– Одна уже досквалыжничалась… У меня карманы не бездонные! А ты в первый раз получил действительно что-то стоящее. Только и знаешь, что деньги тянуть! Мне нужно еще несколько таких контейнеров. От первого почти весь их выводок подох, прекрасно. Но взрослые-то остались!
– А ты уверен, что подохла только молодь? – язвительно поинтересовался скрипучий голос. – Они тебе что, сами об этом доложили?
– Мы нашли их кладбище, дубина, – огрызнулся Собти.
– Ой ли? Твоя команда занялась подводным плаванием? И давно?
– Эти уроды вытаскивают трупы на берег и заваливают камнями. И за последние две недели они там закопали уйму недоносков.
У Ольшеса внезапно ужасно зачесались кулаки. Ему захотелось распахнуть дверь и врезать как следует и придурку Собти, и его скрипучему приятелю… Аразговор тем временем продолжался. Точнее, шел торг. Даниил Петрович послушал еще немного и осторожно выбрался на улицу. Затаившись в чернильной тени неподалеку от помпезных развалин, он стал ждать.
Собти скоро ушел. Но тот, с кем он говорил, оставался внутри. В конце концов инспектор решил, что выжидать больше незачем. Похоже было на то, что этот скрипучий тип просто жил здесь, в трущобах. И он почти наверняка уже завалился спать.
Ольшес вернулся в дом. Подойдя к нужной ему двери, он обнаружил, что она заперта снаружи на громадный висячий замок. Снять его для инспектора труда не составило.
Внутри Даниил Петрович обнаружил именно то, что ожидал обнаружить. Это была основательно оборудованная химическая лаборатория.
Взяв образцы всех препаратов и химикатов, какие ему удалось найти в шкафах и на столах, остаток времени до утра Даниил Петрович потратил на то, чтобы от всей этой пакости не осталось и следа. Он работал тщательно, не спеша. На рассвете, еще раз полюбовавшись на груды битого стекла и обломки аппаратов, инспектор удовлетворенно потер руки и, тщательно заперев дверь все на тот же амбарный замок, отправился в пансион.
А там его ожидал сюрприз.
Едва он успел подняться на второй этаж, как резко распахнулась дверь.комнаты Найты, и девушка, бледная после бессонной ночи, бросилась ему навстречу:
– Я слышала дарейтов!..
Глава 14
…Инспектор сидел верхом на стуле, опершись локтями на спинку, и внимательно слушал рассказ Найты. А девушка все говорила и говорила, захлебываясь от волнения, и в ее светло-карих глазах Ольшес видел искреннюю боль.
– У них там происходит что-то ужасное. Действительно ужасное! Они умирают! Те малыши, что родились в этот раз, погибли почти все! У них и так всегда выживают лишь немногие маленькие,
а теперь – теперь почти все умерли, осталось лишь несколько! И взрослые болеют… Они пытались мне что-то объяснить, рисовали какие-то формулы… кажется химические, но я же ничего не понимаю в этом… Но дело-то в том, что их кто-то убивает, это ясно. Кто-то…
– Это твой приятель Собти, – наконец перебил ее Даниил Петрович.
– Что? – изумленно уставилась на инспектора Найта.
– Он нанял какого-то старого химика, и тот подбирает разные ядовитые составы… последний, как ты сама уже поняла, оказался удачным.
Найта, не в силах произнести ни слова, смотрела на Ольшеса, и тот, тяжело вздохнув, продолжил:
– Лабораторию я распотрошил… но ведь у Собти серьезная организация. Они начнут все с начала, можно не сомневаться. Они просто свихнулись на идее, что дарейты – проклятие вашей страны. И всей планеты. Мне нужно поговорить с морем, Найта.
Девушка серьезно кивнула.
– Они и сами хотят говорить с тобой, – сказала она. – Они тебя помнят. И похоже, очень на тебя рассчитывают.
– Ну и хорошо, – сказал Ольшес, вставая. – Постарайся связаться с ними. Но я в любом случае вечером снова поеду к заливу. Найта еще раз кивнула. Даниил Петрович ушел в свою комнату. Он хотел немножко подумать, прежде чем разыскивать Собти и приступать к следующему серьезному разговору с ним.
