К тому времени как Вертер подобрался к задней стенке ангара, солнце уже скрылось за верхушками деревьев, но еще не ушло за горизонт. Он стал осторожно пробираться вдоль стены ко входу, надеясь заглянуть в окошко сарая, примыкавшего к ангару, но в этот момент заметил возвращающийся через поляну автомобиль и проскользнул внутрь ангара.
В ангаре было темно, однако Вертер разглядел самолет. Тип самолета он не узнал, но было ясно, что это устаревшая модель с двумя двигателями. Самолет стоял на двух колесах с задранным носом и опущенным хвостом. В середине фюзеляжа имелась открытая дверца, от которой свисала вниз складная лесенка из трех ступенек. Пробежав по цементному полу, Вертер вскарабкался в самолет. Пассажирских мест внутри не было; двигаясь в темноте, Вертер наткнулся в задней части фюзеляжа на большой ящик. И тут снаружи в ангаре блеснул свет фонарика, и послышались шаги. Вертер быстро нырнул в дальний конец фюзеляжа за ящик, позади которого оказалась дверь. Он открыл ее, юркнул внутрь и закрыл за собой дверь. Вертер успел вовремя, потому что в тот момент, когда перед его лицом захлопнулась дверь, луч фонарика осветил фюзеляж.
Неся тело президента на плече, Харди вскарабкался по лесенке в самолет и направился прямиком к большому деревянному ящику. Заглянув через край в ящик, Харди убрал в карман фонарик, взял президента на руки и опустил его внутрь. Потом он снова включил фонарик и посветил в ящик.
Буш лежал на спине, запястья и лодыжки у него были крепко связаны. Ящик был несколько маловат для него, так что ноги были слегка согнуты. В глазах Буша отражался свет фонарика, он был в сознании. Харди подумал, что ему будет не слишком удобно, зато безопасно. В самолете не было обычных пассажирских кресел, они все были сняты, чтобы в самолет могло входить большее количество груза. Правда, вдоль фюзеляжа имелось несколько откидных сидений, но в таком состоянии Буша было невозможно привязать к одному из них. В ящике ему будет немного тесновато, но он будет в безопасности.
Харди стоял и смотрел на президента, водя лучом фонарика по его телу и стенкам ящика. Наклонившись, он взял президента за запястье и нащупал пульс. Пульс был слабый, но устойчивый. «Вот он, – подумал Харди. – Вот этот сукин сын, который убил моего сына».
Он печально покачал головой, понимая, что это неправда. Харди хотелось, чтобы это было правдой, и какой-то определенный смысл в этом был, но очень небольшой. Правда была гораздо сложнее, и он не мог вот так запросто свалить вину, которую носил в себе, на вот этого человека, беспомощно лежавшего в ящике. Харди выключил фонарик и теперь стоял в темноте. Во рту у него появился горьковатый привкус.
Внезапно Харди встряхнулся, отбрасывая все мысли, как пес отряхивается от воды. Уперевшись в ящик, он продвинул его в глубь фюзеляжа к двери туалета. Президент заворочался и сдавленно застонал; Харди подождал немного, но больше никаких звуков не последовало. Подняв тяжелую деревянную крышку, он накрыл ею ящик, между досками которого имелись щели, так что воздуха президенту будет достаточно. Затем он обвязал ящик толстой веревкой, закрепив ее конец за ручку двери туалета. Когда он вылез из самолета, в ангар вошла Элисон.
– Мы улетаем, – сказал Харди. – Тебе лучше полететь вместе с нами.
– Куда вы летите?
– В Колумбию, они никого не выдают другим государствам, а оттуда мы снова сможем исчезнуть куда угодно.
Элисон открыла от удивления рот.
– Ты хочешь сказать, что мы не вернемся? Никогда? Харди улыбнулся.
– Там будет видно, но во всяком случае мы не скоро сможем вернуться сюда.
– Но что вы натворили? Если ты не убивал президента, то что ты сделал такого страшного?
– Я расскажу тебе в Колумбии, – пообещал Харди. Элисон покачала головой.
– Нет, сейчас.
Харди понял, что придется ей в чем-то уступить.
– Понимаешь, если у нас что-то сорвется, я не хочу, чтобы тебя смогли обвинить в том, что ты все знала, не хочу, чтобы ты заранее становилась соучастницей.
– Заранее? Ты хочешь сказать, что еще ничего не совершил?
Харди бросил на нее сердитый взгляд.
