— Сейчас ты почувствуешь, как сработает обезболивающее, так что давай без героики. Мы не даем здесь за это медали. О'кей?— Да-да. Пожалуйста, проверь другие больницы. Может быть, Пэм там? — попросил Келли все еще с надеждой в голосе, хотя уже знал, что все потеряно.Двое полицейских в мундирах все это время ждали, когда Келли придет в себя и сможет отвечать на вопросы. Розен через несколько минут ввел в палату старшего из них. Расспросы по требованию врача продолжались недолго. Подтвердив его личность, они начали расспрашивать относительно Пэм; у полиции уже было описание внешности девушки, но они не знали ее фамилии, и Келли сообщил ее. Полицейские записали показания Келли о намечавшейся встрече с лейтенантом Алленом и ушли через несколько минут, когда Келли начал погружаться в беспамятство. Розен указал полицейским, что потрясение от раны и последующей операции, а также последствия наркоза все равно уменьшат ценность того, что Келли им рассказал.— Так кто же эта девушка? — спросил старший полицейский.— Я не знал даже ее фамилии несколько минут назад, — ответил Розен, усаживаясь в свое кресло в кабинете. Он чувствовал себя полусонным от постоянного недосыпания, так что его объяснения также были не совсем четкими. — Она страдала от наркотической привычки к барбитуратам, когда мы встретились с ними, — полагаю, она жила с Келли. Мы помогли ей избавиться от этой привычки.— Кто это — мы?— Я и моя жена Сара. Она работает в больнице фармакологом. Вы можете поговорить с ней, если хотите.— Поговорим, — заверил его полицейский. — А что относительно мистера Келли?— Служил на флоте, ветеран войны во Вьетнаме.— У вас есть основания считать, что он наркоман, сэр?— Ни малейших, — резко ответил Розен. — Его физическое состояние слишком хорошее для этого, и я видел его реакцию, когда он узнал, что Пэм принимает барбитураты. Мне пришлось успокаивать его. Он определенно не наркоман. Я — врач и заметил бы это.Заявление профессора Розена не произвело слишком большого впечатления на полицейского, но он поверил ему. Детективам тут придется немало потрудиться, подумал он. То, что сначала казалось простым ограблением, стало теперь и похищением — по меньшей мере. Великолепные новости.— Тогда что же он делал в той части города?— Не знаю, — признался Сэм. — А кто этот лейтенант Аллен?— Отдел по расследованию убийств, западный округ, — объяснил полицейский.— Интересно, почему они назначили встречу.— Это мы узнаем у лейтенанта, сэр.— Это было ограбление?— Вероятно. Очень похоже на то. Мы нашли его бумажник в квартале от места происшествия — там было только водительское удостоверение. Деньги и кредитные карточки исчезли. Кроме того, у него в автомобиле был пистолет. Грабители не успели найти его. Между прочим, владение пистолетом незаконно, — заметил полицейский. В кабинет вошел второй коп.— Я проверил имя пострадавшего — мне показалось, что я слышал его раньше. Он помогал Аллену в расследовании. Помнишь, в прошлом году, дело Гудинга?Старший полицейский поднял голову от записей.— Да, конечно! Он тот самый парень, который нашел револьвер?— Точно, и затем занялся подготовкой наших ныряльщиков.— Это все равно не объясняет, какого "черта он делал в той части города, — заметил полицейский.— Верно, — согласился его напарник. — Но теперь трудно поверить, что он связан с преступным миром. Старший полицейский покачал головой:— С ним была девушка. Она исчезла.— Еще и похищение? Что нам известно о ней?— Всего лишь имя. Памела Мадден. Двадцать лет, была наркоманкой, теперь бросила это дело, исчезла. У нас есть мистер Келли, его автомобиль, его пистолет — вот и все. Гильз от дробовика не обнаружено. Никаких свидетелей. Исчезнувшая — скорее всего, девушка, но описание ее подходит к десяти тысячам местных молодых женщин. Ограбление и похищение. — В общем-то не такой уж нетипичный случай. Полиция часто начинала расследование, не имея почти никаких сведений. Как бы то ни было, оба полицейских, которые сидели в своих мундирах в кабинете профессора Розена, почти не сомневались, что детективы возьмутся за расследование этого преступления почти немедленно.— Она не местная. У нее был техасский акцент, откуда-то с центральной равнины.