— Поздравляю, — сказал голос в трубке. — Не думала, что вам это так быстро удастся. Вы, конечно, понимаете — вирус запрограммирован на то, чтобы немедленно сообщить, как только его обнаружат.
— Неглупо придумано.
— Верно. А мы вообще не дураки. Вы, конечно, понимаете, что теперь вам крышка? Вам и всей вашей банде?
Кеннисон почувствовал, что на лбу у него выступил обильный пот, а сердце болезненно сжалось.
— О какой банде вы говорите?
— Ну, не надо, Кеннисон. Оставьте это для публики. Мы-то знаем.
— Кто вы? — К глазам Кеннисона подступили слезы, внутри у него все еще сильнее сжалось от страха. Он похолодел.
— Повторяетесь, Кеннисон. Вы меня уже два раза об этом спросили, и я не ответила. Почему вы решили, что я отвечу в третий раз?
— Тогда зачем вы это делаете?
— Только чтобы сообщить, что вам крышка. Мы решили, что вам будет интересно это узнать.
Страх, охвативший Кеннисона, внезапно сменился гневом. Он почувствовал, что уши у него налились кровью, ему стало жарко.
— Очень любезно с вашей стороны, — прорычал он.
— Да, мы очень любезны, правда? Ну, мне пора. Может быть, у нас с вами еще будет случай поболтать.
— Погодите!
Но в трубке раздался гудок.
Кеннисон швырнул трубку с такой силой, что в ней что-то задребезжало. Он поднял глаза на полицейского и увидел, что тот тоже бросил свою трубку.
— В чем дело?
— Мы не смогли засечь номер, — недовольно ответил полицейский.
— Что значит — не смогли засечь номер? Определитель работает автоматически. Я за это каждый месяц плачу телефонной компании немалые деньги.
— Нет, дело не в этом, сэр. Это старый фокус. Тот, кто вам звонил, подключился к кабелю — физически подключился, где-то там, под землей. Вскрыл кабель и подключил к нему портативный аппарат. Он может вызвать любой номер, а его не может вызвать никто. Система не считает его аппарат законным адресом, и мы не можем узнать его номер.
— Черт возьми! И обнаружить его никак нельзя?
— Ну, там была небольшая утечка тока, можно ее проследить. Мы знаем, что звонили откуда-то из района Тендерлойн. Но это не поможет: он уже исчезнет к тому времени, как мы до него доберемся.
— Черт возьми!
— Он не угрожал вам смертью, сэр? Если так, то мы должны сообщить в полицию.
Кеннисон махнул рукой в сторону магнитофона.
— Нет, просто очередной псих. Обвинил меня в том, что я хочу править миром. Позвонил, чтобы сообщить, что запустил вирус в мою компьютерную систему.
— Вирус? Это серьезно?
— Не исключено. Я вызвал сюда своего помощника, чтобы он попробовал его обезвредить.
Не «его», а «их», — напомнил он себе. Вирусов было три. Женщина, которая ему звонила, говорила так, будто она член какой-то организации. Но какой? Ассоциации? Немыслимо: они сами в таком же положении. Хотя, может быть, Бетанкур просто спятил. Надо будет связаться с Мелоуном и выяснить, что там у них происходит.
Кеннисон тяжело вздохнул, подпер голову руками и снова уставился на экран. И тут он ощутил прилив мрачной решимости. Вы говорите, нам крышка? Ну, мы еще посмотрим. Он достал с полки печатную копию программы и принялся тщательно проверять каждую команду, сравнивая то, что находилось в системе, с тем, что там должно было быть.
Полчаса спустя, как раз в тот момент, когда вошел Селкирк, он обнаружил чужую команду.
«АВТОМАТИЧЕСКИ СКОПИРОВАТЬ В ФАЙЛ К».
Что еще за чертовщина?

Секретарша, которая обслуживала конференц-зал, сидела за столом в глубине приемной, как в джунглях, — со всех сторон ее окружало множество горшков с торчащими вверх и ниспадающими вниз растениями. Когда Джереми и Гвинн вошли, она сделала какую-то пометку в своем журнале.
— Вас уже ждут, доктор Ллуэлин, — сказала она, показав на дверь конференц-зала, где должна была собраться группа.
— Спасибо, Бренда. Сегодня будет еще один человек. Некий доктор Донг с математического факультета.
— Доктор Гамильтон и доктор Куик только что пришли, — сказала Бренда. — Доктор Вейн звонил и сказал, что на несколько минут опоздает.
