Головнин ответил в тон:
— В наших морских законах о сем не прописано, но в уважение к делам компании и вашей фортеции мы ответствуем.
Пока канониры готовили пушки, Головнин поспешил обрадовать правителя, мол, привез четыреста пудов муки.
— Мы, правда, нынче в достатке, но год на год не приходится, хлебушек здесь первая еда. — Баранов сделал приветливый жест. — Прошу вас, господин лейтенант, сей же час ко мне в дом мой отобедать со всеми вашими офицерами. И не отговаривайтесь, для нас ваш визит — праздник.
Пока Баранов спускался по трапу, «Диана» отвечала салютом крепости. «На два выстрела меньше наших, — считал выстрелы Баранов, — судно не компанейское, у него свои законы». В Русскую Америку до этого приходили суда по контракту с компанией, и Баранов худо-бедно, но ими распоряжался. «У вас свои порядки, а у меня свои, — лукаво прищурился правитель, — надобно все же вас умасливать…»
В полдень распогодилось, проглянуло солнышко. Офицеры во главе с командиром ступили на берег.
Крепостные стены внезапно опоясались вспышками пушечных выстрелов, закурился дымок. Русских военных моряков встречала салютом Русская Америка.
— Не по этикету, но правитель нас уважает чрезмерно, — удивился командир.
Двухэтажный особняк Баранова поразил гостей внутренним убранством. В дикой глухомани, за две тысячи верст от России, дом правителя выглядел сказочным.
Гостей встречал сам хозяин, в мундире с орденской лентой. Скупое солнце отражалось в блестевших витых Шандалах, в позолоте багета многочисленных картин, в бронзовых скульптурах, в больших зеркальных стеклах книжных шкафов. Восхитила Головнина библиотека, картины.
— Гляди-ка, Петр Иваныч, книжицы-то всех европейских народов. Аглицкие, голландские, немецкие, латинские.
Еще больше удивили Головнина прекрасные испанские полотна художников. Пейзажи, натюрморты, портреты. Баранов водил их по комнатам, все стены сплошь были увешаны картинами. Наконец Головнин не выдержал:
— Признаюсь, господин советник, я плохой знаток живописи, но, право, такие прекрасные холсты более достойны быть помещены где-нибудь в цивилизованных местах, нежели здесь, на краю света.
Баранов невозмутимо ответил:
— Сии художества привезены нам впервые капитаном Лисянским по воле компании и заботами его сиятельства камергера Резанова, царство ему небесное, — Баранов перекрестился, а Головнин, вздохнув, удивленно сказал:
— Не слыхал о кончине сего мужа достойного.
— Была печаль, уже три года минуло, — тихо ответил Баранов и продолжал: — А сей дар преподнесен меценатами знатными, их сиятельствами графами Румянцевым, Строгановым, пиитами нашими Державиным, Херасковым, Дмитриевым, другими особами.
Глаза Баранова засветились, он продолжал:
— По правде, милостивый государь, желал бы я заместо половины сих художеств иметь в колонии хотя бы одного лекаря. Сколь жизней мы потеряли здесь понапрасну без должного врачевания.
Головнин удивленно поднял брови.
— Что же ваша компания такой важный предмет упустила?
— Не мне знать, что мешает им о сем подумать. Только лечимся мы здесь, как Бог послал. А кто получит опасную рану, то и покойник. — Баранов удрученно махнул рукой. — Вот вам пример достойного правления нашей компании. А вы, господин капитан, нам бы лекаря своего отрядили на время, попользовать наших компанейских, хворых-то у нас хватает.
Головнин ответил без размышлений:
— Завтра же мой лекарь Богдан Бранд с подлекарем будет у вас на берегу, прошу использовать его по своему усмотрению.
Лицо Баранова просветлело, он спохватился:
— Заговорил я вас, господа, прошу к столу отобедать. В большой комнате столы были уставлены разными яствами, солнце переливалось в цветных бутылках мадеры, рома, водки. В углу примостился нехитрый оркестр: две скрипки и флейта…
Первый тост Баранов провозгласил за гостей. Головнин сидел рядом, несколько смущенный таким обхождением. Но зазвучала музыка, тосты следовали один за другим.
