Почти все друзья, навещавшие Шубарина в Мюнхене, прибывали в Ташкент, они наверняка знали о давней мечте Артура Александровича и хотели разде­лить с ним радость. Три-четыре человека из гостей уже имели имя в финансовых кругах Запада. Этих, видимо, тянула в Таш­кент не только старая дружеская привязанность, но и откры­вающиеся возможности в новом государстве.
Конечно, Хуршиду Азизовичу хотелось бы не только глянуть на презентацию, но и иметь обширный видеоматериал, любо­пытные люди наверняка будут приглашены на богатое торжество. Но чего нельзя, того нельзя, он не попытается заснять тех, кто придет в ресторан «Лидо», где тоже, по его сведениям, уже неделю работают дизайнеры, переоборудуя второй этаж, там пройдут основные мероприятия и банкет. Интересное получи­лось бы кино, ведь там появятся не только друзья и покровите­ли Шубарина, но и враги, конкуренты. Да и при желании заснять оказалось бы непросто. Японец – чрезвычайно осторожный человек, да и профессионалами, обеспечивающими охрану его дела, говорят, обзавелся задолго до перестройки, когда частно­го сыска и личных телохранителей не имели даже многие руководители республики. Впрочем, в больнице он дал себе слово в отношении Шубарина действовать честно, открыто, что-то привлекало его в отечественном миллионере. Камалов верил, что найдет ключи к нему, он не мог позволить своим врагам – Сенатору и Миршабу – иметь в друзьях такого чело­века, как Шубарин.
Сличая список Интерпола со списком из МИДа, Хуршид Азизович вновь наткнулся на упоминание бывшего секретаря обко­ма Тилляходжаева и вора в законе Талиба. Появятся ли они на презентации? Тилляходжаев – вряд ли, потому что прокурор навел справки, отбывает ли «хлопковый Наполеон» свой срок в пермском лагере и не отлучался ли он из зоны в сроки, указанные Интерполом на его запрос. Официальный ответ на­чальника тюрьмы порождал только новые вопросы, ибо Интер­полу Камалов доверял куда больше, чем отечественным колле­гам. Значит, кому-то, весьма могущественному, было выгодно, чтобы находящийся в заключении бывший секретарь обкома тайно встретился за границей с человеком, открывающим круп­ный банк в Узбекистане.
Скорее всего, Анвара Абидовича на презентации не будет, вряд ли ему резон рекламировать свое появление на свободе, тут многие точат на него зуб, не могут простить его откровений прокуратуре СССР. Чистосердечное признание «хлопкового На­полеона» многим стоило больших хлопот и денег, а кое-кому – даже свободы. Нет, Тилляходжаева в «Лидо» не будет. А Талиб, возможно, и появится, ныне ни одна презентация ни в Москве, ни в Ташкенте, ни в Санкт-Петербурге не обходится без участия преступного мира, его главарей, воров в законе, их теперь открыто представляют нам как представителей делового мира. И так оно и есть – две трети коммерческих магазинов и совме­стных предприятий принадлежат им, если даже официально и имеют других хозяев. И только после приватизации, которую так спешат провести новые власти, мы узнаем, кто всему ока­жется хозяином, и ахнем. Но под какой бы личиной ни появился на презентации Талиб, какую бы «крышу» ни имел, для него, Камалова, он навсегда остается вором, и только вором. Волка в овечью шкуру рядить бесполезно, повадки, зубы – все равно выдадут. И для него, прокурора, скорее следует разгадать загадку – почему Талиб навестил в Мюнхене Шубарина? Кама­лов мог поклясться, что инициатива встречи вряд ли исходила от Артура Александровича. Контакт был навязан Японцу. Вот только что же пытались навязать ему и почему в Мюнхене? На эти вопросы тоже следовало поискать ответы до встречи с ним. Возможно, отгадки и сократят дистанцию между ним и банки­ром, которого так хотелось заполучить в союзники.
Узнать о том, будут ли на широко разрекламированной пре­зентации Талиб и «хлопковый Наполеон», прокурору не удалось, но один неожиданный гость, не числящийся в списках пригла­шенных, объявился в Ташкенте накануне торжества. Хуршид Азизович точно знал, что тот обязательно будет присутствовать в «Лидо» и всячески будет использовать прессу и телевидение, чтобы заявить о своем возвращении в Узбекистан.
