И если только не всплывает какая-нибудь пор-нушка, дело заканчивается официальным предупреждением и конфискацией любого нелицензионного материала. Концерт окончен.
Двухместный серебряный «мерседес», похожий на переднюю половину обычного авто, разрубленного пополам тупым мужланом, резко затормозил позади нашего фургона. Алан Радд взглянул на часы:
- Даже если бы мы включили сирену с мигалкой, то все равно добирались бы дольше!
Крепко сбитый мужчина средних лет с перекошенным лицом и копной неестественно черных волос выбрался из машины. На нем был желтый шерстяной костюм с красным платком в нагрудном кармане и черные лакированные туфли, украшенные золотыми цепочками поверх язычков. Мистер Жаба, выдрессированный Александром Маккуином.
- Знакомый тип, - шепнул мне Алан Радд. - Прежде чем Сохо превратили в Мир Диснея, он заправлял секс-шопом на Флит-стрит. Его привлекали за несоответствие торговому стандарту: сбывал секс-комедии семидесятых под видом жесткого порно.
- Боже мой, - произнес этот тип, указывая на идущего к фургону полицейского с упаковкой журналов в руках, - боже мой, мистер Радд, нет у вас права так со мной поступать!
Радд вручил ему копию ордера и указал на один из журналов.
- Мы нашли его в ваших владениях, Гарри. Не говорите мне, что хранили их по просьбе друга.
- Я их никогда прежде не видел, - возмутился тот. - Вы их мне подбросили, мистер Радд. Я потрясен.
- У меня есть также основания предполагать, что ряд видеофильмов, продававшихся на вашей территории, нелегально ввезен из Соединенных Штатов. Я уверен, вам известно, что закон запрещает продавать записи, не одобренные Британским управлением сертификации фильмов. Гарри, ведь вы уже давно в этом бизнесе.
Гарри достал платок из верхнего кармана пиджака и вытер пылающее лицо. Пальцы его оттягивали золотые перстни.
- Журналы, должно быть, принадлежали предыдущему арендатору. Я никогда не отпирал эти шкафчики, мистер Радд. У меня даже ключей не было.
Радд вытащил телефон, поводил ручкой по пустому экрану и лукаво спросил:
- А кто мог быть предыдущим арендатором, Гарри?
- Вам следовало бы запросить агентство, мистер Радд. А пока вы это делаете, я, пожалуй, переговорю с моим адвокатом. И он наверняка захочет это изучить. - Гарри хлопнул ладонью по копии ордера.
- На вашем месте, Гарри, я бы связался со своим адвокатом немедленно, - посоветовал Алан Радд.
- Я добропорядочный бизнесмен, - ответил Гарри. - Да вы и сами знаете, мистер Радд. Мне нечего бояться.
Парни в форме несли последнюю порцию. У них кончились пластиковые упаковки, и они воспользовались картонными коробками. Я обратился к Гарри:
- Вы не помните, случайно, имени седьмого гнома в «Белоснежке»?
- Я их продаю, - ответил он, с большим достоинством убирая платок в верхний карман, - но я вовсе не обязан их смотреть.
Он уже обдумывал, как вновь завезти товар и найти замену благоразумно смывшемуся пареньку. И он знал, что мы не добыли ничего важного.
18
Я помогал Алану Радду разбирать улов, когда позвонил Роджер Курт. Тим Ковени появился в мастерской, забрал свои изделия и удалился. Я спросил:
- Каким он вам показался?
- Вы о чем?
- Может, он выглядел встревоженным или возбужденным?
- Пожалуй, был чем-то поглощен.
- Вам что-нибудь сказал?
- Ничего. Ничего необычного.
- И не сказал, куда направляется?
- Нет, просто упаковал свои изделия и унес.
- А вы о моем вчерашнем посещении не упомянули?
- Я запускал печи, а он паковал изделия, - ответил Роджер Курт. - Мы едва успели десятком слов обменяться.
Я извинился перед Аланом Раддом, позвонил на базу и сообщил оператору номер банковского счета Тима Ковени, который вчера вечером узнал от Тони Макардл а. В буфере моего мобильника хранился файл с данными на Тима Ковени, включая и копию его водительского удостоверения. Всю информацию я передал по линии.
- Слушаю, - ответил я, когда оператор АРЭСН наконец перезвонила мне.
- Мы удовлетворим ваш запрос как можно скорее, сэр, но сейчас мы работаем на мощности всего восемьдесят семь процентов, - уведомил женский голос в трубке.
Я в своем «мини» продирался через транспортную пробку на Пиккадилли-серкус, так что мне ничего не оставалось, как завести разговор с оператором.
- Как вас зовут?
- Дана, сэр.
