Головнину поневоле пришлось отвечать.
— Не знаю всех обстоятельств, но слыхал о Лазареве как о исправном офицере. К тому же знаю наверняка, что компания о том случае писала министру, но Лазарев оказался прав и был оправдан.
Головнин наполнил бокал вином:
— Здоровье ваше, господа, и спасибо за хлеб-соль вашу. Спустя два дня на шлюп пожаловал старшина колошей Котлеан. Командир потчевал его патокой с сухарями и водкой. Гость причмокивал, хитро щурился.
— Как же ты посмел пятнадцать лет назад злодейство совершить в Ситхе, умертвил две сотни неповинных людей? — спросил Головнин.
В глазах Котлеана засверкали злобные искорки.
— Он говорит, — объяснил переводчик-алеут, — что сам он того не желал, дядя его к злодейству принудил.
Искорки потухли, Котлеан хрустел сухарями, макая их в патоку, продолжал что-то лопотать.
— Говорит, что он всегда был верным другом русских…
Свои размышления о виденном и слышанном, о судьбах Русской Америки Головнин излагал в записях, сделанных на Ситхинском рейде.
«Право обладания России сим краем основано на началах, принятых за истинные и справедливые всеми просвещенными народами, а именно по праву первого открытия и по праву, еще того важнейшему, первого занятия. Вся Европа ведает и признает, что северо-западный берег Америки от широты 51° к северу открыт нашими мореплавателями Берингом и Чириковым. Русские первые из просвещенных народов подробно изведали здешний край и основали в нем свои промыслы, а потому, кажется, нет никакого сомнения, чтобы Россия наравне с прочими державами, имеющими в их зависимости подобные области или колонии, не могла располагать ими сообразно со своими постановлениями, основанными на благе и выгодах ее подданных. Но к удивлению моему, как в нынешнем, так и в прежнем моем путешествии я видел совсем другое. Граждане Соединенных областей Северной Америки ежегодно посылают туда по нескольку судов, число коих иногда простирается до двадцати, для торговли с дикими жителями в пределах России принадлежащих и ею занятых. Подрыв, какой они делают торговле и промыслам Американской нашей компании, простирается до чрезвычайности. Но это еще не все; от сей, можно сказать, хищнической торговли происходит другое, гораздо важнейшее зло: сии суда снабжают диких порохом, свинцом, ружьями и даже начали доставлять им пушки явно с намерением употреблять сии орудия против россиян, из коих весьма многие пали от действия оных, и я смело могу утверждать, что самая большая часть русских промышленников, погибших от руки диких американцев, умерщвлены порохом и пулями, доставленными к ним просвещенными американцами. Я не понимаю, каким образом согласить такую явную вражду сих республиканцев с правами народными». Как русский моряк не обошел Головнин молчанием и проблемы приоритета соотечественников. «Прежним нашим мореплавателям запрещалось объявлять свету о своих открытиях, а журналы и описи их были представляемы местному начальству, которое в те времена по примеру испанцев все их держало в тайне и тем лишало славы своих мореплавателей. В последнее время многие из сих бумаг сгнили и растерялись; осталось лишь несколько кратких выписок из них, да и те были сделаны людьми, в мореплавании несведущими, каков, например, Миллер, который, вероятно, многого в морских журналах писанного и не понимал».
Со свойственной ему иронией командир «Камчатки» едко высмеивает приверженность западных мореходов к прославлению титулованных особ: «Если бы нынешнему мореплавателю удалось сделать такие открытия, какие сделали Беринг и Чириков, то не токмо все мысы, острова и заливы американские получили бы фамилии князей и графов, но даже бы по голым каменьям рассадил бы он всех министров и всю знать и комплименты свои обнародовал бы всему свету. Ванкувер назвал тысячу островов, мысов и пр. именами всех знатных в Англии и знакомых своих; напоследок, не зная, как остальные назвать, стал им давать имена иностранных посланников, в Лондоне тогда бывших. Беринг же, напротив того, открыв прекраснейшую гавань, назвал ее по имени своих судов „Петра“ и „Павла“, весьма важный мыс в Америке назвал мысом Св. Илии, по имени святого, коему в день открытия праздновали; купу довольно больших островов, кои ныне непременно получили бы имя какого-нибудь славного полководца или министра, назвал он Шумагина островами, потому что похоронил на них умершего у него матроса сего имени. Но Беринг и Чириков не одни наши мореплаватели, которые обозревали тот край; впоследствии там плавали Левашов, Креницын и многие штурманы, командовавшие торговыми судами, которых журналы могли быть любопытны и полезны, если бы в Охотске с них брали списки и отсылали в Адмиралтейскую коллегию, где бы из них делали надлежащее употребление. Если бы журналы наших мореплавателей не сгнили в архивах, а были бы исправлены, сличены един с другим, приведены в исторический порядок и напечатаны, тогда иностранцам (от мыса Св. Илии к северу) не осталось бы другого занятия, как только определить долготы разных мест астрономическими наблюдениями, чего наши мореплаватели тех времен не имели способа делать».
