«Там, в Палестине, вы узнаете Тайну Бога, и передадите ее своему преемнику…» Теперь он понял, какую тайну имел в виду клюнийский приор, но отказывался верить… Ведь если Меровинги — наследники Христа, то значит и в нем тоже — течет кровь Всевышнего? Разум начал мутиться в голове Гуго де Пейна. Он чувствовал, что его хватают чьи-то липкие, жаркие руки и тащат в огонь, а над ухом раздаются визгливые голоса и сатанинский хохот…
— Нет, вы не сумасшедший, — с усилием проговорил он, сбросив, наконец-то, оцепенение, — Вы — посланник дьявола!
Откинувшись на спинку кресла, мокрый от пота Бер, трясущимися руками схватился за волосы. Высказав то, что он не должен был говорить ни при каких обстоятельствах, он понял, что подписал себе смертный приговор. Мудрецы неумолимо карали ослушников. Единственное спасение было в том, чтобы завладеть полностью душой Гуго де Пейна. Или убить его. Два человека в оцепенении смотрели друг на друга. Мысли их путались.
— Где здесь… выход? — невпопад пробормотал Бер заплетающимся языком. — Дайте мне вина.
— Вы собрались уходить? — Гуго пододвинул к нему кубок, плеснув в него из стоящего рядом графина.
— Но вы же не человек! Вы — камень! — взорвался ломбардец, делая жадные глотки.
— Камень, стоящий во главе угла, — поправил его де Пейн. Так написано в нашем девизе.
— Символично… — усмехнулся Бер, отдышавшись. — Вы примете мое предложение?
Гуго взглянул на отодвинувшуюся портьеру; в комнату вошел клюнийский монах.
— Не торопитесь с ответом! — предупредил он, и, пододвинув себе кресло, сел рядом с ними.
— Это… еще… что… — начал бормотать ломбардец, но монах остановил его движением руки.
— Это то, что не должно вызывать вашей тревоги. Ведь мы давние знакомые, Бер?
Лицо ломбардца из землисто-серого цвета превратилось в синий, затем — в бледно-желтый. Он устало кивнул головой.
— Ладно, — согласился он. — Поговорим втроем.
— Что вы предлагаете? — спросил монах.
— Некое подобие союза, — ответил ломбардец. — разве не на католической Церкви кровь убитого Дагоберта, потомка Меровингов, а значит и Иисуса? Если иудеи распяли его, то вы — пытались стереть с лица земли его потомков, чтобы единолично править от его имени. Не пора ли вам возвращать долги?
— Каким же образом?
— В данном случае — направить Орден тамплиеров против всего того, что мешает установлению власти потомков Меровея в Европе. Если мессир будет соотносить свои действия не только с Клюни и Римом, но и с нами.
— Нарбоннскими Мудрецами? — уточнил монах.
— Вы хорошо осведомлены, — усмехнулся Бер. — Кстати, ваш человек там, служка в синагоге, передавал вам привет перед тем, как скоропостижно скончаться.
— Жаль, — вздохнул монах. — Но уж извините, но и ваш раввин в школе зилотов в Яффе, некий Беф-Цур, также три дня назад приказал долго жить. Запутался в веревках и повис под мостом. Но перед смертью оказался необычайно болтлив.
Ломбардец лишь кисло усмехнулся при этом известии, пожалев о том, что не заменил Беф-Цура прежде, чем на его след напали бенедиктинские монахи.
— Окончим эту бессмысленную войну, — произнес он. — Зачем нам увеличивать число жертв?
— Каковы же ваши условия?
— Пока только одно: примите в Орден тамплиеров некого блестящего и несомненно храброго рыцаря. Между прочим, вашу же креатуру — барона Робера де Фабро.
— Кстати, недавно вы дважды встречались с графом Шампанским, — словно бы невзначай произнес монах. — Я конечно понимаю ваше желание, но не слишком ли много ваших ставленников будет в Ордене?
Ломбардец и монах напряглись, словно два паука, готовые броситься друг на друга.
— Господа, а я вам не мешаю своим присутствием? — произнес Гуго де Пейн, и оба они обмякли. Ему показалось, что блещущее перед ним море, внезапно отхлынуло, и обнажилось грязное дно — в ямах и впадинах, с останками людей и остовами кораблей, — унылое и бессмысленное дно человеческих страстей и бед, влекущее лишь тех, кто не привык плыть под ярким солнцем, а жаждет уйти в темные и холодные глубины смерти.
— Простите, мессир! — одновременно произнесли и монах, и ломбардец, повернув к нему лица.
— Слово за вами, — добавил монах.
