Никто из встречающих не задумается, какая работа предшествовала этому эффектному появлению президента, но экипаж борта № 1 позаботился об этом за несколько месяцев.
Полковник Роберт Ли Линдгрен уже начинал подумывать о гражданской жизни. Вместе с новым президентом на борт № 1 придет новый экипаж, и ему, как бывшему пилоту президента, будет неловко оставаться в правительственном отряде, обслуживая сенаторов, конгрессменов и их жен. Ему обещали любое назначение, которое он пожелает, включая штабную работу в Пентагоне, но, по мере того, как он думал об этом, Линдгрен все больше склонялся к мысли, что ему не нужно никакое новое назначение, что он просто хочет домой.
Он был доволен своей службой в ВВС в последние пять лет, со своей работой он справлялся отлично, а эта работа охватывала все, что касалось самолета – от уборки до метеослужбы, от носового обтекателя до туалетной бумаги в хвостовом туалете. Однажды, во время полета над Миннесотой, он получил от службы безопасности сообщение, что на борту самолета бомба. Даже не моргнув глазом, полковник вытащил из кармана пачку сигарет и сказал, что уже обнаружил ее под одним из пассажирских сидений, куда агент службы безопасности спрятал ее перед взлетом. Служба безопасности часто проверяла его подобным образом, но им никогда не удавалось незаметно от него или от экипажа пронести что-нибудь на борт.
Линдгрен гордился своим экипажем, своим самолетом, гордился собой, работой, которую выполнял, но с него уже было достаточно. Он закончит свою тридцатилетнюю службу в ВВС почти в одно время с окончанием срока правления президента и уйдет в отставку.
Однако, пока этого не произошло, он по-прежнему оставался командиром борта № 1, и никому не удастся пронести на борт пачку сигарет, или бомбу, или что-нибудь еще. Он будет возить президента в любую точку мира, будет аккуратно сажать самолет в точно заданном месте и в точно заданное время.
– Ну что?
Харди наклонил голову на бок, подумал и наконец ответил:
– Не знаю.
– Совсем ничего? – продолжал настаивать Мейсон. – Ты совсем ничего не выудил у Линдгрена?
Харди достал из холодильника пиво.
– Кое-что выяснил, конечно. Мы немного поспорили, и я постепенно подвел его к интересующим меня вопросам. Дело будет очень нелегким.
– Ох, а то я этого не знал, – сказал Мейсон. – Нелегким, да? Можно себе представить.
– Хочешь пива? – Харди улыбнулся, достал из холодильника еще одну бутылку и бросил ее Фредди. – Охрана очень строгая.
– Мы предполагали, что так и будет. Есть у тебя какие-нибудь соображения?
– Они никому не доверяют, – сказал Харди. – И ничему не верят на слово. Например, продукты для каждого полета они все время закупают в разных местах. Иногда их доставляют из Белого дома, а иногда из местных магазинов. И всегда, независимо от того, откуда они были доставлены, их проверяют и складывают в охраняемое помещение.
– Все прямо по науке, – заметил Мейсон.
– Да, черт побери. Разворачивают после стирки все простыни и постельные принадлежности и проверяют, не пропитаны ли они чем-нибудь, типа нервно-паралитического газа.
– Что-то я не понимаю. Харди улыбнулся.
– Президент заходит в самолет, ложится на постель, и от тепла его тела начинают испаряться химические вещества. Все, он больше не проснется.
– Здорово.
– Действительно здорово, но дело в том, что у них все продумано. Топливом они заправляются из разных хранилищ, и тут нет никакой закономерности, образцы топлива фильтруются и проводится химический анализ на наличие примесей. Потом топливо заливается в специальные баки, и до момента заправки самолета эти баки находятся под вооруженной охраной.
– А нельзя ли что-нибудь пронести в самолет? Харди покачал головой.
– Никому не разрешено входить в самолет без сопровождения, а получить разрешение довольно трудно. Так сказал этот парень, и я ему верю. А незапланированным посетителям, независимо от высоты их ранга или политического престижа, пройти в самолет или очень сложно, или вообще невозможно. Абсолютно весь багаж, да и вообще все, что поступает на борт, тщательно проверяется службой безопасности, охраной самолета, а иногда и теми и другими. Куда бы самолет ни летел, его постоянно сопровождают четыре охранника из ВВС, а если он стоит в незнакомом аэропорту, охрана самолета дополнительно усиливается людьми из местной полиции или из службы безопасности аэропорта.