— Я подожду здесь и представлю Джима, когда он придет, — сказал Джереми.
Ллуэлин улыбнулась, вынула изо рта трубку и ткнула в него чубуком, словно дулом пистолета.
— Когда вы на прошлой неделе сказали им, что Джим занялся математическим анализом бомонтовской распечатки, все изрядно всполошились. Половина группы до смерти перепугалась, что они будут иметь дурацкий вид, когда он начнет сыпать формулами и говорить непонятные слова. А другая половина вообще недовольна, что в дело впутался математик.
Джереми пожал плечами.
— Он и сам не слишком рвался на это заседание. На прошлой неделе он мне сказал, что лично его результаты вполне удовлетворяют, а согласится группа с ними или нет, его не волнует.
Ллуэлин усмехнулась.
— Он не очень высокого о нас мнения, да?
— Он говорит, что философы препираются между собой уже больше четырех тысячелетий, но до сих пор не дали ответа ни на один действительно серьезный вопрос.
— Хм-м. Если так, то он не знает, что такое философия. Дело ведь не в ответах, а в вопросах.
Джереми тоже усмехнулся. И Джим, и Гвиннет ему нравились, хотя трудно было отыскать двух настолько разных людей. Чуть ли не весь прошлый месяц он потратил на попытки объяснить каждому из них, что представляет собой другой.
— Я думаю, для Джима существует только то, что можно измерить и описать формулами. А вопрос, на который не может быть ответа, для него вообще не имеет смысла.
— В таком случае он лишает себя половины удовольствия, какое можно получить от жизни.
— Возможно. Однако я, как бухгалтер, с ним отчасти согласен. О том, чего нельзя пощупать, нельзя сказать ничего определенного. Ревизия может показать, выполнялись ли должным образом обычные бухгалтерские процедуры, но ни один ревизор не угадает, что при этом думал тот, кого он ревизует.
Ллуэлин хлопнула его по плечу.
— На вашем месте я не слишком полагалась бы и на данные ревизии. Как сказал бы Херкимер, самое неуловимое на свете — это факты. — Оба рассмеялись. — Приведите доктора Донга сразу, как он придет, ладно, Джереми? Пора начинать представление.
Она вошла в конференц-зал, прикрыв за собой высокую, массивную дверь. Секретарша на мгновение подняла на нее глаза и снова уткнулась в модный журнал. Джереми вздохнул, уселся на диван и раскрыл принесенную с собой книгу про Кетле. Он знал, что толстые стены и глухие двери конференц-зала почти не пропускают звуков и можно будет немного поработать спокойно, без всяких помех.
Вскоре появился Джим Тран Донг и остановился в дверях, озираясь вокруг. Он был одет, как всегда, — другим его Джереми ни разу не видел: в рубашке с закатанными рукавами и расстегнутым воротничком. Джереми не был уверен, есть ли у него вообще хоть какой-нибудь пиджак. Джим всегда выглядел так, словно его только что оторвали от работы. Очень Может быть, что обычно так и случалось.
Джереми закрыл книгу и помахал ему рукой. Донг кивнул и подошел к дивану. Опустившись на подушки, он положил на колени портфель, откинулся на спинку, закрыл глаза и вздохнул.
— Вас ждут, — сказал Джереми, защелкнув замок своего портфеля. — Заседание уже началось.
— Пусть подождут, — ответил Донг, не открывая глаз. — Пусть поболтают там о всякой ерунде в полное свое удовольствие. Разрушить все их карточные домики я могу и немного погодя.
Джереми взглянул на портфель, лежавший у Донга на коленях, и заметил, что математик машинально поглаживает рукой его гладкую кожаную поверхность, как будто массируя ее легкими круговыми движениями пальцев. Похоже, он немного волновался. Джереми дотронулся до портфеля.
— Говорите прямо, Джим. Это то, что мы думали?
Донг приподнял веки и взглянул на Джереми. Глаза у него были как два черных уголька, как тоннели, ведущие в бездонную пропасть.
— Вы все равно не разберетесь, в расчетах, — сказал он.
— А зачем мне разбираться? Скажите мне просто, что в конце концов получается.
— Получается смерть, — сказал Донг и снова закрыл глаза.
В его словах прозвучало такое отчаяние, что Джереми вздрогнул. Он потряс Донга за плечо.
— Что вы хотите этим сказать?
Донг уставился на руку Джереми и отвел глаза только после того, как тот ее убрал.
