Откровенно говоря, Фелисити не ощущала сейчас ни неудобства, ни радости, ни тоски. Такое состояние оцепенения не могло длиться долго, но сейчас оно казалось ей желанным. Скоро наступит время, когда ей придется задуматься о том, что случилось, что она сделала и что из этого вышло. Она вспомнит о Моргане, об этом высокомерном ирландском наемнике на службе у испанцев, о человеке, в гневе лишившем ее невинности, удерживавшем ее возле себя с помощью угроз и отпустившем с состраданием.
Он не догадывался, что она решила уехать. Остановил бы он ее, если бы это стало ему известно? Попытался бы что-нибудь сделать? Этого Фелисити не могла знать.
Этот этап ее жизни завершился, с ним было покончено навсегда. Самое лучшее, что она могла сделать, это забыть о Моргане Маккормаке, начисто стереть его из памяти. Это будет не так уж трудно; те дни, которые ей пришлось провести с ним вместе, не оставили у нее никаких воспоминаний, кроме страдания и унижений, тоски и презрения к себе самой. Да, забвение, пожалуй, будет самым лучшим выходом.
Но кто мог обвинить Фелисити в том, что память, жестокую и несговорчивую, иногда невозможно заставить подчиниться голосу разума?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
11
Журчащие струи мощным потоком накатывались на люгер, крепко пришвартованный перлинями к прибрежным деревьям и раскачивающийся в такт течению реки. Пропустив Валькура вперед, Фелисити вскарабкалась по сброшенному с борта веревочному трапу, за ними последовала Ашанти и их нетерпеливо ворчавший провожатый. Над палубой возвышались мачты с убранными парусами.
Поднявшись на борт, они сразу ощутили, как доски палубы мерно колышутся под ногами, словно внутри корабля бьется огромное сердце. Неровный свет фонаря падал на темные фигуры спящих людей, громко храпевших нестройным хриплым хором.
Им не пришлось долго оставаться на открытом шкафуте. Валькур не стал дожидаться, пока разбудят капитана, сказав, что увидится с ним, как только разместит пассажиров. Утром у них будет достаточно времени для обмена любезностями. Не обращая внимания на любопытные взгляды и непристойные замечания ночной вахты, вызванные присутствием Ашанти, он торопливо потащил Фелисити вместе со служанкой вниз.
Каюта, куда они попали, пробравшись следом за Валькуром по темным коридорам, оказалась маленькой каморкой с парой коек у стены, рундуком и умывальником. Однако Фелисити сейчас было не до жалоб. После того как ей пришлось провести в тесной открытой лодке почти целые сутки, она мечтала только о том, чтобы поскорее вытянуться во весь рост на какой-нибудь мягкой поверхности и отдаться на милость охватывающему ее изнеможению. Она даже не нашла в себе сил, чтобы ответить Валькуру, сардоническим тоном пожелавшему ей приятного сна, и не побеспокоилась, где он будет спать. Фелисити лишь обрадовалась, увидев, что он оставил их одних.
Дневной свет еще не пробивался сквозь густой туман, когда она проснулась, ощутив, что темная каюта пришла в движение. От усталости веки сделались тяжелыми, словно на них положили медные монеты, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть глаза. Услышав слова команд и убедившись, что за тонкой переборкой каюты на корабле идет кипучая работа, Фелисити поняла, что они отправились в плавание, взяв курс в открытое море. Успокоившись от этой мысли, она тут же вновь погрузилась в бездонную пучину сна.
Утренние звуки постепенно становились все отчетливее, и она наконец проснулась, неожиданно широко открыв глаза. Ашанти завозилась на койке у нее над головой. Спящий без парика Валькур, раскрыв рот, раскачивался в гамаке.
Фелисити нахмурилась, глядя, как отраженный солнечный свет ровными квадратами падает на противоположную стену. Теснота на кораблях была обычным делом, особенно если речь шла о грузовых судах, курсирующих между Луизианой и Европой. Чтобы извлечь из плавания максимальную выгоду, товарами старались заполнить все свободные помещения, считая, что это гораздо важнее удобств для пассажиров и команды. Отдельной каютой чаще всего обладал только капитан. Вторую, как правило, занимали двое старших корабельных офицеров. Если судно брало на борт пассажиров, их делили на две группы, независимо от семейного положения, чтобы поместить мужчин и мальчиков в одном тесном кубрике, а женщин и девочек — в другом. Крупные суда могли иметь отдельные каюты, которые за деньги предоставлялись высокопоставленным путешественникам, но на маленьких кораблях на такое нечего было даже рассчитывать.