Но едва он закрыл за собой дверь и сел на кровать, как вдруг все поплыло у него перед глазами, и мир окутался зеленоватым туманом…
Глава 15
Кейт Левинский сидел в рубке и, грустно поглядывая на мониторы, размышлял о последних событиях в пансионе мадам Арсин. Несчастная старушка, думал молодой техник, это же надо дойти до такого – лопнуть от жадности! Впрочем, если бы она только сама лопнула – это бы еще полбеды. Да ведь старая дура еще и кучу народу повзрывала вокруг себя! А заодно и дом сожгла. И опять инспектору пришлось удирать на новое место жительства. Левинскому было очень жаль маленькую продавщицу, вокруг которой разгорелись такие страсти. Он, конечно, не сомневался, что Ольшес найдет выход из ситуации и девочка будет пристроена в безопасном месте… но ведь на все нужно время. А от промедления в конечном итоге страдают дарейты, ради которых и явились сюда земляне.
Техник стал думать о дарейтах. Какие они странные и милые. Как им крупно не повезло… но если посмотреть с другой стороны, то на кого им жаловаться? Все, что с нами происходит, есть результат наших собственных предыдущих поступков. В этой и прошлых жизнях. А значит…
Ленинский тяжело вздохнул.
Это значило, что если Управлению Федеральной безопасности не удастся вернуть дарейтов на родину – то опять же винить вроде бы некого… вот только Левинский ни секунды не сомневался в том, что земляне все равно еще долгие годы будут обвинять себя из-за того, что не сумели помочь.
В этот момент все шесть боковых мониторов внезапно покрылись нервно дрожащими полосами. Левинский ахнул. Словно в ответ на это, на огромном центральном экране вспыхнула зеленоватая слабо светящаяся клякса и побрела невесть куда, оставляя за собой вместо изображения извилистую дорожку темноты.
Левинский, не осознавая, что делает, нажал сразу две кнопки, объявив тем самым тревогу и включив систему дублирующей записи. А уж потом взялся за настройку. Но помехи, вызвавшие судороги корабельных мониторов, устраняться не желали.
Через несколько секунд Рамир Корин, возникший в рубке через мгновение после тревожного сигнала и из-за плеча техника наблюдавший за его действиями, сказал:
– Кейт… оставь-ка ты это.
– Почему? – не оглядываясь, спросил Левинский.
– Потому что. Лучше передавай все, что к нам поступает, сразу в Управление.
Левинский включил прямую передачу и лишь тогда посмотрел на командира:
– Ты думаешь…
– А что тут думать? – вмешался Ирвин. – Они, бедолаги. Ты смотри, смотри! Это же явно океан, волны!
Все трое принялись всматриваться в расплывчатые пятна и полосы, бродившие по экранам. В конце концов Корин и Левинский согласились, что это действительно похоже на океан.
– В Управлении разберутся, – сказал Корин. – Отфильтруют лишнее, глядишь, и что-нибудь полезное проявится.
Но троим разведчикам не пришлось ожидать, когда полезная составная передачи дарейтов будет выявлена с помощью специальной аппаратуры Управления Федеральной безопасности. Через несколько минут они и сами сумели кое-что понять…
Сначала они увидели взрослых дарейтов – их нечеткие, расплывчатые фигуры кружились на поверхности воды, и блики света пробегали по неясно видимым зеленоватым спинам… Потом рядом появились фигурки малышей… потом, подняв в воздух фонтан брызг, в воду шлепнулся какой-то зверь – но он выглядел уж совсем неопределенно.
А потом появились другие фигуры – их контуры тоже были нечеткими, но трое разведчиков вздрогнули. Тут невозможно было ошибиться. Гуманоиды в скафандрах…
Но больше ничего рассмотреть не удалось. Мониторы снова подернулись рябью, тут и там вспыхивали яркие пятна – и все. Долго, очень долго продолжалась световая какофония, и вдруг все экраны разом очистились, и на каждом из них…
– Звезда! – взвизгнул Ирвин.
– Звезда!! – во все горло заорал Ленинский.
– Ух ты… звезда… – выдохнул командир.
Часть четвертая
Это может показаться странным, но если такова здесь жизнь – то не все ли равно?
