– Добрый знак, – сказал, глядя на радугу, Абатуров.
– Рейнбоу райзинг, – Мешалкин вспомнил песни своей молодости. – Ричи Блэкмор и друзья.
Скрепкин кивнул и улыбнулся. Они с Юрой были примерно одного возраста и слушали в юности одних исполнителей.
– Дорогу развезло – абздац! – сказал Коновалов.
– А мы не машины – мы по травке можем, – Углов усмехнулся.
– Жаль, – сказал Скрепкин, – а могли бы на тачке. На тачке быстрее.
– Ладно, – махнул Абатуров, – хрен с ней. Значит, так надо Богу, чтобы мы победили дьявола без помощи механизмов. Ручным способом.
Они двинулись вперед. Грязь чавкала под ногами. Черноземные земли Тамбовщины превращались после каждого дождя в густой кисель. Такой кисель был очень хорош для растений, но не для пешеходов.
Они подходили к дому пенсионера Зверюгина, когда Мешалкин вдруг остановился, прищурился и вскрикнул удивленно:
– Смотрите! Идет кто-то! – он показал пальцем в сторону холма, по которому спускалась какая-то фигура.
Дед Семен приложил ладонь ко лбу.
Человек медленно спускался и поворачивал к церкви.
– Эй! Эй! – закричал Коновалов и замахал руками. – Эй! Эй!
Фигура остановилась, постояла и направилась к ним.
– Эх! – выдохнул Юра. – Это же Ирина! Ирина вернулась!
– Видно, совесть ее замучила, – сказал Абатуров.
– Постойте! – Скрепкин прищурился. – Это же та самая девушка, которую я на дороге сбил! Вчера ночью!
– Да? – Абатуров нахмурился.
Ирина остановилась. Она растерянно улыбалась. Вся ее одежда вымокла до нитки.
– Ирина! – Мешалкин хотел броситься к ней и обнять, но вовремя вспомнил про Хомякова, и не стал.
– Привет, – сказала Ирина.
Услышав приветствие, Коновалов почувствовал, что у него встает. Встает, как на немецкий акцент.
– Мать честная! – он развел руки для объятия.
– Погоди, – дед Семен удержал его и тихо прошептал Мишке почти в самое ухо: – Неизвестно еще, где она шаталась!


– 5 –

Ирина рассказала близко к тексту, как она села в грузовик, как уснула и как он неожиданно привез ее назад, как ее потом сбила какая-то машина – и дальше она ничего не помнила. А очнулась вон на том холме, с которого спустилась.
– Это Бог тебя вернул, – объявил Абатуров. – Теперь нас семь. Святое число, – он перекрестился. – И день сегодня святой – воскресенье. А значит, сегодня днем или ночью будет решающая битва!


– 6 –

Юра предложил отправить Ирину пока что в церковь, потому что та была вся мокрая и могла простудиться.
– Пусть отдохнет, обсохнет и придет в себя, – сказал он.
– Так-то оно так, – Абатуров снял кепку и почесал за ухом, – но тогда нас не семь получается, а шесть. Шесть – дьявольское число. Нельзя, я считаю, Ирину в церковь отпускать. Пусть с нами ходит.
– Если она с нами ходить будет, один фиг, мы ей, как мужчины, делать ничего не разрешим… Поэтому все равно считай, что нас шесть.
– Возражаю, – Абатуров провел по воздуху ребром ладони. – Ирина будет с нами как число, и делать ей что-то – не обязательно.
– Как число, – сказал Мешалкин, – она может и в церкви сидеть.
Абатуров задумался.
– Согласен, – наконец сказал он. – Это, как на войне получается. Америка, например, в войну еще не вступила, а уже считалась нашим союзником.
– На войне как на войне! – Мишка потряс колом.