«Когда пили за здоровье государя императора, то с крепости была произведена пушечная пальба». Застолье кончилось поздним вечером. И опять, едва шлюпка с офицерами отвалила от пристани, сверкнули залпы крепостных пушек, на стенах стояли караульщики, служители компании и несколько раз прокричали дружно «Ура!».
Командир в долгу не остался, подмигнул офицерам:
— Господа, ответим по-флотски. Раз, два, три!
— Ура! Ура! Ура! — раскатисто понеслось во все стороны над бухтой.
На другой день Головнин привез доктора и подлекаря и укоризненно сказал Баранову:
— Весьма вам благодарны, господин советник, за большую честь нашей компании, но прошу вас впредь обходиться с нами без всяких церемоний, по-дружески.
Правитель улыбнулся краешками губ. «Проняло-таки, слава Богу, капитана».
— Прошу также вас, — продолжал Головнин, — располагать нашим военным судном для надобности.
— Одно ваше присутствие делает нашу колонию неприступною для недругов, — ответил Баранов, — а впрочем, нет ли у вас знающих язык французский?
— Я сам мал-мало разумею, да и мой помощник Петр Иваныч разбирается лучше моего.
— Вот и ваша помощь пригодится, — обрадовался Баранов и пояснил: — К нам прибыл от купца Астора из Нью-Йорка капитан Эббетс, англичанин, с наказом хозяина с нами контракт подписать. А все бумаги евонные пофранцузски писаны и никто их не смыслит.
За несколько дней Головнин и Рикорд перевели деловые бумаги на английский и русский, Баранов заключил выгодные договора с Астором по продаже и добыче пушнины. Головнин помог правителю «заключить с другим корабельщиком Девисом договор особого рода, по которому Баранов отправил на его корабле несколько человек алеут для промыслов бобров».
Используя хорошую погоду, Головнин с штурманом обошел на шлюпке берега залива, отметил на карте подводные препятствия, приметные знаки. Экипаж «Дианы» разгружал шлюп, заливал воду в бочки, готовил дрова впрок.
Как обычно, Головнина влекло к иноплеменникам. Взяв у Баранова проводника, он отправился на шлюпке за два десятка миль на стойбище колошей. Но индейцы, узнав о приближении незнакомых людей, ушли в лес, и встреча не состоялась…
Командир «Дианы» не привык оставаться в долгу по части гостеприимства. «Желая отблагодарить г-на Баранова за его гостеприимство, мы просили его отобедать на шлюпе и начальников американских кораблей пригласили. На сей случай украсили мы шлюп флагами и приняли господина Баранова с почестями, как хозяина здешнего края и начальника обширных колоний. За столом, при питье за здоровье е. и. в-ва, выполнили салют из 31 пушки; после сего, при 9 выстрелах, пили за здоровье президента и членов правительства республики Соединенных американских областей. Это уважение к их нации так тронуло наших гостей-американцев, что они встали и со слезами благодарили за честь, которую мы им сделали. Потом пили за здоровье директоров Американской компании, выпалив из 5 пушек, желая внутренне, чтобы совесть, подобно грому сих выстрелов, раздалась в сердцах у них и заставила бы их иметь более сострадания к человечеству, облегча горькую участь своих промышленных и алеутов. Гости наши поехали от нас уже поздно вечером, доставив нам своим обществом большое удовольствие».
У моряков не принято оставлять без ответного внимания радушное гостеприимство. Американские капитаны устроили пир с размахом на одном из островов. Разбили лагерный городок, свезли туда корабельные пушки. Вина и блюда закусок «всех стран» восхитили гостей. «За столом пили за здоровье разных особ, начиная с нашего государя императора, и в продолжение обеда с острова и с их кораблей сделано было более 200 пушечных выстрелов. При сем пиршестве ничего не доставало, даже и стихи очень изрядные они написали на английском языке в честь россиян и американцев, где и нам с г-ном Барановым вплели по комплименту».
Чем заполнять свободное время морским «волкам» при стоянке на краю света, когда нет особых забот? Конечно, пирушками.
Американским капитанам пришелся по душе командир «Дианы», свободно владеющий английским. Они наперебой приглашали его к себе. Но случалось, что застолье их подводило. Капитан Эббетс в сильном подпитии решил похвалиться перед Головниным. Американец вынул три свитка из секретера.
— Полюбуйтесь, сэр, что стоит моему хозяину Астору снарядить мое судно на Аляску, — он небрежно положил на стол три свитка и вышел из каюты.