Глава 1
…Гроздья дымчато-серой, чуть опалесцирующей крупной икры, подвешенные на тонких синеватых нитях к упругим стволам, слегка покачивались в едва заметном придонном течении. Вокруг сновали крохотные рыбешки – белые, голубые, лимон-но-желтые, сверкающие медью… Дно здесь устилал сплошной ковер махровых цветов – ярко-красных, малиновых, пурпурных. Кое-где над этим ковром возвышались пышные, с круглыми листьями оливковые кусты. Рыбки шныряли то вверх, то вниз, они то опускались к цветочному покрову и зарывались в него, то уносились к поверхности воды, к прогретой сверкающей глади, и на несколько секунд выскакивали в воздух…
За беспечным мельтешением рыбьих стаек наблюдали чьи-то большие печальные глаза. Возле одного из оливковых кустов распласталось на покрытом цветами дне существо, похожее на осьминога, – с двенадцатью длинными щупальцами, с продолговатым телом, с клювом, торчащим между круглыми темными глазами… Время от времени оно, не делая никаких видимых усилий, внезапно всплывало, плавно оторвавшись от дна, поднималось вверх, к теплому слою воды, и оттуда внимательно оглядывало все вокруг.
Стволы, к которым крепились кладки, были мощными, но короткими. На высоте двух-трех метров они уже превращались в пучки узких длинных листьев, и эти листья образовывали на поверхности моря зеленую колышущуюся сеть, сквозь которую в воду проникали узкие лучики света. Площадка, засаженная этими деревьями, была не слишком велика, и ее окружала высокая и толстая стена, сложенная из обломков кораллов. Поверху эта стена была густо засажена чем-то вроде шипа-стых синих мячей, причем шипы – чрезвычайно длинные и острые – постоянно шевелились, устремляясь к любому источнику движения. Цветные рыбки старались держаться как можно дальше от колючей изгороди. А если какая-то из них, увлекшись игрой, случайно оказывалась в пределах достижимости для синих колючек – ее мгновенно настигал печальный конец. Из кончика шипа выскакивала бледная слизистая петля, и в следующую секунду рыбка оказывалась насаженной на шип.
И соседние шипы тут же с наслаждением впивались в плоские рыбьи бока. Чуть позже на дно падало несколько чешуек – и все.
Но ни один из хищных шипов не осмеливался даже шелохнуться, когда мимо проплывал дарейт.
Неторопливо текли часы, день понемногу клонился к ночи. Дарейт, охранявший икру, в очередной раз поплыл вверх, но на этот раз он не задержался в толще теплой воды, а вынырнул на поверхность. И в это самое мгновение с камней находящегося не слишком далеко берега мягко нырнул в море его сменщик. Он стремительно скользнул по волнам и через секунду-другую уже занял пост возле серых икринок. А дарейт, отдежуривший свою вахту, неспешно направился к берегу.
Он выбрался на горячие белые камни и стал легко подниматься все выше и выше по едва ли не вертикальной стене нависшего над морем утеса – туда, где на широком уступе стояли два кубических дома. И в одном из них его ждала жена, и вкусный ужин, и отдых.
Второй дарейт тем временем внимательно оглядел всю площадку, огороженную стеной, проверил все колючие шары. Один из шаров показался ему не слишком здоровым, и он, ничуть не опасаясь длинных живых шипов, двумя щупальцами подхватил шар и выбросил его за стену. Потом он сосредоточенно замер на несколько секунд. Немного погодя кто-то несколько раз сильно ударил в стену с наружной стороны. Дарейт всплыл к верхней части стены, туда, где образовалась брешь в синих колючках. С другой стороны кто-то посадил на стену новый шар, и дарейт тщательно укрепил его в ямке, оставшейся от выброшенного стража.
Убедившись, что ограда в полном порядке, дарейт опустился на дно и распластался на алом цветочном ковре. Ему предстояло дежурить до утра.
…Шли дни, серые икринки быстро росли. Они уже не были круглыми, скорее они напоминали длинные, заостренные с обоих концов яйца. Сквозь их тонкие стенки виднелись темные, свернувшиеся в плотные комочки зародыши. Четверо взрослых дарейтов теперь уже дежурили всего по три-четыре часа, постоянно сменяя друг друга. Но и те, кто был свободен от вахты, не теряли бдительности. Слишком много было вокруг желающих добраться до беззащитных малышей. Но при этом никто на целой планете не осмелился бы напасть на взрослого дарейта.