Харди посмотрел на Мейсона, облизнул губы и сделал большой глоток из бутылки.
– Все постоянно начеку, – продолжил он. – Никто не хочет отвечать за несчастье с президентом. – Харди замолчал, наклонился вперед в своем кресле и уставился на бутылку пива, которую держал в руке. – Но, с другой стороны… – медленно произнес он.
Мейсон ждал продолжения фразы, но, не дождавшись, спросил:
– Что, с другой стороны?
– Ты когда-нибудь видел Эвансвиллского Призрака?
– Кто это?
– Когда вы базировались в Дананге, он несколько раз приезжал туда по линии службы организации досуга войск. Никогда не видел его выступления? Это было довольно интересно. Ловкие номера, но он в самом деле был волшебником, потрясающая ловкость рук. Знаешь, что он делает, но уследить за этим не. можешь. Он делал кругообразные движения руками, а в кулаке у него был зажат шелковый шарф. Ты внимательно следишь за ним, уверенный, что обмануть тебя не удастся, и вдруг он делает одной рукой какое-то движение, твое внимание моментально переключается на нее, а в этот самый момент в другой руке у него шарф превращается в букет цветов. Все дело в том, что, чем больше ты следишь за ним и чем больше стараешься смотреть туда, куда надо, тем легче ему в нужный момент отвлечь тебя и переключить твое внимание. И все, он обманул тебя.
– Ему просто необходимо выбрать нужный момент.
– В том то и дело. Поэтому чем больше они будут настороже, тем легче будет их обмануть. Вся штука в том, чтобы дать им понять, что что-то намечается, но чтобы они точно не знали что и где. А затем, когда они будут искать не там где надо…
Мейсон кивнул и улыбнулся. Он поднял бутылку с пивом и предложил тост:
– За Эвансвиллского Призрака.
Харди поднял свою бутылку и чокнулся с Мейсоном.
– «Фантом» снова атакует. Они рассмеялись.
32
Дни растянулись в недели, недели в месяцы, и Харди с Мейсоном начали уже думать, что вся эта затея невыполнима. Последнее время Харди целыми днями и неделями сидел молча, без движения, размышляя и стараясь найти если не решение проблемы, то хотя бы какую-нибудь идею.
И, когда эта идея пришла, она пришла очень тихо, бесшумно, как котенок, выплыла из тумана в один из дождливых дней, но Харди ощутил ее приход, проснувшись этим утром, он мог поклясться, что чувствует ее. Он знал, что она витает где-то здесь, в воздухе, и ждал ее прихода, как охотник ждет прилета уток. Джи понимал, что ее нельзя торопить, она уже рядом, и вдруг она сверкнула, словно метеор, и исчезла.
Харди присел на кровати и ударил кулаком по ладони. Идея еще не сформировалась четко, но он уже знал, что ему делать. Он уже начинал думать, что выполнить это невозможно, что чертовым властям может быть известно о предстоящей операции, а это значит, что похитить президента не удастся. Но теперь он снова был уверен – он сможет это сделать.
– Что случилось? – спросил Фредди. – У тебя такой вид, как будто ты только что проглотил канарейку.
– Мне кажется, что я только что проглотил борт № 1, – ответил Харди, улыбаясь.
– Ну-ка, расскажи.
– Линдгрен техасец.
– Да что ты говоришь? И это все, что ты понял? Что этот Линдгрен чертов техасец? Ну и что?
– Я все время думал, я знал, что во время нашей беседы проскользнуло что-то очень важное, и вот теперь я понял это. У него такой акцент, который и ножом не вырежешь.
Фредди уставился на него, ничего не понимая.
– А что мы будем делать с этим акцентом? – спросил он.
– Теперь надо действовать. Наконец-то мы приступаем к работе.
На следующий день Харди арендовал на шесть месяцев небольшой офис в бизнес-центре, расположенном через шоссе от базы ВВС Эндрюс в окрестностях Вашингтона. В соседнем Меллвуде Харди внимательно изучил доски объявлений и нашел то, что ему было нужно. В местном магазине он приобрел необходимое оборудование и нанял старшеклассника по имени Марвин, у которого имелось две стереосистемы: одна в машине, а другая дома. Та, которая стояла дома, имела систему звукозаписи, что позволяло Марвину записывать на кассеты музыку с радио или с альбомов, одолженных у приятелей. Используя все ту же историю о написании статьи об истребителях базы Эндрюс, Джи объяснил Марвину, что после обеда тот должен находиться в офисе и прослушивать переговоры самолетов с базой.