- Послушайте, Дана. Подозреваемый, вероятно, идет пешком, возможно, едет в автобусе, где-то в районе Кингс-ленд-Далстон. У вас есть там камеры. У вас есть восемь критических точек физиономии. Сделайте, пожалуйста, для меня все, что в ваших силах…
- Ничего не могу обещать, но постараюсь, сэр.
- Какой смысл шлепать фотографии на водительские права, если вы не можете ими воспользоваться?
- Права двухлетней давности, сэр.
Я метался среди такси, автобусов и фургонов вдоль Шефт-сбери-авеню, проскочил на желтый на Кембридж-серкус, за что мгновенно получил яркую вспышку предупреждающей системы безопасности - прямо перед глазами будто взорвалась звезда.
- Твою мать! -Сэр?
- Сплошные пробки, Дана. Помогите мне его найти.
- Он уже в системе, сэр. Идет поиск. Пожалуйста, потерпите.
Я выиграл немного времени, проскочив задворками в Блумсбери. Знойный грязный воздух врывался в открытые окна «мини». Камеры слежения висели на каждом углу. Незримая электронная сеть раскинулась по Лондону, пульсируя, всматриваясь и выискивая. Огромный разум, холодный и бесстрастный. Я стоял в хвосте у светофора, ожидая возможности свернуть на Грейс-Инн-роуд, когда Дана сообщила:
- Похоже, его засекли, сэр. -Где?
- Вероятность распознавания только 81 процент, сэр. Водительские права…
- У него есть с собой какие-нибудь вещи?
- Через плечо перекинута сумка. Он входит на станцию «Дал стон Кингсленд».
Я быстро прикинул маршрут и вырвался из хвоста машин. Взревели гудки, новая звезда возникла перед моим ветровым стеклом, когда я двинул круто влево на красный свет и понесся к Кингс-Кросс.
- Он на платформе Северной Лондонской линии, сэр, - сообщила Дана. - У меня есть патрульная машина примерно в десяти минутах езды, если вам требуется поддержка.
- Попробую справиться сам, Дана.
Движение на однополосном шоссе, вливавшемся в Юс-тон-роуд, было очень плотным. Я вылез из «мини», вскочил на капот и увидел, как четыре транспортные полосы сливаются к двухрядному контрольно-пропускному пункту. Дана объявила:
- Прибыл поезд. Объект вошел в вагон. Он в объективе камеры вагона.
- Вот уж не знал, что вы и так можете, - улыбнулся я. Вновь сев в машину, я выбрался на пустую полосу для
автобусов (очередная звезда взорвалась перед глазами), пронесся вперед до самого барьера, остановился и махнул удостоверением перед блюстителем порядка.
- Присмотрите за машиной, - бросил я ему и побежал.
Подлетев к турникету на «Кингс-Кросс», я опять взмахнул удостоверением перед ошеломленным контролером и чуть не скатился кубарем, когда прыгнул на забитый народом эскалатор. Мне повезло - поезд еще стоял у платформы Северной линии. Я успел. Первые две остановки я качался, держась за ремень и обливаясь потом. Наушник моего мобильника был зацеплен за ухо. Дана сообщила, что Тим Ковени все еще в Хайбери-Ислингтон, в поезде у «Каледо-ниан-роуд».
Почти все вышли у «Кэмден». Держа удостоверение над головой и выкрикивая: «Полиция, срочно!», я не мог заставить людей убраться с дороги. Когда наконец миновал турникет наверху эскалатора, Дана сказала:
- Вижу вас, сэр. Подозреваемый выходит из поезда на «Кэмден-роуд».
Я уже мчался мимо стеклянно-стального навеса центрального офиса Сейнсбери и через тридцать секунд был у входа на станцию, как раз когда появился Тим Ковени.
- Осторожней, - предупредил Тим Ковени. - Это мой заработок.
Мы сидели на деревянной скамье в небольшом треугольном парке - кусты и сухая трава через дорогу от станции. Я разглядывал неглубокие чаши в пузырчатых полиэтиленовых упаковках, лежащие внутри его черной прорезиненной наплечной сумки: белое стекло со спиралью из переливчатой бронзы; густопузырящееся зеленое стекло; прозрачное стекло с чередующимися слоями парящих искорок - золотых, серебряных и аквамариновых; прозрачное стекло, вспыхивающее под пальцами нежно-фиолетовым…
- Сколько за это можно получить? - поинтересовался я.
- Пятьдесят фунтов за штуку. По спецзаказу - дороже. Тим Ковени был высоким худым парнишкой. Волосы он
стриг коротко и красил в черный цвет. В ухе носил серебряное кольцо. Выцветшая зеленая футболка была неглажена и разодрана по шву под рукавом, а спереди усеяна прожженными дырочками. Мешковатые камуфляжные армейские штаны, грязно-белые кроссовки. Тим заметно успокоился, когда я закрыл его сумку и вернул ему.
