Раньше вы были лишены этой добродетели. Быть может, вы испытываете угрызения совести из-за денег, что мне дали?— Вот дрянь! — пробормотал в сердцах Ноэль.— В самом деле, — продолжала дама, — мне вас жаль, и весьма. Злополучный любовник! Может, мне устроить подписку в вашу пользу? На вашем месте я обратилась бы в комитет общественного призрения.Несмотря на все усилия остаться спокойным, Ноэль взорвался.— Вы полагаете, это шутки? — воскликнул он. — Знайте же, я разорён, у меня кончились последние сбережения. Я совсем потерял голову!Глаза у молодой женщины засверкали, она с нежностью взглянула на любовника:— Ах, если бы это была правда, котик! Если бы я могла тебе поверить!Для Ноэля её взгляд был как нож острый. Сердце его разрывалось.«Она поверила, — подумал он, — и до смерти рада. Она ненавидит меня».Он ошибался. Мысль о том, что мужчина любит её до такой степени, что разорился из-за неё без слова упрёка, приводила её в восторг. Она чувствовала, что готова любить этого впавшего в нищету человека, который был ей ненавистен, пока был богат и горд. Однако выражение её глаз очень скоро изменилось.— Ну и дурочка я! — вскричала она. — Уже и поверила, уже и пожалела. У него, видите ли, деньги текут сквозь пальцы. Рассказывайте кому другому, мой дорогой! Сейчас ведь все мужчины считают денежки не хуже ростовщиков. Разоряются лишь немногие олухи — тщеславные мальчишки да иногда сластолюбивые старички. Вы же — очень хладнокровны, серьёзны и, уж конечно, очень сильны.— Но не с вами, — прошептал Ноэль.— Довольно! Оставьте меня наконец в покое, вы ведь прекрасно знаете, что делаете. У вас ведь вместо сердца двойное зеро, как на рулетке в Хомбурге Хомбург (Бад-Хомбург) — известный курорт в Германии, где в ту пору был игорный дом.
. Заполучив меня, вы сказали себе: «Я буду платить за любовь как таковую». И слово своё вы сдержали. Такое помещение капитала не хуже любого другого; каждый имеет свою выгоду. Вы способны на любые безумства по твёрдой цене — четыре тысячи франков в месяц. А если выйдет дороже, хотя бы на двадцать су, вы заберёте под мышку сердце и шляпу и отправитесь туда, где вам не придётся переплачивать.— Верно, — холодно ответил адвокат, — считать я умею, и это весьма полезно. Я точно знаю, куда и как идут мои деньги.— В самом деле? — с издёвкой спросила Жюльетта.— Да, и могу рассказать вам, дорогая моя. Поначалу вы были не слишком требовательны. Но аппетит приходит во время еды. Вам захотелось роскоши, и вы её получили: у вас есть квартира, прекрасная обстановка, невообразимые туалеты — я не отказывал вам ни в чем. Вы захотели иметь карету и лошадь — пожалуйста. Я не говорю уже о тысяче ваших прихотей. Не считаю ни этой китайской комнаты, ни двух дюжин браслетов. Все вместе стоило четыреста тысяч франков.— Вы уверены?— Как человек, у которого они были, а теперь нет.— Ровно четыреста тысяч? Без сантимов?— Ровно.— Ну а если я представлю вам счёт, мой друг, то вы ещё останетесь мне должны.Горничная, которая принесла чай, прервала этот любовный дуэт, коему предшествовала уже не одна репетиция. При виде Шарлотты адвокат замолчал. Жюльетта хранила молчание ради любовника, у неё не было секретов от Шарлотты, которая служила ей уже три года и которой она охотно прощала все, даже красавца-любовника, обходившегося довольно дорого.Г-жа Жюльетта Шаффур была парижанкой. Она родилась в 1839 году где-то на Монмартре от неизвестного отца. Все её детство представляло череду равно неистовых ласк и взбучек. Питалась она скверно — одними конфетами да подпорченными фруктами, но её желудку ничто не могло повредить. В двенадцать лет была она худа, как щепка, зелена, как незрелое яблоко, и порочна, как все обитательницы Сен-Лазара Женская тюрьма в Париже.
вместе взятые. Г-н Прюдом Жозеф Прюдом — персонаж французского писателя Анри Монье (1799 — 1877), олицетворение самодовольной посредственности.
