреть, не нуждается ли Хэн в помощи. Но, подъехав, увидел мертвого Троя, а Хэна нигде не было.
Мэдисон почувствовал некоторое беспокойство. Тысячи людей были повешены на основании куда менее значительных улик. Надо было выяснить врал ли Дейв Банч сознательно или просто ошибся.
– Что-нибудь еще?
– Хэн и Трои подрались накануне вечером из-за того, что Трои сказал что-то про нашего отца. Хэн грозился убить его, если он скажет это еще раз.
Из всех неприятных воспоминаний, от которых Мэдисон хотел бы отделаться, на первом месте был образ отца.
– Что случилось со старым негодяем? Мне всегда казалось, что какой-нибудь янки в конце концов его прикончит.
– Так оно и вышло. Его убили в Джорджии.
О, черт! На самом деле Мэдисон не желал смерти отцу. Он ненавидел старика, но смерти его не хотел. По крайней мере, не такой. Именно потому, что Мэдисон боялся старого негодяя, он и избегал встречи с Джорджем все эти годы. Теперь-то он не был беспомощным юношей, но кое-что в жизни хотел бы забыть навсегда. Слишком тягостно было вспоминать некоторые эпизоды прошлого.
– Но если отец мертв, почему Хэн так разошелся из-за того, что сказал Трои?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40