— По-моему, это вполне понятно. А что вам еще надо — чтобы я сказал, кто победит на следующих президентских выборах? Или когда будет построен первый город на Луне? Или когда случится очередной крах на бирже?
— Вы хотите сказать, что математические модели, найденные в бомонтовской распечатке…
— Что они верны? — Донг вертел в руках ручку портфеля. — Да. Да, они верны. Нет, не те обрывки, что были в распечатке. Там было не все. Система, в которой они работают, отключилась от сети прежде, чем бомонтовский «червь» кончил их загружать. Но восстановить то, чего там не хватало, было не так уж сложно. Путем дедукции. Или по аналогии. Некоторые уравнения похожи на те модели, которыми мы пользуемся в математической биологии. Возбуждение нерва внешним раздражителем, распространение эпидемий и так далее. Все это детские задачки. Кухонная арифметика. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Трудность была в том, чтобы определить, какие параметры реального мира стоят за всеми переменными.
— Ну, и что они…
Донг поднял свой портфель и положил его на колени Джереми.
— Почитайте сам. Там все есть.
Джереми почувствовал, что краснеет.
— Не стройте из себя гения, — сказал он тихо.
Донг покачал головой и ударил себя кулаком по ладони.
— Вы правы. Извините. Просто… — Он снова покачал головой. — Мне казалось, что я объективен. Бесстрастен. Как и подобает истинному ученому. Мне приятно было сознавать, что могут быть созданы такие изящные и эффективные модели. — Он печально улыбнулся. — Но когда я в них разобрался, когда окончательно понял их смысл, я… Я разозлился и испугался. И растерялся. Я начал проверять их, подставляя данные из прошлого. Я попытался предсказать прошлое. Точнее — «послесказать». И представьте себе, всякий раз ответ сходился. Модели, конечно, дают упрощенную, неполную, не совсем точную картину, но с учетом всех ограничений получаются ответы, которые совпадают с историческими фактами, со статистическими и экономическими данными. А там, где они не совпадают, — не исключено, что дело не в ошибках модели, а в липовых данных.
— Значит, у вас все получилось? И то, что сделали эти люди из Общества Бэббиджа, в самом деле настоящая наука?
Джереми снова подумал о Бокле, Кегле, Бэббидже. Они мечтали превратить историю в точную науку. На протяжении целого столетия никто не знал, что это им удалось. Забытое открытие, не оцененное никем, кроме маленькой горстки людей. Хранимая как зеница ока тайна крохотной кучки избранных. Тайна, ради сохранения которой они не останавливались перед убийством. И вот теперь мы знаем эту тайну. Он почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. Не от страха и не от радости — наверное, это было скорее предчувствие. Интуитивное предчувствие, что вот-вот произойдет нечто важное. Как дрожь, которая охватывает скаковую лошадь перед тем, как прозвучит стартовый колокол. Мы знаем их тайну. Но знают ли они, что мы ее знаем? Сейчас Джим доложит свои результаты, и путь к отступлению будет отрезан.
— У вас не слишком счастливый вид, — заметил он вслух. Еще бы! Ведь Джим только что сказал, что из его расчетов следует смерть. — Во всяком случае, теперь мы знаем правду.
Донг, не поднимая глаз на Джереми, снова взял в руки портфель.
— «Ты познаешь истину, и истина сделает тебя свободным», — процитировал он и сердито кашлянул. — Сделает ли? Или навеки превратит тебя в раба?
Джереми нахмурился и пристально посмотрел на сидевшего с мрачным видом маленького математика.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что жизнь — сплошное жульничество. — Донг развел руки, охватив этим жестом и свой портфель, и конференц-зал, и весь мир. — Я хочу сказать, что, какие бы планы мы ни строили, на что бы ни надеялись, все равно случится то, что должно случиться. Я хочу сказать, что мы всего лишь вслепую бредем по жизни, произнося слова из предписанной нам роли, пытаясь что-то сделать. А ради чего?
Он стиснул кулаки и прижал их к портфелю.
— Ну, все не так уж плохо, — сказал Джереми. — Теперь мы знаем, что они делают, и можем принять меры. Можем уничтожить это их Общество…
Донг откинул голову назад и разразился хриплым смехом, в котором звучало не веселье, а одно только отчаяние.
— Вы так ничего и не поняли? — сказал он. — Дело не в Обществе Бэббиджа. Они такие же рабы, как и мы. Дело в самих формулах. Неужели вы не понимаете? Даже если бы никакого Общества Бэббиджа никогда не существовало, все равно мы были бы такими же рабами, как и сейчас. Как и всегда.
