Вход в тюрьму называют Зубом Великана. Это такая штука из девяти стволов деревьев, по три с лишним фута в ширину каждый и высотой в сотню футов. Связаны они железными обручами. Весят несколько тонн. Сдвинуть их с места не в состоянии и полсотни человек. А вот океан их поднимает. Но только в самый пик прилива. Когда уровень понижается, волны то подбрасывают эту махину, то опускают. Проход открывается лишь на короткий промежуток. Кто расторопный, успеет подкатиться. А чуть замешкался – раздавит. Бывает, и стражники под Зуб попадают.
– Какое горе.
– Неужели? – Креллис снова подался назад. – Так вот, Зуб, как там говорят, начинает шататься через каждые двенадцать часов. Продолжается это ровно две минуты. Вход расположен во дворе, где в это время всегда проводится смотр. Несколько сотен солдат. Два стражника выкатываются, два вкатываются. Всегда только двое. Больше бывает, когда приводят нового узника или вытаскивают тело. – Он помолчал. – Ну что, охота еще не прошла? Можешь заколдовать сразу столько народу?
Шара не ответила.
– Так что вариантов только два: либо пробуравить камень и деревянную дверь толщиной в три фута, либо наложить чары на пару сотен солдат.
– Но есть и третий, верно?
– Есть. Тот, что выбрал я.
– Расскажи.
– Слушай. Слушай внимательно и не пропускай ничего, ни единой мелочи, потому что даже мелочь будет стоить тебе жизни…
Отогнав воспоминания, Шара прошлась взглядом по темному подножию скал, отыскивая опознавательный знак. Уверенность подрывало сомнение в искренности Креллиса. Можно ли верить человеку, обрекшему Брофи на смерть и не заинтересованному в его возвращении? Что ему стоило обмануть ее, Шару, одним маневром избавиться сразу от двух врагов и отомстить за смерть Виктериса? Всего-то и нужно дать одну неверную подсказку.
В конце разговора она спросила Креллиса, почему он согласился помочь ей вызволить Брофи.
Брат Осени пожал плечами.
– Потому что меня попросила об этом Беландра.
– Но еще раньше она просила тебя не отправлять его в ссылку.
– Тогда было одно, сейчас другое. Я передумал. Уверен, такая женщина, как ты, может понять мужчину.
Шара не поверила ему тогда, не верила сейчас, но других вариантов не было. Путь к спасению Брофи только один.
Первым испытанием была подземная пещера. Девушке предстояло проплыть по затопленному туннелю в полной темноте да еще с грузом. В конце туннеля во время отлива открывался воздушный карман. И это была только половина пути к клетям.
Названная Креллисом отметина проступала на фоне скал темным пятном.
– Будешь заходить с юго-запада, – наставлял брат Осени, – плыви к самой высокой скале. Там будет впадина. Вот под ней тебе и придется нырнуть. Скала немного напоминает пирамиду.
Все было так, как он и описал, – скала, похожая на пирамиду, и впадина. Сердце застучало. Значит, не обманул. По крайней мере, пока. С другой стороны, на этом этапе ошибка не была бы смертельной.
Она занялась дыханием и прошла через все пять врат, чтобы сконцентрировать как можно больше сил. Повторяя знакомые упражнения, Шара вспоминала пять обрядов посвящения, которые совершила сразу после смерти Виктериса. Пока бывший магистр ползал на коленях в собственной башне среди собственного дерьма, пруд у школы принимал все новых и новых Зелани. В тот вечер с ней были все – Калеб, Терас, Баксин, Баштин, Зале. Она вспоминала прикосновение их рук, жар тел, ритмичное дыхание. Все побывали в ней, и все получили от нее силу, о которой не могли и мечтать.
По правде сказать, она рассчитывала на большее с Калебом, но после всего случившегося что-то в их отношениях изменилось. Впрочем, дело есть дело. Пусть приятное, пусть захватывающее, пусть необыкновенное, но только дело. Романтика осталась в прошлом. Ее жизнь стала другой. Увлечение, любовь, страсть – мелочи по сравнению с магией. Она уже не была той глупышкой, что так легко позволила Виктерису взять над собой власть.
Воспоминания распалили желание. За последние недели Шара научилась вызывать его в себе так же легко, как надевать платье. Она словно видела и ощущала себя со стороны, плывущую к цели, решительную, преисполненную стремлением вызволить Брофи. Она ощущала под собой темную глубь океана, безразличного и ненасытного. Он тянул ее вниз.