Человеком, попавшим сразу с корабля на бал, оказался Сухроб Ахмедович Акрамходжаев, Сенатор, освобожденный из-за недостатка улик из известной московской тюрьмы «Матрос­ская Тишина». О восторженной встрече, организованной Миршабом в аэропорту, жертвенном баране, зарезанном чуть ли не у трапа самолета, прокурору доложили тотчас.
В день презентации начальник отдела по борьбе с организо­ванной преступностью Уткур Рашидович сказал прокурору Камалову, словно читал его мысли:
– Сегодня на открытие банка слетаются отовсюду гости, даже из-за рубежа, чует мое сердце, что он станет яблоком раздора для многих. Слишком лакомый кусочек, лежит готовенький на блюдце с голубой каемочкой. Найдутся горячие головы, которые раструбят, что лучший в Узбекистане банк принадлежит инородцу, и под Шубариным может зашататься кресло управляющего, эта карта сегодня, увы, повсюду сраба­тывает безотказно. По крайней мере, если палки ставить в от­крытую не решатся, то и помогать гласно поостерегутся.
– Ты считаешь, что его банк может глянуться Сенатору или Миршабу?
– А почему бы и нет, но кроме них и тех, кого еще мы не знаем, есть и хан Акмаль. Вот ему при его амбициях банк нужен будет позарез.
– А Шубарин? Ведь он вроде в дружбе с ними? – спросил Хуршид Азизович, догадываясь, каким будет ответ.
– Времена нынче другие. Дружба дружбой, а табачок врозь. Мавр сделал свое дело и может уходить. Но Шубарин не тот человек, чтобы легко уступить свое дело, тем более, как мне кажется, банк – мечта его жизни. Вот отчего я чувствую, что со дня открытия «Шарка» работы у прокуратуры прибавится.
В вечернем, ночном выпусках телевизионной программы ново­стей Хуршид Азизович внимательно просмотрел кадры, посвя­щенные презентации, и даже записал их на видеомагнитофон. Отметил про себя, что открытию банка телевизионщики посвяти­ли чересчур много времени, хотя обширный материал пошел на пользу прежде всего ему, Камалову. С нетерпением он ждал и выпуска утренних газет. Эти, видимо, тоже не пожалеют страниц, ведь газетчиков и телевизионщиков в «Лидо» угощали, что называется, от пуза, шампанское лилось рекой. Для них даже специально накрыли столы и им, как и всем высокопоставлен­ным гостям, вручали памятные подарки. Шубарин давно знал, что с прессой лучше дружить. Но пресса уже целый месяц выражала восторги по поводу предстоящей презентации, ибо Шубарин, не скупясь, заплатил крупные суммы многим столич­ным газетам за размещение рекламы своего детища – банка «Шарк». По едкому замечанию прокурора Камалова, современ­ная пресса все больше уподобляется блудливой женщине: если она раньше подпевала только государству, ибо являлась его содержанкой, то теперь, долго не думая, пересела на колени предпринимателям и готова петь дифирамбы только щедрым рекламодателям. Обе стороны поняли это и без заключения брачного контракта, а читатель как был, так и остался в дураках.
Прокручивая в замедленной съемке кадры торжества в «Лидо», прокурор Камалов внимательно вглядывался в лица гостей. Произвел впечатление на всех собравшихся, да и на самого Хуршида Азизовича гость из США, некто Гвидо Лежава, видимо, старый друг Японца, прекрасно говоривший по-русски. Он сразу объявил, что сию минуту подпишет чек в 375 тысяч долларов, на такую сумму заокеанский гость покупал акции банка «Шарк». Жест бизнесмена, передавшего на глазах мил­лионов телезрителей чек Шубарину, вызвал в «Лидо» шквал аплодисментов, не удержался и прокурор, он подумал, что если так пойдут дела у узбекских банкиров, то проблемы республики решатся в ближайшие годы.
На приеме в «Лидо» мелькали знакомые прокурору лица из прежней и новой власти, многих находившихся раньше у руля людей телезрители после завершения «перестройки» впервые вновь увидели на экранах. Были люди с верхних этажей Белого Дома, министры, но чаще других в кадрах мельтешил Миршаб, то один, то тенью, следовавший за Сенатором. Сухроб Ахмедо­вич после тюрьмы показался постройневшим, энергичным. Лю­дям, не знавшим его, Акрамходжаев в ультрамодном шелковом костюме, видимо, казался артистом – столь элегантно он вы­глядел. Как и предполагал прокурор, Сенатор воспользовался присутствием телевидения на банкете и дал небольшое интер­вью. Но тон его выступления удивил Ферганца: бывший заве­дующий отделом административных органов ЦК говорил мягко, непривычно долго подбирая слова, а на провокационный во­прос, касавшийся нынешней прокуратуры республики, ответил сдержанно. Заявил, что он ни к кому не имеет претензий, мол, время трудное, переломное, и враги, пользуясь случаем, огово­рили его.