Как могло получиться, что ей с Ашанти предоставили этот маленький кубрик? И почему Валькур вторгся в их женские владения?
Собравшись с мыслями, Фелисити вскоре смогла найти ответ по крайней мере на часть вопросов. Она попала на судно, переодевшись мужчиной. И если Валькур сейчас оказался здесь, значит, он решил, что не следует раскрывать, кто она есть на самом деле. Только почему он так поступил? И что это означает для Ашанти, которой пришлось провести ночь в обществе двух мужчин, к тому же об этом знали все на судне?
Фелисити села, свесив ноги с койки. Ашанти тоже поднялась, разглядывая Валькура. Потом они обменялись с хозяйкой долгими взглядами. Вновь повернувшись к брату, Фелисити заметила, что он уже проснулся и теперь с интересом смотрит на нее своими желтыми кошачьими глазами. Перед тем как лечь спать, она сняла жилет, и сейчас мягкие округлости грудей с просвечивающими сквозь кожу голубыми венами открылись взгляду в вырезе кружевной сорочки, несмотря на то что она легла спать не раздеваясь. Впервые за всю совместную жизнь с Валькуром мысль о том, что он не является ей кровным братом, вызвала у Фелисити тревогу.
Глубоко вздохнув и опустив ресницы, Фелисити спросила:
— Что это значит? Как ты здесь оказался?
— Какая ты храбрая, — проговорил он, растягивая слова. — А ты уверена, что должна это знать?
— Да, раз я тебя спросила.
— Хорошо. Эта каюта принадлежит мне по праву владельца.
— Владельца? — повторила Фелисити.
— Я… я вложил в это судно деньги. Только я считаю ниже своего достоинства иметь дело со сбродом, который на нем служит.
— Возможно, — бросила в ответ Фелисити, — но на какое уединение мы можем рассчитывать в такой тесноте?
— Уединение? Зачем оно нам? Ведь мы с тобой молодые люди, путешествующие вдвоем, вместе с девчонкой, которая состоит при нас.
— Не шути, Валькур! Нам незачем продолжать этот маскарад.
— Ты ошибаешься, дорогая. Ты бы сразу поняла, увидев, что за висельники служат на судне. Кроме тебя и, конечно, Ашанти, на борту нет ни одной женщины, а до Франции еще очень далеко.
— Но ты ведь сумеешь меня защитить.
В глазах Валькура промелькнула веселая искорка, а потом она вновь погасла. Ашанти сделала безнадежный жест, не сказав при этом ни слова.
— Я не в силах уследить сразу за полусотней мужчин, — усмехнулся Валькур.
— Полсотни? На таком маленьком корабле? Почему так много?
Пожав плечами, он бросил взгляд на маленькое зарешеченное отверстие наверху, через которое в каюту проникал свет.
— Наверное, капитан любит большую компанию.
— Неужели это… на самом деле необходимо? — Фелисити прикусила губу.
— Если тебе не хочется, чтобы за тобой гонялись по всему кораблю, словно за сукой во время течки.
— Ладно, но как быть с Ашанти?
Мельком взглянув на служанку, Валькур сложил на груди руки с тонкими пальцами.
— Поскольку она находится при нас, ей можно не слишком беспокоиться, если только она не будет соваться в темные углы. А если с ней все-таки что-нибудь случится, к чему об этом беспокоиться?
— Можете не опасаться за меня, мадемуазель, — сказала Ашанти. — Я ношу с собой нож. Любой, кто дотронется до меня, сразу останется без пальцев, а если он и тогда не угомонится, я отрежу ему все остальное.
— Вот видишь? — усмехнулся Валькур. — Вопрос решен, хотя мне придется предупредить матросов насчет того, что им теперь угрожает.
Он, похоже, больше ни о чем не беспокоился, чего нельзя было сказать о Фелисити. Она играла роль мужчины всего несколько часов, самое большее — один вечер. Удастся ли ей хранить тайну на протяжении нескольких недель, пока они не доберутся до берегов Франции, — в этом она сомневалась.