сказал бы, что эта юная особа начисто лишена нравственных начал.У неё не было ни малейшего представления об этом абстрактном понятии. Она полагала, что весь мир состоит из порядочных людей, живущих, как её матушка, друзья её матушки и её собственные друзья. Она не боялась ни бога, ни черта, однако опасалась полицейских. Кроме того, её страшили некие таинственные и жестокие личности, которые, судя по разговорам, жили где-то в окрестностях Дворца правосудия и испытывали злобную радость, причиняя горе хорошеньким девочкам.Поскольку она не обещала стать красавицей, её решили определить в магазин, но тут некий почтённый старик, знававший некогда её мамашу, взял её под своё покровительство. Благоразумный и предусмотрительный, как все старики, он был знатоком и понимал: что посеешь, то и пожнёшь. Поэтому он решил сперва придать своей протеже лоск образованности. Он нанял ей учителей, она стала брать уроки музыки, танцев и меньше чем за три месяца научилась писать, немного бренчать на рояле и овладела первыми началами искусства, которое вскружило голову не одному любителю танцев.Единственное, чего старик ей не дал, это любовника. Его она выбрала сама: то был художник, не научивший её ничему новому, но похитивший её у старика; он предложил ей половину того, что имел, то есть ничего. Наскучив им через три месяца, она покинула гнёздышко первой любви, унося с собой весь свой гардероб, завёрнутый в носовой платок.В течение следующих четырех лет Жюльетта жила по преимуществу теми надеждами, какие никогда не оставляют женщину, сознающую, что она хороша собой. Она то опускалась на дно, то вновь выплывала на поверхность. Дважды рукой в дорогой перчатке в дверь к ней стучалась удача, однако у Жюльетты недоставало присутствия духа ухватить гостью за полы пальто.С помощью некоего актёра она дебютировала в театре и даже стала уже довольно бойко декламировать роли, когда совершенно случайно её встретил Ноэль, влюбился и взял на содержание.Поначалу «мой адвокат», как она его называла, особого неудовольствия у неё не вызывал, однако через несколько месяцев надоел. Он раздражал её мягкостью и учтивостью, светскими манерами, благовоспитанностью, плохо скрываемым презрением ко всему низкому и подлому, и в особенности неизменным, неистощимым терпением. Её весьма огорчало, что он не был весельчаком и наотрез отказывался водить её в славные местечки, где царит веселье без предрассудков. Чтобы развлечься, Жюльетта начала сорить деньгами. И по мере того как росли её амбиции и умножались жертвы любовника, возрастала её неприязнь к нему.Она сделала его несчастнейшим из людей и обращалась с ним, как с собакой, причём не из врождённой зловредности, а намеренно, из принципа. Она была убеждена, что чем больше огорчений причиняет, чем больше зла приносит, тем сильнее её любят.Жюльетта не была злой и очень жалела себя. Она мечтала, чтобы её любили какой-то особенной любовью, и даже чувствовала, как именно, но объяснить не могла. Для своих любовников она была лишь игрушкой или предметом роскоши, понимала это и, поскольку пренебрежение было ей невыносимо, приходила в ярость. Ей хотелось, чтобы возлюбленный был ей предан и многим для неё жертвовал, чтобы он опускался до её уровня, а не стремился поднять до своего. Но она уже отчаялась встретить такого человека.Безумные траты Ноэля оставляли её холодной как лёд; она полагала, что он весьма богат, а саму её, как это ни странно, деньги занимали мало, хотя алчность была ей не чужда. Возможно, Ноэль покорил бы её, если бы прямо, без обиняков раскрыл ей глаза на своё положение; потерял же её он из-за своей сдержанности и даже скрытности, поскольку никогда не упоминал о жертвах, на которые шёл ради неё.Он её обожал. До рокового дня их встречи Ноэль жил целомудренно. Первая страсть выжгла его, и после этой катастрофы уцелела одна лишь оболочка. Остались четыре стены, но внутри дом весь выгорел. У всякого героя есть уязвимое место: Ахилл погиб, поражённый в пяту; даже у самого искусного воина в броне есть изъяны.