Политический Центр, где постепенно были арестованы все, заменил другой, заранее сформированный. Во главе его стали Радек, Раковский, Крестинский, Гринько и другие оппозиционеры, которые не находились под подозрением.
Ко дню переворота Н. Крестинский (1883-1938, чл. партии с 1903), бывший советский посол в Германии, бывший заместитель наркома по иностранным делам, бывший секретарь ЦК партии при Ленине, бывший член Политбюро (1919-1921), бывший левый коммунист, видный сторонник Троцкого, формально от него отмежевавшийся (1928), ныне заместитель наркома юстиции СССР, то есть Н. Крыленко, «правого» оппозиционера, должен был приготовить со своими сотрудниками уточненные тайные списки, согласно которым одних руководителей следовало арестовать, а других назначить на их место.
Начинать предполагалось с маленьких импровизированных митингов на улицах, накаляя людей, выбрасывая разные соблазнительные и резкие лозунги, увлекая в первую очередь молодежь и школьников, как наиболее податливых.
План переворота предусматривал следующие пункты:
1. Серия вооруженных конфликтов на границах — с целью создать напряженную атмосферу в стране и столице.
2. Захват Кремля, с убийством Сталина, Молотова, Ворошилова — ведущих политических фигур режима.
3. Захват здания НКВД на Лубянке, с убийством Ежова.
4. Взятие отрядами оппозиции зданий Наркомата обороны и Московского военного округа.
5. Захват городской телефонной станции и всех телеграфных отделений, чтобы помешать сторонникам Сталина вызвать помощь из соседних городов.
6. Занятие своими людьми всех городских вокзалов и жесткий контроль движения.
Самая трудная часть плана была связана с захватом Кремля и «ликвидацией» Сталина и его соратников. Операцию в Кремле брал на себя Аркадий Розенгольц (1889-1938, чл. партии с 1905), всем известный нарком внешней и внутренней торговли СССР (1930-1937), человек исключительной храбрости, из числа крупных командиров периода Гражданской войны, в течение многих лет глава советского торгпредства в Берлине, занимавшийся вопросами разведки, бывший также членом РВС СССР, полпредом СССР в Англии (1925-1928), заместителем наркома РКИ СССР (1928-1930). Он должен был ранним утром попасть к Сталину на прием под предлогом разоблачения заговора. Оппозиционные руководители были абсолютно уверены, что Сталина удастся поймать «на крючок», когда Розенгольц позвонит ему и скажет примерно следующее:
«Товарищ Сталин! Заговор! Ужасный заговор! Ко мне явились два моих бывших работника, сейчас они в армии. Они впутались в дела „правых“ и, благодаря этому, получили сведения о страшном заговоре. Им руководят Блюхер, Буденный и Егоров. Эти преступники хотят уничтожить нас всех, устроить в Москве резню. Позвольте сейчас прийти к вам, привести этих двоих свидетелей. Они вам сами все доложат, дадут ответы на все вопросы! Ужасный заговор! Такого у нас еще не бывало!»
Ответ Сталина был бы, конечно, утвердительным. И вот, явившись в его рабочий кабинет, в присутствии Молотова, Кагановича, Ежова и Поскребышева (а лучше без них), Розенгольц собирался лично произвести покушение на Сталина, а его спутники, тщательно выбранные, с большим боевым опытом, должны были стрелять в других, кто находился бы в кабинете. Важно было вывести из игры Сталина, с остальными, даже если их в кабинете не будет, оппозиция полагала, что легко справится, благодаря их ничтожеству.
Успешное покушение на Сталина во всех вариантах являлось ключевым звеном. Оно должно было создать в стране обстановку хаоса и паники.
Большие колонны демонстрантов предполагалось собирать на самых знаменитых улицах, служивших олицетворением революции — ул. К. Маркса, ул. Дзержинского, ул. Богдана Хмельницкого, ул. Чернышевского, ул. Спартаковской, ул. Бауманской
Как во времена Н. Баумана (1873-1905), известного деятеля партии, предполагалось в день переворота устроить массовую демонстрацию рабочих. С революционными лозунгами и песнями все должны были направиться к зданию НКВД на пл. Дзержинского и неожиданно ворваться в него, смяв слабую охрану, захватив средства связи и освободив всех арестованных, которые тут же должны включиться в переворот.
