В глазах у него стояли слезы.— Какая девушка! — прошептал он. — Не напрасно мой выбор пал на неё. Мне удалось угадать и понять все её благородство.Он чувствовал, что любит её ещё сильней, чем прежде, и никогда не утешится. Он погрузился в раздумья, и вдруг его мозг пронзила одна мысль.Правду ли сказала Клер? Не играла ли она разученную загодя комедию? Нет, конечно, нет.Но её саму могли обмануть, она могла оказаться жертвой чьего-то искусного обмана. Тогда, значит, исполняется предсказание папаши Табаре, который говорил: «Готовьтесь к безупречному алиби».Как разоблачить лживость этого алиби, подготовленного заранее и представленного одураченной девушкой?Как разрушить план, настолько хитроумный, что обвиняемый мог, сложа руки, ничего не боясь, ждать избавления, которое сам заранее подготовил?Но что, если рассказ Клер все-таки правдив, что, если Альбер невиновен?Следователь чувствовал, что положение у него безвыходное: он понятия не имел, как справиться со столькими трудностями.Он поднялся и произнёс вслух, словно желая придать себе храбрости:— Ну что ж, все прояснится во Дворце правосудия. XIV Г-н Дабюрон был потрясён визитом Клер.Ещё большее потрясение испытал г-н де Коммарен, когда камердинер склонился к его уху и доложил, что м-ль д'Арланж просит уделить ей несколько минут для разговора.Г-н Дабюрон уронил великолепную вазу, г-н де Коммарен, сидевший за столом, выпустил из рук нож, и тот упал на тарелку. И так же, как следователь, он прошептал:— Клер…Он сомневался, принимать её или нет, опасаясь тягостной и неприятной сцены.Граф понимал, что вряд ли она питает особо пылкие чувства к человеку, который так долго и упорно противился браку своего сына с нею. Чего она хочет? Вероятней всего, узнать про Альбера. Но что он может ей сказать?Наверно, она устроит истерику, и это скверно повлияет на его пищеварение.Однако он представил себе, какое огромное горе, должно быть, она испытывает, и пожалел её. И ещё он подумал, что было бы неблагородно и недостойно его прятаться от той, которая могла бы стать ему дочерью, виконтессой де Коммарен.Граф велел попросить её подождать в одной из малых гостиных на первом этаже.Он спустился туда очень скоро, поскольку само известие об этом визите испортило ему аппетит. Он был готов к самой неприятной сцене.Чуть только он вошёл, Клер присела перед ним в изящном и исполненном достоинства реверансе, какому её обучила маркиза д'Арланж.— Господин граф… — начала она.— Бедное дитя, вы, верно, пришли узнать, нет ли каких известий об этом несчастном? — спросил г-н де Коммарен.Он прервал Клер и сам повёл разговор в надежде закончить его как можно скорей.— Нет, господин граф, — отвечала девушка, — напротив, я пришла, чтобы сообщить вам известия о нем. Вы знаете, что он невиновен?Граф внимательно глянул на неё, решив, что от горя она тронулась рассудком. Но в таком случае помешательство её было достаточно тихим.— У меня никогда не было в этом сомнений, — продолжала Клер, — но теперь я получила самое достоверное доказательство.— Дитя моё, понимаете ли вы, что говорите? — осведомился г-н де Коммарен, глядя на неё с явным недоверием.М-ль д'Арланж поняла, что подумал старый аристократ. Беседа с г-ном Дабюроном придала ей опыта.— Я говорю лишь то, что соответствует действительности и что легко проверить, — отвечала она. — Только что я была у судебного следователя господина Дабюрона, одного из друзей моей бабушки, и после того, что я ему рассказала, он убедился в невиновности Альбера.— Он вам так сказал, Клер? — поразился граф. — Дитя моё, вы уверены, что не заблуждаетесь?— Нет, сударь. Я сообщила ему то, чего никто не знает и что Альбер как благородный человек не мог сказать сам. Я сообщила, что в тот самый вечер, когда было совершено преступление, Альбер был со мною в саду моей бабушки. Он попросил у меня свидания…— Но одного вашего слова недостаточно.— Доказательства есть, и правосудие теперь ими располагает.— Господи, да возможно ли это? — вскричал граф.— Ах, господин граф, — с горечью промолвила м-ль д'Арланж. — Вы в точности как следователь. Вы поверили в то, чего не могло быть. Вы, отец, заподозрили его! Да вы же совершенно его не знаете. Вы отступились от него, даже не попытавшись защитить. А я ни на минуту не усомнилась в нем.