Ноэль покорился Жюльетте и шёл на бесчисленные уступки. Этот образцовый молодой человек, адвокат с незапятнанной репутацией, этот суровый моралист спустил на неё за четыре года не только своё состояние, но и состояние г-жи Жерди.Он любил Жюльетту неистово, безрассудно, безмерно, слепо. При ней он забывал осторожность и все говорил напрямик. У неё в будуаре он сбрасывал маску привычной осторожности, и тут все его недостатки выступали наружу. Ему так нравилось быть перед нею робким и податливым, что он и не пытался бороться. Она стала его владычицей. Иногда он пробовал сопротивляться её безумным прихотям, но она сгибала его, словно ивовый прут. Он чувствовал, что под взглядом чёрных глаз этой девчонки его решимость тает быстрее, чем снег под апрельским солнцем. Она терзала его, но умела и утешить улыбкой, слезами или поцелуем.Временами, когда он находился вдали от обольстительницы, к нему возвращался рассудок, и в минуты просветления он говорил себе: «Она не любит меня, она мною играет!» Однако верность пустила у него в сердце столь глубокие корни, что вырвать их он не мог. Ноэль безмерно ревновал, но удерживался от напрасных проявлений этого чувства. Веские причины сомневаться в верности любовницы бывали у него не раз, и все же ему всегда не хватало смелости высказать открыто свои подозрения. «Если я окажусь прав, — думал он, — придётся либо уйти от неё, либо принимать все как есть». Мысль о том, чтобы бросить Жюльетту, повергала его в ужас; он чувствовал: страсть его столь раболепна, что ради неё он примет любые унижения.Горничная довольно долго расставляла чайные принадлежности, и Ноэль успел тем временем собраться с мыслями. Он смотрел на Жюльетту, и гнев его улетучивался. Адвокат даже начал спрашивать себя, не слишком ли он был с нею резок.Когда Шарлотта ушла, он сел рядом с любовницей на диван и обнял её.— Что-то ты сегодня сердита, — сказал он ласково. — Если я в чем-то и провинился, ты меня уже наказала. Поцелуй меня и помиримся.Жюльетта раздражённо оттолкнула его и холодно промолвила:— Оставьте меня. Сколько раз вам повторять: я сегодня плохо себя чувствую.— Плохо себя чувствуешь, друг мой? Что с тобою? — спросил адвокат. — Хочешь, я пошлю за врачом?— Не утруждайтесь. Я знаю, что у меня за болезнь: это скука. Вы вовсе не тот врач, который мне нужен.Ноэль с унылым видом встал и сел за чайный стол напротив любовницы. Его покорность говорила о том, насколько он привык к таким грубым отказам. Жюльетта обходилась с ним дурно, а он все возвращался, словно несчастный пёс, который целыми днями ждёт, когда на его ласки обратят внимание. А ведь он слыл суровым, вспыльчивым, своенравным! И в сущности, это так и было.— Последние месяцы вы часто говорите, что я вам наскучил, — продолжал он. — Что же мне для вас сделать?— Ничего.— Ну, а все-таки?— У меня теперь не жизнь, а сплошная зевота, — ответила молодая женщина, — и вовсе не по моей вине. Думаете, быть вашей любовницей весело? Да посмотрите вы на себя! Есть ли на свете создание более печальное и унылое, чем вы, более беспокойное, подозрительное, да вдобавок ещё и постыдно ревнивое.— Вы так встречаете меня, — отважился вставить Ноэль, — что и впрямь пропадёт всякая охота радоваться и откровенничать. К тому же где любовь, там и опасения.— Хорошенькое дело! Тогда нужно подыскать женщину по себе, по своей мерке, запереть её в подвале и выпускать раз в день, после обеда, на десерт вместе с шампанским — чтобы поразвлечься.— Лучше бы мне вовсе не приходить, — пробормотал адвокат.— Ну конечно! А я сиди здесь одна и утешайся сигаркой да какими-то книжонками, от которых только спать хочется! Ну что это за жизнь — торчать безвылазно дома?— Так живут все порядочные женщины, которых я знаю, — сухо ответил адвокат.— Благодарю! В таком случае я, по счастью, не отношусь к порядочным женщинам, и мне надоело жить взаперти и любоваться лишь вашей физиономией, словно жене какого-нибудь турка.— Это вы-то живёте взаперти?