— Продай меня в рабство лет на десять. Что ж, мне будет чуть больше тридцати, когда долг будет погашен.
Ирена остановилась, ожидая поспешных извинений, но стояла тишина, и она в ужасе посмотрела на отца. Он оперся локтем на спинку стула и внимательно разглядывал ее со странным блеском в глазах.
— Выставить на аукцион, говоришь? — задумчиво сказал он, потирая руки. — На аукцион? Отличная мысль пришла тебе в голову, дочка!
— Отец! — Ирена вспомнила насмешливое замечание Кристофера и пожалела, что вообще открыла рот. — Отец, я же пошутила, — попыталась объяснить она. — Неужели ты серьезно?
Но Эвери, казалось, не слышал.
— Это произведет достаточно шуму. Съедутся богатые покупатели… умной, хорошенькой жены.
— Жены? — шепотом повторила Ирена.
— Жена, которая умеет считать и писать, может стоить порядочную сумму, пожалуй, даже больше двух тысяч фунтов. А после торгов она уже не сможет возразить, когда муж полезет ей под юбку.
Ирена закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Что она наделала?
— Конечно, этот проклятый Ситон не должен участвовать в торгах. А то больно он разохотился. Я видел, как он не сводил с тебя глаз в карете. Но мы найдем способ.
— Отец, я прошу тебя, — взмолилась Ирена, — не делай этого!
Но Флеминг вдруг захихикал, не обращая на дочь никакого внимания.
— Я разошлю объявления, вот что я сделаю. Напишет их Фэррел. Он грамотный. — Звери поднял палец. — Только Кристоферу Ситону запрещается принимать участие в торгах, — процитировал он будущие строчки.
Потирая руки, Звери раскачивался, сидя на краешке стула, затем хлопнул рукой по колену. Его глаза светились, словно он уже победил своего врага. Он так упивался местью, что вряд ли заметил, как Ирена в слезах выбежала из комнаты.
К утру следующего дня написанные от руки объявления были разосланы. В них говорилось о том, что через десять дней произойдет необычайное событие. Девица Ирена Флеминг будет продана на аукционе, который состоится перед гостиницей, а если погода будет плохая, то внутри ее, в общей зале. Объявление призывало достойных покупателей пересчитать деньги в кошельке и уведомляло, что стартовая цена этой красивой и талантливой девицы — две тысячи фунтов. Внизу крупными буквами были приписано, что Кристоферу Ситону запрещается принимать участие в торгах.
Бен как раз выходил из гостиницы, когда увидел возле доски объявлений Ситона. Обнажив в улыбке почерневшие зубы, старик посмотрел на Кристофера и стукнул по листу бумаги рукой.
— Вас не пускают на торги, мистер! Молва об этом разнеслась быстрее, чем я успел плюнуть на этот листок. Хоть вы и говорили, что не собираетесь жениться, но у мэра, похоже, есть причина прятать от вас свою девчонку.
— Не знаю, — сухо ответил Ситон.
Старик захихикал:
— Вы явно не в духе, хозяин.
Кристофер утвердительно кивнул и потянул поводья. Лошадь медленно двинулась прочь. Бен некоторое время смотрел вслед, пока не услышал стремительно приближающийся топот копыт. Он едва успел отскочить в сторону, как мимо него пронесся на лошади Тимми Сиарс. Рыжеволосый всадник не обратил на пьянчужку никакого внимания. Лишь когда Тимми отъехал достаточно далеко, старик разразился потоком ругательств. В приливе справедливого негодования Бен не заметил, что сзади приближается еще один всадник.
Хаггард увидел на дороге сгорбленную фигуру старика и резко осадил своего лохматого, длинногривого мерина. Тот остановился так внезапно, что Хэгги, высоко подпрыгнув, со всего размаху плюхнулся обратно в седло. Застонав от боли, он стиснул зубы, и с этого момента его посадка в седле стала отличаться некоторой скованностью. Бен оглянулся и поспешил удалиться.
Кристофер Ситон махнул на прощание матросу и выбрался из лодки на пристань. Отряхнув руки, он глубже натянул шляпу, чтобы ее не сдул ветер, и не спеша направился в «Красную лань» — прибрежную таверну, славящуюся своим элем, который охлаждали в погребах, устроенных между сваями. Идя по узким, петляющим вдоль берега улочкам, Кристофер размышлял.
Капитан Дэниэлс нынче прибыл из Лондона. С первыми лучами солнца он, взяв на борт груз, уйдет в плавание. Через некоторое время он снова вернется в Уэркингтон, а затем вновь отправится в Лондон. А пока матросы Дэниэлса сошли на берег и разбрелись по пивным.