Военный моряк не оставляет в покое и петербургских правителей Российско-Американской компании.
«После всего мною в сих строках приведенного странно покажется, что господа директоры, управляющие делами компании, позволяют чужестранцам пользоваться правами и выгодами, монаршей милостью одной ей дарованными, или, лучше сказать, допускают их грабить компанию. Неужели урон, который она терпит от сих контрабандистов, и зло, которое они колониям и служителям ее наносят, не во всем пространстве еще господам директорам известны? Кажется, можно быть уверену, что если бы главное правление компании представило о сем зле куда следует и просило бы о защите высочайше дарованных компании привилегий и пособия к обороне ее имущества, то прозорливое и попечительное правительство не отказало бы в просьбе оного, и тем более что для сего не нужно употреблять больших сил и иждивения и что отогнать от своих областей контрабандистов есть дело позволительное, а притом и правительство Американских Соединенных областей объявило уже, что оно не может запретить своим подданным не торговать там-то и там-то и что всякий из них за свои поступки в чужих владениях и за нарушение постановления в оных должен сам за себя ответствовать.
Надобно, однако ж, откровенно сказать, что правление компанейских колоний не так устроено, чтоб могло поставить их в почтение у приходящих туда иностранцев. Мне кажется, что всякое торговое общество, владеющее по воле своего правительства областями, получившее право иметь военные силы и крепости, действовать не только оборонительно, но в случае нужды и наступательно против врагов оного, обязано сохранять в своих крепостях и войсках совершенный военный порядок и устройство».
Нынешнему россиянину, наверное, покажется чудным представить где-нибудь поблизости от Владивостока или Советской Гавани речку Американку, а неподалеку музейный заповедник, называемый, к примеру, форт Американец, с атрибутами жителей запада США времен начала XIX века.
А между тем на современной карте Соединенных Штатов, в Калифорнии, в сорока милях к северу от Сан-Франциско и по сей день несет свои тихие воды речка Славянка, а на берегу ее высятся крепостные стены форта Росс. Внутри крепостных стен приютилась православная часовня, дом, в котором размещался основатель этого русского поселения, сподвижник Баранова, Иван Кусков…
Сюда-то и устремилась из Новоархангельска «Камчатка», покинув Ситхинский рейд. На переходе океан не однажды показывал свой бурный нрав, задавал перцу, а на подходе к форту Росс взыграл не на шутку. Три дня лавировал шлюп неподалеку от открытого всем ветрам рейда, дожидаясь хорошей погоды.
Накануне Головнин в присутствии Матюшкина объявил офицерам и гардемаринам:
— Сей океанский переход экзаменовал Федора Федоровича. Во всех случаях он ревностно и умело правил вахту. Отныне наравне с вами своей властью допускаю его исполнять должность за мичмана. О том в приказе объявлю и оказией отошлю аттестацию. Прошу любить и жаловать, — Головнин скупо улыбнулся, — и поздравить Федора Федоровича.
Все сразу загалдели. Первым Матюшкина схватил за руку Феопемт Лутковский. Гардемарин не чаял в нем души.
Перебивая всех, баском, Никандров предупредил без намеков:
— Нынче же в ужин, Федор Федорович, с вас причитается. Надеюсь, не будем откладывать приятную церемонию по традиции моряков…
Из форта Росс заметили шлюп, и к борту на байдарках с алеутами сноровисто подошел правитель крепости Иван Кусков. Сухощавый, с продолговатым лицом, одного роста с Головниным, доброжелательно улыбался:
— А мы поджидаем с часу на час нашего «Кутузова» с капитаном Гагемейстером из Монтеррея, приняли было вас поначалу за него.
