— Кажется, заделал пацаненка. Если верить гарнизонным слухам, у Семки тоже должен появиться наследник. Правда или — брехня?
— Правда, все правда! — выкрикнула женщина, высоко подняв гордую голову. Успокаиваясь, переступила с ноги на ногу. — Скажи, Прошка, зачем ты женился? Ведь не любишь ты Галилею — все об этом знают.
— А ты хочешь, чтобы Семка и здесь меня обскакал? — с ожесточением прорычал Сидякин. — В школе — секретарь, а я пешка, он — в военную школу, а меня — на свиноферму, он — комбат, а я — всего лишь старшина. Выбрал себе в жены школьную подружку — и здесь учительский сынок опередил — отобрал… Теперь поглядим у кого первым сынок родится… А что до Галилеи, прости за прямоту, все бабы снизу одинаковы, мне с ней не по балам-приемам разгуливать.
Терпеть и дальше гнусные высказывания бывшего детского друга Клавдия не стала — резко повернулась и, не оборачиваясь, пошла к военторгу…
Именно этот разговор и лег в основание выстроенной пирамиды, доказывающей вину Прошки. Но «пирамида» с каждым днем становилась ниже, подпирающие опоры-фвкты шатались и разъезжались в стороны. Если бы старшина на самом деле убил соперника, вряд ли пускался бы в опасные откровения.
Долго, очень долго, женщина искала убийцу. Сидякин — запасной вариант, прежде чем уличить его не мешает отработать множество других. Убедиться в их несостоятельности.
И вот, наконец, после встречи с Нечитайло, в темном провале появились светлые проблески. Михаил не устоял перед просьбой сына своего погибшего командира.
Клавдия снова и снова перечитывала коротенький список из пяти фамилий. Ездовой Хомяков, разведчик Фоменко, телефонист Яковлев, рядовой Кочерыгин, артиллерист Федоров. Все они, по утверждению бывшего начальника штаба, лежали вблизи комбата. Остальные рассеялись по полю, втиснувшись в высокую траву, думая только о сохранении своей жизни. А эти, задыхаясь от ненависти, встречали наседающих мессеров автоматным и винтовочным огнем.
Она вычеркнула Федорова — в первые же минуты налета его прошила пулеметная очередь. На фамилии ездового появился жирный вопрос — он никогда не контактировал с грубым комбатом, следовательно не было причин для убийства.
Под подозрением остались Хоменко, Яковлев и Кочерыгин. Трое.
Слава Богу, Нечитайло неизвестно откуда знал адреса подозреваемых.
Всех, кроме вычеркнутого артиллериста. Правда, Фоменко сейчас живет на
Украине, под Харьковым, но, если понадобится, она найдет его в космосе, вытащит на свет Божий из-под льдов Северного океана!
Закутавшись в пуховый платок, Клавдия сидела на кухне. Карп пошел на свидание с какой-то девушкой и, по расчетам матери, давно должен был вернуться. Не попал ли он в автоаварию, не прицепились ли к нему расплодившиеся в Москве бандиты?
Сын появился в половине первого ночи, когда Клавдия, оставив в покое заветную четвертушку бумаги, бегала по комнатам и прихожей, прислушивалась к шорохам за дверью. Схватит потертое пальтишко, накинет на плечи… Куда бежать? В милицию? В ближайший морг? Или — просто на улицу? Бездействие вконец измучило женщину.
— Извини, мама, задержался. Так получилось.
Что именно получилось — видно с первого взгляда. Следы губной помады на шее, оторванная пуговица рубашки, взлохмаченная прическа.
— Ничего страшного, — усмехнулась она. — Бывает… Есть хочешь?
— Спасибо, сыт.
Интересно, какой «пищей» он насытился, если денег в кошельке — только на транспорт — Клавдия сама вложила.
— Тогда — в постель. Завтра — тяжелый день. Как смотришь — пропустить лекции?
— Если нужно — пропущу.
— Очень хорошо. Я тоже взяла отпуск за свой счет.
Об отпечатке губнушки на шее — ни слова. Захочет — сам расскажет. Между матерью и сыном давно сложились доверительные, дружеские отношения, без секретов и лжи. Сегодняшняя неправда — не в счет, ибо она — во благо.
— Мама, спишь? — позвал Карп из своей комнаты. — Если не легла, зайди, пожалуйста. Хочу серьезно поговорить.
Все же не выдержал, дамский угодник, с доброй насмешкой подумала Клавдия. Сейчас признается в страстной любви к какой-нибудь девчонке, попросит материского совета… Нет, не попросит — дурацкая видовская гордость не позволит унизиться до просьб. Даже матери.