На третий день Марвин напал на то, ради чего был сюда посажен, хотя он и не знал этого.
– Диспетчерская Эндрюс, я борт № 1, жду ваших указаний.
– Вас понял, борт № 1. Действуйте по своему плану, до дальнейших указаний ваш эшелон три тысячи. Код ответчика 4456. Поддерживайте связь с диспетчером по вылету на частоте 127,5 сразу после взлета.
Следуя указаниям Харди, Марвин настроил приёмник на частоту 127,5 для прослушивания последующих переговоров.
– Диспетчер по вылету, я борт № 1, код ответчика 4456.
– Вас понял, борт № 1. Вижу вас на радаре, следуйте прежним курсом и занимайте эшелон пять тысяч, уходите из эшелона три тысячи.
– Диспетчерская Эндрюс, борт № 1, ухожу из эшелона три тысячи на пять тысяч.
– Вас понял, борт № 1. Выполняйте разворот влево, курс 270, следуйте в эшелоне пять тысяч, связь с вашингтонским центром управления полетами на частоте 119,35. Счастливого полета.
– Вас понял, до свидания.
Марвин снял наушники, выключил приемник и стал перематывать назад магнитофонную кассету. Когда пленка смоталась до конца, он включил магнитофон.
«Диспетчерская Эндрюс, я борт № 1, жду ваших указаний».
«Вас понял, борт № 1. Действуйте по своему плану, до дальнейших указаний ваш эшелон три тысячи. Код ответчика 4456. Поддерживайте связь с диспетчером по вылету на частоте 127,5 сразу после взлета».
Марвин прослушал пленку до конца и остался доволен качеством записи. Поставив магнитофон снова на запись, он откинулся в кресле, закурил и стал ждать следующего сеанса радиосвязи. Он подумал, что работенка довольно нудная, и все-таки это было лучше, чем торчать в школе, и уж конечно лучше, чем выслушивать ворчание матери по поводу уборки в его комнате.
– Диспетчерская Эндрюс, я Бичкрафт Альфа 75, прошу разрешения на посадку на полосу три…
Марвин слегка зевнул и включил магнитофон на запись.
33
– Я вам ничего не предлагаю, – сказал агент по продаже недвижимости. Он закончил фразу и улыбнулся. Это был толстый человек по имени Фред Робинсон, носивший под пиджаком цветастую жилетку. Он был почти лыс, и только несколько прядей неестественно черных волос были аккуратно зачесаны в тщетной попытке закрыть лысину. – Ничего, – повторил он. – Всего две вещи.
Харди молча ждал продолжения.
– Местонахождение и комфорт, – сказал Робинсон. – Вот и все. И если вас это не интересует, то я просто напрасно трачу с вами свое время.
Харди кивнул и оглядел помещение. Мебель была новой, а само помещение было отделано в спартанском современном шведском стиле.
– Присядьте на диван, – предложил Робинсон. – Сделайте мне всего одно одолжение, присядьте на диван.
Харди подошел к окну, посмотрел на него, и в этот момент с улицы донесся звон трамвая.
– Вас беспокоит этот шум? Он не может вас беспокоить. Это трамвай, самый прекрасный звук в этом великолепном городе. А если этот звук вам не нравится, вам незачем тогда жить в Сан-Франциско. Откуда вы, если вас не смущает мой вопрос?
– С Востока, – ответил Харди.
– Ну конечно, с Востока, оттуда, откуда и все. Я, например, из Огайо, но здесь все, как на Востоке. Позвольте мне рассказать вам об этих трамваях, поскольку уж вы не из Сан-Франциско. Я обычно называю его Фриско, понимаете? Но людям это не нравится, и они называют этот город Сан-Франциско. Так вот, я и говорю вам, что эти трамваи являются сердцем Сан-Франциско, а Поуэлл-стрит является главной артерией. Все, что происходит в Сан-Франциско, происходит прямо здесь, на Поуэлл-стрит. Справа от вас, – Робинсон подошел к Харди, выглянул в окно и показал ему, – вон там, прямо за холмом, набережная Рыбаков, а слева, вон там внизу, Юнион-сквер. Все, что происходит в этом городе, например, шествие в День Благодарения, проходит внизу на Поуэлл-стрит, как раз под вашими окнами.
Робинсон вернулся назад в комнату и широко улыбнулся Харди.