Головнин бегло просмотрел две бумаги с цифрами, на третьей остановился. «Гм, так сие не что иное, как секретная Инструкция Астора». Хмель прошел. Головнин старался запомнить каждую строчку. Во-первых, Астор предписывал торговать только там, где выгодно, то ли с испанцами, то ли с русскими. Но это полбеды. «Далее Астор предписывал своему поверенному вникнуть подробнее в течение компанейских дел в Америке; узнать там ее силу, способы защиты и оборонительное состояние крепостей; разведать достоверно, сколь большою доверенностью общества пользуется компания в России и на каком счету она у правительства; какие связи Баранов имеет в Петербурге; есть ли у него какая подпора при дворе; он ли действительно главный правитель всех компанейских владений; велика ли власть его в здешнем краю; каковы его способности по занимаемому им месту и пр. и пр. » Отсутствием памяти командир «Дианы» не страдал, все запомнил с первого взгляда, и, когда ничего не подозревавший Эббетс вернулся, Головнин по бокалам разливал вино.
На другой день он был у правителя. Выслушав Головнина, Баранов осклабился:
— Сие для меня подтверждение замыслов американских, коих сквозь вижу, сверху-то они ласковы, с большим почтением к вам, ваше благородие, но есть к вам великая просьба. — Правитель согнал улыбку. — По пришествии в Россию сообщите сие официозам нашей Директории, пускай дознают, какова в этих местах служба.
Баранов оставил Головнина отобедать и за столом как бы невзначай начал разговор:
— Для пользы дела вашему судну надо бы остаться в Ситхе до сентября.
Головнина это явно не устраивало.
— «Диана» отставлена мною от всех предполагавшихся изысканий в Америке, для обороны вашей фактории но только до августа. Ежели нам сентября ждать, мы не успеем в Камчатку до ледостава.
Правитель не хотел упускать шанс, имел далекие замыслы.
— Вот я и прошу, ваше благородие, зазимовать на Ситхе, а там и на службу в компанию определиться.
Головнин отрицательно покачал головой.
— Императорскому военному судну только государь волен приказывать, такое исключено…
Впервые Баранов получил категорический отказ от командира судна, пришедшего из Кронштадта. До этого и Лисянский, и Гагемейстер были более покладистыми. Запамятовал правитель, что те суда были компанейские, а экипажи состояли на службе той же Российско-Американской компании…
Через несколько дней жесткому и своевольному Баранову пришлось испытать твердость характера командира «Дианы».
В утренних сумерках к борту шлюпа подошла лодка, на палубу поднялись два компанейских служащих. Переминаясь с ноги на ногу, заговорили:
— Матросы мы, первой статьи Васильев Василий да Попов Данило из Охотска, нам бы до командира.
Выслушав матросов, мичман Рудаков доложил Головнину и провел их в каюту.
— Матросы мы, служивые, анператорского флоту, из Охотска, ваше благородие, — в один голос заговорили они и, перебивая друг друга, рассказали непростую историю, в которую влипли.
— Запрошлым годом начальник наш, их благородие второго ранга капитан Бухарин, повелел нам сопровождать шхуну на Ситху. В обрат нас должно здешнему правителю было отослать с оказией, но оный не помышляет об этом. В промышленные люди нас определил.
Головнин слышал еще в Петропавловске о начальнике Охотского порта, что он за мотовство и пьянство снят с должности и вместо него назначен капитан-лейтенант Миницкий. «Как же так, — подумал Головнин, слушая матросов, — люди на воинской службе у государя, а их пользует компания для частного дела, наживает капитал».
Матросы, почувствовав расположение офицера, выкладывали все начистоту.
— Тогда на судне-то не хватало матросов, нас и послали. А ныне мы в угнетении здесь у правителя Баранова. Мыкают нами, как подневольными. Уж вы, ваше благородие, пособите нам, вызволите нас от службы в компании. Никак не желаем мы здесь служить, в Охотск нам, к своим потребно.
Головнин, не откладывая, накормил матросов и направился к Баранову. По дороге матросы рассказали, что их здесь пять человек.
Разговор с Барановым произошел резкий. Сначала, изложив суть дела, Головнин миролюбиво попросил:
— Я так понимаю, что у компании нет средств отправить сих служителей обратно в Охотск. Так вы их мне передайте, я их доставлю в целости.
