– Я буду его последней женой.
Шара едва удержалась, чтобы не съездить ей кулаком по носу. Годом раньше она бы, наверно, так и сделала, но курс подготовки не прошел зря. Шара понимала, что не может позволить себе устроить сцену на глазах у всех.
– Так что не крутись возле него, как сучка в течку, – продолжала четвертая супруга Льюлема. – Я вашего восточного колдовства не боюсь. И какую б магию ты под юбкой ни прятала, меня не испугаешь. Только тронь моего мужа – придушу во сне.
Шара сделала два глубоких, ровных вдоха. Выдохнула боль и злость, преобразовав их в силу. И когда открыла глаза, чужестранка быстро отступила и убрала руку.
– Вы неверно меня поняли, госпожа, – сказала она, выбирая слова из кипящего внутри огненного водоворота. – Если бы меня приставили к Льюлему как Зелани, вы, может быть, и потеряли бы часть его внимания, но зато приобрели нечто несравненно большее. Я бы научила вашего супруга дарить вам такое наслаждение, о котором вы и не мечтали. И он сам получал бы от вас вдесятеро больше того, что способен принять обычный мужчина. Вы лишились бы супруга, которого знаете, но получили бы истинного повелителя. Не растрачивайте на меня свои угрозы, мать. Возможно, я – ваш величайший шанс.
Жена посланника попятилась и оступилась. Шара схватила ее за руку и помогла не упасть. Потом осторожно взялась двумя пальцами за рукав.
– Посмотрите, мать, Совет вот-вот начнется.
Часом позже, разобравшись с текущими вопросами, Совет объявил короткий перерыв до начала новых обсуждений.
Шара вежливо направила жену посланника к выходу, туда, где стояли столики с закусками и прохладительными напитками. Чужестранка послушно засеменила в указанном направлении. Энергия переполняла девушку, щеки горели румянцем, и Шара знала – на нее все обращают внимание. Мужчины и женщины. Она ощущала их желание как сотни ниточек, за которые могла дергать как ей заблагорассудится.
Под высокой сливой оживленно беседовали о чем-то Креллис и молодой, высокий и худощавый мужчина в серебристой жилетке и с черными как уголь волосами. Шара вспомнила его лицо, но имя ускользнуло из памяти. Определенно кровник. И зовут его…
Селидон.
Теперь она вспомнила. Третий сын отсутствующего брата Зимы. Два его старших брата отправились пару лет назад на поиски отца и других братьев, да так и не вернулись.
Заметив на другой стороне лужайки отца Льюлема, Шара легонько подтолкнула его супругу. Она держалась за ее рукав уже полтора часа, и плечо начало уставать от напряжения. Увидев неразлучную пару, посланник моментально пробился к ним через толпу. Ревнивая молчунья тут же вцепилась в мужа. Шара любезно улыбнулась.
– Что вы теперь думаете, отец, о нашем Совете?
– Мне очень все понравилось.
Она вовсе не собиралась удовлетворяться общими словами.
– Нет, нет, пожалуйста, скажите, что вы на самом деле думаете. Будьте по-варварски откровенны.
Старик дважды хлопнул в ладоши.
– Такое широкое обсуждение – прекрасная вещь, но, на мой взгляд, оно излишне открыто. Как если бы дочь моего сердца подняла юбку и пригласила всех к публичным дебатам. Я не смутил тебя?
Она рассмеялась.
– Вовсе нет. Мы ценим искренность.
– Понимаю. Но, пожалуйста, дитя, продолжай рассказ.
Она кивнула.
– Мне осталось лишь завершить повесть. Вскоре после того, как Огндариен укрылся за крепостными стенами, между правящими семьями начались раздоры. Делили, как всегда, богатство и власть. Во избежание междоусобной брани дети рассорившихся кланов заперли родителей в пещере под этим самым Залом и заявили, что выпустят их только после того, как старшее поколение разрешит все противоречия. Родители отказались пойти на примирение и остались в заточении. – Шара вздохнула. – Видите ли, мы считаем, что управление есть долг, обязанность, но не привилегия. Только тот, кто умеет работать с другими людьми, может быть допущен к власти и управлению этими другими.
Льюлем деликатно откашлялся.
– Какой трагический эпизод.
Шара вдруг почувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Что случилось? Уж не оскорбила ли она ненароком посланника? Представителю культуры, основанной на строгой иерархии, история могла показаться кощунственной, но если человек действительно хочет понять Огндариен, он должен знать, какая трагедия определила судьбы города.