Но, кроме самих дарейтов, на берегу, у самой воды, постоянно сидел небольшой зверек с плотно прилегающей к телу густой шерстью, с длинным плоским телом и короткими лапами. Заостренная голова зверя была всегда повернута к морю, маленькие круглые уши настороженно вслушивались в каждый звук, доносящийся с моря и с берега. Но он слышал и то, что происходило под водой. Если зверю что-то казалось подозрительным, он скалил тонкие острые зубы и шипел.
Время от времени он прыгал в воду и быстро плыл туда, где скрывались под волнами гроздья серой икры. Почуяв его приближение, акулы и мурены, постоянно вертевшиеся неподалеку от коралловой стены, мгновенно удирали, а гигантские морские зв+зды и ежи изо всех сил прижимались ко дну и зарывались в ил и водоросли. Потому что этот зверь был смертью.
А он, сделав широкий круг по поверхности над огороженным садиком, таившимся под водой, плыл к его центру и, какое-то время покачавшись на легких волнах тихого залива, плавно опускался вниз, на дно. Там он тщательно осматривал все внутри ограды, осторожно подбирался к ставшим теперь уже огромными гроздьям и, казалось, прислушивался к тому, что происходило внутри сероватых прозрачных яиц. А потом снова отправлялся на берег.
Там он усаживался на камнях, чтобы следить за водой и за сушей.
И вот наконец однажды, в самом начале утра, когда рассвет еще лишь намекал о своем приближении, все икринки разом лопнули.
На пурпурные и алые придонные цветы медленно опустилось несколько десятков крохотных дарейтов.
Их тонкие неловкие щупальца беспорядочно цеплялись за махровые лепестки, их большие темные глаза еще плохо видели окружающее, но они уже ощущали себя как часть своего мира, они уже знали, как позвать зубастого зверя, если вблизи возникнет опасность, они уже умели объяснить взрослым, чего хотят, и чем отличается вода от суши, и где их дом, они знали имена богов, к которым нужно Обращаться, чтобы усмирить бурю или, наоборот, вызвать дождь. Они знали, что через несколько лет вернутся сюда, в это море, чтобы оставить здесь новые гроздья икринок, но охранять эти гроздья будут другие дарейты – те, которые всегда живут возле подводных садиков, те, с которыми навсегда связаны острозубые звери с плоским телом и короткими лапами.
И еще они знали, что от них зависит равновесие всей природы.
…Малыши росли, и все больше и больше времени проводили на берегу, и все дальше и дальше заплывали в море, понемногу осматриваясь и выбирая место для своих будущих домов. Они уже знали всех дарейтов, живущих на планете, – и для этого им совсем не нужно было встречаться с каждым из них. Они слышали друг друга, эти странные существа. Они говорили между собой молча.
Конечно, не каждому суждено было выжить. Они были еще слишком малы, чтобы защищаться самостоятельно, а взрослые дарейты и коротколапый зверь не могли уберечь всех до единого. Кто-то попадал в зубы акулы или мурены, кто-то не успевал увернуться от лучей гигантской морской звезды, кого-то настигал огромный краб или хищный полип. Многие погибали по пути в другие моря и соленые озера. А кто-то просто родился слишком слабым и не в силах был справиться с жизненными проблемами. Что ж… дарейты не были жестоки, но и нелепая сентиментальность и жалостливость тоже была им несвойственна. Живет лишь тот, кто может жить, вот и все.
Постепенно малыши вырастали, и созревали, и все реже и реже появлялись в родном заливе. Они находили себе пары, они строили свои дома. Они призывали себе на помощь те силы, которые помогают в браке, – и их браки всегда были счастливыми. Теперь хищные рыбы и звери сами торопливо уходили с их пути, и им не требовалась защита. Но следующее поколение должно было появиться лишь через много-много лет…
И как раз тогда, когда в тихих заливчиках, в тщательно огороженных подводных садиках повисли на толстых стволах новые гроздья икры, случилось нечто, повернувшее жизнь всей планеты на другой путь…
В ту ночь над самым большим из морей планеты разразился шторм, но никто из дарейтов и не подумал утихомирить его. Шторм был необходим природе. Он являл собой очищающую силу, он уносил с собой все слабое и нежизнеспособное, и, если бы он не пришел вовремя, дарейты сами бы вызвали его. Но конечно, даже в самых тихих заливах в такую ночь вода бурлила и кипела, и дарейтам потребовалось немало сил и внимания, чтобы уберечь от гибели опалесцирующие гроздья серой икры.
