После этого Вам остается упрекнуть Шешковского в республиканизме и Салтычиху в мягкосердечии. Вас на это станет, чего доброго! - Вы чрезвычайно довольны всем окружающим Вас бытом: ну и прекрасно! Помните, как 20 лет тому назад Вы в Спасском в самый разгар николаевских мероприятий огорошили меня изъявлением Вашего мнения, что выше положения тогдашнего российского дворянина - и не только выше, но благороднее и прекраснее - ум человеческий придумать ничего не может". Зная это умонастроение Фета, Тургенев вряд ли был удивлен появлением в фетовской публицистике апологии "среднего землевладельца"; но он вряд ли принимал это всерьез - почему и писал Фету 26 сентября 1871 года: "А Вы, душа моя, продолжайте мечтать о создании у нас в России земледельчески-дворянски-классической аристократии - баюкайте в качестве нянюшки самого себя в качестве младенца! Чем бы дитя ни тешилось - лишь бы не плакало!" Тургенев явно не мог предположить, каким неуклонным было движение Фета к его "идеалу среднего дворянина" и каким поистине "поручиком старинного закала" на деле окажется его друг. Когда же это окончательно выяснилось, когда была поставлена последняя точка и Фет стал Шеншиным, стало очевидно, что им лучше разойтись в разные стороны. Найдя кстати подвернувшийся предлог (письмо от Полонского, где говорилось о каком-то невыгодном отзыве Фета о Тургеневе), Тургенев прямо предложил Фету прекратить отношения, написав из Парижа 28 ноября 1874 года: "Любезный Шеншин, сегодня я получил Ваше письмо - а четвертого дня пришло ко мне письмо Полонского <...> полагаю лучшим прекратить наши отношения, которые уже и так, по разности наших воззрений, не имеют "raison d'etre" {Разумного основания (фр.).} <...>. Откланиваюсь Вам не без некоторого чувства печали, которое относится, впрочем, исключительно к прошедшему". В ответном письме Фет пытался предотвратить разрыв, но Тургенев подтвердил свое намерение еще одним письмом, от 12 декабря 1874 года, которое заканчивал так: "Не могу не заметить, что Вы напрасно благодарите судьбу, устранившую Ваше имя от соприкосновения с нынешней литературой; Ваши опасения лишены основания: как Фет, Вы имели имя, как Шеншин, Вы имеете только фамилию". Фету-Шеншину теперь терять было нечего - и в прощальном письме своему другу-врагу (от 12 января 1875 года) он, что называется, высказал все, что о нем думает (см. письмо Ќ 12).
Так закончились отношения Тургенева и Фета, представляющие собой выразительнейшую страницу в истории борьбы двух идеологий внутри российского дворянства: либерального западничества и почвеннического консерватизма. Но в отношении двух писателей был свой post scriptum. В августе 1878 года Тургенев, приехавший в Спасское и помирившийся с Толстым, получил неожиданно письмо от Фета - с предложением примирения. На него он ответил письмом от 21 августа: "Любезный Афанасий Афанасьевич, я искренне порадовался, получив Ваше письмо. Старость только тем и хороша, что дает возможность смыть и уничтожить все прошедшие дрязги - и, приближая нас самих к окончательному упрощению, упрощает все жизненные отношения. Охотно пожимаю протянутую Вами руку..." Прежней дружбы, конечно, восстановить не удалось, и редкие письма, которыми обменивались писатели вплоть до смерти Тургенева, были лишены прежнего кровного чувства "дружбы-вражды". Последнее слово в этой истории принадлежит Фету; по воспоминанию его племянника В. Семенковича (пытавшегося заговорить с дядей об отрицательных сторонах личности Тургенева), Фет сказал ему: "Тургенев умер, он ваш родственник, которым должны гордиться не только вы, но и вся Россия; судить его частную жизнь - не нам с вами. Когда мы сойдем в могилу, дай бог, чтобы мы унесли с собой такое имя честного человека, какое унес Тургенев" ("Вестник Европы", 1900, Ќ 4, с. 855).
8
1 Уланская фуражка, которую Фет носил и выйдя в отставку.
2 Речь идет о свадьбе Надежды Афанасьевны Шеншиной и Ивана Петровича Борисова.
3 Стихотворение "На развалинах цезарских палат".
4 Литературный журнал, издававшийся в 1858 -1859 гг. Е. Ф. Коршем (см. письмо Ќ 54, примеч. 2).
5 Повесть Тургенева "Ася".