Отец Льюлем покачал головой.
– Я уже слышал и о пещере, и о Камне в ней. Правда ли, что он часть наследия Эффтена и обладает ужасной силой?
– От уничтожения его спасла семья Донована Моргеона, бежавшая из Эффтена перед катастрофой. Они и привезли камень сюда, когда город еще только строился. Ужасным его никто, насколько я знаю, не называл, но наверняка знают только братья и сестры.
Полудетская улыбка слетела с лица посланника, и оно как-то сразу постарело.
– Я обидела вас, отец?
– Нет, дитя. Благодарю за гостеприимство.
Он повернулся и пошел прочь. Жена последовала за ним, и Шара разжала, наконец, пальцы, выпустив ее рукав.
Труба возвестила о возобновлении заседания, и Шара вернулась на восточную сторону, где расположились Зелани. Калеб вопросительно поднял бровь – она не ответила. Что-то случилось, но что? Откуда взялось это ощущение страшной, непростительной оплошности?
Сосредоточившись на дыхании, Шара смотрела на дыру над Камнем – впервые в жизни с неясным страхом.
Братья и сестры вернулись на свои места. Когда Зал заполнился, и наступила тишина, Креллис объявил, что желающие могут сделать заявления. Несколько человек выступили вперед, но брат Осени остановил взгляд на молодом человеке в серебристой жилетке.
Селидон пробился через толпу и остановился перед Советом.
– Что у тебя сегодня? – спросил Креллис.
Прежде чем ответить, молодой человек глубоко вздохнул и нерешительно огляделся.
– С вашего позволения, – начал он. Присутствующим пришлось напрячься, чтобы расслышать сухие слова ритуального обращения. – Я готов разделить свою кровь с кровью Огндариена. Я готов принять его беды как собственные, его радость как свой долг. Я готов посвятить жизнь вечному служению Свободному Городу.
Хезел закрыла глаза и закивала. Седоволосая Джайден поднялась, сжав пальцы в кулак. У Валлии задергалась левая бровь. Беландра, как всегда сосредоточенная и внимательная, сохраняла хладнокровие.
– Братья и сестры Совета, – продолжал Селидон. – Я желаю пройти испытание Каменным Сердцем и принять отцовское наследие как брат Зимы.
Легким усилием воли Шара раздвинула горизонт проникновения, заглянула в самую глубину глаз Селидона и не увидела там ничего, кроме страха.
ГЛАВА 6
Беландра осторожно поднималась на крышу Зала Окон. Заседание Совета закончилось два или три часа назад, но публика не спешила расходиться. К заходу солнца амфитеатр заполнится вновь – люди придут, чтобы бодрствовать всю ночь, пока Селидон будет держать испытание Каменным Сердцем.
Беландра задержалась еще и в силу необходимости – к ней выстроилась длинная очередь просителей, и каждому требовалось уделить хотя бы несколько минут. Хотелось кричать, ругаться, призывать молнии на голову Креллиса, но приходилось улыбаться и кивать, играя привычную, затверженную наизусть роль. И все же при первой возможности она ускользнула в темноту и отправилась на поиски Брофи. В такой час он мог находиться только в одном месте – на крыше Зала.
Лестница уходила вверх узкой спиралью, обвивая все четыре главные арки амфитеатра. Крутые, вырубленные в камне ступеньки, и никаких перил. Подъем для молодых. Когда-то, в другой жизни, до испытания Камнем, до того, как стать сестрой Осени и взвалить на плечи груз ответственности, она сама взбегала по ним десятки раз. Другие сестры не поднимались на крышу ни разу, но Беландра всегда была бесшабашной. Риск, жажда приключений – это в крови, а она как-никак происходила из Дома Осени.
Бухта мерцала в угасающем свете дня. Весь город лежал перед ней, от Мельничной стены до теряющихся в горах шлюзов. Отсюда, с высоты, Беландра видела рабочих в каменоломнях за северными укреплениями и солдат у требушетов, установленных в арках Водной стены.
Передохнув, Беландра продолжила восхождение. Ближе к крыше крутизна уменьшилась. Странно, но вблизи узорчатое стекло выглядело совсем как обычное – всего лишь осколки, аккуратно уложенные между тонкими полосками меди. А между тем снизу они представлялись крошечными фрагментами удивительной световой мозаики.