– 7 –

Ирину отпустили в церковь. Шестеро дождались, пока ее фигура скроется за поворотом, и одновременно повернулись к дому Зверюгина. Ставни на окнах были плотно закрыты. Верный признак скрывающейся нечистой силы.
Шестеро взяли колы наизготовку и двинулись к крыльцу.
В сенях вампиров не было. Мешалкин ногой толкнул дверь в избу и замер на пороге, оглядываясь по сторонам.
В помещении тоже никого не оказалось. Оставались чердак и подпол.
Мешалкин прошел к окну, распахнул его и открыл ставни. Обстановка комнаты была, как и везде, скромная. Старый шкаф, крашеный стол с клеенкой, железная кровать. Внимание Юры привлекли картинки на стене. На одной был изображен солдат петровских времен, на другой – портрет Петра Первого, на третьей – какая-то старинная грамота в стеклянной рамке.
Юра подошел и прочитал на пожелтевшем листке бумаги:
Инвалиду Зверюгину за доблесть и честь жалую три лошади, отрез на платье и бочонок вина. Государь-Император Петр Алексеевич.
Мешалкин удивился.
– Старенький же у вас пенсионер!
– Это предок его, – подошел дед Семен, – инвалид Зверюгин. Исторический герой. Охерительной храбрости был человек. Наш Зверюгин про него рассказывал, что он Измаил взял и в Полтавской битве прикрыл Петра собой… как Гиммлер Гитлера… Он и сам у нас человек героический. В войну партизанил. Пошел в деревню фашистский штаб взрывать, подложил взрывчатку, бикфордов шнур поджег и хотел бежать, но зацепился телогрейкой за колючую проволоку. Ему бы скинуть ее, да куда ж зимой без телогрейки. Зимы-то у нас о-го-го какие морозные! Начал Зверюгин дергаться и еще больше застрял. А тут к-а-ак жахнет! Его аж вон куды отбросило. С тех пор контуженный маленько. Когда трезвый-то – ничего, а как выпьет, так круглый идиот! Надевает на голову кастрюлю и вокруг дома марширует.
– Во-ка, – поразился Мешалкин, – такой интересный человек, а закончил жизнь вампиром. Несправедливо.
– Ничего, сейчас мы справедливость восстановим, – пообещал Мишка.
– Кто пойдет? – спросил дед.
– У нас, – сказал Мешалкин, – три новых члена бригады, которые еще не принимали участия в зачистках. Наши, так сказать, ученики. Мы сейчас у них на глазах проделаем всё что надо, а они пусть пока наблюдают, набираются опыта.
– У них испытательный срок, – добавил Мишка. Новые не возражали.


– 8 –

С вампиром Зверюгиным разобрались быстро. Сказывался накопившийся опыт. Вампир сидел в маленьком погребе, где ему некуда было спрятаться от солнечного зайчика, пущенного Коноваловым. Зверюгин задымился и дико закричал, а Мешалкин сбегал тем временем за водой, и когда на дне погреба остались одни кости, он залил их из ведра, чтобы не было пожара.
– Если не солнцем, – пояснил Абатуров новеньким, – то колом. Эффект самопроизвольного возгорания трупа.
– А не проще из ружья? – поинтересовался Хомяков.
– Нужны серебряные пули, а у нас их нет.
Они пошли к следующему дому.


– 9 –

Ирина закрыла за собой дверь и задвинула ее на засов. В церкви было сумеречно. Горели несколько свечек и одна лампада под иконой Ильи Пророка.
Ты-то мне и нужен, – пронеслось в голове у шпионки.
Она подошла к иконе, задула лампаду и отодвинула икону в сторону. За ней была металлическая дверца.
Этот доктор, – думала Ирина, вынимая из кармана свой многофункциональный ножик, – никакой не доктор и никакая не ФСБ. Я не круглая дура, чтобы ловиться на эти дешевые спектакли. И все-таки, быть завербованной ФСБ лучше, чем быть завербованной самим сатаной. И поэтому… я эти мысли думать лучше вообще не буду. – На кончике носа выступили капельки холодного пота. – Я попалась в ловушку и мне надо из нее вырываться. И всё. Остальное меня не интересует!
Она подергала дверцу. Та не поддалась. Ирина вытащила из ножа тонкую отвертку и медленно начала заводить ее в замочную скважину. В ЦРУ их учили и этому. Разведчик должен чувствовать себя свободно в любой ситуации и в любой шкуре.
Открою, возьму, передам и забуду!.. Никто мне не напомнит!.. Сразу же уезжаю в Америку!..
Она прощупывала отверткой каждый бугорок замка. Замок был простой, и возни с ним не много.
Замок щелкнул и открылся.
Ирина распахнула дверцу и пошарила рукой внутри.
Вот она!
Ирина вытащила руку. Шкатулка тускло поблескивала у нее на ладони в отражении света лампад.
Ирина захлопнула дверцу, передвинула на место икону Ильи, сунула шкатулку в карман и быстро направилась к выходу. Отодвинула засов, распахнула дверь и замерла.
К церкви бежал Юра Мешалкин.
Ирина отступила назад, захлопнула дверь, быстро пересекла церковь, отодвинула икону, раскрыла дверцу, положила на место шкатулку, закрыла дверцу, задвинула иконой и села на пол.
Дверь церкви распахнулась, вбежал запыхавшийся Юра.
– Привет! – крикнул он с порога. – А я за колом! У меня кол сломался! Как вы себя чувствуете, Ирина? Не простудились?
– Да нет вроде…
– А мы колья в церковь перепрятали на всякий пожарный,
– Мешалкин прошел мимо Ирины в дальний угол, где лежала куча кольев. – Дед Семен сначала сомневался, можно ли из церкви склад устраивать, но потом решил, что, всё правильно, по-божески. – Юра нагнулся и выбрал себе кол подлиннее, погладил его, потрогал, как он заточен, несколько раз взмахнул им.
– Этот подойдет. – Он вытащил из кармана резец, чтобы отрезать пару лишних сучков, но в последний момент остановился. – Нет, в церкви нельзя. На улицу пойду строгать. Пойдемте, Ирина, со мной посидите. Заодно просохнете.