Ощущая все, Шара и использовала все. Ее магическая сила возросла за счет решительности и упорства, недоверия к Креллису, ненависти к Виктерису и любви к Брофи.
Она вытащила привязанный к мешочку с железом нож и обрезала веревку. Плотик закачался на волнах, постепенно отставая, а груз, лишившись поплавка, пошел вниз. Шара обвязала свободный конец вокруг талии.
Еще несколько гребков, и она подплыла к тому месту, где волны бились об основание каменной пирамиды. Сделала глубокий, во все легкие, вдох и нырнула. Груз потянул ее за собой. Глубже и глубже, к самому дну.
Вход в пещеру оказался именно там, где и должен был быть. Шара подплыла поближе, волоча за собой мешочек с железом. Вода подхватила ее и увлекла в туннель. Она плыла, отталкиваясь от шероховатых стенок и не обращая внимания на мелкие царапины. Порезы и синяки – чепуха. А вот если в конце трубы не окажется воздушного кармана…
Вода пошла назад. Шара ухватилась за выступ, чтобы течение не унесло ее в океан, и, переждав волну, поплыла дальше.
Зелани достигли больших успехов в контроле над дыханием, но чем дальше уходила Шара в черноту, тем отчетливее звучал шепоток страха. Память о ночи посвящения, о долгом подводном заплыве и предательстве была еще слишком свежа.
Что, если Креллис солгал и отправил ее на верную смерть? Что, если она по ошибке заплыла в неисследованный туннель? Что, если в конце трубы ее ждет тупик?
Она уже чувствовала легкое головокружение, но продолжала плыть. Веревка вдруг натянулась. Шара отчаянно потащила ее на себя, но грузило, похоже, зацепилось за что-то на дне. Легкие разрывались, требуя воздуха. Перебирая руками канат, она спустилась ниже, освободила мешочек из-под камня и, зажав веревку зубами, закинула груз за спину.
Теперь вверх и вперед. Ничего. Только вода и камень. Шара проплыла несколько футов и попыталась высунуть голову. Нет, вода до самого потолка туннеля. Руки, будто налившиеся свинцом, отказывались грести, но она все плыла и плыла, таща за собой якорь. Вперед и вперед.
Течение снова подхватило ее и бросило на каменистый пол туннеля. В следующий момент вода откатилась, и Шара вдруг поняла, что может дышать. Вцепившись в выступ скалы, она сделала несколько торопливых глотков, вспомнила про веревку во рту, выплюнула и вдохнула уже медленно, спокойно и глубоко. Следующая волна сбросила ее с уступа и потащила вперед по выстлавшим дно камням.
Дождавшись очередной передышки, Шара устроилась повыше и положила рядом мешок. Ее окружала кромешная тьма. У ног плескалась вода. Туннель постепенно уходил вверх. Шара знала, что дальше нужно будет ползти. Креллис все-таки не обманул.
Впрочем, и путешествие еще не закончилось.
Она перерезала ножом успевшие растрепаться от трения о камень завязки, раскрыла мешок и достала два круглых камня. Удар. Еще. Высеченные искры осветили на мгновение туннель. В нос ударил резкий запах серы. Шара снова ударила камнем о камень и торопливо огляделась. После нескольких попыток ей удалось немного сориентироваться.
Она находилась в туннеле, имевшем примерно пять-шесть футов в поперечнике. Во все стороны от него расходились туннели поменьше, в фут или два диаметром. Большинство из них вели в тупик. По словам Креллиса, он возвращался в эту пещеру семь раз, прежде чем нашел дорогу к клетям. В его распоряжении было несколько часов, после чего он должен был либо вернуться, либо погибнуть в пещере при приливе.
Он совершил шесть попыток, каждый раз проползая по узким щелям, обдирая кожу и не зная, сможет ли вернуться. В некоторых особенно тесных местах пробивал путь долотом и молотком.
Представить его в подобной ситуации было трудно. Тем более, что через весь этот кошмар Креллис прошел ради брата, Виктериса. Зачем? Что толкнуло его на такой риск?
Если он не обманывал насчет ориентиров, она должна успеть. Шара знала, что через два часа пещера заполнится водой. Она спланировала все самым тщательным образом, но могла рассчитывать всего лишь на час времени. Потом вода поднимется и запечатает подземную ловушку.