Тут же он отослал одну байдарку с алеутами на берег, распорядился немедля доставить на шлюп свежую провизию, овощи, зелень. Головнину с первого взгляда понравились деловитость и ревность Кускова, его манера по-человечески обходиться с алеутами. Часа через три на шлюп привезли в изобилии все обещанное, и тут же Головнин распрощался с Кусковым.
— Нынче мне важно перехватить Гагемейстера, а к вам я еще наведаюсь.
Командир «Камчатки» не зря спешил. У самого выхода из залива Святого Франциска показался трехмачтовый бриг, под всеми парусами выходивший в океан. На гафеле реял флаг компании.
— Поднять флаг, выстрелить пушку! — скомандовал Головнин, и, не уменьшая парусность, шлюп направился к якорной стоянке. На «Кутузове» заметили сигнал, бриг повернул на обратный галс. За время маневра «Камчатка» ушла далеко, «Кутузов» не мог тягаться с ней в скорости. Видимо, Гагемейстер не разгадал намерений Головнина, и, снова изменив курс, бриг пошел прочь из залива, удаляясь в океан.
Собственно, Гагемейстер и не мог знать, что это за корабль под Андреевским флагом и кто его командир. Он покинул Кронштадт задолго до снаряжения «Камчатки»…
Головнину пришлось все-таки развернуться вслед за «Кутузовым». Откликнувшись на пушечный выстрел, Гагемейстер сблизился с «Камчаткой», и вскоре на борту шлюпа обнялись старинные приятели.
— В Новоархангельске мне поведали, что испанцы не особо жалуют русских, — объяснил Головнин, — а мне запас нужен немалый провизии, дров и прочее. Ты-то, верно, с ними ладишь?
— Ранее было от них немало неприязни, — ухмыльнулся Гагемейстер, — доходило до угроз с их стороны, что мы, мол, здесь не по праву. Но Кусков молодцом, все с ними уладил, и нынче они к нам благоволят.
В порту Монтеррей, где стали на якорь «Камчатка» и «Кутузов», Гагемейстер представил Головнина испанскому губернатору Пабло Висенте. Старик радушно принял русских моряков. Он любезно выслушал Головнина, распорядился готовить все необходимое для плавания и пригласил командира «Камчатки» и офицеров на обед. После ухода «Кутузова» испанцы еще не раз зазывали в гости Головнина и его спутников. Головнин в долгу не оставался, испанцы не единожды наносили ответные визиты на шлюп, их потчевали по-русски. Головнин восхищался плодородием Калифорнии, чудесным климатом.
— Ваш край, видимо, есть частица рая, — сказал он без лести губернатору.
— О, вы еще не все видели, посетите наши католические миссии Святого Франциска, Святого Карла, — добродушно улыбнулся в ответ Пабло Висенте, — навестите святых отцов, они приглашают вас и ваших офицеров и будут вам очень рады. Я дам вам прекрасных лошадей.
Не привыкшие к верховой езде офицеры, однако, быстро освоились с новым способом передвижения. Кони понесли галопом незнакомых седоков, но ни один из них не свалился с седла. Тренированные скакуны сами, без понуканий, меняли ритм хода, осторожно спускались с крутых склонов.
Монахи приветливо, колокольным звоном встретили русских гостей.
Падре водил их по миссии, показывал обширные поля, где трудились сотни обращенных в христианство индейцев. Прилегающие сады с грушами, яблоками, персиками, оливками тянулись на многие мили…
Гостей потчевали на славу, угощали вином и шоколадом. После обеда хор мальчиков-индейцев распевал «священные песни», играла музыка.
«Земля здесь чрезвычайно плодородна, а маис и бобы составляют главную пищу индейцев, говядину дают им редко, пища к обеду и ужину выдается им из общественной кухни».