— Что еще? — спросил старший полицейский. — Давайте, док, расскажите нам все, что вам известно, ладно? На лице Сэма появилась недовольная гримаса:— Она была жертвой сексуального насилия. Не исключено, что занималась проституцией. Моя жена сказала, черт побери, да я сам видел это — следы от шрамов на ее спине. Ее секли по спине и ягодицам, там остались шрамы от ударов, вот так. Мы не пытались расспрашивать ее, но она могла быть проституткой.— Вам не кажется, что у мистера Келли странные привычки и знакомые? — заметил полицейский, продолжая вести записи.— Судя по тому, что вы только что сказали, он помогает полицейским, верно? — сердито бросил профессор Розен. — У вас еще есть вопросы? Мне пора на обход.— Доктор, перед нами определенно попытка совершить убийство, возможно, связанная с ограблением, а может быть, еще и похищение. Это серьезные преступления. Я должен выполнить свой долг, равно как и вы — свой. Когда мы сможем как следует допросить Келли?— Возможно, завтра, хотя он окончательно придет в себя только через пару дней.— Завтра в десять утра вас устроит, сэр?— Да.Полицейские встали.— Тогда завтра кто-нибудь приедет из полицейского департамента, сэр.Розен смотрел им вслед. Как ни странно, впервые ему пришлось принять участие в расследовании уголовного преступления. Его работа большей частью касалась транспортных происшествий и несчастных случаев на промышленных предприятиях. Он не мог поверить, что Келли может быть как-то связан с преступным миром, и все-таки именно на это, казалось, намекали полицейские своими вопросами. Дверь открылась, и вошла доктор Претлоу.— Мы закончили анализ крови у Келли. — Она передала профессору результаты. — Гонорея. Ему следовало быть более осторожным. Я рекомендую лечение пенициллином. Нам ничего не известно, если ли у него аллергия?— Нет. — Розен закрыл глаза и молча выругался. Какие еще неприятности могут случиться сегодня?— Лечение не будет трудным, сэр. Похоже, мы захватили болезнь в очень ранней стадии. Когда ему станет лучше, я попрошу кого-нибудь из отдела общественных служб поговорить с ним относительно...— Нет, я запрещаю это, — произнес Розен хриплым голосом.— Но...— Но девушка, заразившая его, скорее всего мертва, и мы не заставим Келли вспоминать ее таким образом. — Впервые Сэм признал эту вероятность и потому почувствовал, что ситуация стала хуже из-за того, что он объявил девушку мертвой. У него не было надежных доказательств, но инстинкт подсказывал ему, что она мертва.— Доктор, закон требует...Это было уже слишком. Розен почувствовал, что едва сдерживается.— Мы спасли хорошего человека, доктор. Я видел, как он полюбил девушку, которую, скорее всего, убили, и его последнее воспоминание о ней не будет воспоминанием о человеке, заразившем его венерическим заболеванием. Это понятно, доктор? Что касается пациента, то прописанное ему лечение будет направлено на лечение послеоперационной инфекции. Внесите это в его карту.— Нет, доктор, я не сделаю этого.Профессор Розен сам внес необходимые записи.— Вот и все. — Он поднял голову. — Доктор Претлоу, у вас есть задатки блестящего хирурга. Постарайтесь запомнить, что пациенты, подвергающиеся нашим операциям, тоже человеческие существа и у них есть чувства. Понятно? Если вам удастся это, мне кажется, в конце концов вы обнаружите, что ваша работа стала намного легче. А это сделает вас намного лучшим врачом.И чего это он так разошелся? — спросила себя Претлоу, выходя из кабинета. Глава 8Сокрытие Это явилось следствием нескольких моментов. Двадцатое июня было жарким пасмурным днем. Фотограф из газеты «Балтимор сан» получил новый фотоаппарат «Никон», который заменил его почтенную камеру «Ханиуэлл пенакс», и хотя он грустил по своему старому другу, новая камера, подобно новой любви, обладала целым рядом достоинств, которые можно было с наслаждением опробовать. Одним из достоинств «Никона» был набор объективов с разными фокусными расстояниями, в том числе и телеобъективом, подаренных агентом-распространителем. Это была новая модель «Никона», и фирма, выпускающая камеры, хотела, чтобы их быстро приняло на вооружение сообщество фоторепортеров, занимающихся