Карп лежал в постели, по пояс накрытый простыней. Руки — под головой, глаза смотрят на потолок, на высоком чистом лбу — неожиданные, не по возрасту, две морщинки.
— Только не падай в обморок, мама, ладно? — помолчал, дождался легкой улыбки, показывающей согласие на выдвинутое условие, продолжил. — Я женюсь.
Клавдия тихо, по женски, ойкнула. Она ожидала смущенных полупризнаний, предложения познакомиться с подругой, и вдруг — женюсь!
— Ты хорошо подумал? Первокурсник, студент, пойдут дети — как собираешься обеспечить семью? На стипендию? Смешно даже помыслить. А моей зарплаты на всех не хватит.
— Перейду на вечерний, поступлю на работу, — не сдавался Карп. — Как-нибудь проживем. Тебя стеснять не собираюсь — попрошу комнатку в студенческом общежитии…
На этот раз Клавдия не ойкнула — поднялась со стула, заходила по комнате. Пересиливала ярость, но она, на подобии вала воды, перехлестывающего наспех насыпанную плотину, будоражила сознание, выбрасывалась наружу какими-то шипящими звуками.
— Выбрось из головы! Лучше я возьму дополнительную работу. Одной мало
— две, три! Подумать только, сын героя войны, капитана собирается жить в каком-то общежитии! Только — со мной, понятно, Карп, только вместе! И никаких подработок, никаких вечерних факультетов — будешь учиться на дневном! Все понял или повторить?
— Ладно, мама, успокойся. Подумаю, посоветуюсь с Наташкой, уклончиво ответил кандидат в новобрачного. — Решим.
Значит, будущую невестку звать Натальей? Неплохое имячко. Но дело не в имени-фамилии — что она из себя представляет? Нет, не внешне, в таком возрасте все девчонки — симпатичные и красивые, сдобные и изящные, какой характер, привычки?
Недоброжелательство по отношению к будущей невестки одолело Клавдию.
Она не первая и не последняя мать, отдающая своего сына другой женщине, поэтому мысленно взваливает на «соперницу» все мыслимые и немыслимые недостатки.
— Надеюсь, познакомишь? До свадьбы.
— Обязательно… Давай — на следующей неделе.
Когда сын уснул, Клавдия, плотно прикрыла дверь в его комнату.
Улыбаясь и хмурясь, долго ходила по прихожей и своей спальне. Устав от ходьбы, присела к кухонному столику. Взгляд натолкнулся на листок бумаги с пятью фамилиями. Проблемы, связанные с женитьбой сына потускнели, потеряли свою значимость.
Главное — найти убийцу мужа.
Уснула она только под утро. Это так говорится — уснула, на самом деле — тревожная дремота, сравнимая разве с отупением.
Разбудил ее Карп. Спортивный костюм красиво облегал его мускулистую фигуру, на губах — все та же смущенная полуулыбка.
— Поднимайся, мама, завтрак — на столе. Ожидаю на кухне… Кстати, вчера мы так и не закончили беседу. Ты упомянула о каком-то деле, попросила пропусить лекции…
Меню свежеиспеченного студента такое же, как и у вчерашнего школьника
— овсяная кашка, чай, бутерброды с плавленным сыром. В вазочке, поставленной в центре кухонного стола — букетик ромашек.
Значит, Карпуша успел сделать пятнадцатиминутную зарядку, завершив ее пробежкой по микрорайону. Муж тоже поднимался ни свет, ни заря, до общего под"ема изматывал себя сложными упражнениями, возвращался энергичный, потный и сразу — под ледяной душ.
— Прости, задумалась. Что ты сказал?
— Даешь, мама! Спишь на ходу… Зачем взяла отпуск, почему сорвала меня с занятий?
— Ты невнимательный, сын. Когда были в гостях, бывший начштаба продиктовал несколько фамилий. Помнишь? С адресами. Мы с тобой начнем с Фоменко…
— Ты уверена…
— Нет, просто надеюсь…
Паровичек трудолюбиво пыхтел, коптя небо сгустками черного дыма. За окном стыдливо ежились под мелким дождем нищенские деревушки. Плакали деревья, никли кустарники вдоль речушек, корчились под дождевыми струйками поля.
Настроение у пассажиров — подстать погоде. Сидят, нахохлившись, хмурые, неразговорчивые, опасливо поглядывая на разгуливающих по проходу подвыпивших парней, прижимая к себе узлы и чемоданы.
Клавдия думала о своем. Иногда понимающе поглядывала на задумчиво улыбающегося сына. И снова мысли уходили куда-то в сторону, концентрировались на так и не разгаданной гибели мужа. Вдруг Фоменко либо признается в преступлении, либо поможет жене и сыну комбата выйти на верный след? Любое признание, даже легкий намек — бесценно.