– 10 –

Они вышли из церкви и уселись на лавочку, недалеко от нее. Юра срезал мешавшие сучья и начал вырезать на коре какие-то буквы.
– Что это вы пишете, Юрий? – спросила Ирина.
– Хочу вырезать – За жену и детей, – ответил Мешалкин, не поднимая головы. – Ирина… – Юра замялся, – можно вас спросить кое о чем?..
– Спрашивайте, – Ирина кивнула и почему-то покраснела. Почему-то сердце у нее заколотилось сильнее.
– Ирина… вы замужем?..
– Нет, не замужем… А почему вы спросили?
– Ну… Знаете… как иногда бывает… спросишь и не знаешь почему…
– А…
– Конечно, такая ситуация, что как-то, наверное, не очень спрашивать такие вещи… но… тут уж ничего не поделаешь… раз мы с вами встретились в такой момент…
– Что вы, Юра, такое говорите?.. Я не понимаю… – Ирина покраснела сильнее.
– Ну… это… понимаете… я, когда вас впервые увидел, там, на пруду… когда вы фонариком на себя посветили… Даже нет! Еще до того! Еще когда я вас не увидел, а только услышал… Я подумал, что… м-м-м… что вы именно такая, какой я вас потом увидел, когда вы посветили фонариком… Ну… в общем, вы именно такая, какую я себе всегда представлял… Вы не поверите, но у меня дома есть скульптура, которую я вырезал из дерева, руководствуясь только воображением. Я назвал ее почему-то Аня. – Ирина вздрогнула. – Наверное, потому, что в имени Аня есть какая-то загадка. Ну… вроде как Аня – это Эн… Город Эн, человек Эн… Знаете, как говорят… И всё такое… Обнаженная девушка лежит на берегу реки и о чем-то мечтает… Так вот, эта скульптура – вылитая вы! Копия! И если бы я знал это, я назвал бы ее не Аней, а Ириной!.. Ирина, я вас люблю! – Юра уронил кол, быстро обнял Ирину и поцеловал в губы.
Ирина дернулась, но тут же обмякла и обвила голову Мешалкина своими руками.
Что я делаю? – промелькнуло у нее в голове. – Что я делаю? Это не профессионально!.. Но он мне нравится! Я не чувствовала себя так ни с одним мужчиной! Ни с одним?.. Да, ни с одним!.. Ах!.. И мне наплевать на всё! Н-е-ет, ты не можешь плевать! У тебя есть чувство ответственности профессионального разведчика, и не считаться с ним ты не можешь! А что я такого делаю?! Ничего такого я и не делаю! Я просто отвлекаю его внимание! В целях конспирации! Вот и всё! – Сердце бешено колотилось.
Ирина крепче прижала к себе Юру, и они повалились с лавки на землю.


– 11 –

Юра поднял кол и поцеловал Ирину в губы.
– Пора… Я пошел драться…
– Будь осторожен…
– Ага, – Мешалкин рассеянно кивнул. – Что со мной?.. Я думал, что после трагедии, которую пережил, я никогда не смогу полюбить снова… Но… Господь Бог дает успокоение тем, кто ищет…
Ирина прикрыла ладошкой Юрин рот.
– Тихо… Не нужно об этом говорить… Поговорим после…
– Ага… Я пошел, – он снова притянул девушку к себе и поцеловал. – Я люблю тебя…
– Я отдала тебе сердце навсегда, – Ирина смутилась. Она процитировала строчку из песни Синатры, которую считала пошлостью.
Юра отошел на шаг, отставил руку и открыл рот. Ему захотелось тоже сказать что-нибудь такое… Но он ничего не мог вспомнить. В голову лезли только какие-то неуместные строчки, типа Ты жива еще, моя старушка…
Он опустил руку и сказал:
– Если я не вернусь, не вспоминай обо мне… Так будет правильно.
– Нет, – ответила американка, – я никогда не смогу позабыть тебя больше, – она подошла к русскому и поцеловала в губы. Она не понимала, что с ней творится, что она говорит и что делает. Слова сами вылетали у нее из груди и выстраивались в синтаксически нерусские фразы. Она чувствовала опасную грань, но сделать ничего не могла. О, мой Боже! Я потеряла свой контроль!
Ирина отодвинула Мешалкина от себя.
– Иди! Иди и возвращайся! – у нее на глазах навернулись слезы.
Юра повернулся и зашагал прочь, не оглядываясь.
Ирина смотрела ему вслед до тех пор, пока спина Мешалкина не исчезла за поворотом.
Тогда она повернулась и пошла в церковь.