— Разумеется, — продолжала Жюльетта все более едко. — Скажите, вы хоть когда-нибудь приводили сюда своих приятелей? Нет, вы изволите меня прятать. Когда вы предлагали мне пойти прогуляться? Никогда: ваше достоинство может пострадать, если вас увидят вместе со мною. У меня есть карета: часто ли мы в ней катались? Да и то вы опускали занавески. Я выезжаю одна, гуляю одна…— Старая песня, — прервал Ноэль, которым опять начал овладевать гнев, — без конца одни и те же беспричинные оскорбления. Будто вы не знаете, почему все так.— Мне прекрасно известно, — гнула своё молодая женщина, — что вы стыдитесь меня. Однако я знаю людей и познатнее вас, которые не стесняются своих любовниц. Вы изволите бояться, что я запятнаю прекрасное имя Жерди, а между тем отпрыски самых знатных фамилий не боятся показаться в ложе в обществе кокоток.На этот раз к большому удовольствию г-жи Шаффур Ноэль взбесился.— Хватит упрёков! — воскликнул он, вскочив. — Если я скрываю наши отношения, то лишь потому, что это необходимо. На что вы жалуетесь? Я предоставил вам свободу, и вы пользуетесь ею столь широко, что я понятия не имею о вашем времяпрепровождении. Вы мне пеняете на пустоту, которую я создал вокруг вас? А кто виноват? Разве это мне наскучила покойная и скромная жизнь? Мои друзья могли бы прийти в пристойную зажиточную квартиру, но как я приглашу их сюда? Увидев вашу роскошь, это бесстыдное свидетельство моего безрассудства, они тут же зададут себе вопрос, откуда у меня столько денег?Я могу содержать любовницу, но у меня нет права швырять на ветер состояние, которое мне не принадлежит. Если завтра станет известно, что вас содержу я, мне конец. Какой клиент доверит свои дела дураку, разорившемуся ради женщины, о которой говорит весь Париж? Я — не аристократ, я не рискую ни прославленным в веках именем, ни громадным состоянием. Я Ноэль Жерди, адвокат, все, что у меня есть, это моя репутация. Она ложна — пусть так. Но какова бы она ни была, я должен её беречь, и я её сберегу.Жюльетта, знавшая Ноэля как облупленного, решила, что зашла слишком далеко, и принялась его успокаивать.— Хорошо, хорошо, мой друг. Я не хотела причинить вам боль, — сказала она ласково. — Имейте снисхождение, просто сегодня я что-то очень раздражительна.Такая перемена пришлась адвокату по душе, и он почти успокоился.— Своею несправедливостью вы меня просто с ума сводите, — вздохнул он. — Я из сил выбиваюсь, чтобы хоть чем-то порадовать вас! Вы все упрекаете меня за серьёзность, а ведь и двух дней не прошло, как мы с вами так повеселились на карнавале. В тот вторник я резвился, точно студент. Мы ходили в театр, на бал в Оперу, я нарядился в домино, пригласил двух друзей отужинать с нами.— Да уж, то-то было весело! — произнесла молодая женщина, надув губы.— По-моему, было.— Вы так считаете? Не слишком-то вы разборчивы! Мы были на водевиле, верно, но только, как всегда, по отдельности: я одна на галёрке, вы в партере. На балу у вас был такой вид, словно вы на похоронах. За ужином ваши друзья сидели с кислыми физиономиями. Вы велели, чтобы я притворилась, будто едва с вами знакома. Сами же пили как лошадь, а я даже не могла понять, под хмельком вы или нет.— Это доказывает, — прервал Ноэль, — что никогда нельзя себя принуждать. Поговорим о чем-нибудь другом. — Он прошёлся по комнате и вытащил часы. — Через час, друг мой, я вас покину.— Разве вы не останетесь?— Нет. К величайшему сожалению, моя мать серьёзно заболела.Ноэль выложил на стол и пересчитал деньги, взятые у папаши Табаре.— Маленькая моя Жюльетта, — произнёс он, — здесь не восемь тысяч, а десять. Вы не увидите меня несколько дней.— Вы уезжаете из Парижа?— Нет, но я буду занят делом, которое имеет для меня первостепенную важность. Первостепенную! Если оно удастся, моя милая, наше будущее обеспечено, и ты узнаешь, как я тебя люблю.— Ох, Ноэль, дорогой, расскажи!— Не могу.— Ну, прошу тебя! — воскликнула молодая женщина и, обняв любовника за шею, приподнялась на цыпочки так, что губы их сблизились.Адвокат поцеловал её, решимость его пошатнулась.