На мгновение Беландра почувствовала себя девчонкой, дерзкой, своевольной, мятежной, впервые в жизни карабкающейся по ступеням вслед за старшими братьями и сестрами. В отличие от нее, Бридеон даже в том возрасте отличался степенностью и рассудительностью наблюдателя. Родители думали, что он никогда не отважится пройти испытание Каменным Сердцем. В решительности Беландры они не сомневались. Вспыхнувший с первым криком, огонь горел в ней всегда. Бридеон был совсем другим. Ему предрекали карьеру ученого.
Беландра знала брата лучше всех, видела то, чего не замечали другие, и понимала, почему Бридеон всегда держится в стороне. Он ждал, накапливая опыт, как скупец копит монеты. Когда их отец погиб в схватке с горным львом, Бридеон был рядом, и именно он, подняв выпавшее из рук охотника копье, убил зверя. Молча, спокойно и без лишней суеты.
Спокойствие Бридеона объяснялось не робостью или застенчивостью, а тем, что он не расточал ничего попусту – ни слова, ни силу – ничего. Он и к испытанию подошел так же, сообщив о своем решении в самый последний день.
«Ох, брат, – подумала она, – что же случилось с миром, если тот, кто вынес бы любое бремя, пропал, а вся ответственность свалилась на меня? Хорошо еще, что ты оставил мне Брофи, частичку себя, своего здравомыслия и напоминание о том, какой была жизнь до того, как я выросла».
Брофи стоял в том самом месте, где она и рассчитывала его найти. Там, откуда открывался вид на весь город. Иногда он часами просиживал под факелом своего отца, устремив взгляд на север.
Ответственность за поддержание огня лежала на смотрителе Зала, Чарусе, но старик, наверно, уже забыл, когда в последний раз поднимался по ступенькам с охапкой хвороста – этот труд взял на себя Брофи. Благодаря ему все четыре факела горели постоянно, напоминая об ушедших и не вернувшихся братьях.
Некоторое время Беландра молча смотрела на сына Бридеона, дожидаясь, пока дыхание придет в норму. Легкий ветерок шевелил золотистые кудри юноши.
Он сидел неподвижно, как статуя, держа ладонь над пламенем. Потом убрал руку, отступил на шаг и подул на пальцы.
Детей Перемен Года учили противостоять силам стихий, и Брофи всегда отличался высокой сопротивляемостью огню, но сейчас он не просто выполнял обычное упражнение, не просто закалял волю. Беландра знала – физическая боль нередко притупляет боль душевную.
Она шаркнула ногой по камню, привлекая его внимание.
Брофи обернулся и, увидев ее, улыбнулся и подвинулся, освобождая место на мраморной скамье. Беландра опустилась рядом. Брофи протянул руку, и она взяла ее в свою. Кажется, совсем еще недавно пухленький кулачок скрывался в ее ладони, теперь же все выглядело наоборот, как будто тонкие девченочьи пальцы спрятались в сильных мужских.
– Как успехи? С заданием справляешься? – шутливо спросила она.
Брофи во всем пошел в отца, такой же спокойный, рассудительный и, когда нужно, решительный. Наставники находили в нем только хорошее.
– Дело не в заданиях. Я просто…
– Играл с огнем?
Он усмехнулся.
– И надолго тебя хватает?
– Почти на пятнадцать секунд.
– Ожогов не боишься?
– Нет.
Она осмотрела ладонь. Кожа немного покраснела, кое-где обгорели волоски – и все.
– А по-моему, здесь и двенадцатью не пахнет. – Он улыбнулся и убрал руку. – Ты проводишь здесь так много времени. А что видишь?
– Огндариен. – Он сказал это так, словно говорил о любимой девушке.
– И что Огндариен? Каким он предстает перед тобой?
– Я вижу весь город. Иногда брожу по его улицам. Начинаю от нашего дома, прохожу по мосту к Ночному рынку, поднимаюсь по ступенькам на Колесо и гуляю по саду. Иногда плещусь в фонтанах, навещаю учителей, задаю вопросы. Потом иду к Долгому рынку – узнать, что нового, поговорить с людьми. Бываю у кузнецов на Каменной стороне. Обедаю в большом зале Цитадели. Слушаю, что рассказывают солдаты.
Он взглянул на нее с улыбкой и снова отвернулся.
– По-настоящему обойти весь город и все увидеть за один день невозможно, вот я и путешествую мысленно. – Брофи замолчал, провожая взглядом галеру, только что проскользнувшую за огромные плавучие Закатные ворота. Беландра сжала его пальцы.
– Как бы мне хотелось видеть мир твоими глазами, – прошептала она. – Он так красив. Намного красивее того, что вижу я.
– Это ведь ты научила меня видеть его таким.