Нанковые бриджи позволяли ей свободно подниматься по трапам на верхние палубы судна, однако в них Фелисити чувствовала себя почти голой, потому что ткань плотно обтягивала тело. Ей удавалось скрывать женственность фигуры только благодаря длиннополому, свободно развевающемуся на ходу камзолу, без которого она не отваживалась выходить из каюты. Однако это было просто необходимо. Она бы навлекла на себя слишком много подозрений, если бы оставалась внизу, пока Ашанти вместе с матросами готовила для них с Валькуром завтрак на обложенном кирпичами очаге. Каждый матрос готовил для себя сам, если только не собирался разделить трапезу с кем-нибудь еще. Кока на судне не было, исключение делалось лишь для капитана — в его каюту еду приносил юнга.
Впрочем, Фелисити не могла постоянно оставаться внизу не только по этой причине. На палубу ее манил свежий соленый воздух и возможность полюбоваться бескрайним морским простором. Прошлым утром они оставили позади мутные воды Миссисипи и в сопровождении назойливых, сердито кричащих чаек направились мимо светлой бирюзы мелей в сторону темно-голубых океанских глубин.
Фелисити путешествовала по морю не впервые; однажды отец взял ее с собой в Мобил. Однако тогда они не слишком далеко отошли от устья Миссисипи, продвигаясь вдоль побережья так, что на горизонте постоянно виднелась земля. На этот раз все было иначе. Выйдет ли из нее хороший моряк? Этого Фелисити не знала. Во время того, первого плавания она не испытывала никаких неприятных ощущений, проводя возле борта по нескольку часов подряд, любуясь видами горизонта и окружающей воды. Но теперь, осенью, море далеко не всегда бывало спокойным. Однажды их корабль уже как следует трепало волнами, так что его нос то и дело поднимался и падал вниз, разбрасывая по ветру морскую пену.
Стоя на палубе, Фелисити смотрела, как косые паруса трепетали под порывами ветра над ее головой, время от времени издавая громкие хлопки, сопровождавшиеся скрипом мачт и каким-то особенным гулом туго натянутого такелажа. На тоне мачты развевался бившийся на стеньгах личный флаг капитана — черный ворон с черепом в когтях на красном фоне. Под изображением хищной птицы виднелась надпись «Garde le Corbeau», что в переводе означало «Берегись ворона».
Фелисити обменялась приветствиями с парой прошедших мимо моряков. Еще несколько человек окинули ее пристальными взглядами. Команда действительно напоминала сборище злодеев. Французы, испанцы, ирландцы, шведы, индийцы, англичане, африканцы; казалось, здесь можно было увидеть людей всех национальностей, которые только есть на свете. Их лица и руки покрывали многочисленные шрамы, у многих недоставало зубов, у одного отсутствовал глаз, а у другого осталась только одна мозолистая рука. Все до единого были вооружены пистолетами, кинжалами и шпагами. Матросы с возмущением смотрели на хлопочущую у очага Ашанти, в то же время в их взглядах сквозила коварная похоть, отчего нервы Фелисити напряглись, словно натянутые струны. Она пожалела, что Валькур не догадался снабдить ее таким необходимым атрибутом мужского костюма, как шпага.
— Доброе утро, приятель!
Услышав это веселое приветствие, Фелисити обернулась и увидела мужчину, выглядевшего наиболее прилично среди этой зловещей команды. Впрочем, он также мог показаться своего рода дополнением к тем, кто до сих пор привлекал ее внимание. Это был темноволосый щеголеватый и осанистый мужчина в возрасте около сорока пяти лет, с карими глазами представителя латинской расы и лицом, сохранившим остатки былой красоты и в то же время свидетельствовавшим о распутной жизни и чрезмерном увлечении ромом. Его теплое приветствие и улыбка казались непритворными, хотя в быстром изучающем взгляде, брошенном в сторону Фелисити, чувствовалась хитрость и проницательность. Девушка посмотрела на него с неопределенным выражением на лице.
— Разрешите представиться. Капитан Жак Бономм, к вашим услугам.
Он назвал весьма распространенное имя, сплошь и рядом встречавшееся во Франции, настолько распространенное, что оно внушало некоторые подозрения. Однако Фелисити сейчас беспокоилась в первую очередь о том, чтобы ее по-прежнему продолжали принимать за мужчину. Стараясь скрыть смущение, она слегка поклонилась, как ей показалось, вполне сносно.