Слушая командира «Дианы», Баранов хмурился. Не привык он поступаться своими решениями, каждый человек у него на счету. А эти матросы исправно третий сезон промышляют.
— Сии люди присланы мне для помощи из Охотска. Они на довольствии компании находятся. Надобно сперва проверить, нет ли за ними долга, а затем и по делу говорить.
Головнин сразу вскипел:
— Как же так, господин советник, сии матросы — казенные служители, на государевой службе, а не подневольные ваши люди.
Но правитель, насупившись, ответил резко:
— Мне, милостивый государь, в этих местах никто не указ. Покамест все не проясню, вам ответа не дам…
Расстались собеседники довольно прохладно, но, выйдя из конторы, Головнин сказал матросам:
— Не тужите, братцы, в обиду вас не дам.
На следующий день в конторе правителя появился Мур и передал правителю Баранову официальное письмо.
— Господин Головнин подтверждает свое намерение забрать отсюда казенных матросов. Ежели у вас есть возражения, он просит сообщить об этом письменно.
За минувший день Баранов все взвесил и, хмурясь, ответил:
— Передайте его благородию, что трех матросов я отправлю сей же день. Двое останутся в Ситхе. Они служат в компании по контракту и за ними должок немалый.
Вечером трое матросов с пожитками появились на «Диане». Как оказалось, двое других, с благословения Бухарина, заключили в Охотске контракт с компанией без указания срока окончания договора. Головнин сам читал контракты, подписанные матросами и скрепленные казенной печатью.
— Выходит, эти служители с потворства Бухарина сами себя в кабалу продали, — возмущался он, но этих двух пришлось только утешить: — Не горюйте, братцы, я в Охотск отпишу командиру порта про вас, он разберется по справедливости.
Отношения с правителем постепенно наладились. Этому способствовало приближение дня тезоименитства императрицы. Головнин хотел отпраздновать его на военном императорском судне. Правителю хотелось еще раз блеснуть перед гостями моряками и «по долгом сопротивлении принуждены были уступить г-ну Баранову, как главному правителю сей страны, в которой представлял он лицо Американской компании. Следовательно, будучи хозяином здесь, имел большее право, нежели мы, угощать по сему случаю как нас, так и других гостей своих, американцев. А мы после молитвы украсили шлюп флагами и палили приличный салют».
Наступили последние дни перед уходом. «Диана» загружала меха, разные товары для доставки на Камчатку, но за плату. Из этих сумм Головнин по праву распорядился «употребить на удовольствование нижних чинов заслуженным жалованием».
Накануне ухода «Дианы» на Ситху вернулся с промысла бриг «Юнона» с помощником правителя Иваном Кусковым. Он вместе с Барановым приехал на шлюп с просьбой.
— В стычке с индейцами наш промышленный умелец сильно ранен в руку. Не можете ли вы взяться вылечить его?
Головнин без колебаний принял на борт раненого. За время плавания Бранд полностью залечил рану.
Правитель не остался в долгу. Когда Головнин приехал прощаться, протянул ему сшитую из серых листов суровыми нитками тетрадку.
— Вижу ваше неравнодушие к разным происшествиям и судьбам людей, господин Головнин. Сие записки моего приказчика Тараканова Тимофея. Запрошлым годом разбился он на бриге «Святой Николай», в плену состоял у колошей, натерпелся многое. Возьмите, быть может, вам к делу пригодится…
В полдень 4 августа «Диана» подняла якорь. Переменный порывистый ветер расправил сморщенные паруса, шлюп, лавируя, медленно двинулся к выходу из залива.
Справа, одетая шапкой серых облаков, мрачновато насупилась вершина Эчкомба.
На верхней палубе, вдоль правого борта, кроме вахтенных растянулись цепочкой свободные от службы матросы. На баке закрепили якорь, разогнувшись, замахали шляпами служители.
— Прощай, Америка!
Командир растянул рот в лукавой улыбке.
— Кому прощай, а кому, быть может, и до свидания…
Второе зимование в Петропавловске экипаж «Дианы» находился под присмотром командира. На этот раз он далеко не отлучался, в хорошую погоду выезжал в окрестности, а большую часть времени приводил в порядок свои записки о Камчатке и Русской Америке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54