Гуго де Пейн уже знал, как он поступит, и решение это вызревало в нем давно — задолго до этого разговора, с той поры, как он расстался с Анной Комнин, византийской принцессой. Сегодняшний же разговор лишь укрепил его в его мнении, поставил последнюю точку в сомнениях. Но он не стал торопить события, желая оставить пока и монаха, и ломбардца в неведении.
— И слово это будет таким! — торжественно проговорил он, вставая. — Подите-ка вы сейчас оба вон, поскольку время ваше уже вышло. А через семь дней вы узнаете мое решение, а до той поры остерегайтесь попадаться мне на глаза!
Гуго де Пейн распахнул дверь и увидел сидящих в отдалении Бизоля, Норфолка, Христофулоса и Раймонда. Они вскочили, готовые наброситься на вышедших из комнаты Бера и монаха. Гуго остановил своих друзей.
— Пропустите их, — произнес он. И хмуро добавил: — Мы провели приятное время за чертовски интересной беседой…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ГОД КОНЦА СВЕТА
Пусть почести влекут неугомонных,
А тысячи ночей несут влюбленных…
Трудам и мыслям дня далеко
Предшествует неясный свет востока…
Неизвестный автор
Тот год, который безумствующими толпами в Европе ожидался как Год Конца Света, на деле оказался обычным годом, со сменой сезонов, с теплом и холодом, дождем и снегом, с печалью и радостью, с распрями и любовью. Лишь чуточку больше получилось в нем убийств властителей и монархов Европы и Востока, — но тут уж некого винить, кроме самих себя…
Приняв из рук кардинала Метца кубок со своим любимым византийским вином, скончался папа Пасхалий II, так и не дождавшись заката Константинополя. По иронии судьбы, через пару недель умер и антипапа Сильвестр, ставленник Генриха V, императора Священной Римской Империи. Кардинал Метц, надевший тиару и принявший имя Геласия II прожил ровно один год… Мудрецы из Нарбонны выполнили свое обещание и докончили то, что так хотелось видеть Пасхалию II: василевс Византии Алексей Комнин как-то утром был найден мертвым в своей постели. Престол перешел к его сыну и наследнику Иоанну. Но окончательное разрушение империи было отложено на неопределенное время… Безумный перс, Старец Горы Дан Хасан ибн-Саббах нанес два точных укола: в Мевре был убит правитель сельджуков Мухаммед, и царскую корону надел его сын, последний великий сельджукид Санджар; а в Иерусалиме — зарезан в собственном дворце пробравшимися туда ассасинами Бодуэн I. Случайно ли, но со смертью Иерусалимского короля прекратилось и царствование подземного Тафура… Корона перешла к сводному брату монарха — Бодуэну II. Но на этом бесчинства убийц-фидаинов в Иерусалиме не закончились. Одновременно подверглись нападению два рыцарских Ордена — госпитальеров и тамплиеров. Иоанниты вытерпели настоящую осаду, во время которой был заколот их великий магистр барон Жирар. События же в Тампле развивались несколько иначе…
За день до условленной встречи Гуго де Пейна с клюнийским монахом и ломбардцем Бером, около полудня, возвращавшийся в Тампль граф Норфолк столкнулся возле ворот с группой нищих, одетых в рубища. Было их семь человек. По Уставу Ордена тамплиеров, в обязанности его членов входило непременное правило: помогать сирым и обездоленным, жертвуя ради них даже последним.
— Милостыни! Милостыни! — запричитали нищие, окружив коня графа Норфолка. Грей соскочил на землю и постучал в ворота. Верный клятве тамплиера, граф не мог не помочь страждущим в беде, в отличие от Бизоля, который частенько игнорировал это правило, — и не потому, что был ожесточен сердцем, а по той простой причине, что не мог терпеть попрошаек с той поры, как Гуго распорядился отдавать лучшие куски провизии стекавшимся со всего Иерусалима к Тамплю голодным. Ворота чуть приоткрылись и высунулась голова Гондемара.
— Идемте за мной! — распорядился граф Норфолк. — Вас накормят и напоят в столовой.