– Вас беспокоят здания контор на другой стороне улицы? Именно это вас и смущает? Если это так, я могу вас понять, я знаю, откуда вы приехали, но позвольте заметить, что вы неправы. И если теперь вы собираетесь жить где-нибудь за городом, то я не буду советовать вам поселиться здесь. Я ничего не имею против загородной жизни, и если это действительно так, то давайте пожмем руки на прощание и расстанемся полюбовно. Но если вы хотите жить в городе, то это как раз то, что вам нужно. Возьмите, к примеру, Нью-Йорк. Вы знаете Нью-Йорк?
Харди покачал головой.
– Люди там стремятся приобрести квартиры в районе Сентрал Парка. Но я спрашиваю вас, какой в этом смысл? Ведь в любое необходимое вам место приходится добираться на такси, или, да простит мне Бог, подземкой. Нет, если уж жить в Нью-Йорке, то только в Гринвич-Виллидж. Но разве в этом районе вас будут смущать здания контор, расположенных через улицу напротив вас? Конечно нет, почему они должны смущать? Ведь это же город, и такова вся городская жизнь.
– Мне это подходит, – сказал Харди.
Мистер Робинсон улыбнулся. Как только этот человек зашел к нему в контору, Робинсон уже точно знал, что у него появился покупатель, на такие вещи у него был талант: человек, занимающийся продажей недвижимости, должен был уметь и обмануть, и знать что и когда сказать.
– Снимете на две недели? – спросил Робинсон.
– Нет, на три месяца, – ответил Харди.
При мысли о комиссионных Робинсон чуть не упал в обморок.
– Вы поступаете очень мудро, – сказал он быстро. – Давайте спустимся в мой офис и подпишем бумаги. Примите мои поздравления.
Харди кивнул и направился за ним к двери. Президентский кортеж должен был проехать прямо под этим окном, и позиция была выбрана очень удачно. Так как квартиры здесь сдавались обычно на неделю, и жильцы постоянно менялись, то никто не обратит внимания на то, что квартира будет некоторое время пустовать, и не заметит приезда жильца.
В тот же день после обеда Харди повторил эту процедуру через три квартала по Поуэлл-стрит с другим агентом. Агентом оказалась женщина, которая тоже болтала без остановки, а когда Харди выглянул в окно, она попыталась отвлечь его внимание от невзрачной крыши здания, расположенного через улицу. Это было как раз то, что Харди искал, особенно крыша. Агент даже расстроилась, что Харди согласился снять квартиру, а она так и не успела выложить набор своих аргументов. Но для одного дня с него было вполне достаточно подобных разговоров.
Ночь Харди провел в Сан-Франциско, а на следующий день рано утром улетел в Лос-Анджелес. Там на бульваре Сансет располагалось пятиэтажное здание, фронтон которого был украшен фальшивой лепниной, а по бокам двойных стеклянных дверей в кадках росли пальмы. В большинстве офисов этого здания размещались бухгалтерские или юридические фирмы, литературные агентства. За исключением одной, все фирмы занимали свои помещения уже в течение почти трех лет.
В офисе этой фирмы, составлявшей исключение и располагавшейся в конце холла на пятом этаже, находился мужчина по фамилии Петерсон. Он сидел за столом, положив на него локти, и, уперевшись в ладони подбородком, смотрел в окно. Мужчина лениво размышлял о том, что можно распахнуть окно и выброситься вниз, но его пугал ужас, который охватит его, пока он будет лететь с пятого этажа. Он вздохнул и сказал себе, что все эти мысли несерьезны, что он просто любит все драматизировать, а на самом деле не стоило делать этого. Не произошло ничего страшного, ничего хорошего, да и вообще мало что происходило. Он повернулся в кресле и, взглянув на стеклянную дверь, выходившую в холл, прочитал перевернутую надпись: «Л.П.Петерсон. Уроки речи и дикции». Что могло быть еще более скучным и приносить меньше доходов? Только в одном Лос-Анджелесе была, пожалуй, тысяча таких контор, как его. Петерсон предался мечтам, что в один прекрасный день к нему в офис придет прекрасная молоденькая девушка, он научит ее правильной речи, она станет знаменитой актрисой, а потом… Он оборвал свои мечтания, потому что после них всегда наступала депрессия, а еще потому, что с тех пор, как он много лет назад открыл свой офис, его посетило очень мало людей, и среди них не было способных красивых молодых девушек.