— Нет! — выговорил он наконец. — В самом деле, не могу. Не стану радовать тебя раньше времени. А теперь, дорогая, слушай меня внимательно. Что бы ни произошло — понимаешь? — ни в коем случае не приходи ко мне, как ты имела неосторожность это делать, даже не пиши. Если не послушаешься, сильно навредишь мне. Если вдруг с тобой что-нибудь случится, отправь мне записку с этим старым чудаком Клержо. Я увижусь с ним послезавтра, у него мои векселя.Жюльетта отступила и шаловливо погрозила Ноэлю пальчиком.— Значит, ты так-таки ничего мне не скажешь?— Сегодня нет. Скоро, — отвечал адвокат, смешавшись под взглядом любовницы.— Вечно какие-то тайны! — воскликнула Жюльетта, раздосадованная, что её нежность оказалась бессильна.— Клянусь, это в последний раз.— Ноэль, голубчик, — снова, уже серьёзно, принялась убеждать молодая женщина, — ты что-то от меня скрываешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
. Заполучив меня, вы сказали себе: «Я буду платить за любовь как таковую». И слово своё вы сдержали. Такое помещение капитала не хуже любого другого; каждый имеет свою выгоду. Вы способны на любые безумства по твёрдой цене — четыре тысячи франков в месяц. А если выйдет дороже, хотя бы на двадцать су, вы заберёте под мышку сердце и шляпу и отправитесь туда, где вам не придётся переплачивать.— Верно, — холодно ответил адвокат, — считать я умею, и это весьма полезно. Я точно знаю, куда и как идут мои деньги.— В самом деле? — с издёвкой спросила Жюльетта.— Да, и могу рассказать вам, дорогая моя. Поначалу вы были не слишком требовательны. Но аппетит приходит во время еды. Вам захотелось роскоши, и вы её получили: у вас есть квартира, прекрасная обстановка, невообразимые туалеты — я не отказывал вам ни в чем. Вы захотели иметь карету и лошадь — пожалуйста. Я не говорю уже о тысяче ваших прихотей. Не считаю ни этой китайской комнаты, ни двух дюжин браслетов. Все вместе стоило четыреста тысяч франков.— Вы уверены?— Как человек, у которого они были, а теперь нет.— Ровно четыреста тысяч? Без сантимов?— Ровно.— Ну а если я представлю вам счёт, мой друг, то вы ещё останетесь мне должны.Горничная, которая принесла чай, прервала этот любовный дуэт, коему предшествовала уже не одна репетиция. При виде Шарлотты адвокат замолчал. Жюльетта хранила молчание ради любовника, у неё не было секретов от Шарлотты, которая служила ей уже три года и которой она охотно прощала все, даже красавца-любовника, обходившегося довольно дорого.Г-жа Жюльетта Шаффур была парижанкой. Она родилась в 1839 году где-то на Монмартре от неизвестного отца. Все её детство представляло череду равно неистовых ласк и взбучек. Питалась она скверно — одними конфетами да подпорченными фруктами, но её желудку ничто не могло повредить. В двенадцать лет была она худа, как щепка, зелена, как незрелое яблоко, и порочна, как все обитательницы Сен-Лазара Женская тюрьма в Париже.
вместе взятые. Г-н Прюдом Жозеф Прюдом — персонаж французского писателя Анри Монье (1799 — 1877), олицетворение самодовольной посредственности.
сказал бы, что эта юная особа начисто лишена нравственных начал.У неё не было ни малейшего представления об этом абстрактном понятии. Она полагала, что весь мир состоит из порядочных людей, живущих, как её матушка, друзья её матушки и её собственные друзья. Она не боялась ни бога, ни черта, однако опасалась полицейских. Кроме того, её страшили некие таинственные и жестокие личности, которые, судя по разговорам, жили где-то в окрестностях Дворца правосудия и испытывали злобную радость, причиняя горе хорошеньким девочкам.Поскольку она не обещала стать красавицей, её решили определить в магазин, но тут некий почтённый старик, знававший некогда её мамашу, взял её под своё покровительство. Благоразумный и предусмотрительный, как все старики, он был знатоком и понимал: что посеешь, то и пожнёшь. Поэтому он решил сперва придать своей протеже лоск образованности. Он нанял ей учителей, она стала брать уроки музыки, танцев и меньше чем за три месяца научилась писать, немного бренчать на рояле и овладела первыми началами искусства, которое вскружило голову не одному любителю танцев.