Настырного русского капитана всюду сопровождал Матюшкин. Заглядывали они и в жилища индейцев. «… Живут они уже не в шалашах, а в нарочно построенных для них каменных хлевах, ибо лучшего названия им не могу дать: длинный ряд строений в вышину не более одной сажени, а в ширину на полторы или на две, без полу и потолку, разделенный простенками на участки длиною так же не более двух сажен, из коих в каждом маленькая дверь и окно в соразмерности, — можно ли иначе назвать, как не сельским двором для домашнего скота и птицы? В каждом таком участке живет целое семейство; о чистоте и опрятности и говорить нечего: у хорошего хозяина хлевы чище бывают».
Быть может, Василий Михайлович преувеличивает? Отнюдь! До него, четыре года назад, в этих же миссиях, во время «кругосветки», побывали лейтенанты Михаил Лазарев и его однокашник Семен Унковский. Такую же картину быта индейцев оставил потомкам Унковский…
Испанцы жаловались Головнину на дикость и ненависть к ним индейцев. Да как же было относиться им к непрошеным пришельцам, нравы которых хорошо изучил Головнин. Испанцы «посылают солдат хватать индейцев, коих они употребляют в пресидиях для разных трудных и низких работ и держат всегда скованных. Солдаты хватают их арканами, свитыми из конских волос. Подскакав во всю прыть к индейцу, солдат накидывает на него аркан, одним концом к седлу привязанный, и, свалив его на землю, тащит на некоторое расстояние, чтоб он выбился из сил; тогда солдат, связав индейца, оставляет его и скачет за другим; а наловив сколько ему нужно, гонит их в пресидию с завязанными руками».
Небезынтересно, что первые русские кругосветные мореплаватели, Крузенштерн и другие, ни разу не усомнились в высказываниях именитых западных путешественников о коренных жителях тихоокеанской акватории Калифорнии.
Василий Головнин первым из россиян восстановил истину невзирая на авторитеты. По пути к миссионерам он заезжал к индейцам в вигвамы, хвалил добротную посуду для приготовления пищи, восхищался красивыми головными уборами, которые «сделаны со вкусом». «Я был в Калифорнии спустя 32 года после Лаперуза и 25 лет после Ванкувера, — делился он своими впечатлениями об индейцах. — Народ сей, по мнению Лаперуза и Ванкувера, крайне слабоумен. Сии путешественники говорят, что все их изделия и собственные произведения показывают, что нет у них ни малейшей способности к изобретениям». В смышлености и умельстве индейцев Головнин убедился лично. «Итак, — делает он вывод, — кажется, я не без причины осмелился быть другого мнения с знаменитыми путешественниками, о коих выше упомянуто, насчет природных способностей калифорнийских индейцев. Мнение мое подтверждают так же и сами индейцы, живущие в миссиях; многие из них скоро научаются разным мастерствам у миссионеров, например, в миссии Св. Карла каменная церковь построена индейцами, плотничная и столярная работа ими же произведена, даже есть там и резьба на дереве их работы, стены штукатурили и расписывали индейцы же. В той же миссии мы нашли музыкантов и певчих, кои пели и играли на слух, не имея никакого понятия о нотах, но не хуже многих скрипачей, забавляющих наших областных полубояр!»
Возвращаясь из миссии Святого Карла, моряки сделали привал, разговорились о виденном. Все они, за исключением Федора Литке, который отмалчивался, не скрывали своего негодования порядками, царившими в монастыре. Больше всех возмущался и горячился Федор Матюшкин. Не раз Литке упрекал Матюшкина в излишней гуманности по отношению к матросам, его участливости по отношению к жителям Камчатки, не сдержался он и на этот раз:
— Вы желаете быть моряком по-настоящему, Федор Федорович, а сколь у вас еще цивильного от лицея и чего вас так беспокоят другие порядки?
— По-вашему, общественные нравы не достойны внимания моряка?
— Флотский офицер, — жестко ответил Литке, — должен отменно знать морские науки, обязан не жалеть живота за отечество, а не быть страдальцем и философом. Мое дело править службу исправно, а остальное мне безразлично.
Молчавший до сих пор Головнин посмеивался, но тут вмешался.
— Господин Литке имеет неверное мнение. — Все притихли, слушая командира. — Быть может, иным флотским офицерам довольно обозреть берега туземные и повесить в каюте их виды. Таким офицерам сподручнее служить на кораблях карательных, а не в научных экспедициях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54