Дик держал меня за другую руку, вовремя сообразив, что разделяться нам нельзя, – кто-нибудь выскользнет из-под покрывала. Он прихватил также и Лиса и потащил нас куда-то в глубь города, проскользнув в распахнутые створки ворот. Позади суетилась стража и доносились крики: «Ведьма! Колдовство!» И, судя по тому, как мигом суровели и без того не слишком радостные лица прохожих, и то и другое здесь не особо любили.
– Сюда, – шепнул Дик, увлекая меня куда-то вбок.
Бежать, не видя ни себя, ни друзей, было довольно-таки проблематично, я постоянно на кого-то натыкалась, спотыкалась, а в итоге, не вписавшись в поворот, еще и врезалась лбом в угол дома. Вскрикнув, я вырвала руку и рухнула в грязь, потирая разбитый лоб. А уже через секунду меня оторвало от земли и куда-то понесло по воздуху. Я сообразила, что меня взяли на руки – но вот кто? Так, ща-ас посмотрим, а точнее, пощупаем.
Угу, это нос, подбородок… гм. А это что?
– Ай!
– Извини, – смутилась я.
– Ты мне чуть глаз не выбила!
– Ну прости, Ось, я нечаянно.
– Нечаянно она! Вот ты всегда так: нечаянно прибьешь, а потом смущенно извиняешься перед трупом.
– А ты зачем превратился в человека? Тебе ж нельзя надолго.
– Не превратишься тут! А кто тебя охранять будет, эти олухи, что ли?
– А за олухов ответишь, – пригрозила пустота справа.
– Угу, – подтвердил воздух слева.
– Да ну вас, – фыркнул Оська, но дальше бежал молча.
Минут через двадцать мы решили, что все-таки сумели оторваться от погони, и я с облегчением сняла покрывало невидимости.
– Так, нам нельзя теперь появляться в таком виде на улицах. Тут хорошая стража, поймают и бросят в застенки еще до вечера.
Мы слушали Дика молча, как человека, больше всех сведущего в этом мире. Я зябко ежилась, стараясь не обращать внимания на темноту и копошащихся по углам крыс. Вроде бы мы успели забежать в какую-то арку, не помню, но мне здесь определенно не нравилось.
– Предлагаю разделиться, – влез Лис. Дик нахмурился, что-то взвизгнуло в углу. – Все ищут троих парней и девушку, но никто не станет искать двоих парней или одного с девушкой.
– Но лицо Ирлин уже примелькалось. – Это Ося. Кстати, он уже не держал меня на руках, сообщив, что я слишком много ем, а у него сил нет таскать такие тяжести. Я только чудом не убила его на месте, из последних сил вспоминая, что такое быть ангелом. – Надо что-то сделать, чтобы ее не опознали, да и неприятностей с такой внешностью будет выше крыши.
На меня все су-урьезно посмотрели. Я смутилась, не зная, то ли извиняться, то ли гордо задрать нос. На всякий случай извинилась. Не помогло.
– А что, если вымазать ее землей и завязать глаза, как слепой?
Я возмущенно уставилась на Лиса. А я его еще другом считала, тортом делилась!
– Нет, – качнул головой Дик. Я с благодарностью на него посмотрела. – Будет постоянно спотыкаться, а если надо срочно убегать, так это же одна обуза. Лучше я временно превращу ее в собаку. У меня такие заклинания уже очень хорошо получаются.
В следующее мгновение в арке что-то сверкнуло, послышался жуткий грохот и поднялась целая туча пыли. Крысы с воем высыпали из еще недавно такого уютного укрытия, спеша унести лапы. А я стояла, вся такая чистая и красивая, посреди полного бедлама, осколков кирпича и лишь чудом выживших друзей, которые в данный момент пытались вылезти из-под обломков. При этом они так многообещающе ругались, что я поняла – когда они вылезут, мне явно не поздоровится. Так что, плюнув на все и натянув капюшон на глаза, я прошмыгнула наружу и тихо скрылась в переулках города, мысленно представляя карту, показанную Диком накануне. Красным крестиком там было отмечено место общего сбора на случай, если кто-то потеряется. Только вот не так уж хорошо я ориентируюсь по картам: практики – ноль. А хотя… ну подумаешь, пройти пару кварталов, зато, когда я прибуду раньше всех к месту сбора и подожду остальных, они уже не будут так злиться, ведь я дойду до того места не как обуза, а как полезный член команды.