— Приветствую вас. Я путешествую вместе с мсье Мюратом, как вы, наверное, знаете. Меня зовут Лафарг. Фе… Франсуа Лафарг.
— А вам не кажется, что вы еще слишком молоды для искателя приключений?
Фелисити приходилось следить за тем, чтобы тембр ее голоса оставался достаточно низким.
— Иногда, мсье капитан, все происходит наоборот. Не мы ищем приключений, а они — нас.
— Безусый философ. Это, наверное, помогает разогнать тоску. — Веселый блеск в его глазах не позволял Фелисити ответить ему резкостью.
— Вы часто проделываете такие путешествия?
Его жизнерадостность сразу бесследно исчезла.
— Это мое единственное занятие.
— Похоже, у вас очень большая команда.
— Точно. Отличная шайка головорезов, которые выбрали меня своим капитаном.
— Выбрали?
— За мои грехи и красивые глаза, не говоря уже о моем искусстве мореплавателя. Кроме того, я командую счастливым судном, по крайней мере оно приносит неплохой доход.
— Ваши хозяева наверняка ценят это?
— Хозяева? У «Ворона» их нет. Зачем они нам нужны, если у нас есть попутный ветер и благосклонность дамы по имени Фортуна?
«Ворон». Это название вызвало у нее какие-то неопределенные воспоминания, однако Фелисити не стала копаться в памяти и сменила тему разговора.
— У вас нет хозяев, мсье капитан? Но мне показалось, Валькур Мюрат как раз входит в их число.
— Очевидно, вы не так его поняли. Мюрат имеет право на такую же долю, как и любой из моих офицеров. За короткое время, с тех пор как он присоединился к нам, ему удалось добиться немалых успехов, прежде всего благодаря умению преследовать добычу и беззаветной ненависти к испанцам, позволяющей ему выслеживать их, даже если они находятся за горизонтом. Он исполняет на судне обязанности квартирмейстера, за исключением тех дней, когда меня трясет в лихорадке от малярии. Только ром помогает мне справиться с ознобом и вырваться из когтей этой заразы, поселившейся в моем теле. В это время командовать моими корсарами приходится кому-то другому. В последнее время этим занимается Мюрат.
Тут Фелисити словно осенило, и она пристально посмотрела на подвижное лицо весело ухмылявшегося Бономма. Стараясь сохранять самообладание, она слегка наклонила голову.
— Я бы с удовольствием послушал вас еще, мсье капитан, но наша служанка уже приготовила завтрак. Может, мы поговорим в другой раз?
— Конечно, — ответил француз, на прощание наградив Фелисити улыбкой. Потом он долго смотрел ей вслед, опершись на ограждение борта.
Оправдание Фелисити оказалось обоснованным. Она действительно позвала Ашанти, которая уже разогрела бисквиты, поджарила солонину и запаслась сушеными фруктами. Вдвоем они спустились в каюту. Пропустив Ашанти вперед, Фелисити перешагнула через комингс и плотно захлопнула за собой дверь. Брившийся возле умывальника Валькур обернулся.
— Где ты пропадала? — спросил он сестру.
— Я разговаривала с капитаном Бономмом. Скажи, Валькур, как получилось, что мы стали пассажирами пиратского люгера?
Прежде чем ответить, он закончил скрести лицо, отложил остро отточенное лезвие и не торопясь стер полотенцем мыльную пену.
— Ты узнала об этом гораздо раньше, чем я ожидал.
— Валькур, почему…
— Это такой же корабль, как и все остальные. Зачем платить, если можно плыть задаром? — Валькур приподнял бровь.
— Насколько я понимаю, если нам встретится подходящий приз, твои друзья или, лучше сказать, сообщники поднимут черный флаг и захватят его?
Двуличие Валькура настолько поразило Фелисити, что она не заметила, как Ашанти, поставив перед ними поднос с завтраком, вытащила из-под подушки какой-то маленький пакетик и поспешно вышла из каюты.
— Наш капитан оказался не в меру словоохотливым, да? Вот уж не предполагал, что ему нравятся симпатичные мальчики.
Фелисити не обратила внимания на насмешку.
— Значит, это правда. Так вот где ты пропадал, пока отца держали в тюрьме! На пиратском судне, о котором известно во всех уголках залива.
— Что ты можешь об этом знать, дорогая?