6 В письме к Л. Толстому от 17 января 1858 г. Тургенев писал: "...Боткин сообщил мне о Вашем намерении затеять с Фетом журнал, посвященный исключительно художеству... Подождите затевать это дело до нашего возвращения; потолковавши хорошенько, может быть, мы и смастерим что-нибудь - ибо я понимаю, какие побуждения лежат в основании такого прожекта". Л. Толстой 4 января 1858 г. писал близкому ему в это время критику В. Боткину, находившемуся в Риме: "У нас, т. е. в русском обществе, происходит небывалый кавардак, поднятый вопросом эманципации. Политическая жизнь вдруг неожиданно обхватила всех... Изящной литературе, положительно, нет места теперь для публики. Но не думайте, что это мешало мне любить ее теперь больше, чем когда-нибудь. Я устал от толков, споров, речей и т. д. ... У меня есть к вам серьезное дело. Что бы вы сказали в теперешнее время, когда политический грязный поток хочет решительно собрать в себя все и ежели не уничтожить, то загадить искусство, что бы вы сказали о людях, которые бы, веря в самостоятельность и вечность искусства, собрались бы - и делом (т. е. самым искусством в слове) и словом (критикой) доказывали бы эту истину и спасали бы вечное, независимое от случайного, одностороннего и захватывающего политического влияния? Людьми этими не можем ли быть мы? Т. е. Тургенев, вы, Фет, я и все, кто разделяет наши убеждения. Средство к этому, разумеется, журнал, сборник, что хотите. Все, что является и явится чисто художественного, должно быть притянуто в этот журнал..." Замысел Толстого не осуществился.
7 Сестра Л. Толстого, Мария Николаевна.
8 По предположению Н. Пахомова, речь идет о поэте и переводчике Л. Мее.
9 В первые годы после женитьбы Фет с женой снимали квартиру на Малой Полянке, в доме Сердобинской (дом не сохранился).
9
1 А. Григорьев в это время находился в Италии в качестве воспитателя юного князя И. Ю. Трубецкого.
2 Фет переводил "Антония и Клеопатру".
10
1 L'Homme - femme, reponse a M. Henri d'Idevill {Мужчина - женщина, ответ Д'Идевиля мсье Анри (фр.).} - название памфлета Дюма-сына, выпущенного отдельной брошюрой в 1872 г.; посвящена процессу Леруа Дюбура, осужденного на пять лет каторжных работ за убийство изменившей ему жены. "Прямой связи с содержанием памфлета Дюма в рассказе Фета нет, но при популярности этого памфлета в то время он, вероятно, ассоциировался со всяким разговором о женском вопросе" (см. коммент. Б. Бухштаба в сб. "И. С. Тургенев. Материалы и исследования". Орел, 1940, с. 49).
2 Мессонье Эрнест (1815-1891) - французский живописец. Тургенев писал Фету 21 февраля 1873 г. из Парижа: "Картины действительно меня занимают при отсутствии всякого другого живого интереса; но хорошие страшно кусаются... а посредственные картины не стоит покупать. Я, однако, приобрел очень хороший пейзаж Мишеля за 1600 франков <...> Но это ничего перед Мейссонье, который недавно продал небольшую картину... за 80 000 франков".
3 Леконт де Лиль (1818-1894) - французский поэт.
4 фет цитирует начало стихотворения Пушкина "Для берегов отчизны дальной".
5 Первые строки стихотворения Лермонтова "Русалка".
6 Фет собирался купить у брата Тургенева Николая Сергеевича имение "Долгое"; покупка не состоялась.
11
1 Фет цитирует Евангелие от Иоанна (гл. 5, ст. 2 и 7).
2 Афанасий Великий (ок. 295-373 гг.), епископ Александрийский.
3 Смысл последней фразы связан с разговором о "кружках" в рассказе Тургенева "Гамлет Щигровского уезда" (см. И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем. Сочинения, т. IV. М.Д963, с. 284).
4 Варварские поэмы - поэтический сборник Леконт де Лиля (1862).
5 Ван дер Неер - голландский живописец XVII в.
6 Петя Борисов, сын Н. А. и И. П. Борисовых, после смерти родителей воспитывался у Фета.
7 И. П. Борисов служил в Кавказской армии.
8 Великий князь Михаил Николаевич, наместник Кавказа.
12
1 В конце 50-х гг. Фет много переводил, сделав эту работу источником своего литературного заработка. Неизменным редактором его переводов был Тургенев; у него была привычка (пишет в "Моих воспоминаниях" Фет) "пародировать иногда очень забавно не нравящиеся ему стихи. Так, между прочим, во время чтения в приятельском кругу моего перевода "Юлия Цезаря" Тургенев, пародируя некоторые стихи, придумал:
"Брыкни, коль мог, большого пожелав,
Стать им, коль нет и в меньшем без препон".
Конечно, такие пародии предназначались для приятельского круга, а никак не для публики, чего, конечно, не мог не понимать Некрасов; а между тем в разборе моего "Цезаря" он напечатал эту пародию, никак не стесняясь". В "Современнике" (1859, кн. 6) была помещена издевательская статья за подписью "М. Лавренский" (принадлежащая Д. Михаловскому) - "Шекспир в переводе г. Фета", в которой использовалась тургеневская пародия.