Так вот оно что! Нет, не Общество Бэббиджа беспокоило Джима Донга, а неотвратимость Судьбы. Древнегреческий Рок. Скандинавские Норны. Сознание того, что твоя собственная жизнь — всего лишь жалкая нить, навечно вплетенная в невидимую ткань, которая соткана кем-то, кто неизмеримо выше тебя. Джереми поразило, как глубоко переживает это Джим. Ему самому предмет казался слишком абстрактным, чтобы вызывать такие сильные эмоции. Страх перед насилием, перед гибелью — это реально, настолько реально, что при мысли об этом Джереми чувствовал, как у него начинает сосать под ложечкой. Но страх перед бессмысленностью бытия?
— Черт возьми, Джим, нельзя допускать, чтобы это так на вас действовало.
Донг искоса посмотрел на него.
— Нельзя, говорите? А вы, значит, настолько умеете владеть собой, что можете этого не допустить? — Он поднялся с дивана, одернул рубашку и пригладил волосы. — Ну что, пошли, вправим им мозги? — Он взглянул на дверь и усмехнулся. — Только, скорее всего, до них это не дойдет. В математике они ничего не понимают, а не зная, каким путем достигнут результат, просто ему не поверят. — Он оглянулся через плечо, и Джереми увидел, что глаза его полны страдания. — Хорошо быть невеждой: можно сохранить чувство собственного достоинства. Не исключено, что наши предки, которые верили в рок, были мудрее нас.
— Хорошо сказано, доктор Донг. Только вам не кажется, что все это слишком отдает мелодрамой?
Джереми обернулся и увидел, что рядом, ссутулившись и сунув руки в карманы пиджака, стоит Херкимер Вейн с кривой улыбкой, придающей ему необыкновенное сходство со старым лысым гномом.
— А, Херкимер, — сказал Джереми. — Вы, по-моему, не знакомы. Это Джим Донг.
Вейн протянул руку.
— Наш консультант по части математики? Нет, мы не знакомы, но я догадался, кто он. — Он улыбнулся Джереми. — Методом дедукции — это, кажется, вполне научно?
— Вообще-то наука чаще имеет дело со строгими умозаключениями, чем с дедукцией, — заметил Донг. Вейн пристально взглянул на него, но ничего не сказал.
— Вы, кажется, слышали, что говорил мне Джим?
Вейн пожал плечами.
— Кое-что.
— Это не заставляет вас изменить свое мнение? Я имею в виду — об истории как точной науке?
— О, конечно же нет. Доктор Донг не сказал ничего такого, что заставило бы меня его изменить.
— Но ведь…
— Неужели вы не понимаете? Ну конечно нет. И наш достойный математик тоже не понимает. Дело в том, что прогностических моделей дальнего действия не может быть, даже для такой простой системы, как Солнечная, где приходится принимать во внимание всего несколько тел и одну-единственную силу — тяготение. Как же можно прогнозировать траектории развития социальных систем, где намного больше взаимодействующих тел и такое множество сил?
Джереми взглянул на Донга, который внимательно слушал историка, но тот молчал, и Джереми ответил:
— Погодите, Херкимер. Может быть, я и не так уж хорошо разбираюсь в науке, но я знаю, что положение планет можно предсказать с большой точностью. Разве кто-то там не предсказал существование Нептуна, просто выведя его из формул тяготения?
— Это был или Адамс, или Леверье, смотря по тому, какой нации вы больше симпатизируете. Но разве вы не знаете, что оба они ошиблись?
— Как? Но ведь потом Нептун обнаружили, разве нет?
— Конечно, только не там, где они предсказывали. Адамс и Леверье вычислили для неизвестной, планеты две разные орбиты. На это им понадобилось не то год, не то два. Тратить столько же времени на то, чтобы проверить их расчеты, никто просто не собирался! Леверье предсказал планету с массой в 32 раза больше массы Земли, расположенную на расстоянии от 35 до 38 астрономических единиц от Солнца и имеющую период обращения от 207 до 233 лет. А на самом деле масса Нептуна только в 17 раз больше массы Земли, расстояние от Солнца всего 30 астрономических единиц, а период обращения — каких-то 164 года. У Адамса ошибка была еще больше. А если бы Леверье занялся своими расчетами на сорок лет раньше или на сорок лет позже, он вообще не обнаружил бы Нептуна!
— Ваша осведомленность просто поразительна, — медленно произнес Донг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68