Полдень уже миновал, но «Красная лань» пока пустовала. И изнывающий от безделья бармен обрадовался появлению посетителя. Он послал мальчика в погреб за кувшином холодного эля и не умолкал, пока перед Кристофером не поставили полную до краев кружку. Кристофер устроился за уютным столиком возле камина. Поставив ноги па низкий табурет, он смотрел на пляшущие язычки огня, но мысли его блуждали далеко. Ему вспомнились густые черные волосы, сине-фиолетовые глаза, опушенные черными ресницами, чуть вздернутый изящный носик. Утонченные черты, нежный овал лица с чуть проступающими скулами, на которых всегда играл легкий румянец.
А губы? Не надутые губки жеманных красоток при дворе, а изящно очерченные, чувственные, очаровательно изгибающиеся в лукавой улыбке. Он вновь почувствовал обжигающую сладость ее рта.
Затем разом появилось все остальное. А изящные руки, длинные, стройные ноги, и тело без малейших признаков полноты, свойственной изнеженным леди, но и не худое. А скрытая сила, вдруг распрямляющая ее, как сжатую пружину? Она сама не знала, как красива.
Кристофер вспомнил ее слова. Горбатый! Покрытый шрамами! Калека! Ее шансы получить в мужья подобного человека были достаточно высоки.
Но тут размышления Кристофера были прерваны. В залу гостиницы ввалилась шумная компания. Их было человек двенадцать, и это была явно не первая пивная на их пути. Тишину разорвали громкие, грубые голоса, и Кристофер, повернув голову, увидел в центре толпы Тимми Сиарса.
— Эй, парни! — рявкнул рыжеволосый здоровяк. — Готовьте пузо, чтобы отведать за счет Тимми крепкого портера.
Хор голосов стал громче, выражая готовность принять этот дар, и Тимми швырнул на стойку бара увесистый кошелек. Бармен поспешил достать самые большие кружки и наполнил их до краев элем. Сальные шутки и грубые остроты разом прекратились, и некоторое время слышалось только шумное бульканье, означавшее, что живительная влага отправилась по назначению. Даже вездесущий Хаггард опустил нос в кружку и так жадно вливал в себя эль, что он тек через край ему на подбородок и шею. Когда жажда была утолена, вновь зазвучали разговоры.
— Хм! — Тимми прочистил горло. — Даже добрый напиток теряет свой аромат, если его охладить слишком сильно. Его надо согреть, чтобы почувствовать настоящий вкус. — Эта мудрость была встречена понимающими кивками и одобрительным гулом.
— Эй, Тимми, — раздался из толпы хриплый голос. — Здесь, конечно, хорошо, но разве ты не собираешься в гостиницу, на аукцион, который устраивает папаша Флеминг?
— Верно! — Тимми распрямил плечи. — Я приду и, может, поставлю фунтов сто.
— Да ты что? — раздался другой голос. — Сто фунтов за какую-то девчонку?
Тимми нахмурился.
— Она не какая-то девчонка. Она жена.
— Но у тебя уже есть жена, — запротестовал кто-то.
Тимми поднял голову и задумчиво посмотрел в потолок.
— Если я получу эту, то, может, сам устрою аукцион и старую продам.
— Ха! — подал голос Хаггард. — Твоя не стоит и десяти шиллингов.
Тимми, прищурившись, посмотрел на дружка.
— Ничего подобного, — заявил он. — Знаешь, как с ней бывает здорово по ночам?
— А если так, зачем тебе другая?
— Затем, что старая мне надоела, — расхохотался Тимми. — Вот зачем.
— Конечно, — раздался из толпы чей-то голос. — С тех пор как тебя бросила Молли… ух! — Тычок локтем под ребро предупредил наглеца, чтобы он придержал язык.
— Что? — Тимми огляделся и угрожающе нахмурил брови. — Что я слышу? Кто сказал, что Молли бросила меня?
— Нет, нет, я не то имел в виду, — ответил вес тот же голос. — Просто больно смотреть, как она сохнет по этому янки.
Тимми набычился и попытался найти глазами того, кто рискнул поставить его на одну доску с этим америкашкой.
— Янки? — процедил он сквозь зубы. — Так ты говоришь, Молли бросила меня?
— Тимми, — выдал наконец себя глупец. — Разве ты не зна…
Он не успел договорить: широкий кулак с сочным хрустом впечатался ему в челюсть. Бедолага качнулся, уцепился за стол и с грохотом рухнул на пол возле человека, который послужил причиной расправы.