Камалов ожидал, что Акрамходжаев, как и хан Акмаль на суде, воспользуется случаем и попытается обвинить прокурату­ру и его лично в своих бедах. Конечно, прокурор понимал, что это заявление – только для публики, такая позиция позволяла Сенатору сделать попытку вернуться в строй – ведь если про­изошла ошибка, значит, надо восстановить человека во всех правах, вернуть должность, а пост он занимал ох какой высокий, курировал работу самого прокурора республики. Далеко метил Сухроб Ахмедович, в душе он, конечно, догадывался, что прокурор Камалов видит в нем только преступника, убийцу, и будет искать новые факты, чтобы отправить его за решетку. Перегоняя презентацию взад и вперед на видеомагнитофоне, Камалов понимал, что телевидение сослужило ему добрую службу.
Утром, когда он, просмотрев газеты, делал выписки из наибо­лее интересных статей – журналисты действительно расстара­лись, – раздался телефонный звонок.
– Что-то я вас вчера не заметил среди именитых гостей в «Лидо»? – пошутил, поздоровавшись, начальник уголовного розыска республики полковник Джураев.
– На празднике жизни, где другие пьют шампанское и щего­ляют в шелковых костюмах от Кардена, нам уготована роль мусорщиков. Они заваривают кашу, нам ее расхлебывать, – в тон ответил Ферганец, но на другом конце провода собесед­ник, вдруг резко, без перехода, сменив интонацию, сказал:
– Да, некоторые еще и не проснулись после грандиозного банкета, а у нас уже возникли проблемы.
– Какие? – встрепенулся прокурор, он почему-то решил, что Сенатор все-таки что-то выкинул на торжестве, воспользо­вался случаем.
– Не телефонная история, лучше я сейчас подъеду, – отве­тил полковник, и разговор оборвался.
Эркин Джураевич весьма кстати положил трубку, ибо, услы­шав его последнее слова: «Это не телефонная история, лучше я сейчас подъеду», – Газанфар Рустамов, занимавший кабинет этаком ниже, прямо под прокурором Камаловым, подсоединив­шись к его телефону, очень пожалел, что не сделал этого на две-три минуты раньше. Его очень заинтересовало, кто же это сейчас явится по срочному делу на четвертый этаж. Но просле­дить не удалось: его самого затребовали «наверх», к одному из замов прокурора, и он просидел на экстренном совещании почти полтора часа. А когда он, выскочив первым, заглянул в прием­ную, Камалова в прокуратуре уже не было. А спрашивать у его помощника, кто был на приеме, куда отбыл шеф, – бесполезно, такие порядки осторожный Хуршид Азизович ввел с первого дня появления в должности. Расстроенный Газанфар чувствовал, что проворонил какую-то важную информацию. А жаль! Вчера по телевизору он увидел, как Сухроб Ахмедович давал интер­вью. Значит, уже на свободе, и завтра-послезавтра наверняка потребует с отчетом, ведь он никогда не простит Камалову ни тюрьмы, ни потери должности, положения, и в этой борьбе, конечно, не будет ничьей.
Положив трубку, Эркин Джураевич бегло просмотрел сводку происшествий за минувшую ночь, где не было отмечено взволновавшего его события, и поспешил в прокуратуру республики. То, что он собирался доложить Камалову, он оценивал как чрезвычайное событие, и следовало немедленно предпринять какие-то шаги. Преступление касалось Шубарина и его банка, только вчера ставшего известным всей республике. Мотивы случившегося не были до конца понятны опытному розыскнику, хотя и напрашивалась банальная версия – деньги, но что-то интуитивно подсказывало Джураеву: тут нечто совсем иное, непонятное ему. Прокурор Камалов давно проявлял интерес к жизни Японца, ставшего банкиром, возможно, то, что он знал, прольет свет на событие, могущее стать еще более сенсацион­ным и шумным, чем само открытие банка «Шарк».