- У тебя здесь более чем достаточно, чтобы уехать из Лондона, - заметил я. Он не отреагировал, а я продолжил: - Роджер Курт рассказал тебе о моем визите, так ведь? Он сообщил, что тебя разыскивает полиция, и ты решил быстренько заработать денег, чтобы иметь возможность смыться из города.
- Ничего подобного.
- Но ты направлялся к Кэмденскому рынку, верно? Там ты и продаешь свою посуду.
- Я сказал: так я зарабатываю на жизнь.
- Так ты сказал. Беда в том, что я тебе не верю. Ты оставил свою комнату, а теперь ищешь способ быстрее заработать. Кто-нибудь более подозрительный, чем я, мог бы подумать, что тебе есть что скрывать.
- Я уже много чего сказал. Почему ко мне опять цепляются?
- Хочу кое-что уточнить, - ответил я. - Мы можем посидеть здесь, отдышаться и потолковать, или можем сделать это в официальной обстановке. Я мог бы обвинить тебя в учинении препятствий расследованию. Комната для допросов. Магнитофон, видеокамера. Или приятный разговор здесь, на солнышке. Выбирай.
- Да не о чем мне с вами разговаривать, я ничего не сделал.
- Успокойся, Тим, успокойся. Не хочешь закурить?
- Господи, да у вас и настоящего курева нет! Я прикурил сигарету и выпустил дым.
- Ты всегда такой нервный?
- Мне действуют на нервы типы вроде вас, - со слабыми потугами на браваду выдал Тим Ковени.
- Что ты имеешь против полиции, Тим?
- Послушайте, я не хочу больше об этом говорить, понятно? Не хочу, и все. У меня голова кругом идет. - Он посмотрел на меня и попросил: - Дайте-ка мне сигарету.
Я протянул ему пачку и зажигалку. Он закурил, пытаясь скрыть дрожь пальцев.
- Где ты сейчас живешь, Тим? Молчание.
- Я же говорил тебе, что знаю - ты бросил свою комнату.
- У приятеля. Не стоит его в это дело впутывать.
- Мне нужен его адрес.
Тим Ковени выпустил дым и назвал адрес.
- Почему ты переехал из своей комнаты?
- Потому что чувствовал, как у меня голова раскалывается.
- Но ты все же нашел в себе силы немного поработать.
- Я не скрывался, иначе не пошел бы в мастерскую.
- Давай начистоту. Ты вернулся, чтобы забрать эти изделия, потому что тебе срочно понадобилось добыть денег. Ты чего-то боишься. Почему ты мне об этом не расскажешь? - Вновь тишина. - Давай поговорим о работе Софи. Ты помогал ей в шоу, которые она транслировала на своем сайте.
Тим Ковени пожал плечами, не сводя глаз с ползущих по дороге машин. Трава в парке была сухая, выбеленная солнцем. На потрескавшейся почве под кустами поблескивали мятые жестянки и осколки стекла.
- Я не единственный ей помогал. Это была просто ерунда. Для смеху… Послушайте, я уже об этом рассказывал.
- Мне всего лишь нужно еще раз с тобой по этому пройтись, чтобы уточнить детали. Сам знаешь, Тим, полицейским всегда нужно все десять раз переспросить. И только. Мы просто спокойно поговорим. Никаких подтверждений фактов, никакой записи. Я уже беседовал с Люси Мэтьюз, и она описывала мне то, что вы проделывали втроем. Кто-нибудь еще участвовал?
- Вряд ли.
- А вы с Софи делали что-нибудь без Люси? Он опять пожал плечами, и я добавил:
- Люси говорила, такое бывало. Чем вы занимались?
- Я уже сказал: откровенная ерунда.
- Позволь рассказать тебе кое-что о работе полиции, Тим. Большей частью мы пытаемся докопаться до истины. Иногда по каким-то причинам людям бывает трудно говорить правду полиции. Даже честные люди кое-что пропускают, когда беседуют с нами. Иногда преуменьшают свою роль, или говорят, например, что не видели того, что на самом деле прекрасно видели. А все потому, что не хотят, чтобы их впутывали. Что вполне естественно, ибо работа полиции имеет отношение к грязной стороне человеческой природы. Но это означает, что полиция очень хорошо понимает, когда говорят правду, а когда нет. Боюсь, ты не слишком откровенен со мной, Тим. Так что давай начнем все сначала. И давай будем во всем откровенны, потому что я думаю, в глубине души ты хочешь сказать мне правду.
- Я и говорил правду. Мы маялись дурью. Что еще?
- Ты невысокого мнения о ее искусстве.
- Вы это о чем?
