— Ну, и голова же у тебя, компаньон! Сразу чувствуется — из царского рода.
Подхалимаж так и выпирает из каждого слова. С явным расчетом на убранную бутылку.
— Кончай вылизывать, баламут, — поощрительно прикрикнул «потомок императора». — О бренди забудь — ни грамма не получишь. Лучше давай решать, кто из нас завтра с утра заступит на дежурство?
Дружинин обреченно вздохнул. Если бы Ромка поимел желание открыть слежку, не спрашивал бы — просто произнес: первый — я. Значит, в его вопросе таится прямое приказание.
— Разреши мне, господин-товарищ?
— Ладно, — удовлетворенно ухмыльнулся Романов. — В кого преобразишься?
Еще во время службы в уголовке, Петька славился умением перевоплощаться. То телепался на слабых, стариковских ходулях, поминутно оглаживая редкую бороденку и протирая слезящиеся глаза. То бодро, вприпрыжку, несся молодым стригунком с книгой подмышкой. Изображал студента, опаздывающего на лекцию. Однажды, талантливо сыграл роль стареющей проститутки. Да так, что милицейский патруль, доставивший шлюху в отделение, долго не мог поверить, что она — частный сыщик, мужского рода.
— Думаю, в пенсионера.
— Ну-ну, только, боюсь, не та это роль для расследования любовных шалостей.
— Тогда — уличного торговца, — обиженно скривился «актер». При всех его достоинствах, Дружинин не признавал критики. — Как думаешь, пойдет?
— Думаю, ерунда все это. Торговец лишен маневра, он прикован к продаваемому товару… Знаешь, что Петька, лучше всего изобразить… самого себя. А?
Дружинин нехотя согласился. Не переставая улыбаться, принялся разбирать пистолет. Смазанные оружейным маслом детали оставляли на разложенных бумагах жирные пятна. Слава Богу, старая, пожелтевшая фотокарточка осталась незамараной…
Компаньоны просидели в своем офисе до вечера. Домой Романов попал только в половине десятого. Припарковал возле подъезда уставший «жигуль», запер дверцы, включил сигнализацию. Вообще-то никто не позарится на отечественную дрянь, но — порядок есть порядок.
На лестничной площадке детектив повстречал соседа. На удивление трезвый Степан, прихлопывая тапочками по ступеням, нес к мусоропроводу ведро, полное кухоных отходов. Увидев Романова, машинально потер плечо. Наверно все еще болит после утреннего отеческого внушения.
— Добрый вечер, Роман Борисович, — вежливо поздоровался он. — Вы уж извините за скандальчик. Говорят, ребенка нужно воспитывать, когда — поперек кровати. Я упустил, вот и приходится наверстывать.
— Меньше пить нужно, тогда не придется — ни вдоль, ни поперек, — строго посоветовал сыщик, отпирая свою дверь. — Дашка — неплохая девчонка, ругать и бить ее — грех. Скажите дочери: пусть зайдет, мне с ней нужно поговорить.
Согласно кивая и с трудом удерживая похмельную икоту, алкаш поспешил на промежуточную площадку. С такой скоростью, что из помойного ведра на ступени посыпались коробки, картофельная шелуха, селедочные головы и хвосты.
Роман вошел в свою прихожую. Не раздеваясь, присел на тумбочку со старомодным телефонным аппаратом. Задумался. Он еще не знал, о чем собирается беседовать с бойкой девчонкой, но у сорокалетнего мужика сработало не востребованное чувство отцовства. Сберечь «ребенка» от невесть какой беды, нацелить его на единственно правильный путь, предостеречь от возможных неприятностей.
Приятное словечко «ребенок» применительно к дерзкой телке, забравшейся к немолодому холостяку в постель и нагло показыващую ему голую задницу, вызвало добрую улыбку. Шалунья, оторва!
Десятилетняя семейная жизнь Романовых оказалась бесплодной. Кто повинен
— муж или жена — так и осталось за кадром. Роман ни разу, даже легким намеком, не упрекнул супругу, видел как она мучается. Только однажды посоветовал обратиться в израильский медцентр «Эрос». Дескать, пойдем с тобой вместе: ты — к бабе, я — к мужику. Куда там! Несовременная женщина покраснела, отвернулась. Позже, в спальне, под прикрытием темноты зашептала мужу на ухо — что-то горячее и обиженное…
Случайно затронул больную тему — будто натолкнулся на что-то острое. Казалось — из раны потекла кровь. Роман поспешно встал, сбросил куртку, наплечную кобуру. На кухне жадно влил в себя полстакана жгучей водки. Полегчало, незаживающая рана затянулась пленкой, под которой попрежнему пульсировала кровь.