Чтобы облегчить захват здания НКВД, Наркомата обороны и Генерального штаба, предполагалось направить вторую массовую народную колонну по ул. Горького в сторону Кремля. Рассчитывали, что она с резкими антисталинскими лозунгами в духе «платформы Рютина» будет отвлекать внимание и силы НКВД на себя.
Предполагались также захват здания ЦК партии и городских электростанций. Намечалось вызвать из Смоленска Уборевича, а из Киева Якира. Они прилетят строго секретно военными самолетами со специальными отрядами и тоже примут участие в перевороте. Якир вместе с Фельдманом, комкором А.И. Геккероми комдивом Саблинымдолжен захватить Наркомат обороны, Уборевич со своими людьми — Генштаб, Гамарник — НКВД, Крестинский — здание ЦК партии.
Убийство вождей предполагалось свалить на «акции контрреволюции», под этим предлогом объявить военное положение, запретить всякого рода собрания и митинги, оттеснить сторонников Сталина от власти, сформировать новое Политбюро и Правительство — из троцкистов и «правых», а также сторонников М. Калинина, с которым надеялись поладить. Затем думали вызвать в Москву Тухачевского, объявить его на время диктатором, а позже провозгласить президентом! После этого предполагалось провести чистку партии от сторонников Сталина и наполнить ее элементами вполне буржуазными и послушными. Программа и Устав подлежали быстрой переработке. Намечалось, что после завершения переворота Якир и Уборевич вернутся со своими людьми назад, чтобы в Киеве и Минске также быстро «провернуть» подобную операцию.
В Москве самыми рискованными считались операции против здания НКВД и Кремля. Розенгольц на суде позже показывал: «Причем Гамарник предполагал, что это нападение — (на здание НКВД. — В.Л.) осу— ществится какой-нибудь войсковой частью непосредственно под его руководством (!), полагал, что он в достаточной мере пользуется партийным, политическим авторитетом в войсковых частях. Он рассчитывал, что в этом деле ему должны помочь некоторые из командиров, особенно лихих. Помню, что он назвал фамилию Горбачева». (Дело антисоветского «право-троцкистского блока». Стенографический отчет. М., 1938 с. 233.)
Об этом последнем в своих показаниях на суде вспомнил и Рыков:
«Этот вопрос (о „дворцовом перевороте“. — В.Л.) встал в 1933 г. Опорой для осуществления этого контрреволюционного плана явился Енукидзе, который вступил в качестве активного члена в организацию правых в 33 году. Большую роль играл Ягода, который возглавлял ОГПУ. Вот эти исходные линии, которые давали возможность приступить к организации плана переворота.
Первая информация была о группе кремлевских работников, и особенно тут фигурировали Ягода, Петерсон, Горбачев, Егоров; я имею в виду не начальника штаба, не знаю, что он теперь делает, а Егорова — начальника кремлевской школы. Эти три фамилии, которые играли большую роль во внутрикремлевской жизни, которые командовали школой и всем хозяйством в Кремле». (Там же, с. 164.)
Что они собой представляли? Петерсон Р. А. (1897-1940, чл. партии с 1919) — латышский комиссар, участник Первой мировой войны и войны Гражданской, начальник поезда Троцкого, начальник связи 5-й армии Восточного фронта (командующий Тухачевский!), участвовал в подавлении мятежа в Тамбовском и Козловском уездах, был членом РВС 9-й армии (VIII-IX 1920, командующий — друг Тухачевского Левандовский) и 6-й армии (XI.1920 — 11.1921, командующий Корк!). Имел орден Красного Знамени (1922). Член ЦИК СССР. В последние годы — комендант Кремля.
Когда этот Петерсон влип в опасное «Кремлевское дело» (1935), тогда еще влиятельная оппозиция смогла его спасти, вывела из-под удара и направила на периферию. Но куда? Вот что интересно! В Киев — к Якиру — заместителем командующего военного округа по материальному снабжению. Уже отсюда ясно, что Якир был отнюдь не чужой человек для Троцкого, раз он спасал его верного приспешника. И, естественно, Петерсон мог служить связующим звеном между ними.