Человека легко убедить, если он жаждет этого всей душой. Привлечь г-на де Коммарена на свою сторону не составляло для Клер большого труда. Без возражений, без спора он поверил её доводам. Он проникся её уверенностью, не раздумывая, насколько это благоразумно и осмотрительно.Да, убеждённость следователя подкосила его, он принял за правду неправдоподобное и смирился. И вот теперь, слушая Клер, вновь воспрял духом. Альбер невиновен! Для него эти слова звучали небесной музыкой.Клер казалась ему вестницей надежды и счастья.Всего за три дня он постиг всю глубину своих чувств к Альберу. Г-н де Коммарен нежно любил его и потому, несмотря на мучительные подозрения в своём отцовстве, никогда не соглашался отпустить его от себя.Все три дня мысль о преступлении, вменяемом несчастному, о каре, которая ждёт его, убивала графа. Но Альбер невиновен!Не будет позора, не будет скандального процесса, их герб останется незапятнан, имя де Коммарена не будут трепать в суде.— Значит, его вот-вот освободят? — спросил граф.— Увы, сударь, я просила, чтобы его тут же выпустили на свободу. Ведь так и должно быть, раз он невиновен, правда? Но следователь ответил, что это невозможно, он этим не распоряжается, судьба Альбера зависит от многих лиц. Тогда я и решилась пойти к вам и просить помощи.— Я могу что-то сделать?— Надеюсь. Я всего-навсего слабая девушка, ничего и никого не знаю. Не знаю, что можно сделать, чтобы его выпустили из тюрьмы. Но должен же быть какой-то способ добиться справедливости. Господин граф, вы его отец. Может быть, вы попытаетесь как-то помочь ему?— Да, да! — горячо воскликнул граф. — И не теряя ни минуты!После ареста Альбера граф впал в мрачное оцепенение. В отчаянии, видя, что все рушится, он не делал ничего, чтобы побороть вялость мыслей. Обычно такой деятельный, теперь он словно застыл. Ему даже нравился этот умственный паралич, не дающий ощущать всю остроту несчастья. Голос Клер прозвучал для него как труба, возвещающая воскрешение. Кончилась чудовищная ночь, он увидел на горизонте проблеск света и обрёл юношескую энергию.— Идёмте! — сказал он, но внезапно на сияющее лицо набежала тень печали, смешанной с яростью. — Но куда? В прежние времена я обратился бы к королю. А сейчас… Ваш император не сможет встать над законом. Он посоветует мне подождать решения господ судейских, скажет, что ничего не может сделать. Подождать! А Альбер в смертельном страхе считает минуты. Да, справедливости добиваются, но вот добиться её быстро — это искусство, которое изучают в школах, куда я не хаживал.— И все же попытаемся, сударь! — настаивала Клер. — Обратимся к судьям, к генералам, к министрам, к кому угодно. Вы только проведите меня — говорить буду я, и вы увидите, мы добьёмся успеха.Граф прямо-таки с отеческой нежностью сжал маленькие руки Клер.— Вы славная и отважная девушка, Клер! — воскликнул он. — Вот что значит благородная кровь! Я не знал вас. Да, вы будете моей дочерью и будете счастливы с Альбером… Однако же мы не можем метаться по городу от двери к двери. Нужен советчик, который подсказал бы, к кому мне обратиться, какой-нибудь адвокат… О! — обрадовался граф. — Все прекрасно! Ноэль!Клер с удивлением подняла глаза на графа.— Это мой сын, — несколько смущённо объяснил г-н де Коммарен. — Мой второй сын, брат Альбера. Превосходнейший, достойнейший человек, — произнёс он, очень кстати вспомнив отзыв г-на Дабюрона. — Он адвокат и знает Дворец правосудия как свои пять пальцев. Он-то нам и поможет советом.Сердце Клер сжалось, едва преисполненный надежды г-н де Коммарен произнёс имя Ноэля.Граф заметил её испуг.— О, не тревожьтесь, дорогое дитя, — успокоил он её. — Ноэль очень добрый, скажу вам больше: он любит Альбера. Ну, не качайте головой. Экая вы недоверчивая! Ноэль мне сам говорил, что не верит в виновность Альбера. Он заверял, что сделает все, чтобы исправить эту чудовищную ошибку, и собирается быть его адвокатом.Эти уверения, похоже, не переубедили девушку. Она подумала: «Разве мало этот Ноэль уже принёс горя Альберу?» — однако не стала спорить.— Мы пошлём за ним, — продолжал г-н де Коммарен. — Сейчас он возле матери Альбера, воспитавшей его. Она при смерти.