На стеклянную дверь легла тень, и, когда она открылась, у Петерсона на мгновение снова мелькнула мысль, что это может быть прекрасная молодая девушка…
Нет, его надежды не оправдались, это был плотный мужчина среднего возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Полковник Роберт Ли Линдгрен уже начинал подумывать о гражданской жизни. Вместе с новым президентом на борт № 1 придет новый экипаж, и ему, как бывшему пилоту президента, будет неловко оставаться в правительственном отряде, обслуживая сенаторов, конгрессменов и их жен. Ему обещали любое назначение, которое он пожелает, включая штабную работу в Пентагоне, но, по мере того, как он думал об этом, Линдгрен все больше склонялся к мысли, что ему не нужно никакое новое назначение, что он просто хочет домой.
Он был доволен своей службой в ВВС в последние пять лет, со своей работой он справлялся отлично, а эта работа охватывала все, что касалось самолета – от уборки до метеослужбы, от носового обтекателя до туалетной бумаги в хвостовом туалете. Однажды, во время полета над Миннесотой, он получил от службы безопасности сообщение, что на борту самолета бомба. Даже не моргнув глазом, полковник вытащил из кармана пачку сигарет и сказал, что уже обнаружил ее под одним из пассажирских сидений, куда агент службы безопасности спрятал ее перед взлетом. Служба безопасности часто проверяла его подобным образом, но им никогда не удавалось незаметно от него или от экипажа пронести что-нибудь на борт.
Линдгрен гордился своим экипажем, своим самолетом, гордился собой, работой, которую выполнял, но с него уже было достаточно. Он закончит свою тридцатилетнюю службу в ВВС почти в одно время с окончанием срока правления президента и уйдет в отставку.
Однако, пока этого не произошло, он по-прежнему оставался командиром борта № 1, и никому не удастся пронести на борт пачку сигарет, или бомбу, или что-нибудь еще. Он будет возить президента в любую точку мира, будет аккуратно сажать самолет в точно заданном месте и в точно заданное время.
– Ну что?
Харди наклонил голову на бок, подумал и наконец ответил:
– Не знаю.
– Совсем ничего? – продолжал настаивать Мейсон. – Ты совсем ничего не выудил у Линдгрена?
Харди достал из холодильника пиво.
– Кое-что выяснил, конечно. Мы немного поспорили, и я постепенно подвел его к интересующим меня вопросам. Дело будет очень нелегким.
– Ох, а то я этого не знал, – сказал Мейсон. – Нелегким, да? Можно себе представить.
– Хочешь пива? – Харди улыбнулся, достал из холодильника еще одну бутылку и бросил ее Фредди. – Охрана очень строгая.
– Мы предполагали, что так и будет. Есть у тебя какие-нибудь соображения?
– Они никому не доверяют, – сказал Харди. – И ничему не верят на слово. Например, продукты для каждого полета они все время закупают в разных местах. Иногда их доставляют из Белого дома, а иногда из местных магазинов. И всегда, независимо от того, откуда они были доставлены, их проверяют и складывают в охраняемое помещение.
– Все прямо по науке, – заметил Мейсон.
– Да, черт побери. Разворачивают после стирки все простыни и постельные принадлежности и проверяют, не пропитаны ли они чем-нибудь, типа нервно-паралитического газа.
– Что-то я не понимаю. Харди улыбнулся.
– Президент заходит в самолет, ложится на постель, и от тепла его тела начинают испаряться химические вещества. Все, он больше не проснется.
– Здорово.
– Действительно здорово, но дело в том, что у них все продумано. Топливом они заправляются из разных хранилищ, и тут нет никакой закономерности, образцы топлива фильтруются и проводится химический анализ на наличие примесей. Потом топливо заливается в специальные баки, и до момента заправки самолета эти баки находятся под вооруженной охраной.
– А нельзя ли что-нибудь пронести в самолет? Харди покачал головой.
– Никому не разрешено входить в самолет без сопровождения, а получить разрешение довольно трудно. Так сказал этот парень, и я ему верю. А незапланированным посетителям, независимо от высоты их ранга или политического престижа, пройти в самолет или очень сложно, или вообще невозможно. Абсолютно весь багаж, да и вообще все, что поступает на борт, тщательно проверяется службой безопасности, охраной самолета, а иногда и теми и другими. Куда бы самолет ни летел, его постоянно сопровождают четыре охранника из ВВС, а если он стоит в незнакомом аэропорту, охрана самолета дополнительно усиливается людьми из местной полиции или из службы безопасности аэропорта.
Харди посмотрел на Мейсона, облизнул губы и сделал большой глоток из бутылки.