Вот при этом Петерсоне по нелегальным делам видную роль играл Карл Паукер (1895-1937) — комиссар госбезопасности 2-го ранга, член ЦИК СССР, соратник Г. Ягоды, работавший в ЧК с 1918 г. Человек этот проделал весьма бурный путь развития. Родился он во Львове. Воевал с Россией в составе австро-венгерской армии в Первую мировую войну. Был в плену, вступил в партию большевиков (1917). Активно работал среди военнопленных, вербуя их на сторону Советской власти, работал в разведке. С начала 20-х годов занимал пост начальника Спецотделения ВЧК, пользуясь доверием Дзержинского и Менжинского, что и привело его на пост начальника охраны Сталина. В 1933 г. стал на сторону «правой» оппозиции. С ноября 1936 г. по апрель 1937 г. — начальник отдела охраны Управления государственной безопасности. За свои прошлые (вполне положительные!) дела имел награды: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, Почетное оружие и почетные значки чекиста. Долго пользовался расположением Сталина, занимал также пост начальника оперативного отдела НКВД.
Но особенно интересен среди названных лиц Горбачев. По тем временам это была личность очень значительная. А ныне практически неизвестная, вот что поразительно! Фамилия же имеет зловещую одиозность, благодаря предательской деятельности первого «президента» СССР! Трудно сказать сейчас, находились ли они в родстве, хотя отношения дяди и племянника не исключаются.
Борис Сергеевич Горбачев (1892-1937, чл. партии с февраля 1917) родом из крестьян Белоруссии. В детстве и юности был пастухом, батраком, работал на железной дороге. В 1913 г. призван на военную службу. Участвовал в Первой мировой войне, стал унтер-офицером. Получил Георгиевский крест первой степени. Возглавляя Игуменский совет, вел яростную борьбу с меньшевиками и эсерами. В октябре 1917 г. организовал красногвардейский отряд (200 человек). Участвовал в боях с поляками, немцами, с белыми в Донбассе, сражался против Деникина, Мамонтова, Шкуро, Врангеля, Махно. Воевал в составе Первой конной армии Буденного. Боевыми товарищами имел Ворошилова, Тимошенко, Мехлиса, Щаденко, Городовикова, Косогова, Апанасенко, Горячева. Участвовал в победоносном штурме Перекопа, взятии Севастополя и Крыма. Пять раз был ранен, имел три (!) ордена Красного Знамени. Его выдающаяся храбрость, организаторские способности, умение воевать не раз отмечались в приказах РВС республики. После Гражданской войны закончил Военную академию РККА (1926). Затем занимал видные командные посты: командир и военком 12-й кавалерийской дивизии, глава военных учебных заведений Московского военного округа (1933-1934), помощник и заместитель командующего Московским военным округом (1933-1934), начальник гарнизона Москвы, командующий Забайкальским и Уральским военными округами. (Г. Леонов. Комбриг Горбачев. — «Советская Отчизна». (Минск). 1959. № 5, с. 133-136.)
Вопрос о том, кто будет производить покушение на Сталина, рассматривался руководителями оппозиции неоднократно. Кандидатуры будущих террористов многократно обсуждались и периодически заменялись. Ибо нервы будущих террористов не выдерживали длительного напряжения. Внутренне их всех ужасало то, что им предстояло делать. Покончила с собой жена Сталина, твердый сторонник «правых» (ей не хватило решительности). Застрелился один из сыновей Михаила Калинина, возглавлявший ячейку террористов и ждавший ареста как раз под новый, 1937 г. Его тело выставили в клубе Верховного Совета СССР «Дома на набережной» (Берсеневская набережная), где жили ответственные руководители: 6 членов и кандидатов в члены Политбюро, 63 наркома и министра, 94 их заместителя, 19 маршалов и адмиралов. Смерть была для всех неожиданной, а обстановка очень тревожной. «С покойным прощались тайно, ночью, под Новый год. Разобрали елку, простились и собрали снова. А в 10 часов утра возле лесной красавицы уже водили хороводы и читали стихи дети военачальников и наркомов». (Краскова В. Наследники Кремля. Минск. 1997, с. 488.)
После оппозиция имела еще и другие кандидатуры на мученическую роль. Одной из них являлась Нина Евгеньевна, жена маршала Тухачевского, приходившая с ним на все праздничные обеды, на которых присутствовал и Сталин. Жизнь этой жены Тухачевского всегда замалчивается, а она очень даже заслуживает внимания. Уже хотя бы потому, что она, жена маршала, регулярно приходила в тир «Дома на набережной» и там среди пионеров, зарабатывавших значок «Юный ворошиловский стрелок», регулярно набивала руку в точной стрельбе из именного нагана. (Там же, с. 488.) Как будто ей больше нечего было делать при ее положении!