И потому никто из них не обратил особого внимания на то, что неподалеку от побережья, рядом со столицей дарейтов, медленно-медленно опустилась с затянутого тучами ночного неба гигантская холодная звезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– А ты уверен, что подохла только молодь? – язвительно поинтересовался скрипучий голос. – Они тебе что, сами об этом доложили?
– Мы нашли их кладбище, дубина, – огрызнулся Собти.
– Ой ли? Твоя команда занялась подводным плаванием? И давно?
– Эти уроды вытаскивают трупы на берег и заваливают камнями. И за последние две недели они там закопали уйму недоносков.
У Ольшеса внезапно ужасно зачесались кулаки. Ему захотелось распахнуть дверь и врезать как следует и придурку Собти, и его скрипучему приятелю… Аразговор тем временем продолжался. Точнее, шел торг. Даниил Петрович послушал еще немного и осторожно выбрался на улицу. Затаившись в чернильной тени неподалеку от помпезных развалин, он стал ждать.
Собти скоро ушел. Но тот, с кем он говорил, оставался внутри. В конце концов инспектор решил, что выжидать больше незачем. Похоже было на то, что этот скрипучий тип просто жил здесь, в трущобах. И он почти наверняка уже завалился спать.
Ольшес вернулся в дом. Подойдя к нужной ему двери, он обнаружил, что она заперта снаружи на громадный висячий замок. Снять его для инспектора труда не составило.
Внутри Даниил Петрович обнаружил именно то, что ожидал обнаружить. Это была основательно оборудованная химическая лаборатория.
Взяв образцы всех препаратов и химикатов, какие ему удалось найти в шкафах и на столах, остаток времени до утра Даниил Петрович потратил на то, чтобы от всей этой пакости не осталось и следа. Он работал тщательно, не спеша. На рассвете, еще раз полюбовавшись на груды битого стекла и обломки аппаратов, инспектор удовлетворенно потер руки и, тщательно заперев дверь все на тот же амбарный замок, отправился в пансион.
А там его ожидал сюрприз.
Едва он успел подняться на второй этаж, как резко распахнулась дверь.комнаты Найты, и девушка, бледная после бессонной ночи, бросилась ему навстречу:
– Я слышала дарейтов!..
Глава 14
…Инспектор сидел верхом на стуле, опершись локтями на спинку, и внимательно слушал рассказ Найты. А девушка все говорила и говорила, захлебываясь от волнения, и в ее светло-карих глазах Ольшес видел искреннюю боль.
– У них там происходит что-то ужасное. Действительно ужасное! Они умирают! Те малыши, что родились в этот раз, погибли почти все! У них и так всегда выживают лишь немногие маленькие,
а теперь – теперь почти все умерли, осталось лишь несколько! И взрослые болеют… Они пытались мне что-то объяснить, рисовали какие-то формулы… кажется химические, но я же ничего не понимаю в этом… Но дело-то в том, что их кто-то убивает, это ясно. Кто-то…
– Это твой приятель Собти, – наконец перебил ее Даниил Петрович.
– Что? – изумленно уставилась на инспектора Найта.
– Он нанял какого-то старого химика, и тот подбирает разные ядовитые составы… последний, как ты сама уже поняла, оказался удачным.
Найта, не в силах произнести ни слова, смотрела на Ольшеса, и тот, тяжело вздохнув, продолжил:
– Лабораторию я распотрошил… но ведь у Собти серьезная организация. Они начнут все с начала, можно не сомневаться. Они просто свихнулись на идее, что дарейты – проклятие вашей страны. И всей планеты. Мне нужно поговорить с морем, Найта.
Девушка серьезно кивнула.
– Они и сами хотят говорить с тобой, – сказала она. – Они тебя помнят. И похоже, очень на тебя рассчитывают.
– Ну и хорошо, – сказал Ольшес, вставая. – Постарайся связаться с ними. Но я в любом случае вечером снова поеду к заливу. Найта еще раз кивнула. Даниил Петрович ушел в свою комнату. Он хотел немножко подумать, прежде чем разыскивать Собти и приступать к следующему серьезному разговору с ним.