Единственное, чего старик ей не дал, это любовника. Его она выбрала сама: то был художник, не научивший её ничему новому, но похитивший её у старика; он предложил ей половину того, что имел, то есть ничего. Наскучив им через три месяца, она покинула гнёздышко первой любви, унося с собой весь свой гардероб, завёрнутый в носовой платок.В течение следующих четырех лет Жюльетта жила по преимуществу теми надеждами, какие никогда не оставляют женщину, сознающую, что она хороша собой. Она то опускалась на дно, то вновь выплывала на поверхность. Дважды рукой в дорогой перчатке в дверь к ней стучалась удача, однако у Жюльетты недоставало присутствия духа ухватить гостью за полы пальто.С помощью некоего актёра она дебютировала в театре и даже стала уже довольно бойко декламировать роли, когда совершенно случайно её встретил Ноэль, влюбился и взял на содержание.Поначалу «мой адвокат», как она его называла, особого неудовольствия у неё не вызывал, однако через несколько месяцев надоел. Он раздражал её мягкостью и учтивостью, светскими манерами, благовоспитанностью, плохо скрываемым презрением ко всему низкому и подлому, и в особенности неизменным, неистощимым терпением. Её весьма огорчало, что он не был весельчаком и наотрез отказывался водить её в славные местечки, где царит веселье без предрассудков. Чтобы развлечься, Жюльетта начала сорить деньгами. И по мере того как росли её амбиции и умножались жертвы любовника, возрастала её неприязнь к нему.Она сделала его несчастнейшим из людей и обращалась с ним, как с собакой, причём не из врождённой зловредности, а намеренно, из принципа. Она была убеждена, что чем больше огорчений причиняет, чем больше зла приносит, тем сильнее её любят.Жюльетта не была злой и очень жалела себя. Она мечтала, чтобы её любили какой-то особенной любовью, и даже чувствовала, как именно, но объяснить не могла. Для своих любовников она была лишь игрушкой или предметом роскоши, понимала это и, поскольку пренебрежение было ей невыносимо, приходила в ярость. Ей хотелось, чтобы возлюбленный был ей предан и многим для неё жертвовал, чтобы он опускался до её уровня, а не стремился поднять до своего. Но она уже отчаялась встретить такого человека.Безумные траты Ноэля оставляли её холодной как лёд; она полагала, что он весьма богат, а саму её, как это ни странно, деньги занимали мало, хотя алчность была ей не чужда. Возможно, Ноэль покорил бы её, если бы прямо, без обиняков раскрыл ей глаза на своё положение; потерял же её он из-за своей сдержанности и даже скрытности, поскольку никогда не упоминал о жертвах, на которые шёл ради неё.Он её обожал. До рокового дня их встречи Ноэль жил целомудренно. Первая страсть выжгла его, и после этой катастрофы уцелела одна лишь оболочка. Остались четыре стены, но внутри дом весь выгорел. У всякого героя есть уязвимое место: Ахилл погиб, поражённый в пяту; даже у самого искусного воина в броне есть изъяны.Ноэль покорился Жюльетте и шёл на бесчисленные уступки. Этот образцовый молодой человек, адвокат с незапятнанной репутацией, этот суровый моралист спустил на неё за четыре года не только своё состояние, но и состояние г-жи Жерди.Он любил Жюльетту неистово, безрассудно, безмерно, слепо. При ней он забывал осторожность и все говорил напрямик. У неё в будуаре он сбрасывал маску привычной осторожности, и тут все его недостатки выступали наружу. Ему так нравилось быть перед нею робким и податливым, что он и не пытался бороться. Она стала его владычицей. Иногда он пробовал сопротивляться её безумным прихотям, но она сгибала его, словно ивовый прут. Он чувствовал, что под взглядом чёрных глаз этой девчонки его решимость тает быстрее, чем снег под апрельским солнцем. Она терзала его, но умела и утешить улыбкой, слезами или поцелуем.