новостями. В результате двадцать фотографов из разных американских газет бесплатно получили от фирмы новенькие камеры и наборы объективов, включая и длиннофокусные. Боб Прайс попал в их число благодаря Пулитцеровской премии, врученной ему три года назад. Сейчас он сидел в своем автомобиле на подъездной аллее к Друид-лейк, прислушиваясь к разговорам, доносящимся из радиоприемника, настроенного на полицейскую частоту, в надежде, что что-нибудь случится. Ничего, однако, не происходило. Поэтому он занимался своей новой камерой, практикуясь в смене объективов. «Никон» был изготовлен просто блестяще, и как пехотинец учится разбирать и собирать свою винтовку в полной темноте, так Прайс тренировался в замене объективов на ощупь, заставляя себя осматривать окрестности просто как средство отводить глаза от процедуры, ставшей для него такой же естественной и привычной, как застегивание молнии на брюках.Первыми его внимание привлекли вороны. На озере, имевшем не правильную форму, в стороне от центра находился фонтан. Он не являл собой пример архитектурного совершенства: это был всего лишь гладкий бетонный цилиндр, выступающий на шесть или восемь футов над поверхностью воды. Из нескольких наконечников на его срезе били — более или менее вертикально — струи воды, хотя сегодня из-за меняющегося ветра они беспорядочно разбрасывались в разных направлениях. Вороны кружили над водой, время от времени пытаясь влететь внутрь этого хоровода струй, но кружащиеся водоворотом полосы чистых белых брызг отпугивали их. Что так привлекало ворон? Боб нащупал кожаный футляр с объективом длиной в 200 миллиметров, автоматически присоединил его к камере и поднес к глазам.— Боже милосердный! — Прайс тут же заснял десять кадров. Лишь после этого он связался по радио со своей газетой и попросил оператора немедленно вызвать сюда полицию. После этого он снова сменил объектив, присоединив на этот раз самый длиннофокусный — с расстоянием в 300 миллиметров. Отсняв одну кассету, он тут же вставил другую, на этот раз цветную, с чувствительностью в 100 единиц. Прайс положил камеру для устойчивости на край окна старого потрепанного «шевроле» и отснял еще одну кассету. Одна ворона, заметил он, сумела пролететь между струями воды и опустилась на...— О Господи, только не это... — В конце концов, там было человеческое тело, молодая женщина, белая как алебастр, и сквозь мощную оптику объектива он видел ворону прямо на теле, ее когтистые лапы расхаживали по нему, безжалостные черные глаза птицы разглядывали то, что для нее было всего лишь большим и разнообразным куском пищи. Прайс положил камеру на сиденье и включил сцепление. Дважды нарушив правила уличного движения, он подъехал как можно ближе к фонтану и в редком для него порыве человечности, пересилившем профессионализм, нажал на кнопку гудка, надеясь спугнуть птицу. Ворона подняла голову, увидела, что источник шума не представляет для нее непосредственной опасности, и продолжила поиски первого лакомого куска для своего железного клюва. И тогда Прайсу пришла в голову случайная, но удачная мысль. Он мигнул фарами дальнего света, и для птицы это оказалось достаточно неожиданным, чтобы она испугалась и улетела от трупа. В конце концов, светящиеся глаза могли принадлежать сове, да и добыча никуда не денется. Ворона решила просто подождать, пока минует опасность, и уж затем вернуться к пище.— Что случилось? — спросил коп, подъезжая к машине Прайса.— Там, на фонтане, человеческое тело. На, посмотри. — Он протянул полицейскому свой «Никон» с телеобъективом.— Боже мой! — выдохнул полицейский и, пристально посмотрев на фонтан, вернул камеру фоторепортеру. Затем он связался по радио с полицейским участком, а Прайс тем временем отснял еще одну кассету. Начали прибывать полицейские автомобили — совсем как вороны, один за другим, — пока на берегу озера, поблизости от фонтана, не собралось восемь машин. Через десять минут прибыла пожарная машина одновременно с сотрудником управления парками и зонами отдыха, за пикапом которого на трейлере была лодка. Ее быстро спустили на воду. Затем в своем фургоне подъехали сотрудники лаборатории судебной медицины. Теперь пришло время отправляться к фонтану. Прайс предложил поехать в лодке вместе с полицейскими — он был куда лучшим фотографом, чем тот, которого привезли с собой копы, — но ему отказали, и потому он продолжал снимать развитие событий с берега. Прайс знал, что за эти снимки он не получит еще одного Пулитцера. Он мог бы получить этот заветный приз, подумал репортер, однако тогда ему пришлось бы заплатить за него слишком большую цену — запечатлеть инстинктивные действия отвратительной птицы, оскверняющей тело девушки в центре огромного города. Это была слишком высокая цена за последующие кошмары. У Прайса и так их было слишком много.