– Не думаю, что такому вообще можно научить.
Брофи не ответил. Некоторое время они просто сидели, ничуть не тяготясь молчанием, как две птички на зубце стены.
– По-твоему, Селидон выдержит испытание? – негромко спросил Брофи.
Уж не прочел ли он ее мысли? Или это она прочла его?
– Надеюсь. Очень надеюсь. И постараюсь ему помочь.
– Селидон не лезет вперед, но он далеко не глуп, – заметил Брофи.
То же самое она много лет назад могла бы сказать и о Бридеоне. Брат никогда не спешил, дожидаясь момента, когда и слова, и действия достигнут цели с наибольшей эффективностью. Селидон же не спешил, потому что его удерживал страх. Теперь оставалось только надеяться, что она ошибалось в нем, как отец и мать ошибались когда-то в Бридеоне.
– Совет мог бы найти другого брата, – сказал Брофи. – По крайней мере, пока не вернутся остальные.
Она сдержанно кивнула.
– Пожалуй.
– Я уже давно думаю…
В животе как будто затянулся тугой узел. Нет, Брофи, нет. Пожалуйста, не говори…
– Я готов к испытанию.
Беландра повернулась к северу. Теперь оба смотрели в одну сторону. Она знала, что рано или поздно услышит эти слова, но не ожидала, что так скоро. Он все еще оставался для нее ребенком. Прежде чем заговорить, Беландра постаралась взять себя в руки.
– Смелый шаг. – Голос прозвучал твердо и почти бесстрастно. – Ты уверен, что готов?
Брофи опустил голову, и она заметила проступившие на скулах желваки.
– Я не… – Он не договорил. – Я не уверен, что достиг нужного возраста, но Огндариену чего-то не хватает. Я давно это чувствую. Город ущербен… нездоров. И если… если что-то случится, для защиты ему понадобится кое-что большее, чем просто мечи.
– Понимаю.
– Я хочу, чтобы у нас все стало по-прежнему. Как раньше. Когда братья еще не ушли.
Беландра закрыла глаза.
– Я хочу этого не меньше твоего, но вернуться к прошлому невозможно – время всегда идет только вперед.
– Знаю, но сейчас что-то не так. У меня предчувствие… – Брофи посмотрел на нее. – Разве ты ничего не замечаешь? – Он снова отвернулся. – Если бы братья хотели вернуться, они бы уже вернулись. А если не могут… Это ведь еще хуже, правда?
Беландра понимала, что Брофи говорит не просто о братьях. Он имел в виду отца. Того, кто ушел и не вернулся. Того, кто за долгие годы не прислал ни весточки.
– Мы слишком долго ждали. Факелы горят, а ничего не меняется. Мы как будто застряли в зиме, и весна не придет, пока мы не предпримем что-нибудь. Огндариен лишился и щита, и меча, и, если случится худшее, нас никто не защитит.
– Если случится худшее? Что, например? – Холодок пробежал по шее стылым порывом бриза, но она знала – дело не в ветре.
Брофи собрался было что-то сказать, передумал, покачал головой и взглянул на нее.
– Я не хочу занимать место Креллиса. Я мог бы стать наследником Весны или Лета, если они согласятся принять меня. Нам нужно больше братьев, но никак не меньше.
Прежде чем заговорить, Беландра тщательно подобрала слова – другой возможности повлиять на его решение могло и не представиться.
– Отец гордился бы тобой, но не думаю, что он одобрил бы этот твой шаг.
Не то! Она поняла, что избрала неверный путь, уже по тому, как сузились его глаза и напряглись скулы.
– Я не ребенок!
– Конечно нет. Ты почти мужчина. Один из немногих мужчин кровников. Я давно знала, что когда-нибудь ты примешь именно такое решение. Но прошу, подожди немного. Ради меня.
Брофи выпустил ее руку и поднялся.
– Я все решил.
Беландра неслышно застонала.
– Что ж, раз так, препятствовать не буду. Поступай как считаешь нужным. Но сначала ответь, пожалуйста, на один вопрос. Зачем ты это делаешь?
– Что значит, зачем? Я хочу помочь Огндариену. Хочу, чтобы город обрел прежнюю силу и единство. Хочу встретить беду как его защитник и хранитель.
– Благородная причина, но вряд ли единственная.
Он моргнул и недоуменно посмотрел на нее.