Временами, когда он находился вдали от обольстительницы, к нему возвращался рассудок, и в минуты просветления он говорил себе: «Она не любит меня, она мною играет!» Однако верность пустила у него в сердце столь глубокие корни, что вырвать их он не мог. Ноэль безмерно ревновал, но удерживался от напрасных проявлений этого чувства. Веские причины сомневаться в верности любовницы бывали у него не раз, и все же ему всегда не хватало смелости высказать открыто свои подозрения. «Если я окажусь прав, — думал он, — придётся либо уйти от неё, либо принимать все как есть». Мысль о том, чтобы бросить Жюльетту, повергала его в ужас; он чувствовал: страсть его столь раболепна, что ради неё он примет любые унижения.Горничная довольно долго расставляла чайные принадлежности, и Ноэль успел тем временем собраться с мыслями. Он смотрел на Жюльетту, и гнев его улетучивался. Адвокат даже начал спрашивать себя, не слишком ли он был с нею резок.Когда Шарлотта ушла, он сел рядом с любовницей на диван и обнял её.— Что-то ты сегодня сердита, — сказал он ласково. — Если я в чем-то и провинился, ты меня уже наказала. Поцелуй меня и помиримся.Жюльетта раздражённо оттолкнула его и холодно промолвила:— Оставьте меня. Сколько раз вам повторять: я сегодня плохо себя чувствую.— Плохо себя чувствуешь, друг мой? Что с тобою? — спросил адвокат. — Хочешь, я пошлю за врачом?— Не утруждайтесь. Я знаю, что у меня за болезнь: это скука. Вы вовсе не тот врач, который мне нужен.Ноэль с унылым видом встал и сел за чайный стол напротив любовницы. Его покорность говорила о том, насколько он привык к таким грубым отказам. Жюльетта обходилась с ним дурно, а он все возвращался, словно несчастный пёс, который целыми днями ждёт, когда на его ласки обратят внимание. А ведь он слыл суровым, вспыльчивым, своенравным! И в сущности, это так и было.— Последние месяцы вы часто говорите, что я вам наскучил, — продолжал он. — Что же мне для вас сделать?— Ничего.— Ну, а все-таки?— У меня теперь не жизнь, а сплошная зевота, — ответила молодая женщина, — и вовсе не по моей вине. Думаете, быть вашей любовницей весело? Да посмотрите вы на себя! Есть ли на свете создание более печальное и унылое, чем вы, более беспокойное, подозрительное, да вдобавок ещё и постыдно ревнивое.— Вы так встречаете меня, — отважился вставить Ноэль, — что и впрямь пропадёт всякая охота радоваться и откровенничать. К тому же где любовь, там и опасения.— Хорошенькое дело! Тогда нужно подыскать женщину по себе, по своей мерке, запереть её в подвале и выпускать раз в день, после обеда, на десерт вместе с шампанским — чтобы поразвлечься.— Лучше бы мне вовсе не приходить, — пробормотал адвокат.— Ну конечно! А я сиди здесь одна и утешайся сигаркой да какими-то книжонками, от которых только спать хочется! Ну что это за жизнь — торчать безвылазно дома?— Так живут все порядочные женщины, которых я знаю, — сухо ответил адвокат.— Благодарю! В таком случае я, по счастью, не отношусь к порядочным женщинам, и мне надоело жить взаперти и любоваться лишь вашей физиономией, словно жене какого-нибудь турка.— Это вы-то живёте взаперти?— Разумеется, — продолжала Жюльетта все более едко. — Скажите, вы хоть когда-нибудь приводили сюда своих приятелей? Нет, вы изволите меня прятать. Когда вы предлагали мне пойти прогуляться? Никогда: ваше достоинство может пострадать, если вас увидят вместе со мною. У меня есть карета: часто ли мы в ней катались? Да и то вы опускали занавески. Я выезжаю одна, гуляю одна…— Старая песня, — прервал Ноэль, которым опять начал овладевать гнев, — без конца одни и те же беспричинные оскорбления. Будто вы не знаете, почему все так.— Мне прекрасно известно, — гнула своё молодая женщина, — что вы стыдитесь меня. Однако я знаю людей и познатнее вас, которые не стесняются своих любовниц. Вы изволите бояться, что я запятнаю прекрасное имя Жерди, а между тем отпрыски самых знатных фамилий не боятся показаться в ложе в обществе кокоток.На этот раз к большому удовольствию г-жи Шаффур Ноэль взбесился.