Кристофер спокойно встал и, перешагнув через тело, вышел из тени, до сих пор укрывавшей его.
От радости у Сиарса перехватило дыхание.
— Он здесь, парни… — Сиарс махнул собутыльникам рукой в сторону врага, которого винил во всех своих бедах. — Тот самый янки, о котором мы говорили. Сами посмотрите. Вырядился как какой-то паршивый денди, будто он не может одеваться нормально, как мы.
Хаггард подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее, но получил от Тимми удар по затылку.
— Мистер Сиарс, — тихо, но твердо сказал Кристофер рыжеволосому во внезапно наступившей тишине. — Я достаточно наслушался вашей чепухи за последние десять минут и не собираюсь дальше терпеть оскорбления.
Тимми был вовсе не дурак. Глядя на приближающегося американца, он подумал, что было бы неплохо прибегнуть к помощи друзей. Пусть они его помнут немножко, поколотят этого Ситона, а потом он довершит дело.
— Смотрите, парни, — повысил он голос. — Это тот самый прощелыга, который приехал к нам в Мобри и свел с ума всех наших девиц. Судя по их охам и ахам, он так и скачет из постели в постель. Даже Молли потеряла голову, а вы же видите, что он ее совсем не стоит.
Тимми не заметил, что, пока он это говорил, в таверну вошли новые посетители. Хаггард был единственным, кто сообразил, что в это время обычно матросы сходят на берег и что вошедшие не походят на английских моряков. Он боязливо дернул Тимми за рукав, пытаясь привлечь его внимание.
— Не сейчас, Хэгги, — отмахнулся Сиарс и продолжил свою пламенную речь: — К нам пожаловал сам мистер Янки Ситон. Ему не подходит старушка Молли — лучшая шлюха в Уэркингтоне. Не важно, сколько раз она переспала с каждым из нас, но она всегда по субботам принимает ванну, а он воротит от нее свой наглый длинный нос.
В толпе поднялся гневный ропот, приятели Сиарса правильно поняли его намек. В этот момент дверь отворилась и в зал вошла еще одна группа людей. Впереди шел высокий седой человек в длинном синем сюртуке, какие обычно носят капитаны. Он присоединился к тем, кто уже стоял за спинами дружков Тимми, и наблюдал эту сцену.
Хаггард бочком придвинулся к Тимми и снова, озираясь, подергал его за рукав.
— Отвали! — Сиарс грубо оттолкнул приятеля. — Вы видите, как он уткнулся в свою кружку, парни? Он боится сказать, что думает о жителях Мобри.
— Если ты действительно хочешь знать, что я думаю, мистер Сиарс, — произнес Кристофер достаточно громко, чтобы перекрыть ропот толпы, — то слушай. Я думаю, что ты дурак. Мэр вряд ли примет твои жалкие сто фунтов, если он задолжал мне в двадцать раз больше. К тому же я сомневаюсь, что ты придешься по вкусу его дочери. Я слышал, — тут на его лице появилась улыбка, — она считает, что свиньям место только в хлеву.
— Свиньям? — Тимми на мгновение озадаченно смолк, но тут смысл сказанного дошел до него. — Свиньям! Вы слышали, парни? — взревел он. — Он назвал меня свиньей! — Тимми шагнул вперед, призывая остальных не отставать. — Посмотрим, как он сейчас запоет. За дело, ребята!
«Ребята» было откликнулись на призыв, но неожиданно остановились, увидев американских матросов.
Хэгги в ужасе схватил Тимми за руку.
— Там… там!..
Хэгги не мог выговорить ни слова и только тыкал пальцем в сторону. Тимми наконец обернулся, и у него медленно отвисла челюсть: он наконец увидел более двух десятков моряков, молча стоявших у стены. Хэгги указал пальцем на Кристофера и выдавил:
— Его люди.
Вперед вышел мужчина в синем сюртуке.
— Нужна помощь, мистер Ситон?
— Нет, капитан Дэниэлс, — ответил Кристофер. — С этим я управлюсь сам.
Он управится сам! От этих слов Тимми взбесился. Он бросил разъяренный взгляд на своего врага.
Кристофер лениво улыбнулся:
— Простого извинения будет достаточно, мистер Сиарс.
— Извинения?
— У меня нет обыкновения обижать пьяных.
— Говори по-человечески! — Тимми затряс головой. — Мне нет дела до твоих обыкновений!
Кристофер сделал еще глоток и поставил кружку на стол.
— Но слово «пьяный» ты хотя бы понял?
Тимми окинул взглядом стоящую за спиной толпу.