Ее нервы тоже не выдержали страшных психических нагрузок.' И здоровье так расстроилось, что Тухачевский стал думать о разводе с ней. Свое внимание он перенес на красивую молодую певицу из Ленинграда, работавшую в Большом театре, Веру Алексеевну Давыдову. С ней он вошел, как она позже призналась, уже после смерти Сталина, в любовную связь. У маршала были на нее свои виды, так как она, по слухам, пользовалась любовной благосклонностью самого генсека и была также в одновременной любовной связи с Ягодой, Ежовым, Буденным, Маленковым, Поскребышевым, пользовалась настойчивым вниманием Ворошилова, Булганина и даже Вышинского. В сущности, всех интересовало одно: с помощью красивого агента «выкачивать» секретные сведения из вражеского лагеря!
В конечном итоге, на основе неудачных опытов, женские кандидатуры были отвергнуты все. И руководители оппозиции остановились на мужчинах, проверенных в ходе Гражданской войны, — на Розенгольце и самом Гамарнике, поскольку оба имели возможность близко видеть Сталина, а подозрений против них он не имел.
Об этом самом Гамарнике на заседании Военного совета 2 июля Сталин выразился очень хитроумно, видимо не желая говорить абсолютно прямо: «Если бы, к примеру, покончивший с собой Гамарник был последовательным контрреволюционером, я бы на его месте попросил бы свидания со Сталиным, сначала уложил бы его, а затем убил бы себя».
В то время случилась еще одна, очень запутанная, история: будто бы в конце 1936 г. Ягода завербовал в ряды «правых» С. Буденного, шантажируя его «шпионскими связями» его новой жены — красавицы, оперной певицы. Многие, знавшие Ягоду, полагали, что он сам подсунул эту певицу маршалу, строя коварную интригу. Когда Ягоду арестовали, бывший глава НКВД сам подвергся конвейерному допросу. Круглые сутки, сменяя друг друга, его допрашивали: Сталин, Ежов, Молотов, Каганович, Маленков, Вышинский, Хрущев, Андреев, Шкирятов.
В конце концов Ягода не выдержал и дал показания против Пятакова, Радека и многих других, в том числе и на Буденного (видимо, он ему все-таки не доверял и поэтому решил им пожертвовать).
Вместе с женой знаменитый глава Первой конной армии был арестован и 6 недель просидел в сыром подвале у Ежова. После бесед с Егоровым и Сталиным, после своего покаяния и благодаря ходатайству своего друга Ворошилова, он вышел на свободу, дав обязательство помочь партии и правительству разоблачить весь заговор. Перед оппозиционерами он продолжал изображать «своего».
На апрельском пленуме ЦК партии, собравшемся в зале заседаний правительства в Кремле, куда собрали также наркомов, ответственных работников ЦК, секретарей райкомов города, областных и краевых комитетов, директоров предприятий, армейских руководителей, Сталин в своей речи о текущем положении подверг резкой критике военное руководство; он говорил также о деятельности вражеских разведок, которые оплетают своими щупальцами даже и видных военачальников, что приносит армии большой вред.
Буденному и здесь пришлось выступить с покаянием. При этом он сказал:
«Я никогда ничего не утаивал от большевистской партии. Благодаря дальновидности наших чекистов я прозрел, всю жизнь буду нести в своем сердце глубокую благодарность Николаю Ивановичу Ежову. Моя бывшая жена, гражданка Варвара Николаевна Михайлова, от которой я публично отказываюсь, активно сотрудничала с троцкистами и их приспешниками Зиновьевым, Каменевым, Пятаковым, Радеком. Никакого снисхождения врагам советского государства! Для Михайловой я требую высшей меры наказания — расстрела и сам готов привести приговор в исполнение. Заверяю вас, товарищи, что моя рука не дрогнет».