- Ты сказал, что вы маялись дурью, но это же был ее курсовой проект. И для нее он был столь же важен, как для тебя твоя стеклянная посуда.
- Ничего подобного. Искусство перформанса, концептуальное искусство и все такое - это совсем не одно и то же.
- Тебе оно не нравится.
- Я считаю это мошенничеством.
- Но ты помогал Софи.
- Почему бы и нет? Как говорится, для друга ничего не жалко.
- Значит, она была твоим другом.
- Ну, была.
- И чем вы двое занимались как друзья?
- Там не было ничего такого.
- Какого такого, Тим?
- Никакого того, что может быть у вас на уме.
- Ты все крайне усложняешь, Тим… Он не ответил, и я решил сменить тему:
- Как вы подружились? Вы занимались искусствами совершенно разного рода, вышли из совершенно разной среды.
- Вряд ли это может что-то значить, - проронил он не без горечи. - И уж всяко, ничего не значит в колледже.
- Но это имеет значение.
- Да. Вот почему эта страна так протухла. Люди видят только то, что хотят. Значит, кто-то вроде меня, парня из Ливерпуля, из рабочей семьи, непременно должен быть кем-то вроде хулигана, так?
- Как я понимаю, у тебя не много друзей в колледже?
- У меня тьма приятелей.
- И у тебя есть девушка, Тим, правда?
- Это не имеет никакого отношения к Софи, - резко вскинулся он. А потом снова ссутулился, сжался на краешке скамьи - локти и колени торчком. Не человек, а клубок нервов.
- А другая студентка, которая помогала Софи, Люси Мэтьюз? О ней ведь не скажешь, что она вроде тебя?
- Люси - гот. Единственный гот во всем колледже. Настолько ископаемое, что даже иронии не стоит.
- Значит, вы оба вроде белых ворон.
- Пожалуй.
- А Софи тоже казалась белой вороной?
- Она ни о ком не говорила гадостей. Это мне в ней и нравилось.
- Ты был ею увлечен, Тим? Знаю, вопрос слишком личный, но мне бы помогло, если бы я мог понять ваши отношения.
- Она мне нравилась, - ответил он после долгого молчания.
- И ты ей нравился.
- Да. Я ей тоже.
- У нее был молодой человек? Он пожал плечами.
- Люси Мэтьюз сказала, что Софи была склонна флиртовать, Тим. Она с тобой флиртовала?
- Мы были друзьями. И ничего такого.
- Ты когда-нибудь заходил на ее сайт?
- Может быть, раз или два. Для смеху.
- Это был не просто перформанс, верно? Она занималась совсем другим. Я уже говорил об этом с ее преподавателем.
- Она всегда держала камеры включенными, да. Сами знаете, транслировала свою жизнь в сеть. Невелика хитрость. Это делают миллионы людей.
- Не в этой стране. Или по крайней мере она делала не совсем это. Я видел, Тим. Я знаю, что она держала сайт на нелегальном сервере. Как часто ты туда заглядывал?
- Да просто иногда для смеху.
- Ты видел, как она мастурбирует, Тим?
- Что? Нет, погодите, это не…
- Дело в том, что я сам видел: она этим занималась, Тим. Один из ее поклонников скопировал кадры на свой сайт. Пусть это останется между нами. Мне надо знать, что еще она делала… - Вновь воцарилось молчание. - Ты ведь хочешь, чтобы убийцу Софи поймали?
- Конечно, хочу!
- Тогда забудь обо всех законах, которые она нарушила. Теперь это не важно. Просто ответь на мои вопросы.
- Я же правду говорю. О Господи, я рассказал вам все, что знаю.
- Я читал стенограмму твоего допроса, Тим. Оттуда мало что можно почерпнуть. Например, ни слова о компьютере Софи.
- И что с ним?
- Не о том, который дядя купил ей месяц назад. Не о G10. И не о старом, который она использовала как сервер. О том, что остался у тебя. О ноутбуке.
- О том, который украли? Я ничего о нем не знаю.
- Не лги мне, Тим. Я чую твою ложь, и ты из-за нее начинаешь нравиться мне все меньше и меньше.
- Ноутбук украли, - повторил он.
- Если украли, как тебе удавалось использовать его, чтобы заходить на сайт Софи?
- Это неправда.
- Но ты признался, что заходил на ее сайт.
- Я использовал компьютеры в колледже.
- Мне известно, что за тобой числится в Ливерпуле, Тим. Проникновение со взломом, угоны автомобилей. Как сорвиголова вроде тебя попал в такое уютное местечко, как Сент-Мартин?
- У меня талант. В деканате знают, что за мной числится. Все это детские глупости. Я ничего такого не сделал с тех пор, как стал жить здесь.