Глава вторая
ЗАТМЕНИЕ

Тогда Игорь възр-Ь на светлое солнце и видЬ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты.
Слово о полку Игореве


– 1 –

Дед Семен и друзья успели заколоть еще троих соседей-вампиров.
Теперь они сидели на лавочке и курили.
– Ты где так долго ходишь? – спросил дед Семен.
– Да это… – Юра присел на корточки перед лавкой. – Живот прихватило…
– Просрался? – спросил Коновалов.
– Я ваши деревенские шутки не очень… Я не привык, когда мне такие вопросы задают…
– Нормальный ты вроде, Юр, мужик, – Мишка вытащил из коробка спичку и вставил в рот, – а ведешь себя иногда, как нерусский…
– Сам ты нерусский! – огрызнулся Юра.
– Ты еще скажи, что он еврей, – предложил Углов.
– Пусть попробует! – Коновалов врезал Углову под ребро локтем и перекинул спичку из одного угла рта в другой.
– Кончай базарить, – Абатуров поднялся. – Сатане выгодно всех нас поссорить! А мы ему хрен! – он показал.
Они двинулись к калитке.
– А вам мои-то не попадались еще? – спросил Юра почему-то шепотом и покосился на Хомякова.
– Не попадались пока.


– 2 –

Ирина стояла на коленях перед иконой Ильи Пророка. Она молилась. Молилась русскому святому по-американски. Она была протестанткой, но сейчас ей было без разницы. Сейчас она впервые почувствовала, что Бог, на самом деле, один, и Он одинаково милостив и одинаково строг ко всем. Богу все равно – католик ты, муравей ты, куст смородины ты, бандит с большой дороги ты, осел ты, президент Америки ты, космический навигатор ты, мусорный мешок ты или хот-дог с кетчупом, христианин или буддист, чернокнижник или вегетарианец, негр или белый, и тому подобное…
Впрочем, как и дьяволу. Ему тоже нет никакой разницы.
А тогда, какая между Богом и дьяволом разница?
А такая, что дьявол – только темная половина Бога! Бога в два раза больше! (Такие неправильные мысли появлялись у нее оттого, что она не была православной.)
– Господи, помоги мне!
Ирина поднялась с колен, вышла из церкви и села на лавочку. Ей как будто стало легче. Она улыбнулась, посмотрела на солнце, на бегущие по небу облака и снова улыбнулась. Всё казалось ей теперь не таким уж плохим, как ночью. Незаметно Ирину сморил сон. Ее глаза сомкнулись, и голова упала на грудь. Неестественно крепкий это был сон. Так Ирина никогда не засыпала. Случилось невероятное! Она уснула прямо на лавке, как простая уборщица из автопарка, а не опытная американская разведчица.
Ирина раскачивалась из стороны в сторону посредине клумбы. Она была цветком. Чайной розой. У нее были красивые розово-желтые лепестки, упругие зеленые листья и одна нога с твердыми треугольными шипами. Вокруг росли и другие цветы – настурции, календулы, герберы, ромашки, золотые шары, флоксы. Но Ирина-роза была самая прекрасная среди них. И поэтому занимала лучшее место – в самой середине клумбы.
– Ко мне на пестик залезла божья коровка, – жаловался Тюльпан.
– Ну теперь всё! Ничем ее оттуда не выгонишь, пока сама не вылезет!
– Боже мой! Видели, господа растения, бабочка полетела! Махаон! – воскликнула желто-оранжевая Настурция. – И опять на Розу! На Розу и на Розу! А кто остальных опылять будет?!
– Безобразие! – согласилась Календула. – Тоже мне, целка американская!
– Да будь я бабочкой, я бы ни на кого из вас никогда бы не сел! – произнес Золотой Шар.
– То-то по тебе одни навозные жуки и ползают! – усмехнулись Флоксы.
– Своя эстетика, – сказала Гвоздика.
– Не кизди-ка ты, Гвоздика! – огрызнулся Золотой Шар. Послышался рокот. Ирина наклонилась вперед и увидела, что к клумбе едет газонокосилка. За газонокосилкой шли огромные ноги в черных резиновых сапогах. Ирина подняла глаза и высоко в небе увидела страшное лицо хозяина сада. Она узнала его! Это был Доктор Айболит из «Скорой помощи»! Газонокосильщик читал стихотворение:
Я садовником родился Не на шутку рассердился Все цветы мне надоели Кроме…
Газонокосилка сделала круг. Упали: Гвоздика, Мальва, Настурция и брат Календулы.
Кроме… Кроме…
Еще круг. Еще с десяток умирающих цветов попадали на землю.
Кроме… Кроме…
Круги сужались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70