Все военные руководители сидели молча: удар оказался тяжелым и неожиданным. Уж если не пощадили репутации Буденного, столь великого героя и близкого к Сталину человека, то значит…
Один Гамарник, как зам. Ворошилова, попробовал возразить. Он сказал:
«Чистоту Красной Армии можно сравнить с родниковой водой. Товарищ Сталин, заверяем вас, в нашей армии нет места шпионам и вредителям»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Ко дню переворота Н. Крестинский (1883-1938, чл. партии с 1903), бывший советский посол в Германии, бывший заместитель наркома по иностранным делам, бывший секретарь ЦК партии при Ленине, бывший член Политбюро (1919-1921), бывший левый коммунист, видный сторонник Троцкого, формально от него отмежевавшийся (1928), ныне заместитель наркома юстиции СССР, то есть Н. Крыленко, «правого» оппозиционера, должен был приготовить со своими сотрудниками уточненные тайные списки, согласно которым одних руководителей следовало арестовать, а других назначить на их место.
Начинать предполагалось с маленьких импровизированных митингов на улицах, накаляя людей, выбрасывая разные соблазнительные и резкие лозунги, увлекая в первую очередь молодежь и школьников, как наиболее податливых.
План переворота предусматривал следующие пункты:
1. Серия вооруженных конфликтов на границах — с целью создать напряженную атмосферу в стране и столице.
2. Захват Кремля, с убийством Сталина, Молотова, Ворошилова — ведущих политических фигур режима.
3. Захват здания НКВД на Лубянке, с убийством Ежова.
4. Взятие отрядами оппозиции зданий Наркомата обороны и Московского военного округа.
5. Захват городской телефонной станции и всех телеграфных отделений, чтобы помешать сторонникам Сталина вызвать помощь из соседних городов.
6. Занятие своими людьми всех городских вокзалов и жесткий контроль движения.
Самая трудная часть плана была связана с захватом Кремля и «ликвидацией» Сталина и его соратников. Операцию в Кремле брал на себя Аркадий Розенгольц (1889-1938, чл. партии с 1905), всем известный нарком внешней и внутренней торговли СССР (1930-1937), человек исключительной храбрости, из числа крупных командиров периода Гражданской войны, в течение многих лет глава советского торгпредства в Берлине, занимавшийся вопросами разведки, бывший также членом РВС СССР, полпредом СССР в Англии (1925-1928), заместителем наркома РКИ СССР (1928-1930). Он должен был ранним утром попасть к Сталину на прием под предлогом разоблачения заговора. Оппозиционные руководители были абсолютно уверены, что Сталина удастся поймать «на крючок», когда Розенгольц позвонит ему и скажет примерно следующее:
«Товарищ Сталин! Заговор! Ужасный заговор! Ко мне явились два моих бывших работника, сейчас они в армии. Они впутались в дела „правых“ и, благодаря этому, получили сведения о страшном заговоре. Им руководят Блюхер, Буденный и Егоров. Эти преступники хотят уничтожить нас всех, устроить в Москве резню. Позвольте сейчас прийти к вам, привести этих двоих свидетелей. Они вам сами все доложат, дадут ответы на все вопросы! Ужасный заговор! Такого у нас еще не бывало!»
Ответ Сталина был бы, конечно, утвердительным. И вот, явившись в его рабочий кабинет, в присутствии Молотова, Кагановича, Ежова и Поскребышева (а лучше без них), Розенгольц собирался лично произвести покушение на Сталина, а его спутники, тщательно выбранные, с большим боевым опытом, должны были стрелять в других, кто находился бы в кабинете. Важно было вывести из игры Сталина, с остальными, даже если их в кабинете не будет, оппозиция полагала, что легко справится, благодаря их ничтожеству.
Успешное покушение на Сталина во всех вариантах являлось ключевым звеном. Оно должно было создать в стране обстановку хаоса и паники.
Большие колонны демонстрантов предполагалось собирать на самых знаменитых улицах, служивших олицетворением революции — ул. К. Маркса, ул. Дзержинского, ул. Богдана Хмельницкого, ул. Чернышевского, ул. Спартаковской, ул. Бауманской
Как во времена Н. Баумана (1873-1905), известного деятеля партии, предполагалось в день переворота устроить массовую демонстрацию рабочих. С революционными лозунгами и песнями все должны были направиться к зданию НКВД на пл. Дзержинского и неожиданно ворваться в него, смяв слабую охрану, захватив средства связи и освободив всех арестованных, которые тут же должны включиться в переворот.