– А не движет ли тобой обычное любопытство? В каком качестве ты пойдешь к Камню? Как сын Перемен Года? Или как мальчишка, затаивший злобу на отца, которого толком и не знал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Шара едва удержалась, чтобы не съездить ей кулаком по носу. Годом раньше она бы, наверно, так и сделала, но курс подготовки не прошел зря. Шара понимала, что не может позволить себе устроить сцену на глазах у всех.
– Так что не крутись возле него, как сучка в течку, – продолжала четвертая супруга Льюлема. – Я вашего восточного колдовства не боюсь. И какую б магию ты под юбкой ни прятала, меня не испугаешь. Только тронь моего мужа – придушу во сне.
Шара сделала два глубоких, ровных вдоха. Выдохнула боль и злость, преобразовав их в силу. И когда открыла глаза, чужестранка быстро отступила и убрала руку.
– Вы неверно меня поняли, госпожа, – сказала она, выбирая слова из кипящего внутри огненного водоворота. – Если бы меня приставили к Льюлему как Зелани, вы, может быть, и потеряли бы часть его внимания, но зато приобрели нечто несравненно большее. Я бы научила вашего супруга дарить вам такое наслаждение, о котором вы и не мечтали. И он сам получал бы от вас вдесятеро больше того, что способен принять обычный мужчина. Вы лишились бы супруга, которого знаете, но получили бы истинного повелителя. Не растрачивайте на меня свои угрозы, мать. Возможно, я – ваш величайший шанс.
Жена посланника попятилась и оступилась. Шара схватила ее за руку и помогла не упасть. Потом осторожно взялась двумя пальцами за рукав.
– Посмотрите, мать, Совет вот-вот начнется.
Часом позже, разобравшись с текущими вопросами, Совет объявил короткий перерыв до начала новых обсуждений.
Шара вежливо направила жену посланника к выходу, туда, где стояли столики с закусками и прохладительными напитками. Чужестранка послушно засеменила в указанном направлении. Энергия переполняла девушку, щеки горели румянцем, и Шара знала – на нее все обращают внимание. Мужчины и женщины. Она ощущала их желание как сотни ниточек, за которые могла дергать как ей заблагорассудится.
Под высокой сливой оживленно беседовали о чем-то Креллис и молодой, высокий и худощавый мужчина в серебристой жилетке и с черными как уголь волосами. Шара вспомнила его лицо, но имя ускользнуло из памяти. Определенно кровник. И зовут его…
Селидон.
Теперь она вспомнила. Третий сын отсутствующего брата Зимы. Два его старших брата отправились пару лет назад на поиски отца и других братьев, да так и не вернулись.
Заметив на другой стороне лужайки отца Льюлема, Шара легонько подтолкнула его супругу. Она держалась за ее рукав уже полтора часа, и плечо начало уставать от напряжения. Увидев неразлучную пару, посланник моментально пробился к ним через толпу. Ревнивая молчунья тут же вцепилась в мужа. Шара любезно улыбнулась.
– Что вы теперь думаете, отец, о нашем Совете?
– Мне очень все понравилось.
Она вовсе не собиралась удовлетворяться общими словами.
– Нет, нет, пожалуйста, скажите, что вы на самом деле думаете. Будьте по-варварски откровенны.
Старик дважды хлопнул в ладоши.
– Такое широкое обсуждение – прекрасная вещь, но, на мой взгляд, оно излишне открыто. Как если бы дочь моего сердца подняла юбку и пригласила всех к публичным дебатам. Я не смутил тебя?
Она рассмеялась.
– Вовсе нет. Мы ценим искренность.
– Понимаю. Но, пожалуйста, дитя, продолжай рассказ.
Она кивнула.
– Мне осталось лишь завершить повесть. Вскоре после того, как Огндариен укрылся за крепостными стенами, между правящими семьями начались раздоры. Делили, как всегда, богатство и власть. Во избежание междоусобной брани дети рассорившихся кланов заперли родителей в пещере под этим самым Залом и заявили, что выпустят их только после того, как старшее поколение разрешит все противоречия. Родители отказались пойти на примирение и остались в заточении. – Шара вздохнула. – Видите ли, мы считаем, что управление есть долг, обязанность, но не привилегия. Только тот, кто умеет работать с другими людьми, может быть допущен к власти и управлению этими другими.
Льюлем деликатно откашлялся.
– Какой трагический эпизод.
Шара вдруг почувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Что случилось? Уж не оскорбила ли она ненароком посланника? Представителю культуры, основанной на строгой иерархии, история могла показаться кощунственной, но если человек действительно хочет понять Огндариен, он должен знать, какая трагедия определила судьбы города.
Отец Льюлем покачал головой.
