Фелисити сидела неподалеку от входа, устроившись на стволе пальмы, поваленной давним ураганом, и любовалась темным морем, прислушиваясь к шороху прибоя. Увидев в полумраке силуэт Моргана, она поднялась и направилась в хижину, прежде чем он туда вошел.
Нарезав свинину, она разложила ее в тарелки, поставив одну из них перед Морганом. Это занятие вдруг неумолимо напомнило ей о домашней обстановке. Влажная темнота за стенами хижины, свежесть и приятный запах пищи абсолютно не сочетались с шумной пьяной гулянкой, которую устроили пираты на песчаном берегу неподалеку отсюда. Расстеленные вдоль стены покрывала манили к себе, или это только казалось ей, судя по тому, как часто Морган устремлял на них взгляд зеленых глаз. Рядом с ним Фелисити не могла избавиться от ощущения, что мужчина заполняет собою всю хижину, вытеснив из нее другие предметы.
После ужина у них не оставалось никаких дел, кроме того, как вычистить песком тарелки, прополоскать их в ручье и убрать в корзину. За этот длинный день им обоим пришлось немало потрудиться, и теперь настало время отдыхать.
Морган вышел за дверь полюбоваться звездным небом. В его отсутствие Фелисити погасила фонарь и, быстро раздевшись, легла в постель, выбрав ближний к стене тюфяк. Когда она успокоилась, ей вдруг показалось, что земля под ней колышется, словно она по-прежнему находится на корабле. Стоило ей закрыть глаза, как ощущение качки стало еще сильней, и Фелисити пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть их снова. Взглянув в распахнутую дверь, она увидела, как над морем поднимается луна. Огромная, полная на две трети, она залила песок холодным блестящим светом, четко высветив силуэт Моргана, отражаясь серебром от его белой льняной рубашки и играя темными медными бликами на его волосах.
Взглянув через плечо в сторону темной хижины, Морган направился к пляжу, откуда доносились веселые крики матросов, разливающих ром, сидя вокруг трех костров из просоленных деревяшек, собранных на морском берегу. Через несколько минут он вернулся с кружкой в руках и, опустившись на ствол поваленной пальмы, сделал глоток, потом — еще один.
Луна уже скрылась за утесом, когда он наконец отправился спать. Споткнувшись о табурет, ирландец выругался, потом быстро снял одежду и, бросив ее на пол, повалился на тюфяк.
Фелисити, внимательно прислушивающаяся в темноте, успела откатиться к стене, так что та задрожала от толчка. Морган повернулся на бок, его тяжелая рука легла на талию Фелисити. Обхватив ее покрепче, он притянул девушку к себе, вплотную прижав к груди. Уткнувшись лицом в ее волосы, Морган издал протяжный вздох и в следующее мгновение уже храпел, забывшись тяжелым сном.
Сквозь кроны пальм пробивался бледный молочный свет утренней зари, когда Фелисити пошевелилась и открыла глаза. Она лежала в объятиях Моргана, так что их ноги сплелись вместе, а ее голова покоилась на его руке. Она ощущала приятное тепло его тела, согревавшее ее в этот ранний час, когда поднявшийся прохладный ветерок проникал в их убежище, шурша высыхающими на крыше пальмовыми листьями.
Фелисити не спеша разглядывала лицо спящего рядом с ней мужчины — сильное, загорелое, с правильными чертами, с короткой щетиной, появившейся на подбородке. Ресницы окаймляли опущенные веки широкой полосой, а в темных дугах бровей кое-где проглядывали жесткие, словно проволока, рыжеватые волосы. В уголках глаз собрались пучки тонких, расходящихся лучами морщин, свидетельствовавших о том, что ему часто приходилось разглядывать горизонт. Замкнутое, неуязвимое, его лицо ничем не выдавало чувств и мыслей.
Вглядываясь в него, Фелисити так и не смогла понять, почему он снова и снова пытался во сне прижать ее к себе, в то время как она старалась отодвинуться как можно дальше. Ее сейчас беспокоил не страх и даже не чувство отвращения. Она боялась собственных эмоций, какого-то затаенного желания, замершего в глубине души в ожидании подходящей минуты, какой-нибудь интонации в голосе, нежного прикосновения руки в нужный момент.