Распахнув ворота, он повел за собой нищих… Но не успел он сделать и двух шагов, как страшная боль пронзила его левую лопатку. Развернувшись, Норфолк успел лишь до половины вытащить меч из ножен: вторым ударом ножа прямо в сердце он был сражен насмерть. Так подло и предательски был убит ассасинами славный тамплиер, избежавший злой участи во множествах сражений, чье благородство и отвага стали живой легендой еще при его жизни… Одновременно с ним, не успев выкрикнуть ни слова, был заколот и его верный оруженосец Гондемар, впустивший убийц в Тампль. В раскрытые ворота вбежало еще два десятка фидаинов, прячущихся неподалеку и посланных безумным Старцем для расправы над тамплиерами, чей Орден вызывал у него особую ненависть. Толпа убийц ринулась во двор, а оттуда — в замок, не щадя никого из встречающихся на пути, вырезая слуг, женщин и пилигримов. Проникнув во внутренние покои, рассыпавшись по всему Тамплю, они учинили тут невиданную по жестокости резню, проливая невинную кровь безоружных людей. Отчаянное сопротивление они встретили лишь на втором этаже, где привлеченные шумом, навстречу им ринулись Христофулос, Корденаль и Иштван, вернувшийся к тому времени в Тампль. Возле дверей в комнаты Сандры, где она находилась со своими малютками, яростно сражался Раймонд Плантар, возведенный два дня назад в рыцарское достоинство, один против шестерых фанатиков-ассасинов. Он выдерживал их натиск только благодаря тому, что узкий коридор не позволял обойти его с боков. Из своей спальни выскочил полураздетый, безоружный Бизоль де Сент-Омер, думая, что случился пожар. На него тотчас же набросилось несколько ассасинов, напоминая взбесившихся ос, чьи смертоносные жала были нацелены в грудь великана. Бизоль, выломав дубовую дверь, укрылся за ней, как за щитом, а потом повалил ее на фидаинов, раздавив несколько из них словно клопов. К несчастью, Гуго де Пейна в это время не было в Тампле; с раннего утра он уехал на прогулку по окрестностям Иерусалима, но должен был вернуться с минуты на минуту. С кошачьей ловкостью уворачивался и дрался Джан…
— Меч! Меч! — кричал Бизоль, отбиваясь от ассасинов, чем попало; в ход шли кресла, выломанные из стола доски, рыцарские трофеи, развешанные по стенам. К этому времени были уже убиты Корденаль и Иштван, ранен в плечо Раймонд, свесившись через перила истекал кровью Христофулос. Наконец, Бизолю удалось завладеть мечом одного из убитых молодых оруженосцев, проходивших стажировку в Тампле. С необузданной яростью набросился он на ассасинов, кого пронзая насквозь острием, а кому выбивая мозги ножкой от стола, которую он держал в левой руке… Когда последние фидаины бежали со двора Тампля, рассеявшись среди собравшейся вокруг толпы зевак, появился Гуго де Пейн, стремительно влетевший в распахнутые ворота, и заставший тяжело дышащего, окровавленного Бизоля, склонившегося над графом Норфолком, устремившего неподвижные голубые глаза в такое же голубое небо. Все было кончено. Молча друзья посмотрели в лицо друг другу.
На следующий день Гуго де Пейн, в чьих волосах и бороде появилось еще больше седых волос, объявил клюнийскому монаху свое решение. Оно было настолько неожиданным, что даже видавший виды бенедиктинец от удивления смутился и побледнел.
— Вы не ослышались! — повторил де Пейн, холодно глядя на него. — Отныне вы — именно вы — становитесь не только великим магистром Ордена тамплиеров, но и… принимаете мое имя.
— Как… как это понимать?
— Именно так, как я и сказал. Вы принимаете в свои руки весь Орден, все его сбережения, финансы, недостроенные крепости и прочее. Вы не становитесь моим преемником — отныне вы превращаетесь в человека, которого зовут Гуго де Пейн. Я же — исчезаю. И я не буду вам объяснять причины, по которым делаю это. Все равно вам не дано понять. Вы можете возразить, что меня слишком хорошо знают?.. Пустое. Никто не знает никого. Достаточно мне уйти, и через полгода меня забудут. Вы же, привыкшие называть черное — белым, а зло — добром, легко убедите людей в чем угодно; хоть в том, что вы — Юлий Цезарь. Деньги и власть помогут вам разрушить все преграды в сознании людей. Я же не хочу больше участвовать в ваших играх… Граф Шампанский знает, где хранятся сокровища и наследие царя Соломона, вместе вы без труда отыщете их. Прошу лишь, когда вы докопаетесь до них, предать могиле тело благородного маркиза де Сетина, которого я на его беду увлек за собой к безумной цели… — Гуго де Пейн помолчал, добавив: — Как, впрочем, и всех остальных. Бог мне судья, не вы! Что такое имя? — продолжил он. — Пустой звук, оболочка, которую можно надеть и сменить. Покажи людям осла, но скажи, что это конь, — и они поверят, потому что они хотят обманываться, и нет ничего слаще обмана… Вы легко столкуетесь с Бером. Вступайте в союзы с Орденом Сиона, с Мудрецами, с ассасинами, хоть… с самим сатаной! Мне больше нет до вас никакого дела! Прощайте! Завтра я покину Тампль навсегда.