Я представила, как я сижу на высоком кресле, потягиваю из высокого бокала вино и снисходительно смотрю на грязных, усталых и несчастных друзей, которые еле-еле смогли дойти до места встречи. Они восхищаются моим умом и талантами, я, смеясь, повествую о своих приключениях и снисходительно выслушиваю их рассказы. А затем… затем я встаю и открываю дверь в соседнюю комнату, где в ряд лежат два, нет, пятнадцать, да что там, триста вампиров! Хм. А как они туда поместятся? О, придумала! Они будут лежать друг на друге, плотно утрамбовываясь. Ну неважно… Вот я стою и показываю ошарашенным друзьям стопки вампиров, связанных и голых. Так, а почему голых? Нет, одетых, но с выбитыми зубами! А точнее клыками! Лично выбью! Хотя вампиров, конечно, жалко. И они… ой, а где это я?!
Стою на какой-то площади, мимо снуют погруженные в свои мысли люди, толкаясь и ругаясь сквозь зубы. Какой, однако, неприветливый город. Ухожу в сторону, пропуская поток, и начинаю проталкиваться вперед, пытаясь сообразить, где это я оказалась, и придерживая рукой капюшон, так и норовивший соскользнуть с головы. Пока мое лицо прикрыто, я – в относительной безопасности, но когда… ой, куда это меня несет?
Поздно. Я вошла в сильный поток людей, куда-то целенаправленно идущих. Пробиться сквозь него было попросту невозможно, так что пришлось подчиниться обстоятельствам и идти туда же, куда и все, надеясь про себя, что я двигаюсь в правильном направлении. Пока же, как я ни старалась, определить, где я нахожусь, не представлялось возможным.

– Сжечь. Сжечь. Сжечь! Сжечь!! Сжечь ведьму!!!
Толпа скандировала. Столб с привязанной к нему коротко остриженной девушкой окружали вязанки хвороста, ноги девушки стояли на впечатляющей горе дров, заботливо уложенных в пирамиду вокруг столба.
– Сжечь ведьму!!! Сжечь ее на костре!!!
Кричали справа, слева, толкались, пытались пролезть вперед и увидеть все своими глазами. Насладиться зрелищем, упиться болью и смертью девушки, чтобы потом довольными и счастливыми разойтись по домам.
– На костер ее! На костер!!
Я каким-то образом умудряюсь оказаться чуть ли не возле самого помоста. Быть может, это потому, что я и сама так хотела? Не знаю. Смотрю на ее бледное, с синими кругами вокруг глаз лицо и понимаю, что уже никуда я отсюда не уйду. Она будто чувствует мой взгляд и поднимает голову, оглядываясь по сторонам и натыкаясь на взгляды, полные ненависти и дикой, животной радости от близости смерти, на этот раз миновавшей их и пришедшей к другому несчастному. И за одно лишь это они готовы ненавидеть ее больше, чем кого бы то ни было.
Но тут она натыкается на мой взгляд. Я ободряюще ей улыбаюсь, рискнув совсем на чуть-чуть откинуть с лица капюшон. Ее глаза расширяются, она все еще не понимает, как девушка могла оказаться на площади, да еще и одна, но даже это мимолетное тепло живого участия вселяет в нее пусть совсем капельку сил, чтобы гордо выпрямиться и не рыдать, пока толстый дяденька в очках и красном камзоле зачитывает длинный суровый приговор.
Я улыбаюсь, прекрасно понимая, что схожу с ума, так как, будучи в здравом уме и твердой памяти, я бы на такое не решилась. Закрыв глаза, я мысленно пытаюсь разбудить печать, оплетающую мое тело, касаюсь ее легчайшими прикосновениями ауры и тихо, почти незаметно зову того, кого должна ненавидеть всем своим существом, а потом резко срываю капюшон. Ветер взъерошивает пряди искрящихся на солнце волос и скидывает плащ с хрупких плеч, за которыми уже рвутся вверх, сверкая белым оперением, крылья настоящего ангела. Народ замирает, в ужасе разглядывая прекрасное неземное существо, в полной тишине восходящее на помост к грязной ведьме, приговоренной к смерти и костру ада. Она поднимает глаза и испуганно смотрит на меня, не понимая и все еще не веря. А за моими плечами уже возвышается тот, кого я так необдуманно позвала. Когда-то он сказал, что не даст никому меня тронуть, я верю его словам и быстрым движением острых коготков вспарываю веревки, опутывающие девушку, после чего сдергиваю их с нее, уже слыша гул разъяренной моим самоуправством толпы. Я оборачиваюсь. Он улыбается, весело глядя на меня и стоя так близко, что мог бы провести рукой по моей щеке.
– Ведьмы!
Вздрагиваю.
– Эй, отойди от них, мы сами с ними разберемся.