— С именем этого корабля связано столько черных дел, что слухи о нем докатились даже до Нового Орлеана.
— Сильно преувеличенные, можно не сомневаться. Капитан не сказал, что я беру на себя командование только в тех случаях, когда его одолевает малярия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Он не догадывался, что она решила уехать. Остановил бы он ее, если бы это стало ему известно? Попытался бы что-нибудь сделать? Этого Фелисити не могла знать.
Этот этап ее жизни завершился, с ним было покончено навсегда. Самое лучшее, что она могла сделать, это забыть о Моргане Маккормаке, начисто стереть его из памяти. Это будет не так уж трудно; те дни, которые ей пришлось провести с ним вместе, не оставили у нее никаких воспоминаний, кроме страдания и унижений, тоски и презрения к себе самой. Да, забвение, пожалуй, будет самым лучшим выходом.
Но кто мог обвинить Фелисити в том, что память, жестокую и несговорчивую, иногда невозможно заставить подчиниться голосу разума?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
11
Журчащие струи мощным потоком накатывались на люгер, крепко пришвартованный перлинями к прибрежным деревьям и раскачивающийся в такт течению реки. Пропустив Валькура вперед, Фелисити вскарабкалась по сброшенному с борта веревочному трапу, за ними последовала Ашанти и их нетерпеливо ворчавший провожатый. Над палубой возвышались мачты с убранными парусами.
Поднявшись на борт, они сразу ощутили, как доски палубы мерно колышутся под ногами, словно внутри корабля бьется огромное сердце. Неровный свет фонаря падал на темные фигуры спящих людей, громко храпевших нестройным хриплым хором.
Им не пришлось долго оставаться на открытом шкафуте. Валькур не стал дожидаться, пока разбудят капитана, сказав, что увидится с ним, как только разместит пассажиров. Утром у них будет достаточно времени для обмена любезностями. Не обращая внимания на любопытные взгляды и непристойные замечания ночной вахты, вызванные присутствием Ашанти, он торопливо потащил Фелисити вместе со служанкой вниз.
Каюта, куда они попали, пробравшись следом за Валькуром по темным коридорам, оказалась маленькой каморкой с парой коек у стены, рундуком и умывальником. Однако Фелисити сейчас было не до жалоб. После того как ей пришлось провести в тесной открытой лодке почти целые сутки, она мечтала только о том, чтобы поскорее вытянуться во весь рост на какой-нибудь мягкой поверхности и отдаться на милость охватывающему ее изнеможению. Она даже не нашла в себе сил, чтобы ответить Валькуру, сардоническим тоном пожелавшему ей приятного сна, и не побеспокоилась, где он будет спать. Фелисити лишь обрадовалась, увидев, что он оставил их одних.
Дневной свет еще не пробивался сквозь густой туман, когда она проснулась, ощутив, что темная каюта пришла в движение. От усталости веки сделались тяжелыми, словно на них положили медные монеты, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть глаза. Услышав слова команд и убедившись, что за тонкой переборкой каюты на корабле идет кипучая работа, Фелисити поняла, что они отправились в плавание, взяв курс в открытое море. Успокоившись от этой мысли, она тут же вновь погрузилась в бездонную пучину сна.
Утренние звуки постепенно становились все отчетливее, и она наконец проснулась, неожиданно широко открыв глаза. Ашанти завозилась на койке у нее над головой. Спящий без парика Валькур, раскрыв рот, раскачивался в гамаке.
Фелисити нахмурилась, глядя, как отраженный солнечный свет ровными квадратами падает на противоположную стену. Теснота на кораблях была обычным делом, особенно если речь шла о грузовых судах, курсирующих между Луизианой и Европой. Чтобы извлечь из плавания максимальную выгоду, товарами старались заполнить все свободные помещения, считая, что это гораздо важнее удобств для пассажиров и команды. Отдельной каютой чаще всего обладал только капитан. Вторую, как правило, занимали двое старших корабельных офицеров. Если судно брало на борт пассажиров, их делили на две группы, независимо от семейного положения, чтобы поместить мужчин и мальчиков в одном тесном кубрике, а женщин и девочек — в другом. Крупные суда могли иметь отдельные каюты, которые за деньги предоставлялись высокопоставленным путешественникам, но на маленьких кораблях на такое нечего было даже рассчитывать.