- Любопытно, - заметил я. - Любопытно, а не остались ли где-нибудь отпечатки твоих пальцев? Может, вчера вечером, когда тебя было так трудно найти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Двухместный серебряный «мерседес», похожий на переднюю половину обычного авто, разрубленного пополам тупым мужланом, резко затормозил позади нашего фургона. Алан Радд взглянул на часы:
- Даже если бы мы включили сирену с мигалкой, то все равно добирались бы дольше!
Крепко сбитый мужчина средних лет с перекошенным лицом и копной неестественно черных волос выбрался из машины. На нем был желтый шерстяной костюм с красным платком в нагрудном кармане и черные лакированные туфли, украшенные золотыми цепочками поверх язычков. Мистер Жаба, выдрессированный Александром Маккуином.
- Знакомый тип, - шепнул мне Алан Радд. - Прежде чем Сохо превратили в Мир Диснея, он заправлял секс-шопом на Флит-стрит. Его привлекали за несоответствие торговому стандарту: сбывал секс-комедии семидесятых под видом жесткого порно.
- Боже мой, - произнес этот тип, указывая на идущего к фургону полицейского с упаковкой журналов в руках, - боже мой, мистер Радд, нет у вас права так со мной поступать!
Радд вручил ему копию ордера и указал на один из журналов.
- Мы нашли его в ваших владениях, Гарри. Не говорите мне, что хранили их по просьбе друга.
- Я их никогда прежде не видел, - возмутился тот. - Вы их мне подбросили, мистер Радд. Я потрясен.
- У меня есть также основания предполагать, что ряд видеофильмов, продававшихся на вашей территории, нелегально ввезен из Соединенных Штатов. Я уверен, вам известно, что закон запрещает продавать записи, не одобренные Британским управлением сертификации фильмов. Гарри, ведь вы уже давно в этом бизнесе.
Гарри достал платок из верхнего кармана пиджака и вытер пылающее лицо. Пальцы его оттягивали золотые перстни.
- Журналы, должно быть, принадлежали предыдущему арендатору. Я никогда не отпирал эти шкафчики, мистер Радд. У меня даже ключей не было.
Радд вытащил телефон, поводил ручкой по пустому экрану и лукаво спросил:
- А кто мог быть предыдущим арендатором, Гарри?
- Вам следовало бы запросить агентство, мистер Радд. А пока вы это делаете, я, пожалуй, переговорю с моим адвокатом. И он наверняка захочет это изучить. - Гарри хлопнул ладонью по копии ордера.
- На вашем месте, Гарри, я бы связался со своим адвокатом немедленно, - посоветовал Алан Радд.
- Я добропорядочный бизнесмен, - ответил Гарри. - Да вы и сами знаете, мистер Радд. Мне нечего бояться.
Парни в форме несли последнюю порцию. У них кончились пластиковые упаковки, и они воспользовались картонными коробками. Я обратился к Гарри:
- Вы не помните, случайно, имени седьмого гнома в «Белоснежке»?
- Я их продаю, - ответил он, с большим достоинством убирая платок в верхний карман, - но я вовсе не обязан их смотреть.
Он уже обдумывал, как вновь завезти товар и найти замену благоразумно смывшемуся пареньку. И он знал, что мы не добыли ничего важного.
18
Я помогал Алану Радду разбирать улов, когда позвонил Роджер Курт. Тим Ковени появился в мастерской, забрал свои изделия и удалился. Я спросил:
- Каким он вам показался?
- Вы о чем?
- Может, он выглядел встревоженным или возбужденным?
- Пожалуй, был чем-то поглощен.
- Вам что-нибудь сказал?
- Ничего. Ничего необычного.
- И не сказал, куда направляется?
- Нет, просто упаковал свои изделия и унес.
- А вы о моем вчерашнем посещении не упомянули?
- Я запускал печи, а он паковал изделия, - ответил Роджер Курт. - Мы едва успели десятком слов обменяться.
Я извинился перед Аланом Раддом, позвонил на базу и сообщил оператору номер банковского счета Тима Ковени, который вчера вечером узнал от Тони Макардл а. В буфере моего мобильника хранился файл с данными на Тима Ковени, включая и копию его водительского удостоверения. Всю информацию я передал по линии.
- Слушаю, - ответил я, когда оператор АРЭСН наконец перезвонила мне.
- Мы удовлетворим ваш запрос как можно скорее, сэр, но сейчас мы работаем на мощности всего восемьдесят семь процентов, - уведомил женский голос в трубке.
Я в своем «мини» продирался через транспортную пробку на Пиккадилли-серкус, так что мне ничего не оставалось, как завести разговор с оператором.
- Как вас зовут?
- Дана, сэр.