Обнаружив на стене оставленные Креллисом царапины, девушка достала из мешка кожаные рукавицы и пару кожаных наколенников. Не помешали бы, конечно, кожаные штаны, рубашка и шлем, но теперь корить себя не имело смысла, да и мешок, будь он побольше, просто не пролез бы за ней в узкий туннель.
Она поползла, толкая мешок перед собой, останавливаясь время от времени, чтобы ударить камнем о камень и оглядеться. В некоторых местах проход расширялся, позволяя подниматься на четвереньки, в других сужался настолько, что приходилось ползти на животе. И как только здесь прошел такой великан, как Креллис?
Ответ на последний вопрос открылся довольно скоро, когда она уперлась в тупик. Креллис шел другим путем.
Медленно, как гусеница, проклиная себя, Креллиса и все на свете, Шара поползла назад. Еще раз осмотрела стену и, обнаружив ошибку, полезла в соседний туннель.
Она не знала, сколько провела времени в давящем со всех сторон, обдирающем живот, груди и локти, цепляющем за волосы лазе, но постоянно слышала нарастающий грохот океана.
Первое прикосновение прохладной воды повергло ее в отчаяние и заставило удвоить усилия. О возвращении можно было забыть. Пещеру, место ее недавнего привала, уже затопило. Оставалось только двигаться вперед и надеяться.
Лаз расширился. Шара высекла искру. Туннель расходился на три ветки. Она присмотрелась повнимательнее. Над двумя, уходившими прямо, имелись отметины. За спиной накатывала вода. Какую же выбрать? Почему ублюдок Креллис ничего не сказал о царапинах? Забыл? Или умолчал умышленно? Не в этом ли крылся подвох? Не это ли…
Из туннеля справа донеслось слабое эхо.
Мужской голос.
Шара усмехнулась, подвинулась к лазу и прислушалась – не почудилось ли. Нет, не почудилось. Голос прозвучал снова. Низкий, густой. Определенно мужской.
К первому голосу добавился второй. Один из них был ей незнаком, а второй…
Брофи!
Брофи жив!
Толкая перед собой мешок, Шара проползла еще немного вперед. Лаз расширился и…
…уперся в ржавую решетку.
Шара стиснула зубы. За спиной бушевал, то накатывая, то отступая, океан. Она вцепилась в железные прутья. Толкнула. Решетка заскрипела, но не поддалась. Должно быть, кто-то догадался, каким путем проник в камеру Креллис, и принял меры предосторожности. Шара опустилась на пол. Развязала мешок. Если воспользоваться железными брусками…
Нет. Не так.
Она направила внимание вперед, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Только бы стражникам хватило сил.
Магия запульсировала, наполняя тело, подхватила ее, как черная волна, и Шара запела.
ГЛАВА 6
Датил не умолкал.
– Знаешь, как тебя называют? Огндариенский лев. Я бы на твоем месте лопался от гордости. Так что крепись. Расправь плечи. Держи голову над водой. – Он ухмыльнулся. – И не вздумай утонуть. Знаешь, что не тонет? То-то. Слушай меня. Представь, что будет, если ты вдруг не выдержишь. Как тебя назовут, а? Огндариенской рыбой? Ты ведь этого не хочешь, верно?
Пока тюремщик упражнялся в красноречии, Брофи сидел на мокром каменном полу, поджав под себя ноги и ожидая очередного прилива. Оставалось недолго. Дальний край подземной камеры уже поблескивал в тусклом свете факела. Слабенькие пока волны то подкатывали, то отступали. Хотелось спать. Хотелось тепла. Хотелось есть. Чего только не хотелось. Он старательно поддерживал ритм дыхания, отгоняя холод, сдерживая урчание в пустом желудке, поддерживая еще сохранившуюся в теле энергию.
За минувшие три недели в Гнилых клетях сменилось двадцать сторожей, и все делали ставки на то, как долго продержится чемпион Девяти ступеней. Датил поставил на то, что пленник выстоит месяц, и, заступая на смену, считал своей обязанностью поддерживать Брофи вдохновляющими речами, дабы тот не пал духом раньше срока. Некоторые, число которых, правда, было невелико, уже проиграли. Большинство верило в огндариенского льва.
Брофи пытался уснуть, но болтовня Датила мешала расслабиться. Дуралей трепался без умолку, не понимая, что без сна его фаворит протянет ноги куда скорее.
В первые часы заточения Брофи хотел только одного – умереть, но потом пришел прилив, и юноша вдруг понял, что сдаться, опустить руки не так-то просто.