Потрясенный монах повернулся, чтобы уйти, но де Пейн внезапно остановил его.
— Погодите. Странно, но я всегда видел в вас как будто себя, ведь мы немного похожи, и всегда я смотрелся в вас, как в кривое зеркало. Вы — вторая половинка моей души, самая худшая, и теперь я освобождаюсь от нее навсегда. Отныне вы Гуго де Пейн, и поэтому я отдаю вам талисман нашего рода вот эту золотую шкатулку, на которой начертано дьявольское имя, — оно хорошо известно вам, — и где хранится высохшая голова нашего несчастного предка. Примите ее, как мой последний подарок, и может быть, вам все же удастся не соскользнуть с дороги Истины… А теперь — прощайте.
Больше они никогда не видели друг друга. В полдень следующего дня Гуго де Пейн, уже готовый в дорогу, прощался с уцелевшими друзьями.
— И все равно я поеду с тобой, — сказал Бизоль, выводя за уздцы своего коня. — Я не могу оставить тебя одного.
— Друг мой, — мягко остановил его де Пейн. — Все, все, кто идет со мной рядом — уходят в иной мир раньше срока. Я не хочу, чтобы подобное несчастье случилось и с тобой. Раймонд! — обернулся он к мужественному юноше, на чье лицо уже легла печать истинного воина. — Оберегай Сандру. Я знаю, что ты чувствуешь к ней; горе ее со временем утихнет, и ей будет необходим человек, на чье плечо она сможет опереться. Покиньте Тампль и Иерусалим. Отправляйтесь в Европу, в Маэн. Когда-нибудь, и я вернусь туда…
Раймонд, еле сдерживая слезы, произнес:
— Куда вы теперь, мессир?..
— В замок Аламут, — сощурившись на солнце, проговорил Гуго де Пейн. — Навестить Старца Хасана в его осином гнезде. Должен же кто-то отомстить за несчастного графа Норфолка, и за кровь, пролитую ассасинами здесь, в Тампле?
— Но… вам потребуется помощь! — вскричал Раймонд.
— Справлюсь один, — усмехнулся де Пейн, вновь взглянув на солнце.
— Мы справимся вдвоем, — уточнил невозмутимый Бизоль. — Не могу же я отпустить его так далеко без верного спутника? Еще натворит бед…
— Однако, и я тоже… — закивал головой молчаливо стоявший рядом Джан. Гуго рассмеялся.
— Ну куда я без них? — сказал он, разводя руками. — Конечно, мы поедем втроем. Норфолк, побывавший в Аламуте, рассказывал мне много о тех потайных тропах, что ведут в гнездо Старца.
— А куда после Аламута? — спросил Раймонд так, словно с Хасаном ибн Саббахом уже было покончено.
— Не знаю, — нахмурил брови де Пейн. — Может быть, отправимся в Нарбонн. Там также найдется для нас дело.
— А… Константинополь? — затаив дыхание, спросил Раймонд.
И Гуго понял — что именно имеет в виду влюбленный юноша.
— Как знать! — туманно ответил он. — Как знать…
Три всадника выехали из ворот Тампля, помахав на прощанье Раймонду. Два рыцаря, и маленькая серая фигурка между ними — удалялись навстречу неизвестности, исчезая вдали. Вот они еще раз повернули головы, прощаясь с местом своего недолгого обитания, прощаясь с живыми и мертвыми, прощаясь с собой… И легкий стук копыт растаял под жарким солнцем.
ЭПИЛОГ
В 1124 году на католическом соборе в Труа, в присутствии папских прелатов, графа Шампанского и нового приора, заступившего на место умершего внезапно аббата Сито, клюнийский монах, принявший имя Гуго де Пейна, был провозглашен великим магистром Ордена тамплиеров… К этому времени Бернар Клервоский открыл уже более тридцати бенедиктинских монастырей по всей Франции и создал Орден цистерианцев, близкий по своему уставу и к предыдущему. После своей смерти его канонизируют и отныне станут называть Святым Бернаром… За пять лет до провозглашения великого магистра в разных точках земного шара были сыграны две свадьбы. Одна — в замке Маэн между молодым рыцарем Раймондом Плантаром и итальянской красавицей Алессандрой Гварини; другая — близ Иерусалима, в страшном для всех жителей лепрозории, где Чекко Кавальканти и Юдифь, обезображенные заразой, сошлись в брачном поцелуе… Луиза де Ксентрай и ее сестра Жанетта так и не дождались своих рыцарей, Бизоля и Роже, в замке Сент-Омер… Графу Танкреду лишь в 1125 году удалось наконец-то овладеть неприступной крепостью Тир и пленить казалось бы непобедимого Ималь-Пашу… Ломбардец Бер, по каким-то никому неизвестным причинам сменил место своей деятельности и был переброшен весьма далеко — в город Киев, очевидно в наказание за какие-то ошибки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Нет, вы не сумасшедший, — с усилием проговорил он, сбросив, наконец-то, оцепенение, — Вы — посланник дьявола!
