– В том-то и дело, – сказал мягко Камалов, – что Пер­вый равнодушно встретил весть об аресте в Аксае.
Теперь пришла очередь удивляться собеседнику.
– Кто же еще мог присутствовать там при вашем докладе на пятом этаже?
– Сухроб Ахмедович Акрамходжаев, – не стал мучить коллегу Камалов.
– А ему-то отчего сожалеть, он должен только радовать­ся, – сказал растерянно начальник отдела по борьбе с органи­зованной преступностью.
– Я тоже так считаю. Ну, как новость?
– Действительно, не для слабонервных.
– Я чувствую, что нам следует взять его жизнь под микро­скоп, возможно, через него идет один из каналов утечки ин­формации.
– Не много ли две противозаконные акции за неделю? – шутливо спросил полковник.
Но прокурор, не обращая внимания, продолжал:
– Пока не прояснится ситуация, очень внимательно ана­лизировать то, к чему он проявляет интерес, и при возможно­сти не ставить его в известность о ближайших планах. И по­следнее, у меня возникли самые серьезные подозрения в ав­торстве Акрамходжаева его знаменитых статей, сделавших его самым популярным в народе юристом.
Пожалуйста, аккуратно добудьте мне его докторскую дис­сертацию и наведите справки, как проходила защита, где, кто был оппонент, в каких библиотеках он собирал материал, там есть ссылки на очень редкие издания, мне кажется, он вряд ли их держал когда в руках. И попутно, какова была реакция его коллег на защиту докторской и как он попал в аппарат ЦК, ведь, как мне известно, он не был и дня на партийной работе, хотя нашего брата юриста среди аппаратчиков тьма, и кто ре­комендовал его туда? Это официальная сторона, так сказать. Но в Ташкенте, как и в любом другом культурном центре, есть люди, которые готовят научные труды по заказу для высоко­поставленных чиновников и вообще для предусмотрительных людей с деньгами. Нужно проверить по этим каналам, может, ниточка тянется оттуда. Слишком уж велика разница, на мой взгляд, между печатным и, так сказать, живым, устным Сухробом Ахмедовичем. И вообще два слова о подпольных цент­рах, где словно блины пекутся научные труды для нечисто­плотных людей. Сегодня нам пока не до них, но держите в го­лове, это тоже один из видов организованной преступности, крайне опасная форма правого нигилизма, интеллектуальное негодяйство с особым цинизмом и заведомо преднамеренное. Обе стороны, участвующие в этом, на мой взгляд, разлагают общество, разрушают его нравственные формы. И обещаю, ес­ли я здесь задержусь, я выведу мерзкий промысел и законным путем аннулирую сотни кандидатских и докторских диссерта­ций, чтобы впредь не было повадно другим.
В тот же день, незадолго до ухода Камалова с работы до­мой, у него в кабинете раздался междугородный телефонный звонок, звонил из Прокуратуры СССР Виктор Сергеевич.
– Ну и наделали вы, Хуршид Азизович, переполох в Мос­кве, вот только со второго подряд совещания вернулся. Отстоя­ли вас, да и следователь наш по особо важным делам не под­вел, крепкими аргументами запасся, как чувствовал, сколько у Арипова в Москве покровителей. А как у вас?
– У нас, как мне кажется, дебаты по этому поводу впереди, пока шоковое состояние у большинства. Хотя телефон у меня обрывают, отовсюду просят подтвердить арест, так сказать, из первых уст. Многим кажется, что случившееся нереально, фантастика, арестовать Арипова, депутата, Героя Соцтруда и прочая, прочая…
– Если будет туго, ставьте нас в известность, в обиду не дадим. Не забывайте о человеке, которого я упомянул тогда при встрече. – И разговор неожиданно прервался.
«Неужели меня прослушивают?» – мелькнула мысль у прокурора Камалова.
Как только Сенатор узнал подробности ареста хана Акмаля из уст самого Камалова, он тут же связался с Шубариным.
– Артур, ты не возражаешь, если мы с тобой где-нибудь пообедаем сегодня? – спросил он.
Шубарин понял, что возник срочный разговор с глазу на глаз, и предложил:
– Заказать столик в «Лидо»?
– Я бы хотел реже бывать там, оставив лишь инспекцион­ные визиты к Наргиз. Давай лучше проедем в сторону Чим­кента, найдется какая-нибудь чайхана по душе обязательно. Заезжай за мной через полчаса, я выйду, как обычно, с черного хода.
– Что-нибудь случилось? – спросил Шубарин, как только Сенатор появился из ворот хозяйственного двора, таким рас­терянным, жалким Японец никогда не видел вальяжного, властного Акрамходжаева.