Он мог бы избежать столь печальной участи, если бы послушал Косаря. В течение первой недели эта мысль сводила его с ума. Но как бы то ни было, надежда остается с человеком до конца. И океану придется потрудиться, чтобы его сломить.
– …не забывай, кто ты такой, – бубнил Датил. – Думай об Огндариене. Думай о том, что скажут люди, если ты сломаешься до срока. А скажут они примерно так: да, слабоват паренек… жидкая, видать, кровь. Вот что о тебе скажут. Разве ты этого хочешь? Конечно нет. Ты ведь хочешь…
С той первой ночи Брофи пережил уже тридцать девять приливов. Сейчас, привалившись в полудреме к стене, он ждал сорокового.
Ему снилось, что они с Шарой плавают в бухте за вратами Лета. По берегу бегает, потрясая кулаками, Трент. «Огндариенский лев! – кричит Трент голосом Датила. – Ты же не хочешь стать рыбой!»
Брофи и Шара не обращают на него внимания и смеются. Он пытается догнать ее, но девушка не дается, она постоянно впереди, постоянно ускользает, плавно и легко, как дельфин, рассекая волны. И как он ни старается, поймать ее не получается. Она поворачивается и улыбается. У нее длинные черные волосы…
Внезапно все меняется. С неба изливается волшебный, чарующий голос. Собираются тучи. Солнце скрывается за ними. Меркнет день. Веет холодом. Шара останавливается. Брофи тоже. Он поднимает голову. Они качаются на воде, слушая прекрасный голос, от звука которого холодеет кровь.
– Ты слышал? – спрашивает Шара голосом Датила.
Брофи замигал и открыл глаза. Девушка исчезла, а ее место занял придурковатый тюремщик. Но сон не ушел совсем, и сказочный голос звучит и звучит… Веки тяжелеют…
– Это же Лльелла, хозяйка морских глубин, – пробормотал, улыбнувшись, Брофи. – Она пришла-таки за мной. Наконец-то.
– Кто?
– Лльелла. – Он закрыл глаза. – Она усыпляет песнями моряков, зазывает их в свои объятия.
– Ну уж нет, в ближайшую неделю эта стерва пусть на тебя не рассчитывает, – возмутился Датил и, схватив факел, исчез в глубине туннеля. Брофи снова привалился к стене. Скоро вернется прилив. Надо поспать.
Его разбудили резкая боль и чье-то ворчанье. Брофи открыл глаза. В животе ворочалась, свивалась в тугой узел тошнота. Странно, но голода он не чувствовал. Тошноту вызвало что-то другое. Что-то похуже голода.
Он огляделся. Датил ушел. Волна лизнула бедро, и Брофи поднялся. Где-то снова заскрипел натужно металл. За скрипом последовал укол боли и всплеск. Брофи положил руку на грудь – что-то было не так. Что-то было плохо.
Он подошел к решетке, прижался щекой к холодным прутьям и вдруг услышал совершенно неуместный в таком месте звук: стон наслаждения. Ему вдруг стало не по себе. Брофи напряг глаза, вглядываясь в сумрачный коридор. В воздухе как будто вихрились невидимые клубы густого маслянистого дыма.
Датил, хотя и забрал факел, ушел недалеко. В круге света Брофи увидел обоих стражников и между ними еще одну фигуру, темную как ночь, но определенно женскую. Тюремщики уже стащили с себя все, кроме сапог, и черная женщина извивалась меж ними, одновременно обслуживая и того, что спереди, и того, что сзади.
Брофи попытался отвернуться и не смог. Зрелище было отвратительное, мерзкое, возбуждающее и захватывающее одновременно.
Мужчины сопели, стараясь вовсю, а женщина, вцепившись пальцами в волосы Датила и обвив ногами Локлена, нашептывала им ободряющие слова.
– Да, да. – Все ее тело было в непрерывном движении, ритм которого подстегивал мужчин. – Почувствуйте огонь. Пламя наполняет вас. Оно придает вам сил.
Стражники пыхтели и сопели все громче, подгоняя себя к оргазму. У самого порога разрядки женщина опустила ноги на пол туннеля, повела бедрами и, выскользнув из объятий, отступила в сторону. Они подались жадно к ней, но она подняла руку, и оба остановились, словно их удерживали невидимые веревочки. Опустившись на колени перед Локленом, она приняла его в рот, потом подтянула свалившиеся штаны и завязала шнурки.