— Матери Альбера?— Да, дитя моё. Альбер растолкует все, что вам может показаться загадочным. Сейчас у нас нет времени. Хотя я полагаю…Граф неожиданно умолк. Вместо того чтобы посылать за Ноэлем к г-же Жерди, подумалось ему, он сам мог бы заехать туда. Заодно он повидает Валери, а ему так давно хочется увидеть её!Есть такие шаги, к которым подталкивает сердце, однако человек не смеет рискнуть: его удерживают тысячи ничтожных или веских причин. Он мечтает об этом, рвётся всей душой, жаждет и все-таки медлит, сопротивляется, борется с собой. Но вот подворачивается повод, и он рад воспользоваться случаем. У него есть оправдание перед собой. Поддавшись порыву страсти, он может сказать: «Это не я — так хочет судьба».— Проще будет самому поехать к Ноэлю, — заключил граф.— Так едемте, сударь.— Понимаете, дорогое дитя, — нерешительно промолвил старый аристократ, — я не знаю, могу ли, имею ли право взять вас с собой. Приличия…— При чем здесь приличия, сударь? — запротестовала Клер. — Ради Альбера и с вами я могу поехать куда угодно. Разве я обязана давать кому-то объяснения? Пошлите только м-ль Шмидт предупредить бабушку, и пусть она вернётся сюда и ждёт нашего возвращения. Я готова, сударь.— Что ж, едем, — ответил граф и, дёрнув изо всех сил за сонетку, крикнул: — Экипаж!Когда они спускались с крыльца, граф настоял, чтобы Клер опёрлась на его руку. В нем ожил галантный и изящный приближённый графа д'Артуа Граф д'Артуа (1757 — 1836) — брат Людовика XVI, один из вождей эмиграции, с 1824 г. король под именем Карл X, свергнут Июльской революцией 1830 г.

.— Благодаря вам я сбросил два десятка лет, — сказал он, — и будет справедливо, если я окажу вам знак уважения, принятый в пору моей молодости, которую вы мне возвратили.Чуть только Клер уселась в карету, он приказал кучеру:— На улицу Сен-Лазар и побыстрей!Когда граф приказывал «и побыстрей!», прохожим следовало убираться с дороги. К счастью, кучер был опытный, и обошлось без несчастных случаев.Привратник объяснил, как найти квартиру г-жи Жерди.Граф поднимался медленно, держась за перила, на каждой площадке останавливался, чтобы отдышаться. Он шёл на свиданье к ней! Сердце у него сжимало, как тисками.— Могу я повидать господина Ноэля Жерди? — осведомился он у служанки.— Адвокат только что вышел. Он не сказал, куда идёт, но обещал вернуться не позже, чем через полчаса.— Мы подождём его, — бросил граф.Он шагнул через порог, и служанке пришлось посторониться, чтобы пропустить его и м-ль д'Арланж.Ноэль строго запретил принимать кого бы то ни было, но у графа де Коммарена был такой внушительный вид, что служанка тут же забыла обо всех запретах.В гостиной, куда она проводила графа и м-ль д'Арланж, находились три человека. То были приходский кюре, врач и высокий мужчина, офицер ордена Почётного легиона, чья выправка и манера держаться выдавали в нем старого солдата.Они беседовали, стоя у камина, и появление незнакомцев, похоже, удивило их.Поклонившись в ответ на приветствие г-на де Коммарена и Клер, они обменялись вопросительными взглядами, словно советуясь, как поступить. Однако их колебания длились недолго.Военный взял стул и придвинул его м-ль д'Арланж.Граф понял, что он здесь лишний. Придётся, видимо, представиться и объяснить причину визита.— Господа, прошу извинить меня за вторжение. Я не думал, что помешаю вам, когда просил разрешения подождать Ноэля, с которым мне крайне необходимо увидеться. Я — граф де Коммарен.Услыхав эту фамилию, отставной военный отпустил стул, за спинку которого ещё держался, и выпрямился. Глаза его гневно сверкнули, и он сжал кулаки. Он уже намеревался что-то сказать, но удержался и, наклонив голову, отступил к окну.Ни граф, ни двое остальных мужчин не заметили этой вспышки, но она не ускользнула от внимания Клер.И пока Клер, изрядно озадаченная, усаживалась, граф, тоже весьма смущённый своим вторжением, подошёл к священнику и тихо спросил:— Простите, господин аббат, каково состояние госпожи Жерди?Доктор, обладавший чутким слухом, услышал вопрос и тут же подошёл к ним. Ему было лестно поговорить с таким, можно сказать, знаменитым человеком, как граф де Коммарен, и вообще познакомиться с ним.