Но едва он закрыл за собой дверь и сел на кровать, как вдруг все поплыло у него перед глазами, и мир окутался зеленоватым туманом…
Глава 15
Кейт Левинский сидел в рубке и, грустно поглядывая на мониторы, размышлял о последних событиях в пансионе мадам Арсин. Несчастная старушка, думал молодой техник, это же надо дойти до такого – лопнуть от жадности! Впрочем, если бы она только сама лопнула – это бы еще полбеды. Да ведь старая дура еще и кучу народу повзрывала вокруг себя! А заодно и дом сожгла. И опять инспектору пришлось удирать на новое место жительства. Левинскому было очень жаль маленькую продавщицу, вокруг которой разгорелись такие страсти. Он, конечно, не сомневался, что Ольшес найдет выход из ситуации и девочка будет пристроена в безопасном месте… но ведь на все нужно время. А от промедления в конечном итоге страдают дарейты, ради которых и явились сюда земляне.
Техник стал думать о дарейтах. Какие они странные и милые. Как им крупно не повезло… но если посмотреть с другой стороны, то на кого им жаловаться? Все, что с нами происходит, есть результат наших собственных предыдущих поступков. В этой и прошлых жизнях. А значит…
Ленинский тяжело вздохнул.
Это значило, что если Управлению Федеральной безопасности не удастся вернуть дарейтов на родину – то опять же винить вроде бы некого… вот только Левинский ни секунды не сомневался в том, что земляне все равно еще долгие годы будут обвинять себя из-за того, что не сумели помочь.
В этот момент все шесть боковых мониторов внезапно покрылись нервно дрожащими полосами. Левинский ахнул. Словно в ответ на это, на огромном центральном экране вспыхнула зеленоватая слабо светящаяся клякса и побрела невесть куда, оставляя за собой вместо изображения извилистую дорожку темноты.
Левинский, не осознавая, что делает, нажал сразу две кнопки, объявив тем самым тревогу и включив систему дублирующей записи. А уж потом взялся за настройку. Но помехи, вызвавшие судороги корабельных мониторов, устраняться не желали.
Через несколько секунд Рамир Корин, возникший в рубке через мгновение после тревожного сигнала и из-за плеча техника наблюдавший за его действиями, сказал:
– Кейт… оставь-ка ты это.
– Почему? – не оглядываясь, спросил Левинский.
– Потому что. Лучше передавай все, что к нам поступает, сразу в Управление.
Левинский включил прямую передачу и лишь тогда посмотрел на командира:
– Ты думаешь…
– А что тут думать? – вмешался Ирвин. – Они, бедолаги. Ты смотри, смотри! Это же явно океан, волны!
Все трое принялись всматриваться в расплывчатые пятна и полосы, бродившие по экранам. В конце концов Корин и Левинский согласились, что это действительно похоже на океан.
– В Управлении разберутся, – сказал Корин. – Отфильтруют лишнее, глядишь, и что-нибудь полезное проявится.
Но троим разведчикам не пришлось ожидать, когда полезная составная передачи дарейтов будет выявлена с помощью специальной аппаратуры Управления Федеральной безопасности. Через несколько минут они и сами сумели кое-что понять…
Сначала они увидели взрослых дарейтов – их нечеткие, расплывчатые фигуры кружились на поверхности воды, и блики света пробегали по неясно видимым зеленоватым спинам… Потом рядом появились фигурки малышей… потом, подняв в воздух фонтан брызг, в воду шлепнулся какой-то зверь – но он выглядел уж совсем неопределенно.
А потом появились другие фигуры – их контуры тоже были нечеткими, но трое разведчиков вздрогнули. Тут невозможно было ошибиться. Гуманоиды в скафандрах…
Но больше ничего рассмотреть не удалось. Мониторы снова подернулись рябью, тут и там вспыхивали яркие пятна – и все. Долго, очень долго продолжалась световая какофония, и вдруг все экраны разом очистились, и на каждом из них…
– Звезда! – взвизгнул Ирвин.
– Звезда!! – во все горло заорал Ленинский.
– Ух ты… звезда… – выдохнул командир.
Часть четвертая
Это может показаться странным, но если такова здесь жизнь – то не все ли равно?