– Все постоянно начеку, – продолжил он. – Никто не хочет отвечать за несчастье с президентом. – Харди замолчал, наклонился вперед в своем кресле и уставился на бутылку пива, которую держал в руке. – Но, с другой стороны… – медленно произнес он.
Мейсон ждал продолжения фразы, но, не дождавшись, спросил:
– Что, с другой стороны?
– Ты когда-нибудь видел Эвансвиллского Призрака?
– Кто это?
– Когда вы базировались в Дананге, он несколько раз приезжал туда по линии службы организации досуга войск. Никогда не видел его выступления? Это было довольно интересно. Ловкие номера, но он в самом деле был волшебником, потрясающая ловкость рук. Знаешь, что он делает, но уследить за этим не. можешь. Он делал кругообразные движения руками, а в кулаке у него был зажат шелковый шарф. Ты внимательно следишь за ним, уверенный, что обмануть тебя не удастся, и вдруг он делает одной рукой какое-то движение, твое внимание моментально переключается на нее, а в этот самый момент в другой руке у него шарф превращается в букет цветов. Все дело в том, что, чем больше ты следишь за ним и чем больше стараешься смотреть туда, куда надо, тем легче ему в нужный момент отвлечь тебя и переключить твое внимание. И все, он обманул тебя.
– Ему просто необходимо выбрать нужный момент.
– В том то и дело. Поэтому чем больше они будут настороже, тем легче будет их обмануть. Вся штука в том, чтобы дать им понять, что что-то намечается, но чтобы они точно не знали что и где. А затем, когда они будут искать не там где надо…
Мейсон кивнул и улыбнулся. Он поднял бутылку с пивом и предложил тост:
– За Эвансвиллского Призрака.
Харди поднял свою бутылку и чокнулся с Мейсоном.
– «Фантом» снова атакует. Они рассмеялись.
32
Дни растянулись в недели, недели в месяцы, и Харди с Мейсоном начали уже думать, что вся эта затея невыполнима. Последнее время Харди целыми днями и неделями сидел молча, без движения, размышляя и стараясь найти если не решение проблемы, то хотя бы какую-нибудь идею.
И, когда эта идея пришла, она пришла очень тихо, бесшумно, как котенок, выплыла из тумана в один из дождливых дней, но Харди ощутил ее приход, проснувшись этим утром, он мог поклясться, что чувствует ее. Он знал, что она витает где-то здесь, в воздухе, и ждал ее прихода, как охотник ждет прилета уток. Джи понимал, что ее нельзя торопить, она уже рядом, и вдруг она сверкнула, словно метеор, и исчезла.
Харди присел на кровати и ударил кулаком по ладони. Идея еще не сформировалась четко, но он уже знал, что ему делать. Он уже начинал думать, что выполнить это невозможно, что чертовым властям может быть известно о предстоящей операции, а это значит, что похитить президента не удастся. Но теперь он снова был уверен – он сможет это сделать.
– Что случилось? – спросил Фредди. – У тебя такой вид, как будто ты только что проглотил канарейку.
– Мне кажется, что я только что проглотил борт № 1, – ответил Харди, улыбаясь.
– Ну-ка, расскажи.
– Линдгрен техасец.
– Да что ты говоришь? И это все, что ты понял? Что этот Линдгрен чертов техасец? Ну и что?
– Я все время думал, я знал, что во время нашей беседы проскользнуло что-то очень важное, и вот теперь я понял это. У него такой акцент, который и ножом не вырежешь.
Фредди уставился на него, ничего не понимая.
– А что мы будем делать с этим акцентом? – спросил он.
– Теперь надо действовать. Наконец-то мы приступаем к работе.
На следующий день Харди арендовал на шесть месяцев небольшой офис в бизнес-центре, расположенном через шоссе от базы ВВС Эндрюс в окрестностях Вашингтона. В соседнем Меллвуде Харди внимательно изучил доски объявлений и нашел то, что ему было нужно. В местном магазине он приобрел необходимое оборудование и нанял старшеклассника по имени Марвин, у которого имелось две стереосистемы: одна в машине, а другая дома. Та, которая стояла дома, имела систему звукозаписи, что позволяло Марвину записывать на кассеты музыку с радио или с альбомов, одолженных у приятелей. Используя все ту же историю о написании статьи об истребителях базы Эндрюс, Джи объяснил Марвину, что после обеда тот должен находиться в офисе и прослушивать переговоры самолетов с базой.