— Надо полагать, господин граф, до утра она не доживёт, — сообщил он.Граф сжал руками виски, словно ощутив боль. Он не решался продолжать расспросы. И все же после секунды молчания негромко произнёс:— Она в сознании?— Нет, сударь. По сравнению со вчерашним вечером в её состоянии произошли большие перемены. Всю ночь она была сильно возбуждена, временами начинала бредить. С час назад появилась надежда, что она придёт в себя, и мы послали за господином кюре.— К несчастью, напрасно, — заметил священник. — Она все так же без сознания. Бедная женщина! Я уже лет десять знаю её и почти каждую неделю заходил к ней. Благороднейшее сердце!— Она должна ужасно страдать, — сказал доктор.И почти тотчас же, как бы в подтверждение его слов, из соседней комнаты, дверь в которую была приотворена, донеслись приглушённые крики.— Слышите? — весь дрожа, спросил граф.Клер ничего не поняла в этой странной сцене. Её угнетали мрачные предчувствия, ей казалось, будто она окунулась в атмосферу несчастья. Она испытывала страх. Девушка встала и подошла к графу.— Она там? — спросил г-н де Коммарен.— Да, сударь, — резко ответил старик военный, который тоже присоединился к беседующим.В другое время граф несомненно обратил бы внимание на тон офицера и почувствовал бы себя задетым. Но сейчас он даже не взглянул на него. Он ничего не замечал. Ведь совсем рядом была она. Мыслями г-н де Коммарен витал в прошлом. Ему казалось, что только вчера он навсегда ушёл от неё.— Мне хотелось бы взглянуть на неё, — с какой-то робостью попросил он.— Это невозможно, — отрезал военный.— Почему? — растерянно спросил граф.— Господин де Коммарен, позвольте ей хотя бы умереть спокойно, — отвечал тот.Граф отшатнулся, словно на него замахнулись. Он встретился взглядом со старым солдатом и опустил глаза, будто подсудимый перед судьёй.— Отчего же, я думаю, что господин граф может войти к госпоже Жерди, — вмешался врач, который предпочитал ничего не замечать. — Вероятней всего, она и не увидит его, но даже если…— Да, она ничего не увидит, — подтвердил священник. — Я только что обращался к ней, брал её за руку, но она даже не почувствовала.Старик военный задумался и наконец сказал графу:— Что ж, войдите. Может быть, такова воля божья.Граф покачнулся. Доктор хотел его поддержать, но граф мягко отвёл его руку.Врач и священник вошли следом за ним, а Клер и отставной военный остались в дверях, которые находились как раз напротив кровати.Граф сделал несколько шагов, но вынужден был остановиться. Он хотел, но не мог подойти к постели.Неужели эта умирающая — Валери?Увядшее, искажённое лицо ничем не напоминало прекрасную, обожаемую Валери его юности. Он не узнавал её.Зато она узнала, верней, угадала, почувствовала его. Словно гальванизированная какой-то сверхъестественной силой, она приподнялась, и граф увидел её исхудавшие руки и плечи. Яростным движением она смахнула с головы компресс из колотого льда, откинула назад все ещё густые волосы, влажные от воды и пота, которые разметались по подушке.— Это ты, Ги! — вскричала она. — Это ты!Граф внутренне содрогнулся.Он был недвижен, как бывают, по народному поверью, недвижны те, кого поразит молния, но стоит только прикоснуться к ним, и они рассыпаются в прах.Он не мог увидеть то, что заметили остальные: как преобразилась больная. Искажённые черты вдруг смягчились, лицо озарилось счастьем, ввалившиеся глаза просияли нежностью.— Наконец-то ты пришёл, Ги, — облегчённо вздохнула она. — Господи, как давно я тебя жду! Ты даже не можешь представить, сколько я выстрадала из-за нашей разлуки. Я давно умерла бы от горя, если бы меня не поддерживала надежда снова увидеться с тобой. Тебя не пускали ко мне? Кто? Твои родители? Бессердечные люди! И ты не мог им сказать, что никто в мире не любит тебя так, как я? Нет, не поэтому, я вспомнила… Я же помню, какое у тебя было бешеное лицо, когда ты уходил от меня. Твои друзья решили разлучить нас, они сказали, что я обманываю тебя с другим. Что плохого я им сделала? Почему они так враждебны ко мне? Они позавидовали нашему счастью. Мы были так счастливы! Но ты не поверил этой нелепой лжи, ты презрел её и пришёл ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40