— Значит, только мы вдвоем, мистер Ситон?
— Только мы вдвоем, мистер Сиарс, — с легким поклоном ответил Кристофер и снял плащ.
Сиарс плюнул на ладони и потер одну о другую. Глаза у него загорелись, он со злорадством посмотрел на стоящего перед ним противника. Затем, наклонив голову, с ревом бросился вперед.
Тимми уже развил приличную скорость, когда понял, что потерял Ситона из виду. Он оглянулся, чтобы посмотреть, куда делся этот чертов янки, и обнаружил все так же улыбающегося Кристофера у себя за спиной. Тимми фыркнул и бросился на своего врага. Кристофер увернулся и с силой ударил Тимми в живот. Сиарс решил зайти с другой стороны, но удар справа нарушил его планы.
Сиарс привалился к стене и тряс головой до тех пор, пока туман перед глазами не рассеялся и множество Ситонов не слились в одного. Придя в себя, он с яростным ревом бросился вперед, но, получив неожиданный удар в бок, отлетел в сторону.
Когда красная пелена перед глазами пропала, Сиарс вскочил на ноги и вновь кинулся на Кристофера, но тот одной рукой нанес Тимми удар в живот, а другой в челюсть. Покачиваясь на нетвердых ногах, Тимми протянул руки, чтобы продемонстрировать янки свою железную хватку. Таким манером он в бою поломал немало ребер, и сейчас в его налитых кровью глазах засветилось предвкушение победы.
Кристофер с силой дернул Тимми за ворот, сделал еще какие-то движения рукой, и здоровяк, круша мебель, полетел через комнату и растянулся у камина. Хватая ртом воздух, он медленно приходил в себя. С трудом поднявшись, он посмотрел на Кристофера и медленно опустился на стоящий рядом стул. Этот проклятый Ситон превратил драку в избиение.
Бармен держал в руках кошелек Тимми и доставал из него монеты всякий раз, когда очередной стул разлетался вдребезги.
— Возьми часть денег с него, — рявкнул Тимми, тыча пальцем в сторону Кристофера.
— Он ничего не сломал, — возразил бармен, пожимая плечами.
Тимми подошел к бару, схватил изрядно похудевший кошелек и сунул в карман, а Кристофер тем временем надел плащ и обернулся к капитану Дэниэлсу.
— Не хотите прогуляться? — спросил он, — Мне нужно немного развеяться.
Капитан улыбнулся, раскурил трубку, и они вышли из гостиницы.
Хаггард протянул к Тимми руку и попытался погладить его разбитое лицо.
— Ты двигался так быстро, что ему едва удавалось тебя задеть.
Ирена в полной мере ощутила горечь отцовского предательства. Он оказался так низок, что всерьез ухватился за ее шутливое предложение, и она окончательно поняла цепу отцовской любви. Вчера еще она была готова во всех их бедах винить Кристофера Ситопа, но разговор с отцом изменил ход ее мыслей. Теперь Флеминг-старший предстал перед ней в истинном свете, и ей было стыдно до глубины души.
Она все отчетливее понимала, что больше не может оставаться в этом доме. Но куда ей идти? У нее нет Никакой родни, к которой она могла обратиться за помощью. Если она уйдет, то ей придется во всем рассчитывать только на себя.
Опустилась ночь, и Ирена пошла в спальню. На улице завывал ветер, низкие облака, сплошь застелившие ночное небо, не пропускали ни капли лунного света. Она положила в камин большой брикет торфа и села в стоящее рядом кресло. Ирена смотрела на пляшущие язычки пламени, и мысли ее уносились далеко-далеко.
Конечно, в силе оставалось предложение Кристофера. Ирена откинулась на спинку кресла и представила себя в его объятиях. На ней дорогое платье и жемчуга, обвивающие шею. Он мог бы показать ей мир, а в минуты уединения раскрывал бы перед ней тайны любви. Их сердца бились бы в унисон, она бы, конечно, его полюбила, и все было бы хорошо, пока…
Она представила, как стоит перед своим любовником с округлившимся животом и он рукой делает ей знак уйти.
Ирена гневно тряхнула головой. Нет, предложение Кристофера Ситона абсолютно неприемлемо. Если она согласится на него, то никогда не избавится от гнетущего страха, что она — всего лишь очередная любовница, о которой завтра могут позабыть.