Гэйл медленно и как бы нехотя оглядывается, смотря сквозь прищур опасных глаз на посмевшего советовать ему. Его крылья разрезают воздух, он рывком притягивает меня к себе, а небо уже скрывают черные грозовые тучи, свистит ветер, и изгибаются разряды молний. Я крепко держу девушку за руку, с ужасом соображая, как дать ему понять, чтобы он не разрушал все вокруг. Он не смотрит на меня. Подняв правую руку в воздух, он улыбается, глядя на разъяренную толпу, а в следующий момент… в следующее мгновение тысячи молний бьют в землю, вызывая тысячи криков боли и ужаса. Расширенными глазами смотрю на это, чувствуя, как половина моего тела, окутанная печатью, радуется и наслаждается происходящим, а вторая половина сгибается пополам от боли. Но он не дает мне упасть, крепко прижимая к себе и улыбаясь, улыбаясь так, будто я только что выполнила его самое заветное желание.
– Прекрати!
Он не слышит, разряды ударяют в землю, сердце разрывается на части, крылья бьют по воздуху, пытаясь вырвать меня из его объятий и спрятать в небесах, девушка застыла, расширенными глазами наблюдая за происходящим и улыбаясь, улыбаясь все шире и шире. Она счастлива, она свободна, и сейчас мне надо было придумать, как все это закончить и увести отсюда гэйла. Но он не слышит меня, а земля уже рвется трещинами, обугливается под ногами метущихся и кричащих людей, вспыхивает огнями разрядов, оживляя ад на этой земле.
– Стой!
Я рывком, обхватив руками, поворачиваю его лицо к себе, ловя его взгляд, полный огня и мрака. Он удивленно и чуть насмешливо смотрит на меня, обнимая и притягивая к себе. Ему любопытно, ему весело, и он не собирается останавливаться. Я складываю крылья, поднимаюсь на цыпочки и целую его, оплетая руками шею и путаясь пальцами в волосах. Целую впервые в жизни, полностью открывая ему свою душу и плотно зажмурив глаза.
Он удивлен. Он ошарашен. Но уже в следующее мгновение он отвечает на поцелуй, позабыв о людях, смерти, боли и всем остальном мире. Здесь и сейчас я принадлежала ему, впервые. И он не желал упускать такой шанс.
Его губы впивались в мои, руки стискивали так, что я не могла вздохнуть, а крылья плотно смыкались за моей спиной, заставляя печать на моем теле буквально пылать, а меня от ужаса до крови царапать его спину.
Молнии успокаиваются, тучи расходятся на все еще хмуром небе. Площадь с чудом выжившими людьми пустеет в мгновение ока. Смерть сворачивает свои покрывала, плотно окутывая ими меня. Понимаю, что надо выбираться, пытаюсь оттолкнуть его, вырваться из страшных объятий, и не могу, он даже и не думает меня отпускать, улыбаясь и прокусывая мою губу до крови. Ведьмочка сидит рядом, прислонившись спиной к столбу, и задумчиво смотрит на черное все еще гремящее небо.
– Пусти… – Слезы бегут по моим бледным щекам, печать уже опутывает ноги, взбирается по груди и сжимает шею.
– Нет. – Его шепот такой ласковый, а прикосновения доставляют такую боль! Я не смогу выдержать этого долго. Я сломаюсь.
– Тебе же сказали: отпусти ее.
Он отрывается от моих губ, я безвольно обвисаю в его объятиях, сквозь слезы пытаясь рассмотреть того, кто это сказал.
Тот стоит перед гэйлом в окружении друзей. Черные взбешенные глаза, крылья и когти на его руках. Дик.
– Пусти ее, тварь.
Лис и Сон стоят по обе стороны от него. Внезапно в спину гэйла вонзается длинный острый кинжал, выходя у него из груди. Он удивленно смотрит на него, а мое тело вырывает и подхватывает Оська, мгновенно отпрыгивая обратно и уходя за спины друзей.
– Ты как?
Зеленые волосы, напряженный взгляд, полный боли за меня, такую непутевую хранительницу.
– Нормально. – Умудряюсь улыбнуться, уткнувшись лбом в его грудь и стараясь не потерять сознание от жгучей боли, которая пронизывает мое тело и которую испускает возмущенная печать, оторванная от ее создателя.
– Верните мне ее, иначе умрете.
Гэйл рывком выдергивает кинжал из спины и ломает его в руках.
– А не слишком ли ты самоуверен? – усмехается Лис. – И еще с десяток кинжалов летят в черную фигуру, на каждом из которых горит иероглиф заклинания.
Гэйл уворачивается только от восьми, еще один отбивает, но десятый втыкается в руку, причиняя жуткую боль. Он рычит и бросается на противников, пытаясь порвать их плоть когтями и поднимая из земли покрывало тьмы, в которой мгновенно вязнут ноги и куда уходят любые силы.
– Держись! – Это Оська.