Откинувшись на спинку кресла, мокрый от пота Бер, трясущимися руками схватился за волосы. Высказав то, что он не должен был говорить ни при каких обстоятельствах, он понял, что подписал себе смертный приговор. Мудрецы неумолимо карали ослушников. Единственное спасение было в том, чтобы завладеть полностью душой Гуго де Пейна. Или убить его. Два человека в оцепенении смотрели друг на друга. Мысли их путались.
— Где здесь… выход? — невпопад пробормотал Бер заплетающимся языком. — Дайте мне вина.
— Вы собрались уходить? — Гуго пододвинул к нему кубок, плеснув в него из стоящего рядом графина.
— Но вы же не человек! Вы — камень! — взорвался ломбардец, делая жадные глотки.
— Камень, стоящий во главе угла, — поправил его де Пейн. Так написано в нашем девизе.
— Символично… — усмехнулся Бер, отдышавшись. — Вы примете мое предложение?
Гуго взглянул на отодвинувшуюся портьеру; в комнату вошел клюнийский монах.
— Не торопитесь с ответом! — предупредил он, и, пододвинув себе кресло, сел рядом с ними.
— Это… еще… что… — начал бормотать ломбардец, но монах остановил его движением руки.
— Это то, что не должно вызывать вашей тревоги. Ведь мы давние знакомые, Бер?
Лицо ломбардца из землисто-серого цвета превратилось в синий, затем — в бледно-желтый. Он устало кивнул головой.
— Ладно, — согласился он. — Поговорим втроем.
— Что вы предлагаете? — спросил монах.
— Некое подобие союза, — ответил ломбардец. — разве не на католической Церкви кровь убитого Дагоберта, потомка Меровингов, а значит и Иисуса? Если иудеи распяли его, то вы — пытались стереть с лица земли его потомков, чтобы единолично править от его имени. Не пора ли вам возвращать долги?
— Каким же образом?
— В данном случае — направить Орден тамплиеров против всего того, что мешает установлению власти потомков Меровея в Европе. Если мессир будет соотносить свои действия не только с Клюни и Римом, но и с нами.
— Нарбоннскими Мудрецами? — уточнил монах.
— Вы хорошо осведомлены, — усмехнулся Бер. — Кстати, ваш человек там, служка в синагоге, передавал вам привет перед тем, как скоропостижно скончаться.
— Жаль, — вздохнул монах. — Но уж извините, но и ваш раввин в школе зилотов в Яффе, некий Беф-Цур, также три дня назад приказал долго жить. Запутался в веревках и повис под мостом. Но перед смертью оказался необычайно болтлив.
Ломбардец лишь кисло усмехнулся при этом известии, пожалев о том, что не заменил Беф-Цура прежде, чем на его след напали бенедиктинские монахи.
— Окончим эту бессмысленную войну, — произнес он. — Зачем нам увеличивать число жертв?
— Каковы же ваши условия?
— Пока только одно: примите в Орден тамплиеров некого блестящего и несомненно храброго рыцаря. Между прочим, вашу же креатуру — барона Робера де Фабро.
— Кстати, недавно вы дважды встречались с графом Шампанским, — словно бы невзначай произнес монах. — Я конечно понимаю ваше желание, но не слишком ли много ваших ставленников будет в Ордене?
Ломбардец и монах напряглись, словно два паука, готовые броситься друг на друга.
— Господа, а я вам не мешаю своим присутствием? — произнес Гуго де Пейн, и оба они обмякли. Ему показалось, что блещущее перед ним море, внезапно отхлынуло, и обнажилось грязное дно — в ямах и впадинах, с останками людей и остовами кораблей, — унылое и бессмысленное дно человеческих страстей и бед, влекущее лишь тех, кто не привык плыть под ярким солнцем, а жаждет уйти в темные и холодные глубины смерти.
— Простите, мессир! — одновременно произнесли и монах, и ломбардец, повернув к нему лица.
— Слово за вами, — добавил монах.
Гуго де Пейн уже знал, как он поступит, и решение это вызревало в нем давно — задолго до этого разговора, с той поры, как он расстался с Анной Комнин, византийской принцессой. Сегодняшний же разговор лишь укрепил его в его мнении, поставил последнюю точку в сомнениях. Но он не стал торопить события, желая оставить пока и монаха, и ломбардца в неведении.