– Разве я когда отвлекал тебя по пустякам? – ответил вопросом Сенатор, быстро ныряя в машину Японца.
Артур Александрович выехал на Софийский проспект, от­туда на Чимкентский тракт рукой подать, прав Сенатор, там начиная от дендропарка на окраине Ташкента до старинного русского поселка Черняева чайхана следует за чайханой, одна уютнее другой, то в тополиной роще, то на берегу какой-ни­будь речушки или полноводного канала, то возле внушитель­ного хауза. И в каждом поселке, прямо у дороги, мясные ларь­ки с подвешенными тушами курдючных баранов, купят печен­ку с думбой (курдючным салом), вот тебе и свежайший шаш­лык за десять – пятнадцать минут. От неожиданных мыслей Шубарину так захотелось шашлыка, что он вдруг, не по на­строению товарища, выпалил озорно:
– Угощу я тебя, Сухроб, шашлыком из свежей печенки, и все твои беды покажутся незначительными. Что ты повесил нос? Разве убил кого? Да и в этом случае есть выход – откупиться, запугать, запутать, засадить за себя другого. Можно даже добровольца найти, а с тех пор, как идет афганская война, открылась и реальная возможность бежать за границу в любое время года, ты ведь знаешь, у нас в резерве и такой ход есть, лишь бы были деньги. Надеюсь, ты не промотал пять миллио­нов, что выдал тебе хан Акмаль за спасение своей души? С ни­ми и на Западе не пропадешь, хотя говорят, что не конверти­руемая валюта у нас, не верь, многим нужны наши деревянные рубли.
Сенатор вдруг улыбнулся, с лица его исчезла тревога, и он, хлопнув водителя по плечу, сказал оживленно:
– Удивительный ты человек, Артур. Вот побыл с тобой де­сять минут, ни о чем не говорил, и упала тяжесть с души. Ког­да ты рядом, действительно веришь, что безысходных ситуа­ций не бывает. Какой мощный заряд энергии от тебя всегда идет!
Увидев у обочины мясной ларек с подвешенной под мар­лей тушей, Шубарин остановил машину.
– Я сейчас. У этого среднего барашка, как учил меня ве­ликий гурман Икрам Махмудович, должна быть замечатель­ная печень, если, конечно, нас уже не опередили.
Вернулся он быстро, с небольшим свертком, оставалось лишь выбрать чайхану, где жарили шашлыки. Нашлась и чай­хана километров через десять, в приграничном селе между Казахстаном и Узбекистаном, хотя она вряд ли отличалась от других населенных пунктов хоть слева, хоть справа от грани­цы, если не считать того, что здесь уже продавали чимкент­скую водку и знаменитое чимкентское пиво.
Плутоватого вида шашлычник, приняв из рук Шубарина сверток, прижал правую руку к сердцу и сказал:
– Садитесь отдыхайте, сейчас подадут чай, и шашлык в самом лучшем виде будет через пятнадцать минут. – Он еще издали от самой дороги приметил мужчин, в которых за вер­сту, как ни скрывай, виделось высокое начальство, на Востоке на этот счет редко ошибаются.
Пока мыли руки, выбирали айван поуютнее, до них уже доносились от мангала дразнящие запахи шашлыка из пече­ни, шашлычник действительно оказался расторопным, и дело свое знал. К шашлыкам подали не только традиционно мелко нашинкованный лук под винным соусом и приправленный жгуче-красным корейским перцем, но и салат ачик-чучук, по­давая его, молодой плут заговорщически шепнул:
– Может, водочки отборной подать к таким аппетитным шампурам? – Гости вежливо отказались.
Все это время ни один из них не попытался нарушить до­говор, не заговорил о деле, хотя оно беспокоило и того и друго­го. Как только перешли на чай, Артур Александрович сказал:
– Ну вот, теперь можно и проблемы обсудить. Обед преж­де всего, как говорит наш общий друг Файзиев.
– Арестовали хана Акмаля, – бросил небрежно сотрапез­ник, желая увидеть, какой эффект произведет сообщение на Шубарина.
Тот внимательно посмотрел на Сенатора, словно его разы­грывали, и усмехнулся.
– Без твоего ведома, без ведома и согласования в ЦК? – Он хорошо знал, на каком уровне что решается.
– Представьте себе, да, без моего ведома, без согласова­ния не только с нашим ЦК, но и без разрешения из Москвы. Такие вот, мой друг, разбойничьи времена настали, называет­ся это верховенством закона над идеологией, то бишь над пар­тией.