Когда, наконец, появилась Дашенька, он не стал внедрять в нее старозаветные истины — просто положил перед девчонкой запасной комплект ключей от квартиры.
— Зачем? — удивилась она. — Ежели понадобитесь — позвоню в дверь. Или
— по телефону.
— А вдруг меня не будет дома? Короче, возьми и пользуйся. В гостиной
— стеллажи с книгами, можешь читать. Как пользоваться «ящиком» не мне тебя учить. Проголодаешься — в холодильнике всегда можно найти съедобное. Делай уроки, смотри телевизор, читай. Будь как дома.
— У нас тоже телек имеется. Не заграничное дерьмо — родной «Рубин».
— Это если не считать отца-пропойцы, — не удержался сыщик, зная, что доставляет боль. Поторопился сгладить. — Прости, Дашка, но, как говорится, из песни слова не выбросишь.
— Ничего…
По нахмуренной рожице девчонки Роман безошибочно определил — обиделась. Какой бы там не был, но все же отец. Мало того, что ему руки выкручивают, так еще нестраивают против него родную дочь. Как тут не обидеться?
— Не злись — не испугаюсь! Ключи даю на всякий пожарный случай, хочешь
— приходи, не хочешь — сиди дома. А сейчас — брысь, мне работать надо.
— Читать письма из прошлого? Или заместо преступников ловить тараканов?
— Кончай болтать! — незло прикрикнул Роман. — Отправляйся домой!
— Домой? Родители с ходу пошлют за водкой. Думаете, отец не пьяный по причине вашего внушения? Как бы не так — месячный запас выжрали, дома — ни капли спиртного.
— Пошлют — не ходи!
— Почему? Мне тоже попробовать охота! Пацаны говорят, что водка, наркота и секс — божий подарок! А я ни того, ни другого, ни третьего еще не пробовала!
Девчонка дерзко рассмеялась, вильнула округлым задком и убежала.
Романов вскипятил чайник, достал из шкафчика любимое овсяное печенье. И, забыв о намеченном чаепитии, задумался. Привычка размышлять крепко сидела в сыщике, но особенно укоренилась она после страшной гибели жены…
В тот памятный день оперативники ожидали зарплаты. Сидели по своим комнатам, травили баланду. Дружинин со вкусом рассказывал о знакомстве с бабой-конфеткой. Молодое поколение — двадцати трех лет от роду — подобострастно хихикало.
Романов с недовольным видом просматривал бумаги. В этой четверке он — единственный, если не считать Дружинина, семейный мужик, ему противно выслушивать похотливые всхлипывания сексуальных разбойников. Вернее, обычных мужиков, которые изо всех сил стараются показать себя этакими гигантами секса
— Понимаете, подхожу к ней, а у самого поджилки так и подрагивают. Словно на автобусной остановке стоит не примитивный бабец, каких в Москве тысячи, а самая настоящая принцесса. Неприступный видок, туфелька выбивает на асфальте замысловатый марш. Короче, не подходи, обрежешься. Но я не сдрейфил…
Что произошло на автобусной остановке и как сложились отношения сыщика с красавицей узнать не удалось. В комнату ворвался сержант-милиционер.
— Хлопцы, наш патруль порешили!
— Кого? — поднялся Романов. — Говори толком!
— Романову — насмерть, Никонова ранили. В живот. Ваша группа — на выезд. Срочно! — неожиданно встретился взглядом с побледневшим сыщиком и беспомощно залопотал. — Впрочем, по рации было плохо слышно… Может быть, увезли в больницу…
Но Романов знал — Тамары больше нет. Боже мой, только каких-нибудь два часа тому назад она ласкалась шаловливым котенком, гладила мужу выходную рубашку, выбирала носки… И вот — нет и не будет! Внешне он воспринял страшную весть спокойно — только на скулах вспухли желваки да изменился цвет лица: сделался каким-то землистым.
— Поехали.
— Ты преждевременно не хорони Томку, — шептал на ухо Дружинин. — Может быть, на самом деле, сейчас лежит на опрационном столе. Знаешь, какие в госпитале хирурги — мертвого из гроба поднимут!
— Не мельтеши, Петька, — каменно-спокойно оборвал друга Романов. — Все мы под Богом ходим.