– Нет… – замычал Локлен. – Нет… Я хочу…
– Ш-ш-ш…
Женщина приложила палец к его животу, и верзила замер. Не поднимаясь с колен, она повернулась к Датилу и проделала с ним то же самое.
– А теперь, мои герои, за дело. – Женщина поднялась, взяла обоих за руки, как детей, и подвела к клетке, в которой сидел Брофи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Какое горе.
– Неужели? – Креллис снова подался назад. – Так вот, Зуб, как там говорят, начинает шататься через каждые двенадцать часов. Продолжается это ровно две минуты. Вход расположен во дворе, где в это время всегда проводится смотр. Несколько сотен солдат. Два стражника выкатываются, два вкатываются. Всегда только двое. Больше бывает, когда приводят нового узника или вытаскивают тело. – Он помолчал. – Ну что, охота еще не прошла? Можешь заколдовать сразу столько народу?
Шара не ответила.
– Так что вариантов только два: либо пробуравить камень и деревянную дверь толщиной в три фута, либо наложить чары на пару сотен солдат.
– Но есть и третий, верно?
– Есть. Тот, что выбрал я.
– Расскажи.
– Слушай. Слушай внимательно и не пропускай ничего, ни единой мелочи, потому что даже мелочь будет стоить тебе жизни…
Отогнав воспоминания, Шара прошлась взглядом по темному подножию скал, отыскивая опознавательный знак. Уверенность подрывало сомнение в искренности Креллиса. Можно ли верить человеку, обрекшему Брофи на смерть и не заинтересованному в его возвращении? Что ему стоило обмануть ее, Шару, одним маневром избавиться сразу от двух врагов и отомстить за смерть Виктериса? Всего-то и нужно дать одну неверную подсказку.
В конце разговора она спросила Креллиса, почему он согласился помочь ей вызволить Брофи.
Брат Осени пожал плечами.
– Потому что меня попросила об этом Беландра.
– Но еще раньше она просила тебя не отправлять его в ссылку.
– Тогда было одно, сейчас другое. Я передумал. Уверен, такая женщина, как ты, может понять мужчину.
Шара не поверила ему тогда, не верила сейчас, но других вариантов не было. Путь к спасению Брофи только один.
Первым испытанием была подземная пещера. Девушке предстояло проплыть по затопленному туннелю в полной темноте да еще с грузом. В конце туннеля во время отлива открывался воздушный карман. И это была только половина пути к клетям.
Названная Креллисом отметина проступала на фоне скал темным пятном.
– Будешь заходить с юго-запада, – наставлял брат Осени, – плыви к самой высокой скале. Там будет впадина. Вот под ней тебе и придется нырнуть. Скала немного напоминает пирамиду.
Все было так, как он и описал, – скала, похожая на пирамиду, и впадина. Сердце застучало. Значит, не обманул. По крайней мере, пока. С другой стороны, на этом этапе ошибка не была бы смертельной.
Она занялась дыханием и прошла через все пять врат, чтобы сконцентрировать как можно больше сил. Повторяя знакомые упражнения, Шара вспоминала пять обрядов посвящения, которые совершила сразу после смерти Виктериса. Пока бывший магистр ползал на коленях в собственной башне среди собственного дерьма, пруд у школы принимал все новых и новых Зелани. В тот вечер с ней были все – Калеб, Терас, Баксин, Баштин, Зале. Она вспоминала прикосновение их рук, жар тел, ритмичное дыхание. Все побывали в ней, и все получили от нее силу, о которой не могли и мечтать.
По правде сказать, она рассчитывала на большее с Калебом, но после всего случившегося что-то в их отношениях изменилось. Впрочем, дело есть дело. Пусть приятное, пусть захватывающее, пусть необыкновенное, но только дело. Романтика осталась в прошлом. Ее жизнь стала другой. Увлечение, любовь, страсть – мелочи по сравнению с магией. Она уже не была той глупышкой, что так легко позволила Виктерису взять над собой власть.
Воспоминания распалили желание. За последние недели Шара научилась вызывать его в себе так же легко, как надевать платье. Она словно видела и ощущала себя со стороны, плывущую к цели, решительную, преисполненную стремлением вызволить Брофи. Она ощущала под собой темную глубь океана, безразличного и ненасытного. Он тянул ее вниз.
Ощущая все, Шара и использовала все. Ее магическая сила возросла за счет решительности и упорства, недоверия к Креллису, ненависти к Виктерису и любви к Брофи.