На третий день Марвин напал на то, ради чего был сюда посажен, хотя он и не знал этого.
– Диспетчерская Эндрюс, я борт № 1, жду ваших указаний.
– Вас понял, борт № 1. Действуйте по своему плану, до дальнейших указаний ваш эшелон три тысячи. Код ответчика 4456. Поддерживайте связь с диспетчером по вылету на частоте 127,5 сразу после взлета.
Следуя указаниям Харди, Марвин настроил приёмник на частоту 127,5 для прослушивания последующих переговоров.
– Диспетчер по вылету, я борт № 1, код ответчика 4456.
– Вас понял, борт № 1. Вижу вас на радаре, следуйте прежним курсом и занимайте эшелон пять тысяч, уходите из эшелона три тысячи.
– Диспетчерская Эндрюс, борт № 1, ухожу из эшелона три тысячи на пять тысяч.
– Вас понял, борт № 1. Выполняйте разворот влево, курс 270, следуйте в эшелоне пять тысяч, связь с вашингтонским центром управления полетами на частоте 119,35. Счастливого полета.
– Вас понял, до свидания.
Марвин снял наушники, выключил приемник и стал перематывать назад магнитофонную кассету. Когда пленка смоталась до конца, он включил магнитофон.
«Диспетчерская Эндрюс, я борт № 1, жду ваших указаний».
«Вас понял, борт № 1. Действуйте по своему плану, до дальнейших указаний ваш эшелон три тысячи. Код ответчика 4456. Поддерживайте связь с диспетчером по вылету на частоте 127,5 сразу после взлета».
Марвин прослушал пленку до конца и остался доволен качеством записи. Поставив магнитофон снова на запись, он откинулся в кресле, закурил и стал ждать следующего сеанса радиосвязи. Он подумал, что работенка довольно нудная, и все-таки это было лучше, чем торчать в школе, и уж конечно лучше, чем выслушивать ворчание матери по поводу уборки в его комнате.
– Диспетчерская Эндрюс, я Бичкрафт Альфа 75, прошу разрешения на посадку на полосу три…
Марвин слегка зевнул и включил магнитофон на запись.
33
– Я вам ничего не предлагаю, – сказал агент по продаже недвижимости. Он закончил фразу и улыбнулся. Это был толстый человек по имени Фред Робинсон, носивший под пиджаком цветастую жилетку. Он был почти лыс, и только несколько прядей неестественно черных волос были аккуратно зачесаны в тщетной попытке закрыть лысину. – Ничего, – повторил он. – Всего две вещи.
Харди молча ждал продолжения.
– Местонахождение и комфорт, – сказал Робинсон. – Вот и все. И если вас это не интересует, то я просто напрасно трачу с вами свое время.
Харди кивнул и оглядел помещение. Мебель была новой, а само помещение было отделано в спартанском современном шведском стиле.
– Присядьте на диван, – предложил Робинсон. – Сделайте мне всего одно одолжение, присядьте на диван.
Харди подошел к окну, посмотрел на него, и в этот момент с улицы донесся звон трамвая.
– Вас беспокоит этот шум? Он не может вас беспокоить. Это трамвай, самый прекрасный звук в этом великолепном городе. А если этот звук вам не нравится, вам незачем тогда жить в Сан-Франциско. Откуда вы, если вас не смущает мой вопрос?
– С Востока, – ответил Харди.
– Ну конечно, с Востока, оттуда, откуда и все. Я, например, из Огайо, но здесь все, как на Востоке. Позвольте мне рассказать вам об этих трамваях, поскольку уж вы не из Сан-Франциско. Я обычно называю его Фриско, понимаете? Но людям это не нравится, и они называют этот город Сан-Франциско. Так вот, я и говорю вам, что эти трамваи являются сердцем Сан-Франциско, а Поуэлл-стрит является главной артерией. Все, что происходит в Сан-Франциско, происходит прямо здесь, на Поуэлл-стрит. Справа от вас, – Робинсон подошел к Харди, выглянул в окно и показал ему, – вон там, прямо за холмом, набережная Рыбаков, а слева, вон там внизу, Юнион-сквер. Все, что происходит в этом городе, например, шествие в День Благодарения, проходит внизу на Поуэлл-стрит, как раз под вашими окнами.
Робинсон вернулся назад в комнату и широко улыбнулся Харди.