Отец и брат отправились спать, и дом затих. Фэррел, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. По просьбе отца он написал объявления и развесил их около почты, но с каждым часом становился все мрачнее и угрюмее. Он был неестественно вежлив с сестрой и даже перестал пить, но Ирена знала, что помочь ей он не в силах, так как слишком почитает отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Ирена остановилась, ожидая поспешных извинений, но стояла тишина, и она в ужасе посмотрела на отца. Он оперся локтем на спинку стула и внимательно разглядывал ее со странным блеском в глазах.
— Выставить на аукцион, говоришь? — задумчиво сказал он, потирая руки. — На аукцион? Отличная мысль пришла тебе в голову, дочка!
— Отец! — Ирена вспомнила насмешливое замечание Кристофера и пожалела, что вообще открыла рот. — Отец, я же пошутила, — попыталась объяснить она. — Неужели ты серьезно?
Но Эвери, казалось, не слышал.
— Это произведет достаточно шуму. Съедутся богатые покупатели… умной, хорошенькой жены.
— Жены? — шепотом повторила Ирена.
— Жена, которая умеет считать и писать, может стоить порядочную сумму, пожалуй, даже больше двух тысяч фунтов. А после торгов она уже не сможет возразить, когда муж полезет ей под юбку.
Ирена закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Что она наделала?
— Конечно, этот проклятый Ситон не должен участвовать в торгах. А то больно он разохотился. Я видел, как он не сводил с тебя глаз в карете. Но мы найдем способ.
— Отец, я прошу тебя, — взмолилась Ирена, — не делай этого!
Но Флеминг вдруг захихикал, не обращая на дочь никакого внимания.
— Я разошлю объявления, вот что я сделаю. Напишет их Фэррел. Он грамотный. — Звери поднял палец. — Только Кристоферу Ситону запрещается принимать участие в торгах, — процитировал он будущие строчки.
Потирая руки, Звери раскачивался, сидя на краешке стула, затем хлопнул рукой по колену. Его глаза светились, словно он уже победил своего врага. Он так упивался местью, что вряд ли заметил, как Ирена в слезах выбежала из комнаты.
К утру следующего дня написанные от руки объявления были разосланы. В них говорилось о том, что через десять дней произойдет необычайное событие. Девица Ирена Флеминг будет продана на аукционе, который состоится перед гостиницей, а если погода будет плохая, то внутри ее, в общей зале. Объявление призывало достойных покупателей пересчитать деньги в кошельке и уведомляло, что стартовая цена этой красивой и талантливой девицы — две тысячи фунтов. Внизу крупными буквами были приписано, что Кристоферу Ситону запрещается принимать участие в торгах.
Бен как раз выходил из гостиницы, когда увидел возле доски объявлений Ситона. Обнажив в улыбке почерневшие зубы, старик посмотрел на Кристофера и стукнул по листу бумаги рукой.
— Вас не пускают на торги, мистер! Молва об этом разнеслась быстрее, чем я успел плюнуть на этот листок. Хоть вы и говорили, что не собираетесь жениться, но у мэра, похоже, есть причина прятать от вас свою девчонку.
— Не знаю, — сухо ответил Ситон.
Старик захихикал:
— Вы явно не в духе, хозяин.
Кристофер утвердительно кивнул и потянул поводья. Лошадь медленно двинулась прочь. Бен некоторое время смотрел вслед, пока не услышал стремительно приближающийся топот копыт. Он едва успел отскочить в сторону, как мимо него пронесся на лошади Тимми Сиарс. Рыжеволосый всадник не обратил на пьянчужку никакого внимания. Лишь когда Тимми отъехал достаточно далеко, старик разразился потоком ругательств. В приливе справедливого негодования Бен не заметил, что сзади приближается еще один всадник.
Хаггард увидел на дороге сгорбленную фигуру старика и резко осадил своего лохматого, длинногривого мерина. Тот остановился так внезапно, что Хэгги, высоко подпрыгнув, со всего размаху плюхнулся обратно в седло. Застонав от боли, он стиснул зубы, и с этого момента его посадка в седле стала отличаться некоторой скованностью. Бен оглянулся и поспешил удалиться.
Кристофер Ситон махнул на прощание матросу и выбрался из лодки на пристань. Отряхнув руки, он глубже натянул шляпу, чтобы ее не сдул ветер, и не спеша направился в «Красную лань» — прибрежную таверну, славящуюся своим элем, который охлаждали в погребах, устроенных между сваями. Идя по узким, петляющим вдоль берега улочкам, Кристофер размышлял.
Капитан Дэниэлс нынче прибыл из Лондона. С первыми лучами солнца он, взяв на борт груз, уйдет в плавание. Через некоторое время он снова вернется в Уэркингтон, а затем вновь отправится в Лондон. А пока матросы Дэниэлса сошли на берег и разбрелись по пивным.