Она вытащила привязанный к мешочку с железом нож и обрезала веревку. Плотик закачался на волнах, постепенно отставая, а груз, лишившись поплавка, пошел вниз. Шара обвязала свободный конец вокруг талии.
Еще несколько гребков, и она подплыла к тому месту, где волны бились об основание каменной пирамиды. Сделала глубокий, во все легкие, вдох и нырнула. Груз потянул ее за собой. Глубже и глубже, к самому дну.
Вход в пещеру оказался именно там, где и должен был быть. Шара подплыла поближе, волоча за собой мешочек с железом. Вода подхватила ее и увлекла в туннель. Она плыла, отталкиваясь от шероховатых стенок и не обращая внимания на мелкие царапины. Порезы и синяки – чепуха. А вот если в конце трубы не окажется воздушного кармана…
Вода пошла назад. Шара ухватилась за выступ, чтобы течение не унесло ее в океан, и, переждав волну, поплыла дальше.
Зелани достигли больших успехов в контроле над дыханием, но чем дальше уходила Шара в черноту, тем отчетливее звучал шепоток страха. Память о ночи посвящения, о долгом подводном заплыве и предательстве была еще слишком свежа.
Что, если Креллис солгал и отправил ее на верную смерть? Что, если она по ошибке заплыла в неисследованный туннель? Что, если в конце трубы ее ждет тупик?
Она уже чувствовала легкое головокружение, но продолжала плыть. Веревка вдруг натянулась. Шара отчаянно потащила ее на себя, но грузило, похоже, зацепилось за что-то на дне. Легкие разрывались, требуя воздуха. Перебирая руками канат, она спустилась ниже, освободила мешочек из-под камня и, зажав веревку зубами, закинула груз за спину.
Теперь вверх и вперед. Ничего. Только вода и камень. Шара проплыла несколько футов и попыталась высунуть голову. Нет, вода до самого потолка туннеля. Руки, будто налившиеся свинцом, отказывались грести, но она все плыла и плыла, таща за собой якорь. Вперед и вперед.
Течение снова подхватило ее и бросило на каменистый пол туннеля. В следующий момент вода откатилась, и Шара вдруг поняла, что может дышать. Вцепившись в выступ скалы, она сделала несколько торопливых глотков, вспомнила про веревку во рту, выплюнула и вдохнула уже медленно, спокойно и глубоко. Следующая волна сбросила ее с уступа и потащила вперед по выстлавшим дно камням.
Дождавшись очередной передышки, Шара устроилась повыше и положила рядом мешок. Ее окружала кромешная тьма. У ног плескалась вода. Туннель постепенно уходил вверх. Шара знала, что дальше нужно будет ползти. Креллис все-таки не обманул.
Впрочем, и путешествие еще не закончилось.
Она перерезала ножом успевшие растрепаться от трения о камень завязки, раскрыла мешок и достала два круглых камня. Удар. Еще. Высеченные искры осветили на мгновение туннель. В нос ударил резкий запах серы. Шара снова ударила камнем о камень и торопливо огляделась. После нескольких попыток ей удалось немного сориентироваться.
Она находилась в туннеле, имевшем примерно пять-шесть футов в поперечнике. Во все стороны от него расходились туннели поменьше, в фут или два диаметром. Большинство из них вели в тупик. По словам Креллиса, он возвращался в эту пещеру семь раз, прежде чем нашел дорогу к клетям. В его распоряжении было несколько часов, после чего он должен был либо вернуться, либо погибнуть в пещере при приливе.
Он совершил шесть попыток, каждый раз проползая по узким щелям, обдирая кожу и не зная, сможет ли вернуться. В некоторых особенно тесных местах пробивал путь долотом и молотком.
Представить его в подобной ситуации было трудно. Тем более, что через весь этот кошмар Креллис прошел ради брата, Виктериса. Зачем? Что толкнуло его на такой риск?
Если он не обманывал насчет ориентиров, она должна успеть. Шара знала, что через два часа пещера заполнится водой. Она спланировала все самым тщательным образом, но могла рассчитывать всего лишь на час времени. Потом вода поднимется и запечатает подземную ловушку.
Обнаружив на стене оставленные Креллисом царапины, девушка достала из мешка кожаные рукавицы и пару кожаных наколенников. Не помешали бы, конечно, кожаные штаны, рубашка и шлем, но теперь корить себя не имело смысла, да и мешок, будь он побольше, просто не пролез бы за ней в узкий туннель.