Опустив ресницы, Фелисити пробежала взглядом по изгибу его плеча, по расслабленным мышцам руки, лежавшей на ее талии, и ниже — по твердой глади груди, с легким покровом волос, постепенно сужавшимся в темную линию ближе к животу. Что будет, спрашивала она себя, если ее пальцы проделают тот же путь, если она прижмется к нему так, чтобы…
Нет. Она сделала глупость, даже задумавшись о подобных вещах. С какой стати ее должен ласкать мужчина, не испытывающий к ней никаких чувств, кроме минутной страсти, овладевший ею насильно, а потом, когда она ему надоела, отпустивший на все четыре стороны, даже не оглянувшись вслед? Она не сумеет привязать его к себе лишь с помощью уз плотской любви. Уже само желание сделать это являлось непростительной ошибкой.
Медленно, чтобы не разбудить Моргана, Фелисити легла на спину и попробовала осторожно выбраться из-под его тяжелой руки. Стоило ему пошевелиться, как она тут же замерла.
Морган согнул ногу в колене, повернув ее так, что прижал бедро Фелисити, а его рука легла на грудь девушки, слегка прикрыв расслабленными пальцами розовую вершину одного бугорка. Когда он снова затих, его губы почти касались мягкого плеча Фелисити.
От охватившей ее досады и неожиданного прилива чувств Фелисити набрала в легкие воздуха, а потом потихоньку выдохнула. Прошло несколько долгих томительных минут, прежде чем ей показалось, что Морган снова задремал. Тогда она осторожно оторвала плечи от постели. Ладонь Моргана бессильно перевалилась с одной груди на другую. В этот момент он снова зашевелился, его пальцы сделались цепкими, а мышцы ноги напряглись, и Фелисити как будто оказалась в капкане, лишавшем ее возможности двигаться.
Заподозрив неладное, она поспешно повернула голову и увидела, что веки Моргана дрогнули, словно он только что плотно закрыл глаза. Она замерла, ей вдруг нестерпимо захотелось узнать, что он будет делать дальше. Эта коварная мысль овладела ею настолько, что Фелисити почувствовала, как у нее перехватывает дыхание.
Потом, как будто приняв неожиданное решение, она вцепилась пальцами в его руку и сбросила ее с себя. Откатившись в сторону, она села на корточки, ухватилась за край покрывала, выдернула его из-под Моргана и натянула себе на колени.
— Проснись, нахал, хватит улыбаться!
В ответ послышался леденящий душу рык:
— Тихо, женщина. Мне сейчас кажется, что у меня в голове устроил кузницу сам дьявол!
— Так тебе и надо, в другой раз не будешь хлебать на ночь столько рома!
— Лучше скажи мне спасибо. Тебе бы вряд ли понравилось, если бы я пришел трезвым. — Вцепившись в край другого покрывала, Морган завернулся в него и уткнулся лицом в стену.
Фелисити с отчаянием посмотрела на его спину.
— Ты просто не знаешь, на что это похоже, да?
Он мгновенно повернулся к ней, уставившись на девушку изумрудными глазами.
— Поосторожней, Фелисити, я сейчас достаточно трезв и могу справиться с любым штормом.
Охваченная холодным гневом, Фелисити откинула волосы назад.
— Сам берегись, Морган Маккормак. Если тронешь меня хоть пальцем, я отрежу его тебе на память об этом солнечном утре!
— А что, может, я не против его потерять, — сказал он, выбравшись из-под покрывала и усевшись на постели, — чтобы убедиться, что ты такая же, как прежде?
Увидев, что он сделал движение в ее сторону, Фелисити отпрянула назад, бросившись к корзине, где лежали ножи. Морган перехватил ее запястье в тот момент, когда она толкнула корзину локтем, и та с глухим звоном упала на песок. Притянув Фелисити к себе, он навалился на нее всем телом и с неистовой силой впился губами в ее рот. Закинув руку за голову, она нащупала пальцами рукоятку кинжала.
Губы Моргана обожгли ее, тело охватывала приятная истома по мере того, как он прижимал ее все крепче. Чувства Фелисити вырвались на волю, едва она ощутила знакомую усталость, медленным огнем сжигающую ее изнутри. Она уже хотела положить руку Моргану на плечо, и в этот момент почувствовала в ней тяжесть ножа, о котором успела позабыть.
Фелисити сразу напряглась, но Морган еще долго не отрывался от ее губ. Когда он наконец поднял голову, его глаза казались сделанными из темного нефрита. Заглянув в их глубину, Фелисити заметила иронию, относящуюся, впрочем, в одинаковой степени и к нему самому, и к ней. Она сжала нож еще крепче и с твердостью, вызвавшей у нее болезненное ощущение, приставила его острие к сильной загорелой шее Моргана.