От железнодорожной станции до деревни Остапино — пятнадцать километров непролазной грязи, бездонных луж. Преодолеть их пешком — зряшная надежда. Единственный выход — искать попутный транспорт. Не машину, конечно, она застрянет сразу по выезде из городишки — телегу-вездеход с запряженным в нее коньком-горбунком.
Легко сказать — найти! Привокзальная площадь пуста — ни одной повозки. Только валяются пучки сена, обрывки газет, какие-то тряпки. Под навесом прячутся приехавшие мужики и бабы, они так же, как Видовы, ожидают попуток, заранее ощупывают замотанные в трапицу измятые рублевки. Пахнет табачищем, потом.
— Мама, пойдем прогуляемся?
— Под дождем?
— Разве это дождь? Обычная изморозь. Видишь, вывеска — закусочная. Попьем горячего чая, испробуем местные лакомства…
Ответить Клавдия не успела — в разговор вмешался могучий старик в брезентовом дождевике, с распущенной по выпуклой груди седой бородой. Окутал городских едучим самосадным дымом и насмешливо пророкотал.
— Тамоче окромя дерьмового самогона ничего нету. На закус дадут ржавую селедку под уксусом — намаетесь… Куда едете?
— В Остапино.
— Дак это ж близехонько! Мы с бабой дожидаемся телеги с Панкратовки. Полсотни верст, да ищщо с узлами, не осилим… А к кому — в Остапино? Я тама многих мужиков знаю.
— К Фоменко.
Старик выпустил из-за завесы бороды такой клуб дыма, что Клавдия зашлась в приступе мучительного кашля, а Карп зачихал.
— Знаю такого. Сильный мужик, могутный… Вот что, ребятенки, видите на краю площади изба крытая соломой? Там проживает свояк Фоменко, пожальтесь ему, авось, подмогнет.
Поблагодарив старика, Клавдия в сопровождении сына пошла к бедняцкой избенке. Известие о том, что фронтовик жив и здоров, показались ей добрым предзнаменованием. Значит, можно надеяться на откровенность бывшего разведчика.
Когда-то заасфальтированная привокзальная площадь покрыта грязью и выбоинами, напоминающими воронки на поле сражения. Легко поскользнуться и шлепнуться в грязное месиво либо подвернуть ногу. Поэтому Клавдия шла медленно и осторожно. Карп, наоборот, почти бежал, беспричинно смеясь и напевая. Ничего не поделаешь, парня будоражат молодость и любовь.
— Перестань мельтешить перед глазами, — попросила мать. — Иди рядом. Как и подобает студенту.
Несмотря на высокое звание студента и на свойственную парню самостоятельность, он с детства привык прислушиваться к советам матери. Вот и сейчас послушно пристроился рядом с ней, взял под руку.
— Только не волнуйся, мама. не переживай, все будет в норме.
— Я тоже так думаю. И все же тревожат какие-то дурацкие предчувствия,
— помолчала и продолжила разговор совсем на другую, не связанную с предстоящим посещением фронтовика, тему. — Если не секрет, кто родители твоей невесты? Где живут, чем занимаются? Кстати, ты мне назвал имя — Наташа, а как ее по фамилии?
— Отец давно умер. Рак. В доме всеми вертит дед. Несмотря на возраст, еще работает. Точно не знаю — то ли лаборантом в институте, то ли протирает штаны в учреждении. Мать — домохозяйка. Братьев и сестер Наташка не имеет. Что до фамилии — смешная она, несовременная, зарегистрируемся — возьмет мою… нашу.
— И все же?
— Кочерыгина. Наталья Кочерыгина. Смешно, правда?
Клавдии не до смеха. Остановилась, покачнулась, прижала ладонью взбунтовавшееся сердце. Вот оно, сбываются недобрые предчувствия! Вдруг сын вечного комбата возьмет в жены внучку его убийцы? Об этом страшно подумать.
— Что с тобой, мама? — встревожился Карп. — Сердце, да? — он беспомощно огляделся. — Постой немного, обопрись на меня… Дать таблетку валидола?
— Не нужно… Пройдет… Помнишь, говорила Нечитайло продиктовал несколько фамилий? Тех, кто в сорок первом лежал под бомбежкой… четвертушку бумаги с написанными там пятью фамилиями?
— Ну, помню.
— Одна из них — Кочерыгин.
Карп вынужденно посмеялся. Будто откашлялся.
— Фантазерка ты, мама, тебе бы вместе со Стругацкими романы писать.
Да разве мало в России однофамильцев — одних только Ивановых, наверняка, миллионы.