Она поползла, толкая мешок перед собой, останавливаясь время от времени, чтобы ударить камнем о камень и оглядеться. В некоторых местах проход расширялся, позволяя подниматься на четвереньки, в других сужался настолько, что приходилось ползти на животе. И как только здесь прошел такой великан, как Креллис?
Ответ на последний вопрос открылся довольно скоро, когда она уперлась в тупик. Креллис шел другим путем.
Медленно, как гусеница, проклиная себя, Креллиса и все на свете, Шара поползла назад. Еще раз осмотрела стену и, обнаружив ошибку, полезла в соседний туннель.
Она не знала, сколько провела времени в давящем со всех сторон, обдирающем живот, груди и локти, цепляющем за волосы лазе, но постоянно слышала нарастающий грохот океана.
Первое прикосновение прохладной воды повергло ее в отчаяние и заставило удвоить усилия. О возвращении можно было забыть. Пещеру, место ее недавнего привала, уже затопило. Оставалось только двигаться вперед и надеяться.
Лаз расширился. Шара высекла искру. Туннель расходился на три ветки. Она присмотрелась повнимательнее. Над двумя, уходившими прямо, имелись отметины. За спиной накатывала вода. Какую же выбрать? Почему ублюдок Креллис ничего не сказал о царапинах? Забыл? Или умолчал умышленно? Не в этом ли крылся подвох? Не это ли…
Из туннеля справа донеслось слабое эхо.
Мужской голос.
Шара усмехнулась, подвинулась к лазу и прислушалась – не почудилось ли. Нет, не почудилось. Голос прозвучал снова. Низкий, густой. Определенно мужской.
К первому голосу добавился второй. Один из них был ей незнаком, а второй…
Брофи!
Брофи жив!
Толкая перед собой мешок, Шара проползла еще немного вперед. Лаз расширился и…
…уперся в ржавую решетку.
Шара стиснула зубы. За спиной бушевал, то накатывая, то отступая, океан. Она вцепилась в железные прутья. Толкнула. Решетка заскрипела, но не поддалась. Должно быть, кто-то догадался, каким путем проник в камеру Креллис, и принял меры предосторожности. Шара опустилась на пол. Развязала мешок. Если воспользоваться железными брусками…
Нет. Не так.
Она направила внимание вперед, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Только бы стражникам хватило сил.
Магия запульсировала, наполняя тело, подхватила ее, как черная волна, и Шара запела.
ГЛАВА 6
Датил не умолкал.
– Знаешь, как тебя называют? Огндариенский лев. Я бы на твоем месте лопался от гордости. Так что крепись. Расправь плечи. Держи голову над водой. – Он ухмыльнулся. – И не вздумай утонуть. Знаешь, что не тонет? То-то. Слушай меня. Представь, что будет, если ты вдруг не выдержишь. Как тебя назовут, а? Огндариенской рыбой? Ты ведь этого не хочешь, верно?
Пока тюремщик упражнялся в красноречии, Брофи сидел на мокром каменном полу, поджав под себя ноги и ожидая очередного прилива. Оставалось недолго. Дальний край подземной камеры уже поблескивал в тусклом свете факела. Слабенькие пока волны то подкатывали, то отступали. Хотелось спать. Хотелось тепла. Хотелось есть. Чего только не хотелось. Он старательно поддерживал ритм дыхания, отгоняя холод, сдерживая урчание в пустом желудке, поддерживая еще сохранившуюся в теле энергию.
За минувшие три недели в Гнилых клетях сменилось двадцать сторожей, и все делали ставки на то, как долго продержится чемпион Девяти ступеней. Датил поставил на то, что пленник выстоит месяц, и, заступая на смену, считал своей обязанностью поддерживать Брофи вдохновляющими речами, дабы тот не пал духом раньше срока. Некоторые, число которых, правда, было невелико, уже проиграли. Большинство верило в огндариенского льва.
Брофи пытался уснуть, но болтовня Датила мешала расслабиться. Дуралей трепался без умолку, не понимая, что без сна его фаворит протянет ноги куда скорее.
В первые часы заточения Брофи хотел только одного – умереть, но потом пришел прилив, и юноша вдруг понял, что сдаться, опустить руки не так-то просто.
Он мог бы избежать столь печальной участи, если бы послушал Косаря. В течение первой недели эта мысль сводила его с ума. Но как бы то ни было, надежда остается с человеком до конца. И океану придется потрудиться, чтобы его сломить.