Полдень уже миновал, но «Красная лань» пока пустовала. И изнывающий от безделья бармен обрадовался появлению посетителя. Он послал мальчика в погреб за кувшином холодного эля и не умолкал, пока перед Кристофером не поставили полную до краев кружку. Кристофер устроился за уютным столиком возле камина. Поставив ноги па низкий табурет, он смотрел на пляшущие язычки огня, но мысли его блуждали далеко. Ему вспомнились густые черные волосы, сине-фиолетовые глаза, опушенные черными ресницами, чуть вздернутый изящный носик. Утонченные черты, нежный овал лица с чуть проступающими скулами, на которых всегда играл легкий румянец.
А губы? Не надутые губки жеманных красоток при дворе, а изящно очерченные, чувственные, очаровательно изгибающиеся в лукавой улыбке. Он вновь почувствовал обжигающую сладость ее рта.
Затем разом появилось все остальное. А изящные руки, длинные, стройные ноги, и тело без малейших признаков полноты, свойственной изнеженным леди, но и не худое. А скрытая сила, вдруг распрямляющая ее, как сжатую пружину? Она сама не знала, как красива.
Кристофер вспомнил ее слова. Горбатый! Покрытый шрамами! Калека! Ее шансы получить в мужья подобного человека были достаточно высоки.
Но тут размышления Кристофера были прерваны. В залу гостиницы ввалилась шумная компания. Их было человек двенадцать, и это была явно не первая пивная на их пути. Тишину разорвали громкие, грубые голоса, и Кристофер, повернув голову, увидел в центре толпы Тимми Сиарса.
— Эй, парни! — рявкнул рыжеволосый здоровяк. — Готовьте пузо, чтобы отведать за счет Тимми крепкого портера.
Хор голосов стал громче, выражая готовность принять этот дар, и Тимми швырнул на стойку бара увесистый кошелек. Бармен поспешил достать самые большие кружки и наполнил их до краев элем. Сальные шутки и грубые остроты разом прекратились, и некоторое время слышалось только шумное бульканье, означавшее, что живительная влага отправилась по назначению. Даже вездесущий Хаггард опустил нос в кружку и так жадно вливал в себя эль, что он тек через край ему на подбородок и шею. Когда жажда была утолена, вновь зазвучали разговоры.
— Хм! — Тимми прочистил горло. — Даже добрый напиток теряет свой аромат, если его охладить слишком сильно. Его надо согреть, чтобы почувствовать настоящий вкус. — Эта мудрость была встречена понимающими кивками и одобрительным гулом.
— Эй, Тимми, — раздался из толпы хриплый голос. — Здесь, конечно, хорошо, но разве ты не собираешься в гостиницу, на аукцион, который устраивает папаша Флеминг?
— Верно! — Тимми распрямил плечи. — Я приду и, может, поставлю фунтов сто.
— Да ты что? — раздался другой голос. — Сто фунтов за какую-то девчонку?
Тимми нахмурился.
— Она не какая-то девчонка. Она жена.
— Но у тебя уже есть жена, — запротестовал кто-то.
Тимми поднял голову и задумчиво посмотрел в потолок.
— Если я получу эту, то, может, сам устрою аукцион и старую продам.
— Ха! — подал голос Хаггард. — Твоя не стоит и десяти шиллингов.
Тимми, прищурившись, посмотрел на дружка.
— Ничего подобного, — заявил он. — Знаешь, как с ней бывает здорово по ночам?
— А если так, зачем тебе другая?
— Затем, что старая мне надоела, — расхохотался Тимми. — Вот зачем.
— Конечно, — раздался из толпы чей-то голос. — С тех пор как тебя бросила Молли… ух! — Тычок локтем под ребро предупредил наглеца, чтобы он придержал язык.
— Что? — Тимми огляделся и угрожающе нахмурил брови. — Что я слышу? Кто сказал, что Молли бросила меня?
— Нет, нет, я не то имел в виду, — ответил вес тот же голос. — Просто больно смотреть, как она сохнет по этому янки.
Тимми набычился и попытался найти глазами того, кто рискнул поставить его на одну доску с этим америкашкой.
— Янки? — процедил он сквозь зубы. — Так ты говоришь, Молли бросила меня?
— Тимми, — выдал наконец себя глупец. — Разве ты не зна…
Он не успел договорить: широкий кулак с сочным хрустом впечатался ему в челюсть. Бедолага качнулся, уцепился за стол и с грохотом рухнул на пол возле человека, который послужил причиной расправы.