– Я уже слышал и о пещере, и о Камне в ней. Правда ли, что он часть наследия Эффтена и обладает ужасной силой?
– От уничтожения его спасла семья Донована Моргеона, бежавшая из Эффтена перед катастрофой. Они и привезли камень сюда, когда город еще только строился. Ужасным его никто, насколько я знаю, не называл, но наверняка знают только братья и сестры.
Полудетская улыбка слетела с лица посланника, и оно как-то сразу постарело.
– Я обидела вас, отец?
– Нет, дитя. Благодарю за гостеприимство.
Он повернулся и пошел прочь. Жена последовала за ним, и Шара разжала, наконец, пальцы, выпустив ее рукав.
Труба возвестила о возобновлении заседания, и Шара вернулась на восточную сторону, где расположились Зелани. Калеб вопросительно поднял бровь – она не ответила. Что-то случилось, но что? Откуда взялось это ощущение страшной, непростительной оплошности?
Сосредоточившись на дыхании, Шара смотрела на дыру над Камнем – впервые в жизни с неясным страхом.
Братья и сестры вернулись на свои места. Когда Зал заполнился, и наступила тишина, Креллис объявил, что желающие могут сделать заявления. Несколько человек выступили вперед, но брат Осени остановил взгляд на молодом человеке в серебристой жилетке.
Селидон пробился через толпу и остановился перед Советом.
– Что у тебя сегодня? – спросил Креллис.
Прежде чем ответить, молодой человек глубоко вздохнул и нерешительно огляделся.
– С вашего позволения, – начал он. Присутствующим пришлось напрячься, чтобы расслышать сухие слова ритуального обращения. – Я готов разделить свою кровь с кровью Огндариена. Я готов принять его беды как собственные, его радость как свой долг. Я готов посвятить жизнь вечному служению Свободному Городу.
Хезел закрыла глаза и закивала. Седоволосая Джайден поднялась, сжав пальцы в кулак. У Валлии задергалась левая бровь. Беландра, как всегда сосредоточенная и внимательная, сохраняла хладнокровие.
– Братья и сестры Совета, – продолжал Селидон. – Я желаю пройти испытание Каменным Сердцем и принять отцовское наследие как брат Зимы.
Легким усилием воли Шара раздвинула горизонт проникновения, заглянула в самую глубину глаз Селидона и не увидела там ничего, кроме страха.
ГЛАВА 6
Беландра осторожно поднималась на крышу Зала Окон. Заседание Совета закончилось два или три часа назад, но публика не спешила расходиться. К заходу солнца амфитеатр заполнится вновь – люди придут, чтобы бодрствовать всю ночь, пока Селидон будет держать испытание Каменным Сердцем.
Беландра задержалась еще и в силу необходимости – к ней выстроилась длинная очередь просителей, и каждому требовалось уделить хотя бы несколько минут. Хотелось кричать, ругаться, призывать молнии на голову Креллиса, но приходилось улыбаться и кивать, играя привычную, затверженную наизусть роль. И все же при первой возможности она ускользнула в темноту и отправилась на поиски Брофи. В такой час он мог находиться только в одном месте – на крыше Зала.
Лестница уходила вверх узкой спиралью, обвивая все четыре главные арки амфитеатра. Крутые, вырубленные в камне ступеньки, и никаких перил. Подъем для молодых. Когда-то, в другой жизни, до испытания Камнем, до того, как стать сестрой Осени и взвалить на плечи груз ответственности, она сама взбегала по ним десятки раз. Другие сестры не поднимались на крышу ни разу, но Беландра всегда была бесшабашной. Риск, жажда приключений – это в крови, а она как-никак происходила из Дома Осени.
Бухта мерцала в угасающем свете дня. Весь город лежал перед ней, от Мельничной стены до теряющихся в горах шлюзов. Отсюда, с высоты, Беландра видела рабочих в каменоломнях за северными укреплениями и солдат у требушетов, установленных в арках Водной стены.
Передохнув, Беландра продолжила восхождение. Ближе к крыше крутизна уменьшилась. Странно, но вблизи узорчатое стекло выглядело совсем как обычное – всего лишь осколки, аккуратно уложенные между тонкими полосками меди. А между тем снизу они представлялись крошечными фрагментами удивительной световой мозаики.