Глава 1
…Гроздья дымчато-серой, чуть опалесцирующей крупной икры, подвешенные на тонких синеватых нитях к упругим стволам, слегка покачивались в едва заметном придонном течении. Вокруг сновали крохотные рыбешки – белые, голубые, лимон-но-желтые, сверкающие медью… Дно здесь устилал сплошной ковер махровых цветов – ярко-красных, малиновых, пурпурных. Кое-где над этим ковром возвышались пышные, с круглыми листьями оливковые кусты. Рыбки шныряли то вверх, то вниз, они то опускались к цветочному покрову и зарывались в него, то уносились к поверхности воды, к прогретой сверкающей глади, и на несколько секунд выскакивали в воздух…
За беспечным мельтешением рыбьих стаек наблюдали чьи-то большие печальные глаза. Возле одного из оливковых кустов распласталось на покрытом цветами дне существо, похожее на осьминога, – с двенадцатью длинными щупальцами, с продолговатым телом, с клювом, торчащим между круглыми темными глазами… Время от времени оно, не делая никаких видимых усилий, внезапно всплывало, плавно оторвавшись от дна, поднималось вверх, к теплому слою воды, и оттуда внимательно оглядывало все вокруг.
Стволы, к которым крепились кладки, были мощными, но короткими. На высоте двух-трех метров они уже превращались в пучки узких длинных листьев, и эти листья образовывали на поверхности моря зеленую колышущуюся сеть, сквозь которую в воду проникали узкие лучики света. Площадка, засаженная этими деревьями, была не слишком велика, и ее окружала высокая и толстая стена, сложенная из обломков кораллов. Поверху эта стена была густо засажена чем-то вроде шипа-стых синих мячей, причем шипы – чрезвычайно длинные и острые – постоянно шевелились, устремляясь к любому источнику движения. Цветные рыбки старались держаться как можно дальше от колючей изгороди. А если какая-то из них, увлекшись игрой, случайно оказывалась в пределах достижимости для синих колючек – ее мгновенно настигал печальный конец. Из кончика шипа выскакивала бледная слизистая петля, и в следующую секунду рыбка оказывалась насаженной на шип.
И соседние шипы тут же с наслаждением впивались в плоские рыбьи бока. Чуть позже на дно падало несколько чешуек – и все.
Но ни один из хищных шипов не осмеливался даже шелохнуться, когда мимо проплывал дарейт.
Неторопливо текли часы, день понемногу клонился к ночи. Дарейт, охранявший икру, в очередной раз поплыл вверх, но на этот раз он не задержался в толще теплой воды, а вынырнул на поверхность. И в это самое мгновение с камней находящегося не слишком далеко берега мягко нырнул в море его сменщик. Он стремительно скользнул по волнам и через секунду-другую уже занял пост возле серых икринок. А дарейт, отдежуривший свою вахту, неспешно направился к берегу.
Он выбрался на горячие белые камни и стал легко подниматься все выше и выше по едва ли не вертикальной стене нависшего над морем утеса – туда, где на широком уступе стояли два кубических дома. И в одном из них его ждала жена, и вкусный ужин, и отдых.
Второй дарейт тем временем внимательно оглядел всю площадку, огороженную стеной, проверил все колючие шары. Один из шаров показался ему не слишком здоровым, и он, ничуть не опасаясь длинных живых шипов, двумя щупальцами подхватил шар и выбросил его за стену. Потом он сосредоточенно замер на несколько секунд. Немного погодя кто-то несколько раз сильно ударил в стену с наружной стороны. Дарейт всплыл к верхней части стены, туда, где образовалась брешь в синих колючках. С другой стороны кто-то посадил на стену новый шар, и дарейт тщательно укрепил его в ямке, оставшейся от выброшенного стража.
Убедившись, что ограда в полном порядке, дарейт опустился на дно и распластался на алом цветочном ковре. Ему предстояло дежурить до утра.
…Шли дни, серые икринки быстро росли. Они уже не были круглыми, скорее они напоминали длинные, заостренные с обоих концов яйца. Сквозь их тонкие стенки виднелись темные, свернувшиеся в плотные комочки зародыши. Четверо взрослых дарейтов теперь уже дежурили всего по три-четыре часа, постоянно сменяя друг друга. Но и те, кто был свободен от вахты, не теряли бдительности. Слишком много было вокруг желающих добраться до беззащитных малышей. Но при этом никто на целой планете не осмелился бы напасть на взрослого дарейта.
Но, кроме самих дарейтов, на берегу, у самой воды, постоянно сидел небольшой зверек с плотно прилегающей к телу густой шерстью, с длинным плоским телом и короткими лапами. Заостренная голова зверя была всегда повернута к морю, маленькие круглые уши настороженно вслушивались в каждый звук, доносящийся с моря и с берега. Но он слышал и то, что происходило под водой. Если зверю что-то казалось подозрительным, он скалил тонкие острые зубы и шипел.