Кристофер спокойно встал и, перешагнув через тело, вышел из тени, до сих пор укрывавшей его.
От радости у Сиарса перехватило дыхание.
— Он здесь, парни… — Сиарс махнул собутыльникам рукой в сторону врага, которого винил во всех своих бедах. — Тот самый янки, о котором мы говорили. Сами посмотрите. Вырядился как какой-то паршивый денди, будто он не может одеваться нормально, как мы.
Хаггард подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее, но получил от Тимми удар по затылку.
— Мистер Сиарс, — тихо, но твердо сказал Кристофер рыжеволосому во внезапно наступившей тишине. — Я достаточно наслушался вашей чепухи за последние десять минут и не собираюсь дальше терпеть оскорбления.
Тимми был вовсе не дурак. Глядя на приближающегося американца, он подумал, что было бы неплохо прибегнуть к помощи друзей. Пусть они его помнут немножко, поколотят этого Ситона, а потом он довершит дело.
— Смотрите, парни, — повысил он голос. — Это тот самый прощелыга, который приехал к нам в Мобри и свел с ума всех наших девиц. Судя по их охам и ахам, он так и скачет из постели в постель. Даже Молли потеряла голову, а вы же видите, что он ее совсем не стоит.
Тимми не заметил, что, пока он это говорил, в таверну вошли новые посетители. Хаггард был единственным, кто сообразил, что в это время обычно матросы сходят на берег и что вошедшие не походят на английских моряков. Он боязливо дернул Тимми за рукав, пытаясь привлечь его внимание.
— Не сейчас, Хэгги, — отмахнулся Сиарс и продолжил свою пламенную речь: — К нам пожаловал сам мистер Янки Ситон. Ему не подходит старушка Молли — лучшая шлюха в Уэркингтоне. Не важно, сколько раз она переспала с каждым из нас, но она всегда по субботам принимает ванну, а он воротит от нее свой наглый длинный нос.
В толпе поднялся гневный ропот, приятели Сиарса правильно поняли его намек. В этот момент дверь отворилась и в зал вошла еще одна группа людей. Впереди шел высокий седой человек в длинном синем сюртуке, какие обычно носят капитаны. Он присоединился к тем, кто уже стоял за спинами дружков Тимми, и наблюдал эту сцену.
Хаггард бочком придвинулся к Тимми и снова, озираясь, подергал его за рукав.
— Отвали! — Сиарс грубо оттолкнул приятеля. — Вы видите, как он уткнулся в свою кружку, парни? Он боится сказать, что думает о жителях Мобри.
— Если ты действительно хочешь знать, что я думаю, мистер Сиарс, — произнес Кристофер достаточно громко, чтобы перекрыть ропот толпы, — то слушай. Я думаю, что ты дурак. Мэр вряд ли примет твои жалкие сто фунтов, если он задолжал мне в двадцать раз больше. К тому же я сомневаюсь, что ты придешься по вкусу его дочери. Я слышал, — тут на его лице появилась улыбка, — она считает, что свиньям место только в хлеву.
— Свиньям? — Тимми на мгновение озадаченно смолк, но тут смысл сказанного дошел до него. — Свиньям! Вы слышали, парни? — взревел он. — Он назвал меня свиньей! — Тимми шагнул вперед, призывая остальных не отставать. — Посмотрим, как он сейчас запоет. За дело, ребята!
«Ребята» было откликнулись на призыв, но неожиданно остановились, увидев американских матросов.
Хэгги в ужасе схватил Тимми за руку.
— Там… там!..
Хэгги не мог выговорить ни слова и только тыкал пальцем в сторону. Тимми наконец обернулся, и у него медленно отвисла челюсть: он наконец увидел более двух десятков моряков, молча стоявших у стены. Хэгги указал пальцем на Кристофера и выдавил:
— Его люди.
Вперед вышел мужчина в синем сюртуке.
— Нужна помощь, мистер Ситон?
— Нет, капитан Дэниэлс, — ответил Кристофер. — С этим я управлюсь сам.
Он управится сам! От этих слов Тимми взбесился. Он бросил разъяренный взгляд на своего врага.
Кристофер лениво улыбнулся:
— Простого извинения будет достаточно, мистер Сиарс.
— Извинения?
— У меня нет обыкновения обижать пьяных.
— Говори по-человечески! — Тимми затряс головой. — Мне нет дела до твоих обыкновений!
Кристофер сделал еще глоток и поставил кружку на стол.
— Но слово «пьяный» ты хотя бы понял?
Тимми окинул взглядом стоящую за спиной толпу.
— Значит, только мы вдвоем, мистер Ситон?