На мгновение Беландра почувствовала себя девчонкой, дерзкой, своевольной, мятежной, впервые в жизни карабкающейся по ступеням вслед за старшими братьями и сестрами. В отличие от нее, Бридеон даже в том возрасте отличался степенностью и рассудительностью наблюдателя. Родители думали, что он никогда не отважится пройти испытание Каменным Сердцем. В решительности Беландры они не сомневались. Вспыхнувший с первым криком, огонь горел в ней всегда. Бридеон был совсем другим. Ему предрекали карьеру ученого.
Беландра знала брата лучше всех, видела то, чего не замечали другие, и понимала, почему Бридеон всегда держится в стороне. Он ждал, накапливая опыт, как скупец копит монеты. Когда их отец погиб в схватке с горным львом, Бридеон был рядом, и именно он, подняв выпавшее из рук охотника копье, убил зверя. Молча, спокойно и без лишней суеты.
Спокойствие Бридеона объяснялось не робостью или застенчивостью, а тем, что он не расточал ничего попусту – ни слова, ни силу – ничего. Он и к испытанию подошел так же, сообщив о своем решении в самый последний день.
«Ох, брат, – подумала она, – что же случилось с миром, если тот, кто вынес бы любое бремя, пропал, а вся ответственность свалилась на меня? Хорошо еще, что ты оставил мне Брофи, частичку себя, своего здравомыслия и напоминание о том, какой была жизнь до того, как я выросла».
Брофи стоял в том самом месте, где она и рассчитывала его найти. Там, откуда открывался вид на весь город. Иногда он часами просиживал под факелом своего отца, устремив взгляд на север.
Ответственность за поддержание огня лежала на смотрителе Зала, Чарусе, но старик, наверно, уже забыл, когда в последний раз поднимался по ступенькам с охапкой хвороста – этот труд взял на себя Брофи. Благодаря ему все четыре факела горели постоянно, напоминая об ушедших и не вернувшихся братьях.
Некоторое время Беландра молча смотрела на сына Бридеона, дожидаясь, пока дыхание придет в норму. Легкий ветерок шевелил золотистые кудри юноши.
Он сидел неподвижно, как статуя, держа ладонь над пламенем. Потом убрал руку, отступил на шаг и подул на пальцы.
Детей Перемен Года учили противостоять силам стихий, и Брофи всегда отличался высокой сопротивляемостью огню, но сейчас он не просто выполнял обычное упражнение, не просто закалял волю. Беландра знала – физическая боль нередко притупляет боль душевную.
Она шаркнула ногой по камню, привлекая его внимание.
Брофи обернулся и, увидев ее, улыбнулся и подвинулся, освобождая место на мраморной скамье. Беландра опустилась рядом. Брофи протянул руку, и она взяла ее в свою. Кажется, совсем еще недавно пухленький кулачок скрывался в ее ладони, теперь же все выглядело наоборот, как будто тонкие девченочьи пальцы спрятались в сильных мужских.
– Как успехи? С заданием справляешься? – шутливо спросила она.
Брофи во всем пошел в отца, такой же спокойный, рассудительный и, когда нужно, решительный. Наставники находили в нем только хорошее.
– Дело не в заданиях. Я просто…
– Играл с огнем?
Он усмехнулся.
– И надолго тебя хватает?
– Почти на пятнадцать секунд.
– Ожогов не боишься?
– Нет.
Она осмотрела ладонь. Кожа немного покраснела, кое-где обгорели волоски – и все.
– А по-моему, здесь и двенадцатью не пахнет. – Он улыбнулся и убрал руку. – Ты проводишь здесь так много времени. А что видишь?
– Огндариен. – Он сказал это так, словно говорил о любимой девушке.
– И что Огндариен? Каким он предстает перед тобой?
– Я вижу весь город. Иногда брожу по его улицам. Начинаю от нашего дома, прохожу по мосту к Ночному рынку, поднимаюсь по ступенькам на Колесо и гуляю по саду. Иногда плещусь в фонтанах, навещаю учителей, задаю вопросы. Потом иду к Долгому рынку – узнать, что нового, поговорить с людьми. Бываю у кузнецов на Каменной стороне. Обедаю в большом зале Цитадели. Слушаю, что рассказывают солдаты.
Он взглянул на нее с улыбкой и снова отвернулся.
– По-настоящему обойти весь город и все увидеть за один день невозможно, вот я и путешествую мысленно. – Брофи замолчал, провожая взглядом галеру, только что проскользнувшую за огромные плавучие Закатные ворота. Беландра сжала его пальцы.
– Как бы мне хотелось видеть мир твоими глазами, – прошептала она. – Он так красив. Намного красивее того, что вижу я.
– Это ведь ты научила меня видеть его таким.