– Ну, или просто соучастницей, не знаю, я ведь не адвокат.
– А кто ты, Джи?
– Сейчас просто беглец, а завтра – король всего мира.
«Да, это очень интересно», – подумал Вертер. Шаги Харди и Элисон удалились, и теперь он остался один. Вертер еще раз с сожалением подумал о том, что не захватил с собой фонарик. Если бы он хотя бы курил, то у него наверняка бы нашлось несколько спичек. Потихоньку поворачиваясь, он ощупывал руками темное пространство. Его колени на что-то наткнулись, он нагнулся и на ощупь определил, что это унитаз.
Снова повернувшись, он прислушался, убеждаясь, что в ангаре никого нет, и легонько нажал на дверь. Потом сильнее. Боже! Он ведь слышал, как Харди двигал ящик, и теперь ему стало ясно, что ящик стоит как раз возле двери, а та открывалась наружу, и, значит, теперь он не сможет открыть ее, так как ему не удастся сдвинуть ящик с места. Вертер присел на унитаз и задумался, ситуация напоминала ему детский кошмарный сон: он заперт в тесном темном пространстве, и со всех сторон его окружают злые люди. Машинально, чтобы почувствовать себя более уверенно, он сунул руку под пиджак, вытащил пистолет и обнаружил, что из ствола капает грязная жижа. Когда он упал в болото… О, Боже!
Они распахнули в темноте двери ангара, Харди втащил Мейсона вместе с коляской в самолет и провез через салон к креслу второго пилота. Фредди перебрался в кресло, и Харди закрепил коляску позади него. Затем Мейсон начал предполетную проверку, а Харди вернулся в салон и убедился, что Элисон, пристегнутая, сидит на одном из откидных кресел.
– А что в этом ящике? – спросила она.
– Это для колумбийцев.
– Теперь ты не ввозишь, а вывозишь контрабанду?
Харди кивнул, проверил привязной ремень, наклонился, поцеловал ее в щеку и еще раз окинул взглядом салон. Здесь было темно, долетали лишь слабые отблески света от приборной доски из кабины. Да, не слишком уютно.
– Полет не займет много времени, – сказал Харди и, наклонившись, прошел в кабину. Усаживаясь в кресло пилота, он посмотрел на Мейсона, тот в ответ на его взгляд коротко кивнул. Харди глубоко вздохнул, и вдруг его ослепил яркий свет белой ракеты, взметнувшейся в небо из-за ближайших деревьев.
– Я так и знал, – сказал Харди и нажал кнопку запуска двигателя.
Участники группы захвата наблюдали из-за деревьев за тем, как ракета осветила поляну, затем погасла. Теперь они ждали сигнала от Вертера, но вместо этого услышали шум запускаемых двигателей.
Заработал правый двигатель, за ним левый, Харди подождал еще несколько секунд, наблюдая за показаниями приборов, потом дал газ, и ДС-3 с шумом выкатился из ангара на поляну.
– Вперед! – крикнул командир группы захвата. – Задержать их!
В сумерках Харди удалось разглядеть фигуры, появляющиеся из-за деревьев со всех сторон поляны, но поле начиналось прямо от дверей ангара, поэтому Харди без всяких колебаний увеличил газ. Самолет понесся по траве, набирая скорость, навстречу ему бежали маленькие, смутно различимые фигурки. Проносясь мимо них, Харди увидел вспышки выстрелов и услышал стук пуль малого калибра о металл. Он снова летел в небе Вьетнама, ожидая, что в любой момент пуля может пробить фонарь кабины и попасть ему в лоб или пробить бензобак и оставить самолет без топлива.
Колеса шасси в последний раз коснулись земли, и старая заржавленная птичка взмыла в небо. Шум двигателей заглушил звуки выстрелов, и в следующую минуту они уже были одни в пустынном ночном небе.
Харди позволил себе слегка улыбнуться. Они были на краю гибели, но они сделали это, они ушли.
И весь мир, лежавший под ними, исчез для них со всеми своими проблемами, они, невидимые для всех, летели среди ночных ветров. Обогнув Майами с юга, Харди взял курс на Флоридский пролив, стараясь держаться ниже зоны радарного слежения.
81
Первым отметку на экране радара обнаружил пилот патрульного самолета Управления по борьбе с наркотиками. Он немедленно передал сообщение по радио и продолжил слежение за целью.