— Только мы вдвоем, мистер Сиарс, — с легким поклоном ответил Кристофер и снял плащ.
Сиарс плюнул на ладони и потер одну о другую. Глаза у него загорелись, он со злорадством посмотрел на стоящего перед ним противника. Затем, наклонив голову, с ревом бросился вперед.
Тимми уже развил приличную скорость, когда понял, что потерял Ситона из виду. Он оглянулся, чтобы посмотреть, куда делся этот чертов янки, и обнаружил все так же улыбающегося Кристофера у себя за спиной. Тимми фыркнул и бросился на своего врага. Кристофер увернулся и с силой ударил Тимми в живот. Сиарс решил зайти с другой стороны, но удар справа нарушил его планы.
Сиарс привалился к стене и тряс головой до тех пор, пока туман перед глазами не рассеялся и множество Ситонов не слились в одного. Придя в себя, он с яростным ревом бросился вперед, но, получив неожиданный удар в бок, отлетел в сторону.
Когда красная пелена перед глазами пропала, Сиарс вскочил на ноги и вновь кинулся на Кристофера, но тот одной рукой нанес Тимми удар в живот, а другой в челюсть. Покачиваясь на нетвердых ногах, Тимми протянул руки, чтобы продемонстрировать янки свою железную хватку. Таким манером он в бою поломал немало ребер, и сейчас в его налитых кровью глазах засветилось предвкушение победы.
Кристофер с силой дернул Тимми за ворот, сделал еще какие-то движения рукой, и здоровяк, круша мебель, полетел через комнату и растянулся у камина. Хватая ртом воздух, он медленно приходил в себя. С трудом поднявшись, он посмотрел на Кристофера и медленно опустился на стоящий рядом стул. Этот проклятый Ситон превратил драку в избиение.
Бармен держал в руках кошелек Тимми и доставал из него монеты всякий раз, когда очередной стул разлетался вдребезги.
— Возьми часть денег с него, — рявкнул Тимми, тыча пальцем в сторону Кристофера.
— Он ничего не сломал, — возразил бармен, пожимая плечами.
Тимми подошел к бару, схватил изрядно похудевший кошелек и сунул в карман, а Кристофер тем временем надел плащ и обернулся к капитану Дэниэлсу.
— Не хотите прогуляться? — спросил он, — Мне нужно немного развеяться.
Капитан улыбнулся, раскурил трубку, и они вышли из гостиницы.
Хаггард протянул к Тимми руку и попытался погладить его разбитое лицо.
— Ты двигался так быстро, что ему едва удавалось тебя задеть.
Ирена в полной мере ощутила горечь отцовского предательства. Он оказался так низок, что всерьез ухватился за ее шутливое предложение, и она окончательно поняла цепу отцовской любви. Вчера еще она была готова во всех их бедах винить Кристофера Ситопа, но разговор с отцом изменил ход ее мыслей. Теперь Флеминг-старший предстал перед ней в истинном свете, и ей было стыдно до глубины души.
Она все отчетливее понимала, что больше не может оставаться в этом доме. Но куда ей идти? У нее нет Никакой родни, к которой она могла обратиться за помощью. Если она уйдет, то ей придется во всем рассчитывать только на себя.
Опустилась ночь, и Ирена пошла в спальню. На улице завывал ветер, низкие облака, сплошь застелившие ночное небо, не пропускали ни капли лунного света. Она положила в камин большой брикет торфа и села в стоящее рядом кресло. Ирена смотрела на пляшущие язычки пламени, и мысли ее уносились далеко-далеко.
Конечно, в силе оставалось предложение Кристофера. Ирена откинулась на спинку кресла и представила себя в его объятиях. На ней дорогое платье и жемчуга, обвивающие шею. Он мог бы показать ей мир, а в минуты уединения раскрывал бы перед ней тайны любви. Их сердца бились бы в унисон, она бы, конечно, его полюбила, и все было бы хорошо, пока…
Она представила, как стоит перед своим любовником с округлившимся животом и он рукой делает ей знак уйти.
Ирена гневно тряхнула головой. Нет, предложение Кристофера Ситона абсолютно неприемлемо. Если она согласится на него, то никогда не избавится от гнетущего страха, что она — всего лишь очередная любовница, о которой завтра могут позабыть.
Отец и брат отправились спать, и дом затих. Фэррел, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. По просьбе отца он написал объявления и развесил их около почты, но с каждым часом становился все мрачнее и угрюмее. Он был неестественно вежлив с сестрой и даже перестал пить, но Ирена знала, что помочь ей он не в силах, так как слишком почитает отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51