Как могло получиться, что ей с Ашанти предоставили этот маленький кубрик? И почему Валькур вторгся в их женские владения?
Собравшись с мыслями, Фелисити вскоре смогла найти ответ по крайней мере на часть вопросов. Она попала на судно, переодевшись мужчиной. И если Валькур сейчас оказался здесь, значит, он решил, что не следует раскрывать, кто она есть на самом деле. Только почему он так поступил? И что это означает для Ашанти, которой пришлось провести ночь в обществе двух мужчин, к тому же об этом знали все на судне?
Фелисити села, свесив ноги с койки. Ашанти тоже поднялась, разглядывая Валькура. Потом они обменялись с хозяйкой долгими взглядами. Вновь повернувшись к брату, Фелисити заметила, что он уже проснулся и теперь с интересом смотрит на нее своими желтыми кошачьими глазами. Перед тем как лечь спать, она сняла жилет, и сейчас мягкие округлости грудей с просвечивающими сквозь кожу голубыми венами открылись взгляду в вырезе кружевной сорочки, несмотря на то что она легла спать не раздеваясь. Впервые за всю совместную жизнь с Валькуром мысль о том, что он не является ей кровным братом, вызвала у Фелисити тревогу.
Глубоко вздохнув и опустив ресницы, Фелисити спросила:
— Что это значит? Как ты здесь оказался?
— Какая ты храбрая, — проговорил он, растягивая слова. — А ты уверена, что должна это знать?
— Да, раз я тебя спросила.
— Хорошо. Эта каюта принадлежит мне по праву владельца.
— Владельца? — повторила Фелисити.
— Я… я вложил в это судно деньги. Только я считаю ниже своего достоинства иметь дело со сбродом, который на нем служит.
— Возможно, — бросила в ответ Фелисити, — но на какое уединение мы можем рассчитывать в такой тесноте?
— Уединение? Зачем оно нам? Ведь мы с тобой молодые люди, путешествующие вдвоем, вместе с девчонкой, которая состоит при нас.
— Не шути, Валькур! Нам незачем продолжать этот маскарад.
— Ты ошибаешься, дорогая. Ты бы сразу поняла, увидев, что за висельники служат на судне. Кроме тебя и, конечно, Ашанти, на борту нет ни одной женщины, а до Франции еще очень далеко.
— Но ты ведь сумеешь меня защитить.
В глазах Валькура промелькнула веселая искорка, а потом она вновь погасла. Ашанти сделала безнадежный жест, не сказав при этом ни слова.
— Я не в силах уследить сразу за полусотней мужчин, — усмехнулся Валькур.
— Полсотни? На таком маленьком корабле? Почему так много?
Пожав плечами, он бросил взгляд на маленькое зарешеченное отверстие наверху, через которое в каюту проникал свет.
— Наверное, капитан любит большую компанию.
— Неужели это… на самом деле необходимо? — Фелисити прикусила губу.
— Если тебе не хочется, чтобы за тобой гонялись по всему кораблю, словно за сукой во время течки.
— Ладно, но как быть с Ашанти?
Мельком взглянув на служанку, Валькур сложил на груди руки с тонкими пальцами.
— Поскольку она находится при нас, ей можно не слишком беспокоиться, если только она не будет соваться в темные углы. А если с ней все-таки что-нибудь случится, к чему об этом беспокоиться?
— Можете не опасаться за меня, мадемуазель, — сказала Ашанти. — Я ношу с собой нож. Любой, кто дотронется до меня, сразу останется без пальцев, а если он и тогда не угомонится, я отрежу ему все остальное.
— Вот видишь? — усмехнулся Валькур. — Вопрос решен, хотя мне придется предупредить матросов насчет того, что им теперь угрожает.
Он, похоже, больше ни о чем не беспокоился, чего нельзя было сказать о Фелисити. Она играла роль мужчины всего несколько часов, самое большее — один вечер. Удастся ли ей хранить тайну на протяжении нескольких недель, пока они не доберутся до берегов Франции, — в этом она сомневалась.