– Вас беспокоят здания контор на другой стороне улицы? Именно это вас и смущает? Если это так, я могу вас понять, я знаю, откуда вы приехали, но позвольте заметить, что вы неправы. И если теперь вы собираетесь жить где-нибудь за городом, то я не буду советовать вам поселиться здесь. Я ничего не имею против загородной жизни, и если это действительно так, то давайте пожмем руки на прощание и расстанемся полюбовно. Но если вы хотите жить в городе, то это как раз то, что вам нужно. Возьмите, к примеру, Нью-Йорк. Вы знаете Нью-Йорк?
Харди покачал головой.
– Люди там стремятся приобрести квартиры в районе Сентрал Парка. Но я спрашиваю вас, какой в этом смысл? Ведь в любое необходимое вам место приходится добираться на такси, или, да простит мне Бог, подземкой. Нет, если уж жить в Нью-Йорке, то только в Гринвич-Виллидж. Но разве в этом районе вас будут смущать здания контор, расположенных через улицу напротив вас? Конечно нет, почему они должны смущать? Ведь это же город, и такова вся городская жизнь.
– Мне это подходит, – сказал Харди.
Мистер Робинсон улыбнулся. Как только этот человек зашел к нему в контору, Робинсон уже точно знал, что у него появился покупатель, на такие вещи у него был талант: человек, занимающийся продажей недвижимости, должен был уметь и обмануть, и знать что и когда сказать.
– Снимете на две недели? – спросил Робинсон.
– Нет, на три месяца, – ответил Харди.
При мысли о комиссионных Робинсон чуть не упал в обморок.
– Вы поступаете очень мудро, – сказал он быстро. – Давайте спустимся в мой офис и подпишем бумаги. Примите мои поздравления.
Харди кивнул и направился за ним к двери. Президентский кортеж должен был проехать прямо под этим окном, и позиция была выбрана очень удачно. Так как квартиры здесь сдавались обычно на неделю, и жильцы постоянно менялись, то никто не обратит внимания на то, что квартира будет некоторое время пустовать, и не заметит приезда жильца.
В тот же день после обеда Харди повторил эту процедуру через три квартала по Поуэлл-стрит с другим агентом. Агентом оказалась женщина, которая тоже болтала без остановки, а когда Харди выглянул в окно, она попыталась отвлечь его внимание от невзрачной крыши здания, расположенного через улицу. Это было как раз то, что Харди искал, особенно крыша. Агент даже расстроилась, что Харди согласился снять квартиру, а она так и не успела выложить набор своих аргументов. Но для одного дня с него было вполне достаточно подобных разговоров.
Ночь Харди провел в Сан-Франциско, а на следующий день рано утром улетел в Лос-Анджелес. Там на бульваре Сансет располагалось пятиэтажное здание, фронтон которого был украшен фальшивой лепниной, а по бокам двойных стеклянных дверей в кадках росли пальмы. В большинстве офисов этого здания размещались бухгалтерские или юридические фирмы, литературные агентства. За исключением одной, все фирмы занимали свои помещения уже в течение почти трех лет.
В офисе этой фирмы, составлявшей исключение и располагавшейся в конце холла на пятом этаже, находился мужчина по фамилии Петерсон. Он сидел за столом, положив на него локти, и, уперевшись в ладони подбородком, смотрел в окно. Мужчина лениво размышлял о том, что можно распахнуть окно и выброситься вниз, но его пугал ужас, который охватит его, пока он будет лететь с пятого этажа. Он вздохнул и сказал себе, что все эти мысли несерьезны, что он просто любит все драматизировать, а на самом деле не стоило делать этого. Не произошло ничего страшного, ничего хорошего, да и вообще мало что происходило. Он повернулся в кресле и, взглянув на стеклянную дверь, выходившую в холл, прочитал перевернутую надпись: «Л.П.Петерсон. Уроки речи и дикции». Что могло быть еще более скучным и приносить меньше доходов? Только в одном Лос-Анджелесе была, пожалуй, тысяча таких контор, как его. Петерсон предался мечтам, что в один прекрасный день к нему в офис придет прекрасная молоденькая девушка, он научит ее правильной речи, она станет знаменитой актрисой, а потом… Он оборвал свои мечтания, потому что после них всегда наступала депрессия, а еще потому, что с тех пор, как он много лет назад открыл свой офис, его посетило очень мало людей, и среди них не было способных красивых молодых девушек.
На стеклянную дверь легла тень, и, когда она открылась, у Петерсона на мгновение снова мелькнула мысль, что это может быть прекрасная молодая девушка…
Нет, его надежды не оправдались, это был плотный мужчина среднего возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54