— И слово это будет таким! — торжественно проговорил он, вставая. — Подите-ка вы сейчас оба вон, поскольку время ваше уже вышло. А через семь дней вы узнаете мое решение, а до той поры остерегайтесь попадаться мне на глаза!
Гуго де Пейн распахнул дверь и увидел сидящих в отдалении Бизоля, Норфолка, Христофулоса и Раймонда. Они вскочили, готовые наброситься на вышедших из комнаты Бера и монаха. Гуго остановил своих друзей.
— Пропустите их, — произнес он. И хмуро добавил: — Мы провели приятное время за чертовски интересной беседой…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ГОД КОНЦА СВЕТА
Пусть почести влекут неугомонных,
А тысячи ночей несут влюбленных…
Трудам и мыслям дня далеко
Предшествует неясный свет востока…
Неизвестный автор
Тот год, который безумствующими толпами в Европе ожидался как Год Конца Света, на деле оказался обычным годом, со сменой сезонов, с теплом и холодом, дождем и снегом, с печалью и радостью, с распрями и любовью. Лишь чуточку больше получилось в нем убийств властителей и монархов Европы и Востока, — но тут уж некого винить, кроме самих себя…
Приняв из рук кардинала Метца кубок со своим любимым византийским вином, скончался папа Пасхалий II, так и не дождавшись заката Константинополя. По иронии судьбы, через пару недель умер и антипапа Сильвестр, ставленник Генриха V, императора Священной Римской Империи. Кардинал Метц, надевший тиару и принявший имя Геласия II прожил ровно один год… Мудрецы из Нарбонны выполнили свое обещание и докончили то, что так хотелось видеть Пасхалию II: василевс Византии Алексей Комнин как-то утром был найден мертвым в своей постели. Престол перешел к его сыну и наследнику Иоанну. Но окончательное разрушение империи было отложено на неопределенное время… Безумный перс, Старец Горы Дан Хасан ибн-Саббах нанес два точных укола: в Мевре был убит правитель сельджуков Мухаммед, и царскую корону надел его сын, последний великий сельджукид Санджар; а в Иерусалиме — зарезан в собственном дворце пробравшимися туда ассасинами Бодуэн I. Случайно ли, но со смертью Иерусалимского короля прекратилось и царствование подземного Тафура… Корона перешла к сводному брату монарха — Бодуэну II. Но на этом бесчинства убийц-фидаинов в Иерусалиме не закончились. Одновременно подверглись нападению два рыцарских Ордена — госпитальеров и тамплиеров. Иоанниты вытерпели настоящую осаду, во время которой был заколот их великий магистр барон Жирар. События же в Тампле развивались несколько иначе…
За день до условленной встречи Гуго де Пейна с клюнийским монахом и ломбардцем Бером, около полудня, возвращавшийся в Тампль граф Норфолк столкнулся возле ворот с группой нищих, одетых в рубища. Было их семь человек. По Уставу Ордена тамплиеров, в обязанности его членов входило непременное правило: помогать сирым и обездоленным, жертвуя ради них даже последним.
— Милостыни! Милостыни! — запричитали нищие, окружив коня графа Норфолка. Грей соскочил на землю и постучал в ворота. Верный клятве тамплиера, граф не мог не помочь страждущим в беде, в отличие от Бизоля, который частенько игнорировал это правило, — и не потому, что был ожесточен сердцем, а по той простой причине, что не мог терпеть попрошаек с той поры, как Гуго распорядился отдавать лучшие куски провизии стекавшимся со всего Иерусалима к Тамплю голодным. Ворота чуть приоткрылись и высунулась голова Гондемара.
— Идемте за мной! — распорядился граф Норфолк. — Вас накормят и напоят в столовой.