Харди сидел в левом кресле пилота, Фредди в правом. Коляска Мейсона, прикрепленная позади его кресла, подрагивала от вибрации. Шум винтов подавлял все остальные звуки, Харди и Мейсон могли смотреть только прямо перед собой или каждый в свою сторону – влево или вправо – и они не отрывали глаз от темного неба.
Ничего не было видно, луна еще не взошла, облаков почти не было, звезды ярко сверкали над горизонтом, обозначая его, а ниже была сплошная темнота. Не было заметно и светящихся гребней волн, как это должно было быть, если со стороны Карибского моря действительно надвигался ураган. Слышался только ровный шум двух моторов и скрежет заклепок, по мере того как старенький самолет продолжал свой полет в пустынном небе.
Вдруг на приборной доске со стороны второго пилота вспыхнула красная лампочка. – Радар, – сказал Мейсон.
Харди бросил взгляд на лампочку, именно этого он и боялся. Они летели ниже зоны слежения наземных радаров, но если за ними охотилось ФБР, то они могли использовать самолеты, оснащенные РЛС наблюдения за воздушными целями. Харди выжидающе смотрел на лампочку, желая, чтобы она мигнула и погасла, и это бы означало, что луч радара прошел мимо. Но лампочка, наоборот, горела ровным красным светом. Мейсон склонился над детектором, повертел ручки настройки и через минуту сообщил, что луч радара плотно захватил их и его интенсивность нарастает.
«Только не теперь, – шептал про себя Харди, словно молитву. – Только не теперь. Ведь нам почти удалось, мы почти ушли от них. Сукины дети, только не теперь».
Были подняты шесть «Харриеров», головным шел истребитель с Фостером и Мельником, остальные шесть остались на земле на случай обнаружения еще одной цели. На «Харриерах» не было радаров, но патрульные самолеты Р-3А точно вывели их в хвост цели, и вскоре летчики истребителей увидели в инфракрасные прицелы старенький ДС-3. Ночь была ясной, и цель была замечена на расстоянии двух миль – сначала след от выхлопных газов, а потом и темный контур самолета. Приблизившись к самолету, истребители сбросили скорость с шестисот миль в час до скорости цели и окружили ее со всех сторон, продолжая медленно сжимать кольцо.
В пустом салоне ДС-3 Элисон сидела, скорчившись на своем сиденье и прислонившись к обшивке. Хотя они летели медленно, сквозь щели в обшивке завывал ветер.
В десяти футах от нее подпрыгивал и громыхал деревянный ящик. Внутри ящика, скорчившись на дне, лежал президент Буш, руки и ноги у него были связаны, тело вздрагивало. Он не понимал где находится и чувствовал только, что ему больно и он не может двигаться, рот был крепко завязан, так что он с трудом мог дышать. Президент застонал. Стон, заглушенный кляпом, растворился в шуме самолета, который и сам, казалось, стонал. Старые заклепки скрежетали в еще более старых отверстиях, металлическая обшивка была покрыта ржавчиной, два двигателя вращали огромные винты, ревевшие прямо возле фюзеляжа, а вдобавок ко всему во все щели свистел ветер.
Президент стукнул ботинками в стену ящика, Элисон услышала это и подняла взгляд. Ей было интересно, что там спрятано и почему оттуда раздается стук.
Вне себя от ярости и страха президент зарычал, но его сдавленный кляпом крик превратился просто в приглушенный стон. Он стонал снова и снова, и теперь уже Элисон начала различать этот звук. Если бы этот стон звучал постоянно, то он просто слился бы с общей какофонией звуков, но он раздавался периодически, через какие-то промежутки, и, услышав его, Элисон начала со страхом понимать, что этот звук доносится из деревянного Ящика, который она с трудом различала в темноте.
Ей не хотелось верить в это, но стон раздавался снова и снова, и с каждым разом становилось все более очевидно, что он доносится из ящика. Элисон отыскала в сумочке зажигалку. Интересно, сможет ли она зажечь ее при таком ветре? Пламя зажигалки на мгновение осветило салон, но ветер моментально задул его, и стало еще темнее, чем было.
Она попыталась прикрывать пламя зажигалки от ветра телом, и наконец ей удалось добиться того, что пламя каждый раз продожало гореть несколько секунд. При свете зажигалки Элисон не увидела ничего кроме ящика, сверху которого прыгала крышка. Она отстегнула привязные ремни и, с трудом сдерживая равновесие, двинулась вдоль борта к ящику. Там, снова прикрыв зажигалку телом, она зажгла ее, но, когда потянулась к крышке, зажигалка погасла.