Нанковые бриджи позволяли ей свободно подниматься по трапам на верхние палубы судна, однако в них Фелисити чувствовала себя почти голой, потому что ткань плотно обтягивала тело. Ей удавалось скрывать женственность фигуры только благодаря длиннополому, свободно развевающемуся на ходу камзолу, без которого она не отваживалась выходить из каюты. Однако это было просто необходимо. Она бы навлекла на себя слишком много подозрений, если бы оставалась внизу, пока Ашанти вместе с матросами готовила для них с Валькуром завтрак на обложенном кирпичами очаге. Каждый матрос готовил для себя сам, если только не собирался разделить трапезу с кем-нибудь еще. Кока на судне не было, исключение делалось лишь для капитана — в его каюту еду приносил юнга.
Впрочем, Фелисити не могла постоянно оставаться внизу не только по этой причине. На палубу ее манил свежий соленый воздух и возможность полюбоваться бескрайним морским простором. Прошлым утром они оставили позади мутные воды Миссисипи и в сопровождении назойливых, сердито кричащих чаек направились мимо светлой бирюзы мелей в сторону темно-голубых океанских глубин.
Фелисити путешествовала по морю не впервые; однажды отец взял ее с собой в Мобил. Однако тогда они не слишком далеко отошли от устья Миссисипи, продвигаясь вдоль побережья так, что на горизонте постоянно виднелась земля. На этот раз все было иначе. Выйдет ли из нее хороший моряк? Этого Фелисити не знала. Во время того, первого плавания она не испытывала никаких неприятных ощущений, проводя возле борта по нескольку часов подряд, любуясь видами горизонта и окружающей воды. Но теперь, осенью, море далеко не всегда бывало спокойным. Однажды их корабль уже как следует трепало волнами, так что его нос то и дело поднимался и падал вниз, разбрасывая по ветру морскую пену.
Стоя на палубе, Фелисити смотрела, как косые паруса трепетали под порывами ветра над ее головой, время от времени издавая громкие хлопки, сопровождавшиеся скрипом мачт и каким-то особенным гулом туго натянутого такелажа. На тоне мачты развевался бившийся на стеньгах личный флаг капитана — черный ворон с черепом в когтях на красном фоне. Под изображением хищной птицы виднелась надпись «Garde le Corbeau», что в переводе означало «Берегись ворона».
Фелисити обменялась приветствиями с парой прошедших мимо моряков. Еще несколько человек окинули ее пристальными взглядами. Команда действительно напоминала сборище злодеев. Французы, испанцы, ирландцы, шведы, индийцы, англичане, африканцы; казалось, здесь можно было увидеть людей всех национальностей, которые только есть на свете. Их лица и руки покрывали многочисленные шрамы, у многих недоставало зубов, у одного отсутствовал глаз, а у другого осталась только одна мозолистая рука. Все до единого были вооружены пистолетами, кинжалами и шпагами. Матросы с возмущением смотрели на хлопочущую у очага Ашанти, в то же время в их взглядах сквозила коварная похоть, отчего нервы Фелисити напряглись, словно натянутые струны. Она пожалела, что Валькур не догадался снабдить ее таким необходимым атрибутом мужского костюма, как шпага.
— Доброе утро, приятель!
Услышав это веселое приветствие, Фелисити обернулась и увидела мужчину, выглядевшего наиболее прилично среди этой зловещей команды. Впрочем, он также мог показаться своего рода дополнением к тем, кто до сих пор привлекал ее внимание. Это был темноволосый щеголеватый и осанистый мужчина в возрасте около сорока пяти лет, с карими глазами представителя латинской расы и лицом, сохранившим остатки былой красоты и в то же время свидетельствовавшим о распутной жизни и чрезмерном увлечении ромом. Его теплое приветствие и улыбка казались непритворными, хотя в быстром изучающем взгляде, брошенном в сторону Фелисити, чувствовалась хитрость и проницательность. Девушка посмотрела на него с неопределенным выражением на лице.
— Разрешите представиться. Капитан Жак Бономм, к вашим услугам.
Он назвал весьма распространенное имя, сплошь и рядом встречавшееся во Франции, настолько распространенное, что оно внушало некоторые подозрения. Однако Фелисити сейчас беспокоилась в первую очередь о том, чтобы ее по-прежнему продолжали принимать за мужчину. Стараясь скрыть смущение, она слегка поклонилась, как ей показалось, вполне сносно.
— Приветствую вас. Я путешествую вместе с мсье Мюратом, как вы, наверное, знаете. Меня зовут Лафарг. Фе… Франсуа Лафарг.
— А вам не кажется, что вы еще слишком молоды для искателя приключений?