- Послушайте, Дана. Подозреваемый, вероятно, идет пешком, возможно, едет в автобусе, где-то в районе Кингс-ленд-Далстон. У вас есть там камеры. У вас есть восемь критических точек физиономии. Сделайте, пожалуйста, для меня все, что в ваших силах…
- Ничего не могу обещать, но постараюсь, сэр.
- Какой смысл шлепать фотографии на водительские права, если вы не можете ими воспользоваться?
- Права двухлетней давности, сэр.
Я метался среди такси, автобусов и фургонов вдоль Шефт-сбери-авеню, проскочил на желтый на Кембридж-серкус, за что мгновенно получил яркую вспышку предупреждающей системы безопасности - прямо перед глазами будто взорвалась звезда.
- Твою мать! -Сэр?
- Сплошные пробки, Дана. Помогите мне его найти.
- Он уже в системе, сэр. Идет поиск. Пожалуйста, потерпите.
Я выиграл немного времени, проскочив задворками в Блумсбери. Знойный грязный воздух врывался в открытые окна «мини». Камеры слежения висели на каждом углу. Незримая электронная сеть раскинулась по Лондону, пульсируя, всматриваясь и выискивая. Огромный разум, холодный и бесстрастный. Я стоял в хвосте у светофора, ожидая возможности свернуть на Грейс-Инн-роуд, когда Дана сообщила:
- Похоже, его засекли, сэр. -Где?
- Вероятность распознавания только 81 процент, сэр. Водительские права…
- У него есть с собой какие-нибудь вещи?
- Через плечо перекинута сумка. Он входит на станцию «Дал стон Кингсленд».
Я быстро прикинул маршрут и вырвался из хвоста машин. Взревели гудки, новая звезда возникла перед моим ветровым стеклом, когда я двинул круто влево на красный свет и понесся к Кингс-Кросс.
- Он на платформе Северной Лондонской линии, сэр, - сообщила Дана. - У меня есть патрульная машина примерно в десяти минутах езды, если вам требуется поддержка.
- Попробую справиться сам, Дана.
Движение на однополосном шоссе, вливавшемся в Юс-тон-роуд, было очень плотным. Я вылез из «мини», вскочил на капот и увидел, как четыре транспортные полосы сливаются к двухрядному контрольно-пропускному пункту. Дана объявила:
- Прибыл поезд. Объект вошел в вагон. Он в объективе камеры вагона.
- Вот уж не знал, что вы и так можете, - улыбнулся я. Вновь сев в машину, я выбрался на пустую полосу для
автобусов (очередная звезда взорвалась перед глазами), пронесся вперед до самого барьера, остановился и махнул удостоверением перед блюстителем порядка.
- Присмотрите за машиной, - бросил я ему и побежал.
Подлетев к турникету на «Кингс-Кросс», я опять взмахнул удостоверением перед ошеломленным контролером и чуть не скатился кубарем, когда прыгнул на забитый народом эскалатор. Мне повезло - поезд еще стоял у платформы Северной линии. Я успел. Первые две остановки я качался, держась за ремень и обливаясь потом. Наушник моего мобильника был зацеплен за ухо. Дана сообщила, что Тим Ковени все еще в Хайбери-Ислингтон, в поезде у «Каледо-ниан-роуд».
Почти все вышли у «Кэмден». Держа удостоверение над головой и выкрикивая: «Полиция, срочно!», я не мог заставить людей убраться с дороги. Когда наконец миновал турникет наверху эскалатора, Дана сказала:
- Вижу вас, сэр. Подозреваемый выходит из поезда на «Кэмден-роуд».
Я уже мчался мимо стеклянно-стального навеса центрального офиса Сейнсбери и через тридцать секунд был у входа на станцию, как раз когда появился Тим Ковени.
- Осторожней, - предупредил Тим Ковени. - Это мой заработок.
Мы сидели на деревянной скамье в небольшом треугольном парке - кусты и сухая трава через дорогу от станции. Я разглядывал неглубокие чаши в пузырчатых полиэтиленовых упаковках, лежащие внутри его черной прорезиненной наплечной сумки: белое стекло со спиралью из переливчатой бронзы; густопузырящееся зеленое стекло; прозрачное стекло с чередующимися слоями парящих искорок - золотых, серебряных и аквамариновых; прозрачное стекло, вспыхивающее под пальцами нежно-фиолетовым…
- Сколько за это можно получить? - поинтересовался я.
- Пятьдесят фунтов за штуку. По спецзаказу - дороже. Тим Ковени был высоким худым парнишкой. Волосы он
стриг коротко и красил в черный цвет. В ухе носил серебряное кольцо. Выцветшая зеленая футболка была неглажена и разодрана по шву под рукавом, а спереди усеяна прожженными дырочками. Мешковатые камуфляжные армейские штаны, грязно-белые кроссовки. Тим заметно успокоился, когда я закрыл его сумку и вернул ему.