Она еще дважды пыталась, пока ей наконец не удалось сделать это. Уперевшись правой ногой в обшивку, левым плечом Элисон уперлась в крышку ящика и снова чиркнула зажигалкой, держа ее почти под подбородком и прикрывая от ветра. Она посильнее надавила плечом на крышку, которая постепенно, дюйм за дюймом, сдвинулась, приоткрыв небольшую щель. Элисон наклонилась и заглянула в ящик. При свете зажигалки она увидела едва живого человека с кляпом во рту, глядящего на нее вытаращенными глазами. Она в изумлении уставилась на него, в этот момент человек поднял руки, и его пальцы коснулись ее лица. Элисон закричала.
Харди вглядывался в пустынное темное небо, еще ничего не было видно или слышно, но маленькая красная лампочка продолжала гореть.
Он попытался проделать несколько маневров уклонения, предназначенных для ухода от случайного луча радара, но так, чтобы оператор не понял, что он намеренно пытается уклониться, однако луч радара четко следовал за ним, и его интенсивность увеличивалась по мере приближения источника излучения. В конце концов, интенсивность излучения увеличилась настолько, что детектор зашкалил. Харди понял, что это означает. Сомнений больше не было, это был авиационный радар, и самолет, на котором он был установлен, был уже совсем близко.
Харди продолжал лететь по прямой, стараясь обдумать сложившуюся ситуацию, но в этот момент Мейсон наклонился к нему и показал на левое боковое стекло. Там, словно материализовавшись из темноты, появился истребитель «Харриер» и завис у них почти на крыле. В этот момент вверху что-то сверкнуло, и они, подняв головы, увидели прямо над собой еще один «Харриер», медленно занимающий позицию прямо по их курсу. Появились еще истребители, которые взяли их в плотное кольцо.
Харди включил радиостанцию и настроил ее на частоту 122,5, на которой обычно велись переговоры между самолетами.
– …вы меня слышите? Повторяю, говорит командир «Харриеров», вызываю ДС-3, который мы окружили. Вы слышите меня? Прием.
Харди взял микрофон.
– Слышу вас хорошо. Прием.
– ДС-3, приступайте к развороту, плавно отворачивайте вправо, мы ложимся на обратный курс в Майами.
– Я ДС-3, отказываюсь выполнить ваши требования, – ответил Харди. – Что у вас за проблема?
– Это не у меня проблема, старина, а у тебя. И называется эта проблема ракета А-9 класса «воздух-воздух». Начинаем разворот через пять секунд.
– Нет, – ответил Харди, посмотрел на Мейсона и пожал плечами. ФБР каким-то образом удалось обнаружить их, так что не было смысла прикидываться невинными младенцами. Если даже ФБР и не уверено в том, кто они такие, и в том, что на борту самолета находится президент, все равно был только один выход, и у Харди был единственный аргумент заставить истребители пропустить их. Он снова взял микрофон. – Повторяю, нет. Я полагаю, парни, вы знаете, что за груз у меня на борту, поэтому убирайтесь к чертовой матери. Вы ничего не сможете сделать, чтобы заставить нас вернуться обратно. Что вы будете делать? Сбивать нас своей поганой ракетой? Не смешите меня, у меня от смеха болят суставы. Так что почему бы вам не поберечь деньги налогоплательщиков и не перестать зря жечь топливо? Возвращайтесь домой, мистер.
– ДС-3, говорит командир «Харриеров». Повторяю, медленно поворачивайте…
– Послушай, приятель, – оборвал его Харди. – Я уже ответил тебе, что нет, и вы, черт побери, ничего не сможете с этим поделать. Если хотите, можете следовать за нами, но можешь поспорить на все свои медали, что мы не приземлимся на американской территории. Ну так что?
Харди ждал ответа, но радио молчало. Некоторое время все было спокойно, но постепенно «Харриеры» стали сжимать кольцо, и крылья истребителей, летящих по бокам, почти касались ДС-3, а от выходящих газов истребителя, летящего впереди, в кабине стало трудно дышать. ДС-3 начало болтать от турбулентного потока воздуха.
Прошла еще одна минута, и радио снова заработало.
– Извините за задержку, мистер Харди, – произнес уже другой голос с легким иностранным акцентом.
Харди вздрогнул при упоминании его имени, он бросил взгляд на Мейсона и нахмурился.
– Как вы могли заметить, я проинструктировал летчиков, чтобы они заняли свои позиции, – продолжил новый голос. – Позвольте мне объяснить вам ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54