Вокруг собралась толпа. Полицейские стояли маленькими группами, обмениваясь негромкими замечаниями и мрачными шутками. Прибыл телевизионный грузовик из студии на Телевижэн-хилл, к северу от городского зоопарка. Боб Прайс часто бывал там со своими детьми. Им особенно нравился лев, которого звали без особого воображения просто Лео, белые медведи и все остальные хищники, отделенные в целях безопасности от зрителей стальными решетками и каменными стенами. В отличие от некоторых людей, подумал он, глядя, как поднимают тело девушки и кладут его в резиновый мешок. По крайней мере ее мучениям пришел конец.Прайс зарядил в «Никон» новую кассету и заснял, как тело переносят из лодки в машину судебного врача. Репортер из «Балтимор сан» уже прибыл на место происшествия. Он расспросит о подробностях, пока Прайс в своей лаборатории на Калвер-стрит будет выяснять, насколько хороша его новая камера. * * * — Джон, они нашли ее, — сказал Розен.— Мертвой? — Келли не мог поднять голову. Тон Сэма уже не оставлял сомнений. Это не удивило Джона, однако конец надежде никогда не приходит просто.— Да, — кивнул Сэм.— Как?— Я еще не знаю этого. Из полиции позвонили несколько минут назад, и я пришел сказать тебе об этом, не теряя времени.— Спасибо, друг. — Если человеческий голос мог звучать мертвым, сказал себе Сэм, то голос Келли звучал именно так.— Извини меня, Джон. Я.., ты знаешь мое отношение к ней.— Да, сэр, знаю. Ты ни в чем не виноват, Сэм.— Ты ничего не ешь. — Розен показал на поднос с едой.— Я не голоден.— Если хочешь выздороветь, должен есть, чтобы вернуть силы.— Зачем? — спросил Келли, глядя в пол.Розен подошел к нему и взял за правую руку. Что он мог ему сказать? Хирург не осмелился посмотреть в лицо Келли. Он узнал достаточно, чтобы понять, что его друг винит себя в смерти девушки, но еще не понял всего, чтобы поговорить с ним об этом. Для Сэма Розена, доктора медицины, члена Американской ассоциации хирургов, смерть была постоянным спутником. Нейрохирурги занимались серьезными травмами, затрагивающими самые чувствительные участки человеческого тела, и часто были не в состоянии чем-нибудь помочь. Однако неожиданная смерть знакомого человека может перечеркнуть все человеческие привычки.— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил он через пару минут.— Пока ничем, Сэм. Спасибо.— Может быть, пригласить священника?— Нет, не надо.— Это ведь не твоя вина, Джон.— Тогда чья? Она поверила мне, Сэм, и я не оправдал ее доверия.— Полиция хочет поговорить с тобой еще. Я сказал им — завтра утром.Сегодня утром детективы беседовали с ним во второй раз. Келли уже рассказал им почти все, что ему было известно. Ее имя и фамилию, как они встретились. Да, они были в близких отношениях. Да, она убежала из дома и стала проституткой. Да, на ее теле были следы насилия. Но он не рассказал им всего. Каким-то образом он не мог заставить себя сообщить им все — тем самым он посвятил бы посторонних людей во всю глубину своего несчастья. Поэтому он избежал некоторых вопросов, сославшись на боль, которая была достаточно сильной, но не настолько, чтобы отказаться говорить. Он уже чувствовал, что не нравится полицейским, но это его не пугало. В данный момент он сам себе не слишком нравился.— О'кей.— Я могу — я должен заменить некоторые лекарства, которые прописал тебе. Сначала я хотел вывести тебя на минимальных дозах, потому что не люблю слишком уж увлекаться. Однако теперь решил, что нужны большие, они помогут тебе расслабиться, Джон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100