- У тебя здесь более чем достаточно, чтобы уехать из Лондона, - заметил я. Он не отреагировал, а я продолжил: - Роджер Курт рассказал тебе о моем визите, так ведь? Он сообщил, что тебя разыскивает полиция, и ты решил быстренько заработать денег, чтобы иметь возможность смыться из города.
- Ничего подобного.
- Но ты направлялся к Кэмденскому рынку, верно? Там ты и продаешь свою посуду.
- Я сказал: так я зарабатываю на жизнь.
- Так ты сказал. Беда в том, что я тебе не верю. Ты оставил свою комнату, а теперь ищешь способ быстрее заработать. Кто-нибудь более подозрительный, чем я, мог бы подумать, что тебе есть что скрывать.
- Я уже много чего сказал. Почему ко мне опять цепляются?
- Хочу кое-что уточнить, - ответил я. - Мы можем посидеть здесь, отдышаться и потолковать, или можем сделать это в официальной обстановке. Я мог бы обвинить тебя в учинении препятствий расследованию. Комната для допросов. Магнитофон, видеокамера. Или приятный разговор здесь, на солнышке. Выбирай.
- Да не о чем мне с вами разговаривать, я ничего не сделал.
- Успокойся, Тим, успокойся. Не хочешь закурить?
- Господи, да у вас и настоящего курева нет! Я прикурил сигарету и выпустил дым.
- Ты всегда такой нервный?
- Мне действуют на нервы типы вроде вас, - со слабыми потугами на браваду выдал Тим Ковени.
- Что ты имеешь против полиции, Тим?
- Послушайте, я не хочу больше об этом говорить, понятно? Не хочу, и все. У меня голова кругом идет. - Он посмотрел на меня и попросил: - Дайте-ка мне сигарету.
Я протянул ему пачку и зажигалку. Он закурил, пытаясь скрыть дрожь пальцев.
- Где ты сейчас живешь, Тим? Молчание.
- Я же говорил тебе, что знаю - ты бросил свою комнату.
- У приятеля. Не стоит его в это дело впутывать.
- Мне нужен его адрес.
Тим Ковени выпустил дым и назвал адрес.
- Почему ты переехал из своей комнаты?
- Потому что чувствовал, как у меня голова раскалывается.
- Но ты все же нашел в себе силы немного поработать.
- Я не скрывался, иначе не пошел бы в мастерскую.
- Давай начистоту. Ты вернулся, чтобы забрать эти изделия, потому что тебе срочно понадобилось добыть денег. Ты чего-то боишься. Почему ты мне об этом не расскажешь? - Вновь тишина. - Давай поговорим о работе Софи. Ты помогал ей в шоу, которые она транслировала на своем сайте.
Тим Ковени пожал плечами, не сводя глаз с ползущих по дороге машин. Трава в парке была сухая, выбеленная солнцем. На потрескавшейся почве под кустами поблескивали мятые жестянки и осколки стекла.
- Я не единственный ей помогал. Это была просто ерунда. Для смеху… Послушайте, я уже об этом рассказывал.
- Мне всего лишь нужно еще раз с тобой по этому пройтись, чтобы уточнить детали. Сам знаешь, Тим, полицейским всегда нужно все десять раз переспросить. И только. Мы просто спокойно поговорим. Никаких подтверждений фактов, никакой записи. Я уже беседовал с Люси Мэтьюз, и она описывала мне то, что вы проделывали втроем. Кто-нибудь еще участвовал?
- Вряд ли.
- А вы с Софи делали что-нибудь без Люси? Он опять пожал плечами, и я добавил:
- Люси говорила, такое бывало. Чем вы занимались?
- Я уже сказал: откровенная ерунда.
- Позволь рассказать тебе кое-что о работе полиции, Тим. Большей частью мы пытаемся докопаться до истины. Иногда по каким-то причинам людям бывает трудно говорить правду полиции. Даже честные люди кое-что пропускают, когда беседуют с нами. Иногда преуменьшают свою роль, или говорят, например, что не видели того, что на самом деле прекрасно видели. А все потому, что не хотят, чтобы их впутывали. Что вполне естественно, ибо работа полиции имеет отношение к грязной стороне человеческой природы. Но это означает, что полиция очень хорошо понимает, когда говорят правду, а когда нет. Боюсь, ты не слишком откровенен со мной, Тим. Так что давай начнем все сначала. И давай будем во всем откровенны, потому что я думаю, в глубине души ты хочешь сказать мне правду.
- Я и говорил правду. Мы маялись дурью. Что еще?
- Ты невысокого мнения о ее искусстве.
- Вы это о чем?
- Ты сказал, что вы маялись дурью, но это же был ее курсовой проект. И для нее он был столь же важен, как для тебя твоя стеклянная посуда.