— Хватит упрёков! — воскликнул он, вскочив. — Если я скрываю наши отношения, то лишь потому, что это необходимо. На что вы жалуетесь? Я предоставил вам свободу, и вы пользуетесь ею столь широко, что я понятия не имею о вашем времяпрепровождении. Вы мне пеняете на пустоту, которую я создал вокруг вас? А кто виноват? Разве это мне наскучила покойная и скромная жизнь? Мои друзья могли бы прийти в пристойную зажиточную квартиру, но как я приглашу их сюда? Увидев вашу роскошь, это бесстыдное свидетельство моего безрассудства, они тут же зададут себе вопрос, откуда у меня столько денег?Я могу содержать любовницу, но у меня нет права швырять на ветер состояние, которое мне не принадлежит. Если завтра станет известно, что вас содержу я, мне конец. Какой клиент доверит свои дела дураку, разорившемуся ради женщины, о которой говорит весь Париж? Я — не аристократ, я не рискую ни прославленным в веках именем, ни громадным состоянием. Я Ноэль Жерди, адвокат, все, что у меня есть, это моя репутация. Она ложна — пусть так. Но какова бы она ни была, я должен её беречь, и я её сберегу.Жюльетта, знавшая Ноэля как облупленного, решила, что зашла слишком далеко, и принялась его успокаивать.— Хорошо, хорошо, мой друг. Я не хотела причинить вам боль, — сказала она ласково. — Имейте снисхождение, просто сегодня я что-то очень раздражительна.Такая перемена пришлась адвокату по душе, и он почти успокоился.— Своею несправедливостью вы меня просто с ума сводите, — вздохнул он. — Я из сил выбиваюсь, чтобы хоть чем-то порадовать вас! Вы все упрекаете меня за серьёзность, а ведь и двух дней не прошло, как мы с вами так повеселились на карнавале. В тот вторник я резвился, точно студент. Мы ходили в театр, на бал в Оперу, я нарядился в домино, пригласил двух друзей отужинать с нами.— Да уж, то-то было весело! — произнесла молодая женщина, надув губы.— По-моему, было.— Вы так считаете? Не слишком-то вы разборчивы! Мы были на водевиле, верно, но только, как всегда, по отдельности: я одна на галёрке, вы в партере. На балу у вас был такой вид, словно вы на похоронах. За ужином ваши друзья сидели с кислыми физиономиями. Вы велели, чтобы я притворилась, будто едва с вами знакома. Сами же пили как лошадь, а я даже не могла понять, под хмельком вы или нет.— Это доказывает, — прервал Ноэль, — что никогда нельзя себя принуждать. Поговорим о чем-нибудь другом. — Он прошёлся по комнате и вытащил часы. — Через час, друг мой, я вас покину.— Разве вы не останетесь?— Нет. К величайшему сожалению, моя мать серьёзно заболела.Ноэль выложил на стол и пересчитал деньги, взятые у папаши Табаре.— Маленькая моя Жюльетта, — произнёс он, — здесь не восемь тысяч, а десять. Вы не увидите меня несколько дней.— Вы уезжаете из Парижа?— Нет, но я буду занят делом, которое имеет для меня первостепенную важность. Первостепенную! Если оно удастся, моя милая, наше будущее обеспечено, и ты узнаешь, как я тебя люблю.— Ох, Ноэль, дорогой, расскажи!— Не могу.— Ну, прошу тебя! — воскликнула молодая женщина и, обняв любовника за шею, приподнялась на цыпочки так, что губы их сблизились.Адвокат поцеловал её, решимость его пошатнулась.— Нет! — выговорил он наконец. — В самом деле, не могу. Не стану радовать тебя раньше времени. А теперь, дорогая, слушай меня внимательно. Что бы ни произошло — понимаешь? — ни в коем случае не приходи ко мне, как ты имела неосторожность это делать, даже не пиши. Если не послушаешься, сильно навредишь мне. Если вдруг с тобой что-нибудь случится, отправь мне записку с этим старым чудаком Клержо. Я увижусь с ним послезавтра, у него мои векселя.Жюльетта отступила и шаловливо погрозила Ноэлю пальчиком.— Значит, ты так-таки ничего мне не скажешь?— Сегодня нет. Скоро, — отвечал адвокат, смешавшись под взглядом любовницы.— Вечно какие-то тайны! — воскликнула Жюльетта, раздосадованная, что её нежность оказалась бессильна.— Клянусь, это в последний раз.— Ноэль, голубчик, — снова, уже серьёзно, принялась убеждать молодая женщина, — ты что-то от меня скрываешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40