Фелисити приходилось следить за тем, чтобы тембр ее голоса оставался достаточно низким.
— Иногда, мсье капитан, все происходит наоборот. Не мы ищем приключений, а они — нас.
— Безусый философ. Это, наверное, помогает разогнать тоску. — Веселый блеск в его глазах не позволял Фелисити ответить ему резкостью.
— Вы часто проделываете такие путешествия?
Его жизнерадостность сразу бесследно исчезла.
— Это мое единственное занятие.
— Похоже, у вас очень большая команда.
— Точно. Отличная шайка головорезов, которые выбрали меня своим капитаном.
— Выбрали?
— За мои грехи и красивые глаза, не говоря уже о моем искусстве мореплавателя. Кроме того, я командую счастливым судном, по крайней мере оно приносит неплохой доход.
— Ваши хозяева наверняка ценят это?
— Хозяева? У «Ворона» их нет. Зачем они нам нужны, если у нас есть попутный ветер и благосклонность дамы по имени Фортуна?
«Ворон». Это название вызвало у нее какие-то неопределенные воспоминания, однако Фелисити не стала копаться в памяти и сменила тему разговора.
— У вас нет хозяев, мсье капитан? Но мне показалось, Валькур Мюрат как раз входит в их число.
— Очевидно, вы не так его поняли. Мюрат имеет право на такую же долю, как и любой из моих офицеров. За короткое время, с тех пор как он присоединился к нам, ему удалось добиться немалых успехов, прежде всего благодаря умению преследовать добычу и беззаветной ненависти к испанцам, позволяющей ему выслеживать их, даже если они находятся за горизонтом. Он исполняет на судне обязанности квартирмейстера, за исключением тех дней, когда меня трясет в лихорадке от малярии. Только ром помогает мне справиться с ознобом и вырваться из когтей этой заразы, поселившейся в моем теле. В это время командовать моими корсарами приходится кому-то другому. В последнее время этим занимается Мюрат.
Тут Фелисити словно осенило, и она пристально посмотрела на подвижное лицо весело ухмылявшегося Бономма. Стараясь сохранять самообладание, она слегка наклонила голову.
— Я бы с удовольствием послушал вас еще, мсье капитан, но наша служанка уже приготовила завтрак. Может, мы поговорим в другой раз?
— Конечно, — ответил француз, на прощание наградив Фелисити улыбкой. Потом он долго смотрел ей вслед, опершись на ограждение борта.
Оправдание Фелисити оказалось обоснованным. Она действительно позвала Ашанти, которая уже разогрела бисквиты, поджарила солонину и запаслась сушеными фруктами. Вдвоем они спустились в каюту. Пропустив Ашанти вперед, Фелисити перешагнула через комингс и плотно захлопнула за собой дверь. Брившийся возле умывальника Валькур обернулся.
— Где ты пропадала? — спросил он сестру.
— Я разговаривала с капитаном Бономмом. Скажи, Валькур, как получилось, что мы стали пассажирами пиратского люгера?
Прежде чем ответить, он закончил скрести лицо, отложил остро отточенное лезвие и не торопясь стер полотенцем мыльную пену.
— Ты узнала об этом гораздо раньше, чем я ожидал.
— Валькур, почему…
— Это такой же корабль, как и все остальные. Зачем платить, если можно плыть задаром? — Валькур приподнял бровь.
— Насколько я понимаю, если нам встретится подходящий приз, твои друзья или, лучше сказать, сообщники поднимут черный флаг и захватят его?
Двуличие Валькура настолько поразило Фелисити, что она не заметила, как Ашанти, поставив перед ними поднос с завтраком, вытащила из-под подушки какой-то маленький пакетик и поспешно вышла из каюты.
— Наш капитан оказался не в меру словоохотливым, да? Вот уж не предполагал, что ему нравятся симпатичные мальчики.
Фелисити не обратила внимания на насмешку.
— Значит, это правда. Так вот где ты пропадал, пока отца держали в тюрьме! На пиратском судне, о котором известно во всех уголках залива.
— Что ты можешь об этом знать, дорогая?
— С именем этого корабля связано столько черных дел, что слухи о нем докатились даже до Нового Орлеана.
— Сильно преувеличенные, можно не сомневаться. Капитан не сказал, что я беру на себя командование только в тех случаях, когда его одолевает малярия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44