Я держусь, но он бледнеет на глазах, не в силах даже пошевелиться. Это магия высшего порядка. Увязли все, кроме Дика, он бьет по гэйлу чем-то ярко-алым, похожим на сплетенный из иероглифов меч. Гэйл уходит вбок, но меч успевает срезать прядь его волос и полоснуть по плечу. Ярко-алая, как у людей, кровь с шипением стекает по руке, и он шипит, сжимая зубы и бросая в Дика чем-то черным, живым и голодным. Дик встречает это ударом меча, и шипящий шар с треском лопается, но и меч переламывается и рассыпается на тысячи искр в его руках.
– А ты не так плох, – улыбается гэйл. – Но сегодня ты преступил черту. Я мог бы дать тебе еще пожить, но ты сам подписал себе приговор, посмев коснуться моей вещи.
– Она не твоя вещь!
Ярко-алый ручеек стекает с рук Дика, каплями падает на черный покров, прожигая в нем быстро расползающиеся дыры и заставляя гэйла отступить.
– Что это?
Дик и сам смотрит на свои руки не понимая.
Я утыкаюсь лбом в плечо Оськи, молясь про себя, чтобы он и дальше этого не понимал. Связь между нами натянута до предела, и мои силы вливаются в его тело, сплетаются с его магией и дают эту странную, похожую на кровь силу.
Гэйл внезапно поворачивается ко мне и улыбается.
– Молодец, девочка, но это меня не остановит.
Дик усмехается и рывком поднимает руки, сплетая красную силу в длинный изгибающийся жгут, который с силой бьет туда, где еще мгновение назад стоял гэйл.
Только вот его уже там нет, он стоит рядом со мной и кладет мне на лоб свою такую прохладную ладонь. Оська сжимает зубы, но уже с трудом может просто стоять, не то что защищать меня.
– Не стоит так разбрасываться своею силой, ведь твоя жизнь теперь принадлежит мне… и я не дам тебе умереть… ни за что.
Вздрагиваю, чувствуя, как его силы стекают через печать в мое тело. Жар медленно уходит, я почти могу дышать. Он улыбается и… исчезает. Чернота под ногами медленно погружается обратно в землю, Оська без сил падает на колени, дрожащими руками продолжая прижимать меня к себе. Лис держит на руках обессиленного Сона, который все это время поддерживал силы в ребятах, – единственный, кто мог передавать свою силу через покрывало тьмы, единственный, кто уже однажды был мертв.

– Как она? – Дик – единственный, кто еще может держаться на ногах.
Оська поднимает голову и устало смотрит на него.
– Дышит.
Дик протягивает руки и берет безвольное тело девушки из рук хранителя. Оська не сопротивляется. Еще миг – и вот уже вместо зеленоволосого красавца на земле устало копошится маленький встрепанный совенок, грустно оглядывающийся по сторонам. Собравшись с силами, он взлетает вверх и приземляется на плечо Дика.
– Встать можешь?
Лис отрицательно мотает головой, сидя у лежащего на земле Сона.
– Дай мне хотя бы пять минут, чтобы прийти в себя.
– Как он?
Лис задумчиво смотрит на Сона.
– Поддержка наших сил его вымотала, но я думаю, что скоро с ним все будет в порядке.
– Я могу помочь. – Ведьма стоит около охапки хвороста и напряженно смотрит на Дика. – Я могу помочь и передать вам часть своей силы.
– А ты почему еще в сознании? – удивился Лис.
– Я ведьма, а значит, пользуюсь черной магией для своего колдовства. Покрывало тьмы было направлено не на меня, а потому не причинило мне сильного вреда.
Лис нахмурился и вопросительно посмотрел на Дика. Но тот уже просто уходил с площади, держа на руках своего ангела и совершенно не интересуясь больше происходящим.
– Ладно, – кивнул Лис. – В конце концов, все это случилось из-за тебя, так что теперь ты у нас в должниках.
Ведьма кивнула и, подойдя ближе, села рядом с Соном. Она закрыла глаза и начала что-то нашептывать, положив руку на бледный лоб парнишки. Рука ее неярко засветилась серым, а еще через минуту парень вздрогнул и тихо застонал.
– Готово. – Она встала и, пошатываясь, подошла к Лису;
Сон открыл глаза и рывком сел, оглядываясь по сторонам и явно кого-то ища.
– Ее забрал Дик, не волнуйся, он о ней позаботится.
Сон повернулся к Лису, которому ведьма в этот момент как раз передавала силы, приложив ладонь к его лбу. Кивнув, он встал на ноги, пошатнулся и снова сел. Лис усмехнулся.
– А вот это правильно, чувствуется, что отсюда мы уйдем все вместе, старательно друг друга поддерживая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30