– Не думаю, что такому вообще можно научить.
Брофи не ответил. Некоторое время они просто сидели, ничуть не тяготясь молчанием, как две птички на зубце стены.
– По-твоему, Селидон выдержит испытание? – негромко спросил Брофи.
Уж не прочел ли он ее мысли? Или это она прочла его?
– Надеюсь. Очень надеюсь. И постараюсь ему помочь.
– Селидон не лезет вперед, но он далеко не глуп, – заметил Брофи.
То же самое она много лет назад могла бы сказать и о Бридеоне. Брат никогда не спешил, дожидаясь момента, когда и слова, и действия достигнут цели с наибольшей эффективностью. Селидон же не спешил, потому что его удерживал страх. Теперь оставалось только надеяться, что она ошибалось в нем, как отец и мать ошибались когда-то в Бридеоне.
– Совет мог бы найти другого брата, – сказал Брофи. – По крайней мере, пока не вернутся остальные.
Она сдержанно кивнула.
– Пожалуй.
– Я уже давно думаю…
В животе как будто затянулся тугой узел. Нет, Брофи, нет. Пожалуйста, не говори…
– Я готов к испытанию.
Беландра повернулась к северу. Теперь оба смотрели в одну сторону. Она знала, что рано или поздно услышит эти слова, но не ожидала, что так скоро. Он все еще оставался для нее ребенком. Прежде чем заговорить, Беландра постаралась взять себя в руки.
– Смелый шаг. – Голос прозвучал твердо и почти бесстрастно. – Ты уверен, что готов?
Брофи опустил голову, и она заметила проступившие на скулах желваки.
– Я не… – Он не договорил. – Я не уверен, что достиг нужного возраста, но Огндариену чего-то не хватает. Я давно это чувствую. Город ущербен… нездоров. И если… если что-то случится, для защиты ему понадобится кое-что большее, чем просто мечи.
– Понимаю.
– Я хочу, чтобы у нас все стало по-прежнему. Как раньше. Когда братья еще не ушли.
Беландра закрыла глаза.
– Я хочу этого не меньше твоего, но вернуться к прошлому невозможно – время всегда идет только вперед.
– Знаю, но сейчас что-то не так. У меня предчувствие… – Брофи посмотрел на нее. – Разве ты ничего не замечаешь? – Он снова отвернулся. – Если бы братья хотели вернуться, они бы уже вернулись. А если не могут… Это ведь еще хуже, правда?
Беландра понимала, что Брофи говорит не просто о братьях. Он имел в виду отца. Того, кто ушел и не вернулся. Того, кто за долгие годы не прислал ни весточки.
– Мы слишком долго ждали. Факелы горят, а ничего не меняется. Мы как будто застряли в зиме, и весна не придет, пока мы не предпримем что-нибудь. Огндариен лишился и щита, и меча, и, если случится худшее, нас никто не защитит.
– Если случится худшее? Что, например? – Холодок пробежал по шее стылым порывом бриза, но она знала – дело не в ветре.
Брофи собрался было что-то сказать, передумал, покачал головой и взглянул на нее.
– Я не хочу занимать место Креллиса. Я мог бы стать наследником Весны или Лета, если они согласятся принять меня. Нам нужно больше братьев, но никак не меньше.
Прежде чем заговорить, Беландра тщательно подобрала слова – другой возможности повлиять на его решение могло и не представиться.
– Отец гордился бы тобой, но не думаю, что он одобрил бы этот твой шаг.
Не то! Она поняла, что избрала неверный путь, уже по тому, как сузились его глаза и напряглись скулы.
– Я не ребенок!
– Конечно нет. Ты почти мужчина. Один из немногих мужчин кровников. Я давно знала, что когда-нибудь ты примешь именно такое решение. Но прошу, подожди немного. Ради меня.
Брофи выпустил ее руку и поднялся.
– Я все решил.
Беландра неслышно застонала.
– Что ж, раз так, препятствовать не буду. Поступай как считаешь нужным. Но сначала ответь, пожалуйста, на один вопрос. Зачем ты это делаешь?
– Что значит, зачем? Я хочу помочь Огндариену. Хочу, чтобы город обрел прежнюю силу и единство. Хочу встретить беду как его защитник и хранитель.
– Благородная причина, но вряд ли единственная.
Он моргнул и недоуменно посмотрел на нее.
– А не движет ли тобой обычное любопытство? В каком качестве ты пойдешь к Камню? Как сын Перемен Года? Или как мальчишка, затаивший злобу на отца, которого толком и не знал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57