Когда группа примчалась к месту происшествия тело убитой уже увезли. И слава Богу, что увезли, — никакой силы воли не хватило бы Роману при виде бездыханной жены.
Он о чем-то говорил, что-то советовал экспертам-криминалистам, с максимально деловым видом расспрашивал случайных свидетелей, записывал в блокнот. Но все это делалось не человеком — роботом. Будто гибель жены вытравила в душе все живое.
На следующий день после похорон сыщик пришел в уголовный розыск. Не глядя по сторонам, ни с кем не здороваясь, мерно прошагал по коридору, миновал дверь своего кабинета и свернул в приемную.
Секретарша начальника на первых порах не пускала его, что-то говорила бессвязное о совещании, которого не было, о вызове начальника к руководству. Романов не слышал ее — в голове назойливо грохотали автоматные очереди, перед мысленным взором — лежащая на окровавленном асфальте Тамара.
В конце концов немолодая женщина сдалась — обреченно взмахнула рукой и, вытирая слезы, отвернулась.
Седоголовый, всегда чем-то недовольный полковник встретил подчиненного на удивление радушно. Колобком выкатился из-за старомодного письменного стола, отодвинул полумягкий стул, усадил, сам устроился напротив.
— Думаю, соболезнования неуместны?
— Точно, неуместны, — автоматически подтвердил сыщик, глядя в сторону.
— Прошу уволить…
На стол лег лист бумаги с несколькими строчками. Просьба уволить по семейным обстоятельствам. Будто у Романова все еще имеется семья, в которой возникли какие-то серьезные обстоятельства.
«Колобку» не хотелось терять знающего, опытного сотрудника. Ероша пышную шевелюру, он долго и нудно говорил о разгуле преступности, о мщении, о задачах, стоящих перед уголовкой. В основном напирал на мщение
— осиротевший сыщик просто обязан отыскать и покарать убийц. Это его долг перед погибшей супругой.
Романов согласно кивал, но ничего не слышал — в мозгу все еще гремели автоматные очереди. Никакая кара не вернет к жизни Тамару. Кровь за кровь, око за око — седая древность. Если бы поимка убийц могла оживить их жертву, он ни за что не покинул бы уголовный розыск.
— Чем собираешься заняться? — вздохнул «Колобок», поняв бесполезность дальнейших уговоров. — В телохранители подашься или — в торгаши?
— Не знаю, — пожал крутыми плечами отставной сыщик, уловив последний вопрос начальника. — Пока — ничем. Подремонтирую квартиру, почитаю.
Роман лукавил. Когда писал свой рапорт с просьбой об отставке, решил: ни в торгаши, ни в телохранители не пойдет.
Кстати, аналогичный вопрос задал ему и друг — Петька Дружинин. Как и все остальные, он не одобрил решение Романова завязать с местом работы, считал это идиотским поступком. Не может понять, шалопай, что по коридорам и комнатам уголовки совсем недавно ходила Тамара, перед этим зеркалом она подкрашивала и без того яркие губки, работала вот с этим компьютером, писала, может быть, этой ручкой.
— Ты обязан меня понять, Петька, — с трудом ворочая языком, Романов пытался «перекричать» грохочущие в сознании выстрелы. — Уголовка накрепко связана с воспоминаниями о Томке. Здесь мне недолго свихнуться. Или — спиться, — потянулся он к ополовиненной бутылке «столичной». — Вот и порешил заняться частным сыском.
Он ни словом не обмолвился, что занятие частным сыском поможет ему отыскать убийц жены. Нет, не для того, чтобы сволочь их в суд или порешить на месте — хотелось просто заглянуть в наполненные смертным страхом глаза нелюдей. Нередко наказание предсмертным страхом пострашней смертной казни.
— Тоже мне — решеньице, — разочарованно покривился Дружиин. — Я думал
— телохранителем к президенту или к премьеру, а ты… Впрочем, идея знатная, — привычно переметнулся он. — Готов составить компанию.
— Неужели уволишься? Ну, я — понятное дело, а ты?
— Солидарность! К тому же, осточертело заниматься не тем, чем хочешь, а тем, что прикажут. Хочу — на вольные хлеба!
Врешь, все так же равнодушно решил Романов, показное желание уволиться — обычное фанфаронство.
Каково же было его удивление, когда на следующий день рано утром заявился Петька с согласительной пометкой на рапорте.
— Заяц трепаться не любит! — торжественно провозгласил он. — Итак, потомок императора, с чего начнем?