Распахнув ворота, он повел за собой нищих… Но не успел он сделать и двух шагов, как страшная боль пронзила его левую лопатку. Развернувшись, Норфолк успел лишь до половины вытащить меч из ножен: вторым ударом ножа прямо в сердце он был сражен насмерть. Так подло и предательски был убит ассасинами славный тамплиер, избежавший злой участи во множествах сражений, чье благородство и отвага стали живой легендой еще при его жизни… Одновременно с ним, не успев выкрикнуть ни слова, был заколот и его верный оруженосец Гондемар, впустивший убийц в Тампль. В раскрытые ворота вбежало еще два десятка фидаинов, прячущихся неподалеку и посланных безумным Старцем для расправы над тамплиерами, чей Орден вызывал у него особую ненависть. Толпа убийц ринулась во двор, а оттуда — в замок, не щадя никого из встречающихся на пути, вырезая слуг, женщин и пилигримов. Проникнув во внутренние покои, рассыпавшись по всему Тамплю, они учинили тут невиданную по жестокости резню, проливая невинную кровь безоружных людей. Отчаянное сопротивление они встретили лишь на втором этаже, где привлеченные шумом, навстречу им ринулись Христофулос, Корденаль и Иштван, вернувшийся к тому времени в Тампль. Возле дверей в комнаты Сандры, где она находилась со своими малютками, яростно сражался Раймонд Плантар, возведенный два дня назад в рыцарское достоинство, один против шестерых фанатиков-ассасинов. Он выдерживал их натиск только благодаря тому, что узкий коридор не позволял обойти его с боков. Из своей спальни выскочил полураздетый, безоружный Бизоль де Сент-Омер, думая, что случился пожар. На него тотчас же набросилось несколько ассасинов, напоминая взбесившихся ос, чьи смертоносные жала были нацелены в грудь великана. Бизоль, выломав дубовую дверь, укрылся за ней, как за щитом, а потом повалил ее на фидаинов, раздавив несколько из них словно клопов. К несчастью, Гуго де Пейна в это время не было в Тампле; с раннего утра он уехал на прогулку по окрестностям Иерусалима, но должен был вернуться с минуты на минуту. С кошачьей ловкостью уворачивался и дрался Джан…
— Меч! Меч! — кричал Бизоль, отбиваясь от ассасинов, чем попало; в ход шли кресла, выломанные из стола доски, рыцарские трофеи, развешанные по стенам. К этому времени были уже убиты Корденаль и Иштван, ранен в плечо Раймонд, свесившись через перила истекал кровью Христофулос. Наконец, Бизолю удалось завладеть мечом одного из убитых молодых оруженосцев, проходивших стажировку в Тампле. С необузданной яростью набросился он на ассасинов, кого пронзая насквозь острием, а кому выбивая мозги ножкой от стола, которую он держал в левой руке… Когда последние фидаины бежали со двора Тампля, рассеявшись среди собравшейся вокруг толпы зевак, появился Гуго де Пейн, стремительно влетевший в распахнутые ворота, и заставший тяжело дышащего, окровавленного Бизоля, склонившегося над графом Норфолком, устремившего неподвижные голубые глаза в такое же голубое небо. Все было кончено. Молча друзья посмотрели в лицо друг другу.
На следующий день Гуго де Пейн, в чьих волосах и бороде появилось еще больше седых волос, объявил клюнийскому монаху свое решение. Оно было настолько неожиданным, что даже видавший виды бенедиктинец от удивления смутился и побледнел.
— Вы не ослышались! — повторил де Пейн, холодно глядя на него. — Отныне вы — именно вы — становитесь не только великим магистром Ордена тамплиеров, но и… принимаете мое имя.
— Как… как это понимать?
— Именно так, как я и сказал. Вы принимаете в свои руки весь Орден, все его сбережения, финансы, недостроенные крепости и прочее. Вы не становитесь моим преемником — отныне вы превращаетесь в человека, которого зовут Гуго де Пейн. Я же — исчезаю. И я не буду вам объяснять причины, по которым делаю это. Все равно вам не дано понять. Вы можете возразить, что меня слишком хорошо знают?.. Пустое. Никто не знает никого. Достаточно мне уйти, и через полгода меня забудут. Вы же, привыкшие называть черное — белым, а зло — добром, легко убедите людей в чем угодно; хоть в том, что вы — Юлий Цезарь. Деньги и власть помогут вам разрушить все преграды в сознании людей. Я же не хочу больше участвовать в ваших играх… Граф Шампанский знает, где хранятся сокровища и наследие царя Соломона, вместе вы без труда отыщете их. Прошу лишь, когда вы докопаетесь до них, предать могиле тело благородного маркиза де Сетина, которого я на его беду увлек за собой к безумной цели… — Гуго де Пейн помолчал, добавив: — Как, впрочем, и всех остальных. Бог мне судья, не вы! Что такое имя? — продолжил он. — Пустой звук, оболочка, которую можно надеть и сменить. Покажи людям осла, но скажи, что это конь, — и они поверят, потому что они хотят обманываться, и нет ничего слаще обмана… Вы легко столкуетесь с Бером. Вступайте в союзы с Орденом Сиона, с Мудрецами, с ассасинами, хоть… с самим сатаной! Мне больше нет до вас никакого дела! Прощайте! Завтра я покину Тампль навсегда.
Потрясенный монах повернулся, чтобы уйти, но де Пейн внезапно остановил его.