Чтобы облегчить захват здания НКВД, Наркомата обороны и Генерального штаба, предполагалось направить вторую массовую народную колонну по ул. Горького в сторону Кремля. Рассчитывали, что она с резкими антисталинскими лозунгами в духе «платформы Рютина» будет отвлекать внимание и силы НКВД на себя.
Предполагались также захват здания ЦК партии и городских электростанций. Намечалось вызвать из Смоленска Уборевича, а из Киева Якира. Они прилетят строго секретно военными самолетами со специальными отрядами и тоже примут участие в перевороте. Якир вместе с Фельдманом, комкором А.И. Геккероми комдивом Саблинымдолжен захватить Наркомат обороны, Уборевич со своими людьми — Генштаб, Гамарник — НКВД, Крестинский — здание ЦК партии.
Убийство вождей предполагалось свалить на «акции контрреволюции», под этим предлогом объявить военное положение, запретить всякого рода собрания и митинги, оттеснить сторонников Сталина от власти, сформировать новое Политбюро и Правительство — из троцкистов и «правых», а также сторонников М. Калинина, с которым надеялись поладить. Затем думали вызвать в Москву Тухачевского, объявить его на время диктатором, а позже провозгласить президентом! После этого предполагалось провести чистку партии от сторонников Сталина и наполнить ее элементами вполне буржуазными и послушными. Программа и Устав подлежали быстрой переработке. Намечалось, что после завершения переворота Якир и Уборевич вернутся со своими людьми назад, чтобы в Киеве и Минске также быстро «провернуть» подобную операцию.
В Москве самыми рискованными считались операции против здания НКВД и Кремля. Розенгольц на суде позже показывал: «Причем Гамарник предполагал, что это нападение — (на здание НКВД. — В.Л.) осу— ществится какой-нибудь войсковой частью непосредственно под его руководством (!), полагал, что он в достаточной мере пользуется партийным, политическим авторитетом в войсковых частях. Он рассчитывал, что в этом деле ему должны помочь некоторые из командиров, особенно лихих. Помню, что он назвал фамилию Горбачева». (Дело антисоветского «право-троцкистского блока». Стенографический отчет. М., 1938 с. 233.)
Об этом последнем в своих показаниях на суде вспомнил и Рыков:
«Этот вопрос (о „дворцовом перевороте“. — В.Л.) встал в 1933 г. Опорой для осуществления этого контрреволюционного плана явился Енукидзе, который вступил в качестве активного члена в организацию правых в 33 году. Большую роль играл Ягода, который возглавлял ОГПУ. Вот эти исходные линии, которые давали возможность приступить к организации плана переворота.
Первая информация была о группе кремлевских работников, и особенно тут фигурировали Ягода, Петерсон, Горбачев, Егоров; я имею в виду не начальника штаба, не знаю, что он теперь делает, а Егорова — начальника кремлевской школы. Эти три фамилии, которые играли большую роль во внутрикремлевской жизни, которые командовали школой и всем хозяйством в Кремле». (Там же, с. 164.)
Что они собой представляли? Петерсон Р. А. (1897-1940, чл. партии с 1919) — латышский комиссар, участник Первой мировой войны и войны Гражданской, начальник поезда Троцкого, начальник связи 5-й армии Восточного фронта (командующий Тухачевский!), участвовал в подавлении мятежа в Тамбовском и Козловском уездах, был членом РВС 9-й армии (VIII-IX 1920, командующий — друг Тухачевского Левандовский) и 6-й армии (XI.1920 — 11.1921, командующий Корк!). Имел орден Красного Знамени (1922). Член ЦИК СССР. В последние годы — комендант Кремля.
Когда этот Петерсон влип в опасное «Кремлевское дело» (1935), тогда еще влиятельная оппозиция смогла его спасти, вывела из-под удара и направила на периферию. Но куда? Вот что интересно! В Киев — к Якиру — заместителем командующего военного округа по материальному снабжению. Уже отсюда ясно, что Якир был отнюдь не чужой человек для Троцкого, раз он спасал его верного приспешника. И, естественно, Петерсон мог служить связующим звеном между ними.