— Пусти меня, — проговорила она хрипло. Морган чуть заметно улыбнулся, однако остался неподвижен и не произнес ни слова. Фелисити надавила на нож так, что его острие проткнуло кожу. Но Морган по-прежнему не отпускал ее, наоборот, нависал над ней, подавляя своей мощью.
Неожиданно у него на шее появилась алая капелька, похожая на какое-то драгоценное украшение. При виде ее Фелисити охватило смятение, и она, негромко вскрикнув, отдернула кинжал, отбросив его с такой силой, что он со стуком ударился о посуду.
— Милая Фелисити, — проговорил он, отрывисто рассмеявшись, — тебе нужно разобраться в том, что ты хочешь.
Не дожидаясь ответа и явно не рассчитывая услышать его вскоре, Морган выпрямил длинные мускулистые руки и одним мощным толчком подался назад. Подобрав бриджи, он вышел из хижины и направился в сторону моря.
Фелисити, словно подброшенная пружиной, стремительно вскочила на колени и злобно прокричала ему вслед:
— А ты сам разобрался?
Ирландец обернулся. Великолепный в своей наготе, освещенный красными отблесками восходящего солнца, он походил на бронзовое изваяние Адама. Улыбнувшись, так что в глубине изумрудных глаз загорелись красные огоньки, излучающие какой-то дьявольский свет, он ответил:
— Я уже все решил!
Фелисити хотелось полежать одной, глядя в потолок из пальмовых листьев и размышляя о непостоянстве собственных чувств. Однако ее желанию не суждено было сбыться. После купания у Моргана словно прибавилось жизненных сил, он теперь казался бодрым и довольным собой. К тому же у него проснулся аппетит. Разыскивая остатки свинины и вчерашних бисквитов, он разговаривал с Фелисити, не оборачиваясь и не глядя в сторону постели. Им придется отправиться в лес за свежими фруктами и овощами. Причем это следует сделать пораньше, пока не проснулись остальные. Ближе к полудню Морган собирался вернуться и озадачить матросов работой, иначе они не скоро возьмутся за дело сами. Кроме того, он просто не представляет, какие неприятности могут устроить с похмелья эти вспыльчивые и злобные сукины дети, если не найти для них какое-нибудь полезное занятие.
У них также имелись и другие причины для спешки. Чем дольше они будут заниматься ремонтом и килеванием судов, вытащив их из воды, тем больше шансов, что их может заметить другой корсар или фрегаты испанской береговой охраны, регулярно патрулирующие эти воды с целью сделать пиратство невыгодным, если не вообще безнадежно опасным занятием.
Фелисити пыталась настоять на том, что может отправиться за провизией и одна, но Морган не пожелал слушать ее доводы. Во-первых, ей незнакомы многие тропические фрукты и овощи. Во-вторых, на глухой лесной тропинке она может встретиться с кем-нибудь из экипажей трех судов. Сейчас ни один матрос не осмеливается приближаться к ней из-за Моргана. Но если она попадется им одна, дело может принять совсем другой оборот. После схватки с Валькуром Фелисити сделалась для моряков чем-то вроде вызова, а также — предметом вожделений. То, что преследовать девушку было небезопасно, вовсе не отталкивало пиратов, напротив, делало ее более желанной добычей. Среди них наверняка не найдется такого, кому не хотелось бы овладеть ею, даже если потом ему всегда придется держать язык за зубами, опасаясь неотвратимой мести Моргана.
Фелисити взяла в каждую руку по горшку, а Морган захватил деревянное ведро с веревочной ручкой, и они отправились в густые лесные заросли. Им дважды пришлось перебираться через узкий извилистый поток, впадавший в бухту на западном берегу. Пальмы склонялись над головами, листья гигантских древовидных папоротников задевали лица. Толстые лианы с желтыми пятнами посреди ядовито-зеленой листвы удавами обвивали стволы деревьев. Цветы попадались на каждом шагу: красные нежные фуксии, гибискусы, розовые с белым олеандры и яркие, ослепительно оранжевые бутоны огненного дерева. Низкие кустарники неизвестных пород, покрытые желтыми и белыми цветами, заполонили все пространство под деревьями, в то время как гибкие стебли вьющихся растений, на которых также распустились цветы, поднимались почти до самых крон. Даже смыкавшиеся над головой ветви были покрыты какими-то
странными кожистыми листьями, на которых тоже распускались цветы.