— Погодите. Странно, но я всегда видел в вас как будто себя, ведь мы немного похожи, и всегда я смотрелся в вас, как в кривое зеркало. Вы — вторая половинка моей души, самая худшая, и теперь я освобождаюсь от нее навсегда. Отныне вы Гуго де Пейн, и поэтому я отдаю вам талисман нашего рода вот эту золотую шкатулку, на которой начертано дьявольское имя, — оно хорошо известно вам, — и где хранится высохшая голова нашего несчастного предка. Примите ее, как мой последний подарок, и может быть, вам все же удастся не соскользнуть с дороги Истины… А теперь — прощайте.
Больше они никогда не видели друг друга. В полдень следующего дня Гуго де Пейн, уже готовый в дорогу, прощался с уцелевшими друзьями.
— И все равно я поеду с тобой, — сказал Бизоль, выводя за уздцы своего коня. — Я не могу оставить тебя одного.
— Друг мой, — мягко остановил его де Пейн. — Все, все, кто идет со мной рядом — уходят в иной мир раньше срока. Я не хочу, чтобы подобное несчастье случилось и с тобой. Раймонд! — обернулся он к мужественному юноше, на чье лицо уже легла печать истинного воина. — Оберегай Сандру. Я знаю, что ты чувствуешь к ней; горе ее со временем утихнет, и ей будет необходим человек, на чье плечо она сможет опереться. Покиньте Тампль и Иерусалим. Отправляйтесь в Европу, в Маэн. Когда-нибудь, и я вернусь туда…
Раймонд, еле сдерживая слезы, произнес:
— Куда вы теперь, мессир?..
— В замок Аламут, — сощурившись на солнце, проговорил Гуго де Пейн. — Навестить Старца Хасана в его осином гнезде. Должен же кто-то отомстить за несчастного графа Норфолка, и за кровь, пролитую ассасинами здесь, в Тампле?
— Но… вам потребуется помощь! — вскричал Раймонд.
— Справлюсь один, — усмехнулся де Пейн, вновь взглянув на солнце.
— Мы справимся вдвоем, — уточнил невозмутимый Бизоль. — Не могу же я отпустить его так далеко без верного спутника? Еще натворит бед…
— Однако, и я тоже… — закивал головой молчаливо стоявший рядом Джан. Гуго рассмеялся.
— Ну куда я без них? — сказал он, разводя руками. — Конечно, мы поедем втроем. Норфолк, побывавший в Аламуте, рассказывал мне много о тех потайных тропах, что ведут в гнездо Старца.
— А куда после Аламута? — спросил Раймонд так, словно с Хасаном ибн Саббахом уже было покончено.
— Не знаю, — нахмурил брови де Пейн. — Может быть, отправимся в Нарбонн. Там также найдется для нас дело.
— А… Константинополь? — затаив дыхание, спросил Раймонд.
И Гуго понял — что именно имеет в виду влюбленный юноша.
— Как знать! — туманно ответил он. — Как знать…
Три всадника выехали из ворот Тампля, помахав на прощанье Раймонду. Два рыцаря, и маленькая серая фигурка между ними — удалялись навстречу неизвестности, исчезая вдали. Вот они еще раз повернули головы, прощаясь с местом своего недолгого обитания, прощаясь с живыми и мертвыми, прощаясь с собой… И легкий стук копыт растаял под жарким солнцем.
ЭПИЛОГ
В 1124 году на католическом соборе в Труа, в присутствии папских прелатов, графа Шампанского и нового приора, заступившего на место умершего внезапно аббата Сито, клюнийский монах, принявший имя Гуго де Пейна, был провозглашен великим магистром Ордена тамплиеров… К этому времени Бернар Клервоский открыл уже более тридцати бенедиктинских монастырей по всей Франции и создал Орден цистерианцев, близкий по своему уставу и к предыдущему. После своей смерти его канонизируют и отныне станут называть Святым Бернаром… За пять лет до провозглашения великого магистра в разных точках земного шара были сыграны две свадьбы. Одна — в замке Маэн между молодым рыцарем Раймондом Плантаром и итальянской красавицей Алессандрой Гварини; другая — близ Иерусалима, в страшном для всех жителей лепрозории, где Чекко Кавальканти и Юдифь, обезображенные заразой, сошлись в брачном поцелуе… Луиза де Ксентрай и ее сестра Жанетта так и не дождались своих рыцарей, Бизоля и Роже, в замке Сент-Омер… Графу Танкреду лишь в 1125 году удалось наконец-то овладеть неприступной крепостью Тир и пленить казалось бы непобедимого Ималь-Пашу… Ломбардец Бер, по каким-то никому неизвестным причинам сменил место своей деятельности и был переброшен весьма далеко — в город Киев, очевидно в наказание за какие-то ошибки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75