Камалов, положив трубку, еще раз бегло просмотрел газе­ты – может, он не придал значения какой-нибудь детали, фак­ту, – но ничего не насторожило. А ведь материалы в эти газеты «ставили» после полуночи, ни один журналист не спешил поки­нуть роскошно организованный прием и все мало-мальски инте­ресное попало в прессу. Так что же насторожило полковника Джураева – тот никогда за время их совместной работы не сказал, как сегодня: «Не телефонная история…»
Полковник появился в кабинете, как всегда, бесшумно и стремительно. Плотнее прикрыл дверь, попросил включить стоявший сбоку приемник и, заняв место у стола спиной к окну, сказал после короткого приветствия, без восточных экивоков:
– Сегодня ночью в «Лидо» в разгар торжества пропал гость Шубарина Гвидо Лежава, гражданин США…
Прокурор, связывавший для себя предстоящий визит Джураева с чем-либо, касающимся Сенатора, ну, на худой конец, Миршаба, несколько растерялся, новость для него оказалась совершенно неожиданной, но он быстро взял себя в руки и спросил:
– Вы не ошибаетесь? Вот у меня на столе сводка происше­ствий за минувшую ночь по линии МВД и КГБ, тут нет ничего подобного, хотя презентация по случаю открытия банка «Шарк» отражена в общих отчетах.
– Я уже видел сводку МВД, – ответил полковник.
– Значит, вам позвонил сам Шубарин? – заинтересованно спросил прокурор, сразу почувствовав, что появился реальный шанс на встречу, без всяких ухищрений.
– Нет, – ответил гость растерянному хозяину кабинета, но, желая быстрее ввести того в курс дела, продолжал: – Я узнал по своим каналам. Среди ночи меня поднял из постели неожи­данный звонок. Звонил один из моих важных осведомителей из уголовной среды, просил срочно встретиться. По тону я понял: случилось что-то чрезвычайное. Это человек далеко не сенти­ментальный и не путает угрозыск с собесом. Он звонил из автомата на углу, так что я спустился вниз в пижаме. Человек спросил – смотрел ли я вчера по телевизору передачу из ресторана «Лидо»? Получив утвердительный ответ, он полюбо­пытствовал, понравился ли мне американец, очень смахиваю­щий на грузина. Я ответил: побольше бы нам таких гостей, одним росчерком пера вкладывающих в Узбекистан почти пол­миллиона долларов. Тогда он огорошил меня сразу – этого человека через час после интервью, в разгар торжества, выкра­ли. «Откуда тебе известно?» – спросил я, понимая, что сегодня мне в постель уже не вернуться. Он сказал, что в тот вечер играл в карты в одном катране и уже через час после происше­ствия туда ввалились Коста с Кареном, люди Шубарина, а на улице остались еще две «Тойоты», сопровождающие их, битком набитые парнями. Они долго трясли тех, кто мог прояснить ситуацию. Только за наколку, любой след предлагали сразу двести тысяч. По словам ночного гостя я почувствовал, что парни Шубарина жестко прочесали город. Я попросил держать меня в курсе дел и не обольщаться в случае удачи двухсотты­сячным гонораром и поставить в известность меня прежде Шубарина, а сам кинулся домой, к телефону. Но куда бы я ни звонил: в дежурную часть города, МВД республики, дежурному вашей Прокуратуры, КГБ – данных о том, что похитили гостя Шубарина, не было, хотя, конечно, я в лоб и не спрашивал.
Затем я поднял всех осведомителей, даже тех, к кому не обращался уже года три, но никто из них не ведал о случившем­ся в «Лидо». По моей просьбе они сейчас рыщут по всему городу, как и люди Шубарина. Вызвав машину, я отправился в махаллю, где проживает Шубарин. Оставив «джип» на сосед­ней улице, я прошел к его особняку. Все два этажа его дома, несмотря на глубокую ночь, сияли огнями, но это горели не огни праздника, а огни тревоги, судя по хлопающим дверям подъез­жавших и отъезжавших автомобилей. По обрывкам доносивших­ся разговоров, приказов, раздававшихся с крыльца, я понял, что Гвидо Лежава, американец, действительно пропал, и предпри­нимаются отчаянные попытки отыскать его. Утром я получил сообщение, что Шубарин уже пообещал пятьсот тысяч за инфор­мацию о месте нахождения своего друга.
– Как вы думаете, почему Артур Александрович не обратил­ся в милицию, в КГБ, ведь пропал иностранный гражданин? К тому же я знаю, что и руководство республики, и правитель­ство относятся вполне доброжелательно к банку. Записка Шу­барина в Верховный Совет об экономическом положении Узбе­кистана и путях его развития при переходе к рыночной экономи­ке была размножена и роздана депутатам, а позже подробно обсуждалась на сессии… Так почему ему надо скрывать случив­шееся, пытаться самому отыскать этого грузина-американца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41