– Смотри, как далеко у нас гласность и демократия шаг­нули, – присвистнул Японец, – и кто же такой смельчак? И долго ли ему еще занимать свой пост после такого самоуправ­ства?
– Некий Хуршид Азизович Камалов, – поддразнивая Шубарина, сказал Сенатор.
– Ну почему же некий? Камалов – прокурор республики, ты уже с высоты Белого дома никого в грош не ставишь, а зря, на Востоке всякий чин имеет силу, тем более такой… – мягко пожурил тот собеседника.
– Может, у тебя уже есть ключи к нему? – обрадованно встрепенулся Сенатор.
– Нет, – сразу отрезал Японец, но, видя опять смятение на лице Сенатора, продолжил: – Но это вовсе не означает, мой дорогой Сухроб, что к нему нельзя подобрать ключи, если, ко­нечно, понадобится. До сих пор я знал только одного прокуро­ра, равнодушного к деньгам.
– Любопытно, кто же это? Ты мне никогда о нем не гово­рил, – вновь оживился доктор юридических наук.
– Амирхан Даутович Азларханов, я очень его уважал.
– Несмотря то что он тебя предал? – спросил крайне удивленный Сенатор.
– Нет, он меня не предавал, но это совсем другая история, давай вернемся к нашей, нужно ли искать подходы к прокуро­ру Камалову и зачем?
– Боюсь, что надо. Я сделал одну непростительную ошиб­ку, неправильно среагировал на арест хана Акмаля, и он, ка­жется, намерен сделать из этого выводы и наверняка попыта­ется взять мою жизнь под микроскоп и будет всячески избе­гать посвящать меня в тайны прокуратуры, а я хочу владеть ситуацией в республике постоянно, ты ведь знаешь мои цели, я открылся тебе после тайного визита в Аксай.
– Да, это серьезная промашка. Не хотел бы я попасть под его прессинг, он сейчас у себя в Прокуратуре организовал от­дел по борьбе с мафией и взял туда людей из КГБ на ключевые посты. – Вдруг его озарила новая идея, и он спросил быст­ро: – А где содержится хан Акмаль, в какой тюрьме?
Сенатор, понявший ход мыслей собеседника, грустно вздохнул:
– Хан Акмаль нам уже не по зубам, и передачку ему не организовать ни за какие деньги!
– Круто Камалов повернул.
– «Таких, как я, не арестовывают! Я неподсуден!» Старый идиот, я ведь предлагал ему исчезнуть, хоть внутри страны, хоть за рубежом. «Я умру в Турции с тоски», – передразнил Акрамходжаев хана Акмаля. – А в советской тюрьме прожи­вешь до ста лет! – взорвался вдруг Сенатор, но тут же сбавил пыл и ровным голосом спросил: – А теперь-то понятно мое беспокойство?
– Арест хана Акмаля вызовет тревогу у многих, представ­ляю, какая сейчас паника в республике, ведь он ко всему при­кладывал руку, почти к каждому назначению, и знает такое…
– И о тебе, и обо мне, черт меня дернул ехать в проклятый Аксай, пропади пропадом его миллионы, – вновь завелся Се­натор, но сразу как-то сник под жестким взглядом собеседни­ка, тот не выносил ни истерик, ни малодушия.
– Не паникуй прежде времени. Хан Акмаль фигура, он в Москве с такими людьми повязан… тебе даже представить трудно, и им не резон отдавать его в руки правосудия.
А то, что его в Белокаменную вывезли, может, даже лучше, ближе к своим покровителям будет, а тут его со страху и уб­рать могли, ведь ни для кого не секрет, что преемник Рашидова его ставленник. Время смутное, неясное, непонятно, какая чаша весов перетянет. Бьюсь об заклад, дело его промаринуют лет пять, не меньше, а там как в поговорке у нас на Востоке: или ишак умрет, или арба развалится. Его жизнь на собствен­ном языке завязана, и он это понимает.
Потом после паузы, что-то обдумывая, спросил:
– Наверное, у тебя появился какой-то план, раз ты при­гласил меня пообедать? – Шубарин направил разговор в нуж­ное русло:
– Да, план есть. Я считаю, что тебе следует немедленно вылететь в Москву, поднять свои связи, своих людей и выяс­нить как можно подробнее: что за человек Камалов, кто за ним стоит? В чем его сильные и слабые стороны? Только отыскав ключи к Камалову, приручив его, мы сможем контролировать ход следствия над ханом Акмалем, а в этом заинтересованы многие. Честно говоря, Артур, мы с Салимом давно решили не впутывать тебя ни в политику, ни в уголовные дела, ты чистый финансист и бизнесмен, им и оставайся, а с этим мы и сами справимся, но в Москве у нас ходов нет, выручай. А дальше с Камаловым мы займемся сами с Салимом.