- Ничего подобного. Искусство перформанса, концептуальное искусство и все такое - это совсем не одно и то же.
- Тебе оно не нравится.
- Я считаю это мошенничеством.
- Но ты помогал Софи.
- Почему бы и нет? Как говорится, для друга ничего не жалко.
- Значит, она была твоим другом.
- Ну, была.
- И чем вы двое занимались как друзья?
- Там не было ничего такого.
- Какого такого, Тим?
- Никакого того, что может быть у вас на уме.
- Ты все крайне усложняешь, Тим… Он не ответил, и я решил сменить тему:
- Как вы подружились? Вы занимались искусствами совершенно разного рода, вышли из совершенно разной среды.
- Вряд ли это может что-то значить, - проронил он не без горечи. - И уж всяко, ничего не значит в колледже.
- Но это имеет значение.
- Да. Вот почему эта страна так протухла. Люди видят только то, что хотят. Значит, кто-то вроде меня, парня из Ливерпуля, из рабочей семьи, непременно должен быть кем-то вроде хулигана, так?
- Как я понимаю, у тебя не много друзей в колледже?
- У меня тьма приятелей.
- И у тебя есть девушка, Тим, правда?
- Это не имеет никакого отношения к Софи, - резко вскинулся он. А потом снова ссутулился, сжался на краешке скамьи - локти и колени торчком. Не человек, а клубок нервов.
- А другая студентка, которая помогала Софи, Люси Мэтьюз? О ней ведь не скажешь, что она вроде тебя?
- Люси - гот. Единственный гот во всем колледже. Настолько ископаемое, что даже иронии не стоит.
- Значит, вы оба вроде белых ворон.
- Пожалуй.
- А Софи тоже казалась белой вороной?
- Она ни о ком не говорила гадостей. Это мне в ней и нравилось.
- Ты был ею увлечен, Тим? Знаю, вопрос слишком личный, но мне бы помогло, если бы я мог понять ваши отношения.
- Она мне нравилась, - ответил он после долгого молчания.
- И ты ей нравился.
- Да. Я ей тоже.
- У нее был молодой человек? Он пожал плечами.
- Люси Мэтьюз сказала, что Софи была склонна флиртовать, Тим. Она с тобой флиртовала?
- Мы были друзьями. И ничего такого.
- Ты когда-нибудь заходил на ее сайт?
- Может быть, раз или два. Для смеху.
- Это был не просто перформанс, верно? Она занималась совсем другим. Я уже говорил об этом с ее преподавателем.
- Она всегда держала камеры включенными, да. Сами знаете, транслировала свою жизнь в сеть. Невелика хитрость. Это делают миллионы людей.
- Не в этой стране. Или по крайней мере она делала не совсем это. Я видел, Тим. Я знаю, что она держала сайт на нелегальном сервере. Как часто ты туда заглядывал?
- Да просто иногда для смеху.
- Ты видел, как она мастурбирует, Тим?
- Что? Нет, погодите, это не…
- Дело в том, что я сам видел: она этим занималась, Тим. Один из ее поклонников скопировал кадры на свой сайт. Пусть это останется между нами. Мне надо знать, что еще она делала… - Вновь воцарилось молчание. - Ты ведь хочешь, чтобы убийцу Софи поймали?
- Конечно, хочу!
- Тогда забудь обо всех законах, которые она нарушила. Теперь это не важно. Просто ответь на мои вопросы.
- Я же правду говорю. О Господи, я рассказал вам все, что знаю.
- Я читал стенограмму твоего допроса, Тим. Оттуда мало что можно почерпнуть. Например, ни слова о компьютере Софи.
- И что с ним?
- Не о том, который дядя купил ей месяц назад. Не о G10. И не о старом, который она использовала как сервер. О том, что остался у тебя. О ноутбуке.
- О том, который украли? Я ничего о нем не знаю.
- Не лги мне, Тим. Я чую твою ложь, и ты из-за нее начинаешь нравиться мне все меньше и меньше.
- Ноутбук украли, - повторил он.
- Если украли, как тебе удавалось использовать его, чтобы заходить на сайт Софи?
- Это неправда.
- Но ты признался, что заходил на ее сайт.
- Я использовал компьютеры в колледже.
- Мне известно, что за тобой числится в Ливерпуле, Тим. Проникновение со взломом, угоны автомобилей. Как сорвиголова вроде тебя попал в такое уютное местечко, как Сент-Мартин?
- У меня талант. В деканате знают, что за мной числится. Все это детские глупости. Я ничего такого не сделал с тех пор, как стал жить здесь.
- Любопытно, - заметил я. - Любопытно, а не остались ли где-нибудь отпечатки твоих пальцев? Может, вчера вечером, когда тебя было так трудно найти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37