– …не забывай, кто ты такой, – бубнил Датил. – Думай об Огндариене. Думай о том, что скажут люди, если ты сломаешься до срока. А скажут они примерно так: да, слабоват паренек… жидкая, видать, кровь. Вот что о тебе скажут. Разве ты этого хочешь? Конечно нет. Ты ведь хочешь…
С той первой ночи Брофи пережил уже тридцать девять приливов. Сейчас, привалившись в полудреме к стене, он ждал сорокового.
Ему снилось, что они с Шарой плавают в бухте за вратами Лета. По берегу бегает, потрясая кулаками, Трент. «Огндариенский лев! – кричит Трент голосом Датила. – Ты же не хочешь стать рыбой!»
Брофи и Шара не обращают на него внимания и смеются. Он пытается догнать ее, но девушка не дается, она постоянно впереди, постоянно ускользает, плавно и легко, как дельфин, рассекая волны. И как он ни старается, поймать ее не получается. Она поворачивается и улыбается. У нее длинные черные волосы…
Внезапно все меняется. С неба изливается волшебный, чарующий голос. Собираются тучи. Солнце скрывается за ними. Меркнет день. Веет холодом. Шара останавливается. Брофи тоже. Он поднимает голову. Они качаются на воде, слушая прекрасный голос, от звука которого холодеет кровь.
– Ты слышал? – спрашивает Шара голосом Датила.
Брофи замигал и открыл глаза. Девушка исчезла, а ее место занял придурковатый тюремщик. Но сон не ушел совсем, и сказочный голос звучит и звучит… Веки тяжелеют…
– Это же Лльелла, хозяйка морских глубин, – пробормотал, улыбнувшись, Брофи. – Она пришла-таки за мной. Наконец-то.
– Кто?
– Лльелла. – Он закрыл глаза. – Она усыпляет песнями моряков, зазывает их в свои объятия.
– Ну уж нет, в ближайшую неделю эта стерва пусть на тебя не рассчитывает, – возмутился Датил и, схватив факел, исчез в глубине туннеля. Брофи снова привалился к стене. Скоро вернется прилив. Надо поспать.
Его разбудили резкая боль и чье-то ворчанье. Брофи открыл глаза. В животе ворочалась, свивалась в тугой узел тошнота. Странно, но голода он не чувствовал. Тошноту вызвало что-то другое. Что-то похуже голода.
Он огляделся. Датил ушел. Волна лизнула бедро, и Брофи поднялся. Где-то снова заскрипел натужно металл. За скрипом последовал укол боли и всплеск. Брофи положил руку на грудь – что-то было не так. Что-то было плохо.
Он подошел к решетке, прижался щекой к холодным прутьям и вдруг услышал совершенно неуместный в таком месте звук: стон наслаждения. Ему вдруг стало не по себе. Брофи напряг глаза, вглядываясь в сумрачный коридор. В воздухе как будто вихрились невидимые клубы густого маслянистого дыма.
Датил, хотя и забрал факел, ушел недалеко. В круге света Брофи увидел обоих стражников и между ними еще одну фигуру, темную как ночь, но определенно женскую. Тюремщики уже стащили с себя все, кроме сапог, и черная женщина извивалась меж ними, одновременно обслуживая и того, что спереди, и того, что сзади.
Брофи попытался отвернуться и не смог. Зрелище было отвратительное, мерзкое, возбуждающее и захватывающее одновременно.
Мужчины сопели, стараясь вовсю, а женщина, вцепившись пальцами в волосы Датила и обвив ногами Локлена, нашептывала им ободряющие слова.
– Да, да. – Все ее тело было в непрерывном движении, ритм которого подстегивал мужчин. – Почувствуйте огонь. Пламя наполняет вас. Оно придает вам сил.
Стражники пыхтели и сопели все громче, подгоняя себя к оргазму. У самого порога разрядки женщина опустила ноги на пол туннеля, повела бедрами и, выскользнув из объятий, отступила в сторону. Они подались жадно к ней, но она подняла руку, и оба остановились, словно их удерживали невидимые веревочки. Опустившись на колени перед Локленом, она приняла его в рот, потом подтянула свалившиеся штаны и завязала шнурки.
– Нет… – замычал Локлен. – Нет… Я хочу…
– Ш-ш-ш…
Женщина приложила палец к его животу, и верзила замер. Не поднимаясь с колен, она повернулась к Датилу и проделала с ним то же самое.
– А теперь, мои герои, за дело. – Женщина поднялась, взяла обоих за руки, как детей, и подвела к клетке, в которой сидел Брофи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57