– Спасибо за доверие, за заботу о моем благополучии, но у меня к этому плану есть существенные дополнения. Следует взять под тщательный контроль его работу в Ташкенте, для этого все цели хороши: активизировать наших людей в Проку­ратуре и милиции, поставить все его разговоры на службе и дома на прослушивание. Если надо будет, приставить к Камалову вплотную Айдына, турка-месхетинца, читающего по гу­бам, задействовать аппаратуру, полученную в подарок от хана Акмаля, – вы должны знать все, о чем он говорит и даже ду­мает, он несет в себе большую угрозу для наших друзей.
По странному стечению обстоятельств обед в чайхане на Чимкентском тракте закончился минута в минуту, когда Уткур Рашидович, начальник нового отдела по борьбе с мафией, покидал кабинет Камалова, получив задание взять под микро­скоп жизнь Сенатора.
Часть IV
Катран на Чимкентском тракте
Новый год в «Лидо»; налог банды Лютого; круглый стол с уча­стием рэкетиров; смерть Ашота на пороге «Лидо»; Коста в смокинге и жилете из кевлара; месть Шубарина за смерть сво­его телохранителя; чешское пиво и израильский автомат «Узи»; телефон прокурора прослушивается на центральной телефон­ной станции; служащий, проигравший в карты; Айдын – чело­век, читающий по губам; смерть на крыше дома; странная пу­ля; прокурор возвращается к смерти Кощея и ночного охранни­ка из Прокуратуры республики; след преступника ведет в Белый дом на берегу Анхора; мафия собирает досье на прокурора Камалова
Ресторан «Лидо» готовился к встрече нового тысяча де­вятьсот восемьдесят восьмого года. С самого раннего утра ра­ботали дизайнеры, художники, осветители, оформители вит­рин, специалисты по автоматике и электронике, акустике и светомузыке. Ожидалось большое музыкальное представле­ние. Икрам Махмудович сумел уговорить известную индий­скую танцовщицу Лали, гастролирующую в Ташкенте, чтобы она в новогоднюю ночь выступила в «Лидо». Уже третий день какие-то серьезные молодые люди монтировали посреди зала удивительной красоты елку, она даже ненаряженная притяги­вала к себе взгляды. Говорят, такую красавицу Файзиев добыл по военному ведомству, доставили ее из Сибири в чреве гиган­тского «Антея».
Наргиз подъехала к своему заведению в этот день перед самым обедом, утрясала в банках последние финансовые дела преуспевающего ресторана в уходящем году.
До открытия «Лидо» оставалось двадцать минут, и она ви­дела, как сворачивали работу оформители зала, чтобы продол­жить ее завтра на рассвете и сегодня уже не мешать нормаль­ной работе ресторана. Оглядев сделанное, она подумала про се­бя, как хорошо, когда каждый занят своим делом и никого не нужно подгонять, контролировать, все старались подать товар лицом, чтобы и на следующий год заключить контракт, а впереди еще предстоял бал на Восьмое марта. На оформление за­ла не скупились, все равно каждый посетитель в таких случаях оплачивал особый входной билет, а новогодние балы в «Лидо» давались вплоть до встречи Нового года по старому стилю, и заключительный, тринадцатого января, по размаху не уступал тому, что отмечали в ночь на первое. Большинство столиков заказали уже давно, с осени, но имелся в запасе и резерв, и сегодня столы стояли гораздо плотнее, чем обычно. Ей уже на­мекали, что за столик в новогоднюю ночь запоздавшие гости готовы платить тысячу рублей, возможно, так оно и было, «Лидо» посещали богатые клиенты, но распределением мест в зале ведал Икрам Махмудович, и она не вмешивалась в его де­ла.
Да могла ли она подозревать его в корысти, если он и был душой «Лидо», как-то он признался, что наконец-то нашел свое место в жизни, хотя уверял, что в Лас-Вегасе у Шубарина имел куда больше и даже содержал свой личный таксопарк из двенадцати машин. Если бы у нее в жизни не было любовника, которому она многим считала себя обязанной, наверное, у нее случился бы роман со своим метрдотелем.
Осмотрев зал к открытию и оставшись довольной, она по­дошла к старшему смены и, сообщив ему сумму премиально­го фонда, спокойно направилась к себе в кабинет, слыша за спиной восторг, ликование, и не только в зале, но и на кухне, и в заготовительных цехах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50