— Так то — Ивановы, — постепенно успокаиваясь, возразила Клавдия. — А Кочерыгины — редкая фамилия… Впрочем, проверим… Говоришь, дед все еще работает. Как его по имени-батюшке?
Имя и отчество людей, подозреваемых в убийстве комбата, Нечитайло не сообщил. То ли сам не знал, то ли намеренно скрыл… Глупо, зачем ему что-то скрывать, какой резон, сама себе возразила вдова.
Вдруг Карпуша прав и дед невесты — однофамилиц фронтовику? Ведь Михаил сказал — Кочерыгин проживает в Орле. А Наташкин дед — москвич.
Впрочем, загадывать не стоит, жизнь все расставит на свои места. Сейчас на очереди — разведчик Фоменко.
— Ну что, мама, полегчало?
Вместо ответа Клавдия улыбнулась, взяла сына под руку. Они все так же медленно двинулись к дому под соломенной крышей…
Калитка не заперта, во дворе стоит распряженная телега, под навесом меланхолически жует сено пегая кобылка. Рядом с ней свернулся калачиком рыжий пес. При появлении незнакомых людей несколько раз предупреждающе тявкнул, но не поднялся — лень.
— Хозяева дома? — крикнул Карп, на всякий случай положил руку на прислоненную к забору жердь. Вдруг пес передумает и набросится на непрошенных гостей.
— Кого Бог послал? — густым, неженским баском спросила появившаяся на высоком крыльце полная женщина. — У нас все дома.
— Простите за беспокойство, — остановила сына Клавдия. — Мы едем в Остапино, а — ни автобуса, ни лошадей. Сказали, вы можете помочь.
Хозяйка зачем-то огладила себя по жирным бокам. Поглядела на кухонное оконце, в котором — небритая мужская физиономия.
— Отчего ж не помочь хорошим людям. К кому вы — в Остапино?
— К Фоменко.
— Тамоче полдеревни Фоменковых. И Федор, и Сидор, и Тимошка. Всех не перечтешь.
— Нам нужен тот, который был на фронте. Разведчиком.
— Почитай добра половина мужиков воевала… Разведчиком говоришь? Тимошка, как зальет поллитровку, брешет без остановки про свои боевые подвиги. Все напирает — разведка — великое дело, без нее никаких тебе побед — одни поражения.
— Значит — он, — уверенно подтврдила Клавдия. — Как же нам добраться до деревни?
— А зачем добираться? — удивилась хозяйка. — Тимошка сидит у нас на кухне и с моим мужиком жрет самогонку. Заходьте, будьте ласковы, попразднуем вместе.
Явная удача! Отпала необходимость ехать на тряской телеге по бездонным грязным лужам, переваливаясь с одного ухаба на другой. Не нужно бродить по деревне, выспрашивая в какой именно избе проживает Тимофей Фоменко. Одна незадача — сидеть за столом, не зная что отмечается: день рождения, именины, религиозный праздник? Максимально осторожно Клавдия задала нелегкий вопрос. Не дай Бог, обидится хозяйка — от ворот поворот.
Не обиделась — удивилась.
— Как енто какой? Рази приезд свояка не причина?
На кухне — уже потревоженные угощения и ополовиненная бутыль самогона. Два бородача о чем-то спорят. На печи — любопытные ребячьи мордашки.
При виде незнакомой женщины явно городского обличья и мускулистого парня, мужики недоуменно переглянулись. Потом один из них вгляделся в Карпа и огорошенно завертел башкой.
— Богородица, спаси и помилуй! — перекрестился он. — Чистый наш комбат, токо гимнастерки с петлицами не хватает! Неужто, ожил бедолага?
Слава Богу, обстановка прояснилась, теперь ясно, кто хозяин, а кто искомый Фоменко.
— Простите, Тимофей… как вас по батюшке?
— Батюшка, матушка, — проворчал разведчик, все еще не сводя с Карпа удивленного взгляда. — Тимошка и — все тут. Енто в городе спрашивают об отечестве, в деревне — имячко… Кажись, и тебя тоже знаю, — перевел он хмельной взгляд на Клавдию. — Батальонная фельдшерица, ппж нашего комбата, царство ему небесное. Не обшибся?
— Нет, не ошиблись. Карп — сын капитана.
— Слава Богу, чисто христианское имячко, — с облегчением вздохнул Фоменко. — Присаживайтесь к столу, помянем капитана.
С любопытством глядящий на встречу однополчан хозяин мигом извлек из-под лавки непочатую бутылку. Хозяйка расторопно поставила на стол миски с моченными яблочками, огурцами-помидорами, солеными грибками, подрезала хлеба.
Предчувствуя непростую беседу приезжих со сватом, хозяин решил не смущать их своим присутствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51