Вот при этом Петерсоне по нелегальным делам видную роль играл Карл Паукер (1895-1937) — комиссар госбезопасности 2-го ранга, член ЦИК СССР, соратник Г. Ягоды, работавший в ЧК с 1918 г. Человек этот проделал весьма бурный путь развития. Родился он во Львове. Воевал с Россией в составе австро-венгерской армии в Первую мировую войну. Был в плену, вступил в партию большевиков (1917). Активно работал среди военнопленных, вербуя их на сторону Советской власти, работал в разведке. С начала 20-х годов занимал пост начальника Спецотделения ВЧК, пользуясь доверием Дзержинского и Менжинского, что и привело его на пост начальника охраны Сталина. В 1933 г. стал на сторону «правой» оппозиции. С ноября 1936 г. по апрель 1937 г. — начальник отдела охраны Управления государственной безопасности. За свои прошлые (вполне положительные!) дела имел награды: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, Почетное оружие и почетные значки чекиста. Долго пользовался расположением Сталина, занимал также пост начальника оперативного отдела НКВД.
Но особенно интересен среди названных лиц Горбачев. По тем временам это была личность очень значительная. А ныне практически неизвестная, вот что поразительно! Фамилия же имеет зловещую одиозность, благодаря предательской деятельности первого «президента» СССР! Трудно сказать сейчас, находились ли они в родстве, хотя отношения дяди и племянника не исключаются.
Борис Сергеевич Горбачев (1892-1937, чл. партии с февраля 1917) родом из крестьян Белоруссии. В детстве и юности был пастухом, батраком, работал на железной дороге. В 1913 г. призван на военную службу. Участвовал в Первой мировой войне, стал унтер-офицером. Получил Георгиевский крест первой степени. Возглавляя Игуменский совет, вел яростную борьбу с меньшевиками и эсерами. В октябре 1917 г. организовал красногвардейский отряд (200 человек). Участвовал в боях с поляками, немцами, с белыми в Донбассе, сражался против Деникина, Мамонтова, Шкуро, Врангеля, Махно. Воевал в составе Первой конной армии Буденного. Боевыми товарищами имел Ворошилова, Тимошенко, Мехлиса, Щаденко, Городовикова, Косогова, Апанасенко, Горячева. Участвовал в победоносном штурме Перекопа, взятии Севастополя и Крыма. Пять раз был ранен, имел три (!) ордена Красного Знамени. Его выдающаяся храбрость, организаторские способности, умение воевать не раз отмечались в приказах РВС республики. После Гражданской войны закончил Военную академию РККА (1926). Затем занимал видные командные посты: командир и военком 12-й кавалерийской дивизии, глава военных учебных заведений Московского военного округа (1933-1934), помощник и заместитель командующего Московским военным округом (1933-1934), начальник гарнизона Москвы, командующий Забайкальским и Уральским военными округами. (Г. Леонов. Комбриг Горбачев. — «Советская Отчизна». (Минск). 1959. № 5, с. 133-136.)
Вопрос о том, кто будет производить покушение на Сталина, рассматривался руководителями оппозиции неоднократно. Кандидатуры будущих террористов многократно обсуждались и периодически заменялись. Ибо нервы будущих террористов не выдерживали длительного напряжения. Внутренне их всех ужасало то, что им предстояло делать. Покончила с собой жена Сталина, твердый сторонник «правых» (ей не хватило решительности). Застрелился один из сыновей Михаила Калинина, возглавлявший ячейку террористов и ждавший ареста как раз под новый, 1937 г. Его тело выставили в клубе Верховного Совета СССР «Дома на набережной» (Берсеневская набережная), где жили ответственные руководители: 6 членов и кандидатов в члены Политбюро, 63 наркома и министра, 94 их заместителя, 19 маршалов и адмиралов. Смерть была для всех неожиданной, а обстановка очень тревожной. «С покойным прощались тайно, ночью, под Новый год. Разобрали елку, простились и собрали снова. А в 10 часов утра возле лесной красавицы уже водили хороводы и читали стихи дети военачальников и наркомов». (Краскова В. Наследники Кремля. Минск. 1997, с. 488.)
После оппозиция имела еще и другие кандидатуры на мученическую роль. Одной из них являлась Нина Евгеньевна, жена маршала Тухачевского, приходившая с ним на все праздничные обеды, на которых присутствовал и Сталин. Жизнь этой жены Тухачевского всегда замалчивается, а она очень даже заслуживает внимания. Уже хотя бы потому, что она, жена маршала, регулярно приходила в тир «Дома на набережной» и там среди пионеров, зарабатывавших значок «Юный ворошиловский стрелок», регулярно набивала руку в точной стрельбе из именного нагана. (Там же, с. 488.) Как будто ей больше нечего было делать при ее положении!