Время от времени он прыгал в воду и быстро плыл туда, где скрывались под волнами гроздья серой икры. Почуяв его приближение, акулы и мурены, постоянно вертевшиеся неподалеку от коралловой стены, мгновенно удирали, а гигантские морские зв+зды и ежи изо всех сил прижимались ко дну и зарывались в ил и водоросли. Потому что этот зверь был смертью.
А он, сделав широкий круг по поверхности над огороженным садиком, таившимся под водой, плыл к его центру и, какое-то время покачавшись на легких волнах тихого залива, плавно опускался вниз, на дно. Там он тщательно осматривал все внутри ограды, осторожно подбирался к ставшим теперь уже огромными гроздьям и, казалось, прислушивался к тому, что происходило внутри сероватых прозрачных яиц. А потом снова отправлялся на берег.
Там он усаживался на камнях, чтобы следить за водой и за сушей.
И вот наконец однажды, в самом начале утра, когда рассвет еще лишь намекал о своем приближении, все икринки разом лопнули.
На пурпурные и алые придонные цветы медленно опустилось несколько десятков крохотных дарейтов.
Их тонкие неловкие щупальца беспорядочно цеплялись за махровые лепестки, их большие темные глаза еще плохо видели окружающее, но они уже ощущали себя как часть своего мира, они уже знали, как позвать зубастого зверя, если вблизи возникнет опасность, они уже умели объяснить взрослым, чего хотят, и чем отличается вода от суши, и где их дом, они знали имена богов, к которым нужно Обращаться, чтобы усмирить бурю или, наоборот, вызвать дождь. Они знали, что через несколько лет вернутся сюда, в это море, чтобы оставить здесь новые гроздья икринок, но охранять эти гроздья будут другие дарейты – те, которые всегда живут возле подводных садиков, те, с которыми навсегда связаны острозубые звери с плоским телом и короткими лапами.
И еще они знали, что от них зависит равновесие всей природы.
…Малыши росли, и все больше и больше времени проводили на берегу, и все дальше и дальше заплывали в море, понемногу осматриваясь и выбирая место для своих будущих домов. Они уже знали всех дарейтов, живущих на планете, – и для этого им совсем не нужно было встречаться с каждым из них. Они слышали друг друга, эти странные существа. Они говорили между собой молча.
Конечно, не каждому суждено было выжить. Они были еще слишком малы, чтобы защищаться самостоятельно, а взрослые дарейты и коротколапый зверь не могли уберечь всех до единого. Кто-то попадал в зубы акулы или мурены, кто-то не успевал увернуться от лучей гигантской морской звезды, кого-то настигал огромный краб или хищный полип. Многие погибали по пути в другие моря и соленые озера. А кто-то просто родился слишком слабым и не в силах был справиться с жизненными проблемами. Что ж… дарейты не были жестоки, но и нелепая сентиментальность и жалостливость тоже была им несвойственна. Живет лишь тот, кто может жить, вот и все.
Постепенно малыши вырастали, и созревали, и все реже и реже появлялись в родном заливе. Они находили себе пары, они строили свои дома. Они призывали себе на помощь те силы, которые помогают в браке, – и их браки всегда были счастливыми. Теперь хищные рыбы и звери сами торопливо уходили с их пути, и им не требовалась защита. Но следующее поколение должно было появиться лишь через много-много лет…
И как раз тогда, когда в тихих заливчиках, в тщательно огороженных подводных садиках повисли на толстых стволах новые гроздья икры, случилось нечто, повернувшее жизнь всей планеты на другой путь…
В ту ночь над самым большим из морей планеты разразился шторм, но никто из дарейтов и не подумал утихомирить его. Шторм был необходим природе. Он являл собой очищающую силу, он уносил с собой все слабое и нежизнеспособное, и, если бы он не пришел вовремя, дарейты сами бы вызвали его. Но конечно, даже в самых тихих заливах в такую ночь вода бурлила и кипела, и дарейтам потребовалось немало сил и внимания, чтобы уберечь от гибели опалесцирующие гроздья серой икры.
И потому никто из них не обратил особого внимания на то, что неподалеку от побережья, рядом со столицей дарейтов, медленно-медленно опустилась с затянутого тучами ночного неба гигантская холодная звезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31