Попадающиеся птицы, казалось, соперничали роскошью оперения с цветами — большие пронзительно кричащие попугаи, птички поменьше, с клювами едва не длиннее их тела, и, наконец, крошечные стремительные колибри, сварливые, несмотря на миниатюрные размеры. На деревьях ворковали голуби, предупреждая обитателей леса о приближающейся опасности. Их предки попали на остров вместе с первыми поселенцами. Из-под ног то и дело вспархивали, бросаясь наутек, какие-то мелкие курочки, которых Морган называл пинтадами.
В одном месте мимо них стремительно пронеслась дикая свинья, отдыхавшая в тенистой лощине. Не успели они опомниться, как из другого конца зарослей выскочили и бросились прочь несколько возмущенно визжащих поросят. Если бы им попался кабан, встреча могла оказаться не такой безобидной. Поэтому сейчас, испытав облегчение и пожалев свинью с потомством, путники не стали их преследовать.
Через некоторое время они обнаружили сырой овраг, густо заросший дикими банановыми деревьями с блестевшими на солнце темно-зелеными листьями, похожими на наконечники гигантских стрел. Неподалеку росла маниока, которую называли также кассавой. Насколько было известно Фелисити, эти растения могли вызвать расстройство желудка, если их неправильно приготовить. Однако Морган, похоже, нисколько этого не опасался, собираясь показать ей, как с ними следует обращаться. В поисках других овощей они наломали веток капустных пальм , оборвав с них часть мясистых побегов. Фрукты встречались в изобилии, они лежали на земле буквально на каждом шагу. Фелисити с Морганом наполнили корзины с такой быстротой, что вскоре убедились — они могут прожить на острове до конца дней, не опасаясь голодной смерти.
Глядя, как Морган шагает рядом с тяжелой ношей в руках, останавливаясь иногда, чтобы придержать ветку дерева, мешающую ей пройти, Фелисити неожиданно подумала, что так, должно быть, выглядел рай до грехопадения. Если бы они находились здесь одни, она и идущий рядом мужчина, не опасаясь вторжения из окружающего мира, они бы, наверное, могли сбросить одежду и жить, наслаждаясь, словно Адам с Евой, свободные и не отягощенные прошлыми грехами и ошибками.
Фелисити поспешно отвела глаза и увидела выступающий на поверхность известняк утеса. Морган остановился и оглядел возвышающийся, как башня, обрывистый склон с расселинами и трещинами, скрытыми густой растительностью. Ведущая наверх хорошо утоптанная звериная тропа становилась незаметной там, где она пересекала ослепительно белую известняковую скалу.
— Идем, я хочу кое-что тебе показать.
Он повел Фелисити по тропе, потом они стали спускаться с одной террасы на другую, постепенно приближаясь к узкому концу бухты, вплотную подходящему к обрывистому утесу. Встав у самой кромки воды и повернувшись спиной к морю, Морган указал наверх.
— Посмотри вон туда. Видишь?
Прищурившись от ослепительного солнечного света, Фелисити заметила посредине утеса темную тень, небольшую щель в скале.
— Это пещера? — спросила она, стараясь перекрыть шум прибоя, накатывавшегося на берег позади них и покрывавшего пеной подножие утеса.
Морган кивнул.
— Она также может стать вашей ванной комнатой, мадемуазель Лафарг, если вы не возражаете разделить ее с летучими мышами.
— Что? — удивилась Фелисити.
— Там внутри есть бассейн с чистейшей водой, что-то вроде природной ванны.
Она обернулась, у нее заблестели глаза.
— Когда мы можем попробовать?
— В другой раз, — ответил Морган, воздержавшись от комментариев насчет выбранного ею местоимения «мы», хотя уголок его рта искривился в легкой улыбке. — Нам пора возвращаться. Может, сегодня вечером, когда закончим работать.
День тянулся долго. Матросы трудились под палящим тропическим солнцем, их полуобнаженные тела блестели от пота. Они ворчали, ругались, однако совершали настоящие подвиги, подгоняемые хлесткими замечаниями Моргана. Капитан Бономм, держась за больную голову, присоединился к остальным и вскоре затянул матросскую песню, чтобы облегчить работу, наваливаясь наравне с другими на канаты и помогая переносить тяжести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44