Ее нервы тоже не выдержали страшных психических нагрузок.' И здоровье так расстроилось, что Тухачевский стал думать о разводе с ней. Свое внимание он перенес на красивую молодую певицу из Ленинграда, работавшую в Большом театре, Веру Алексеевну Давыдову. С ней он вошел, как она позже призналась, уже после смерти Сталина, в любовную связь. У маршала были на нее свои виды, так как она, по слухам, пользовалась любовной благосклонностью самого генсека и была также в одновременной любовной связи с Ягодой, Ежовым, Буденным, Маленковым, Поскребышевым, пользовалась настойчивым вниманием Ворошилова, Булганина и даже Вышинского. В сущности, всех интересовало одно: с помощью красивого агента «выкачивать» секретные сведения из вражеского лагеря!
В конечном итоге, на основе неудачных опытов, женские кандидатуры были отвергнуты все. И руководители оппозиции остановились на мужчинах, проверенных в ходе Гражданской войны, — на Розенгольце и самом Гамарнике, поскольку оба имели возможность близко видеть Сталина, а подозрений против них он не имел.
Об этом самом Гамарнике на заседании Военного совета 2 июля Сталин выразился очень хитроумно, видимо не желая говорить абсолютно прямо: «Если бы, к примеру, покончивший с собой Гамарник был последовательным контрреволюционером, я бы на его месте попросил бы свидания со Сталиным, сначала уложил бы его, а затем убил бы себя».
В то время случилась еще одна, очень запутанная, история: будто бы в конце 1936 г. Ягода завербовал в ряды «правых» С. Буденного, шантажируя его «шпионскими связями» его новой жены — красавицы, оперной певицы. Многие, знавшие Ягоду, полагали, что он сам подсунул эту певицу маршалу, строя коварную интригу. Когда Ягоду арестовали, бывший глава НКВД сам подвергся конвейерному допросу. Круглые сутки, сменяя друг друга, его допрашивали: Сталин, Ежов, Молотов, Каганович, Маленков, Вышинский, Хрущев, Андреев, Шкирятов.
В конце концов Ягода не выдержал и дал показания против Пятакова, Радека и многих других, в том числе и на Буденного (видимо, он ему все-таки не доверял и поэтому решил им пожертвовать).
Вместе с женой знаменитый глава Первой конной армии был арестован и 6 недель просидел в сыром подвале у Ежова. После бесед с Егоровым и Сталиным, после своего покаяния и благодаря ходатайству своего друга Ворошилова, он вышел на свободу, дав обязательство помочь партии и правительству разоблачить весь заговор. Перед оппозиционерами он продолжал изображать «своего».
На апрельском пленуме ЦК партии, собравшемся в зале заседаний правительства в Кремле, куда собрали также наркомов, ответственных работников ЦК, секретарей райкомов города, областных и краевых комитетов, директоров предприятий, армейских руководителей, Сталин в своей речи о текущем положении подверг резкой критике военное руководство; он говорил также о деятельности вражеских разведок, которые оплетают своими щупальцами даже и видных военачальников, что приносит армии большой вред.
Буденному и здесь пришлось выступить с покаянием. При этом он сказал:
«Я никогда ничего не утаивал от большевистской партии. Благодаря дальновидности наших чекистов я прозрел, всю жизнь буду нести в своем сердце глубокую благодарность Николаю Ивановичу Ежову. Моя бывшая жена, гражданка Варвара Николаевна Михайлова, от которой я публично отказываюсь, активно сотрудничала с троцкистами и их приспешниками Зиновьевым, Каменевым, Пятаковым, Радеком. Никакого снисхождения врагам советского государства! Для Михайловой я требую высшей меры наказания — расстрела и сам готов привести приговор в исполнение. Заверяю вас, товарищи, что моя рука не дрогнет».
Все военные руководители сидели молча: удар оказался тяжелым и неожиданным. Уж если не пощадили репутации Буденного, столь великого героя и близкого к Сталину человека, то значит…
Один Гамарник, как зам. Ворошилова, попробовал возразить. Он сказал:
«Чистоту Красной Армии можно сравнить с родниковой водой. Товарищ Сталин, заверяем вас, в нашей армии нет места шпионам и вредителям»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76