— Конечно, с рекламы, — вымученно улыбнулся невыспавшийся «потомок». — Садись, рисуй. Обсудим — перенесешь на компьютер, после размножим на ксероксе…
Так и возникла фирма двух отставных сотрудников уголовки. Сняли помещение, получили лицензию, появились первые заказчики. Дышать стало легче, одиночество не так давило на осиротевшего сыщика.
Потом появилась Манька. Однажды Романов увидел перед витриной магазина канцелярских товаров перекрашенную девицу в максимально укороченной юбчонке, из под которой — толстые, слонообразные ноги. Грудь распирает кофтенку, бедра походят на дальневосточные сопки. Поглощая пирожок с ливером, девчонка задумчиво оглядывает пачки писчей бумаги, наборы ручек и карандашей. Будто эти канцелярские принадлежности — женские наряды.
Оказалось — безработная. Трудилась деваха в цехе одного из московских предприятий. Заводик приказал долго жить, а рабочие и служащие оказались на улице.
Увлечение карандашами и бумагой показалось Романову самой лучшей характеристикой. Услышав деловое предложение крутоплечего красавца, Манька немного пококетничала, с опаской осведомилась о предлагаемой службе. Не собирается ли предприимчивый мужик завалить ее вечерком на диван?
— Обязанности — чисто секретарские, — уловил ее сомнения Романов. — Печатание бумаг, прием посетителей, ведение картотеки, ответы на телефонные звонки. Все.
— Зарплата? — задала Манька главный вопрос, в котором звучало согласие. — Ежели по нынешним ценам — соглашусь, ежели по прошлогодним — ищите другую дуреху.
В конце концов столковались.
Манька будто родилась секретаршей. Бойко отвечала по телефону, навела порядок в картотеке, освоила старомодную пищущую машинку. Самым трудным для нее оказалось печатание деловых бумаг. Сначала — словно давила клопов, одним указательным пальцем, жеманно отставляя остальные. Потом все же приспособилась — бойко застучала двумя, потом — тремя.
Дружинину секретарша понравилась. Правда, по его мнению, малость глуповата, но наличие развитых мозговых извилин для женщины совсем необязательное излишество. Оно с лихвой компенсируется внешностью, а она, внешность, у Маньки — на четверых можно разделить и еще останется.
Частные детективы принялись за работу…
Глава 4
Компаньоны разделились: Романов отправился к дому, в котором проживает герой-любовник, Дружинину выпала обязанность отследить его пассию.
— Только не вступай в контакт, — хмуро предупредил друга Роман. — Твое дело — примитивная слежка, не больше.
— Погляжу на объект, — по обыкновению пошутил Петька. — Если есть за что ухватиться…
— Дождешься, балаболка, гениталии оторву и запру в сейф!
— Мальчики, без хамства! — немедленно откликнулась из приемной Манька.
— Говорите культурно.
— А я как говорю? — тут же отреагировал находчивый босс, выразительно подмигнув Петьке. — Самым культурным образом. Гениталии по римски — мозги.
— Обманывать женщину нехорошо. Тем более, владельцу фирмы.
Пришлось перейти на едва слышный шепот.
Шутки младшего компаньона и строгое внушение старшего — дань сложившимся отношениям. Романов отлично знал, что на друга можно положиться, что опыт у него не меньший, нежели у других, знакомых сыскарей. Дружинин пытался шуточками-прибауточками вывести Романа из хмурого состояния, в котором тот пребывал со дня гибели жены.
— Твердо обещаю следовать предначертаниям старшего сыщика, продолжал веселиться он. — Как прикажете действовать, его величество протомок императора?
— В первую очередь не перевоплощаться, — не смог сдержать ответной улыбки глава фирмы. — Не вздумай изображать дряхлого пенсионера или припрыгивающего студента. Будь самим собой, — повторил он. — Хотя бы при первой встрече с Видовой.
Петька возвел взор на висящий на стене офиса натюрморт, поклялся разрезанным яблоком и початой бутылкой вина. Подобная «клятва» не особенно удовлетворила главу фирмы, но он сделал вид — принял. Большего от Дружинина не дождешься, все равно поступит по своему.
— Если все сложится, как надо, встретимся на Костомаевской, — любовно оглаживая вороненный ствол «макарыча», завершил инструктаж Романов.
В приемной удовлетворенно хихикала Манька. «Мальчики» изьяснялись на вполне приемлемом языке…
Сковать какими-либо ограничениями бунтующую фантазию Петьки все равно, что взнуздать необ"еженного скакуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51