2 Речь идет о ссоре Тургенева с Толстым 27 мая 1861 г., происшедшей у Фета в Степановке; Тургенев признавал себя виновным.
3 Фет намекает на отзыв Тургенева о стихотворении "Я пришел к тебе с приветом...". А. Я. Панаева в своих воспоминаниях пишет: "Очень хорошо помню, как Тургенев горячо доказывал Некрасову, что в одной строфе стихотворения "Не знаю сам, что буду петь, - но только песня зреет!" Фет изобличил свои телячьи мозги"
Л. Н. Толстому
Лев Николаевич Толстой (1828-1910) и Фет были знакомы без малого сорок лет; более двадцати лет продолжалась между ними переписка. Хорошо сохранившаяся (известны 139 писем Фета и 171 письмо Толстого; находятся в Государственном музее Толстого), она представляет собой один из самых значительных эпистолярных памятников русской литературы. Первым публикатором толстовских писем стал сам Фет, включивший множество их (наряду с письмами Тургенева, Боткина и других литераторов) в книгу "Мои воспоминания". (Письма Толстого к Фету читатель может найти в Полном собрании сочинений Толстого, т. 1-90, М.-Л., 1928-1958.) Первая значительная публикация фетовских писем была осуществлена лишь в 1939 году И. А. Покровской ("Литературное наследство", т. 37-38, кн. II). Для обнародования писем Фета к Толстому - равно как и для изучения их отношений - много сделала С. А. Розанова: ей принадлежит не только наиболее полная на сегодняшний день публикация переписки двух писателей (Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями, изд. 2-е, дополненное, т. 1-2. М., 1978), но и основательная статья "Лев Толстой и Фет. (История одной дружбы)" ("Русская литература", 1963, Ќ 2). Фет и Толстой познакомились в Петербурге в конце 1855 года. Отношение Толстого (независимого в своих суждениях) к Фету началось прямо с самой высокой точки - уже в письме 1857 года к В. Боткину Толстой писал: "И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?" Фет в "Моих воспоминаниях" о начальном периоде отношений с Толстым ограничивается лишь следующим замечанием: "...я в то время еще не читал ни одной его строки и даже не слыхал о нем, как о литературном имени... Но с первой минуты я заметил в молодом Толстом невольную оппозицию всему общепринятому в области суждений" {MB, I, с. 106.}. Настоящее сближение между Фетом и Толстым началось с 1858 года: оба они вышли в отставку, Толстой жил в Ясной Поляне, Фет приезжал с женой на лето в Новоселки к Борисовым, и между Новоселками и Ясной Поляной, между Борисовыми, Фетами и Толстыми образовался близкий и дружеский круг общения. В этом кругу появлялся и Тургенев; и если отношение к нему Фета стояло под знаком "фанатического поклонения" и "отчаянных споров", то существо своего общения с Толстым Фет выразил так: "Жгучий интерес взаимного ауканья". "Ау! Дяденька! Ауу! <...> не отзоветесь ничем, когда весна и знаете, что все о вас думают и что я... алкаю вас видеть и слышать" - так окликает своего друга Толстой из Ясной Поляны в мае 1859 года; и во многих письмах Толстого слышится этот зов "дяденьки Фетиньки", которого ему "брюхом хочется видеть". И потому так предвкушает Толстой их встречу и так ярко рисует образ своего желаннейшего собеседника (в письме от 15 февраля 1860 года): "Когда я увижу вас, драгоценный дядюшка, - так мне брюхом иногда хочется подразнить вас, вызвать на закурдялены и посмотреть, как вы, отмочив пулю, открыв челюсти и подобрав язык под зубы, улыбаетесь и думаете: "Вот, на-ка, выкуси!" Толстой с наслаждением слушал "закурдялены" своего друга - Фет был "неистощим в речах, исполненных блеска и парадоксов" (по словам Н. Страхова). Дочь Толстого Татьяна Львовна вспоминала: "Было время, когда папа находил его самым умным изо всех его знакомых и говаривал, что, кроме Фета, у него никого нет, кто так понимал бы его..." {Т. Л. Сухотина-Толстая. Воспоминания. М., 1977, с. 54.}
Взаимная симпатия родственных натур усиливалась одним существенным жизненным обстоятельством: вслед за Толстым, оставившим литературное поприще, и Фет решил (не без влияния своего яснополянского друга) бросить литературу и "сесть на землю". Узнав об этом решении, Толстой писал Фету (23 февраля 1860 года): "Ваше письмо ужасно обрадовало меня, любезный друг Афанасий Афанасьевич! Нашему полку прибудет, и прибудет отличный солдат. Я уверен, что вы будете отличный хозяин". Начался период особой близости - степановского фермера и яснополянского помещика. "Что же их сблизило? Несомненно, в первую очередь общность условий жизни в широком смысле этого слова; тут и разрыв с литературными кругами, и неприятие деятельности революционной партии, вражда и к либералам, и к бюрократической верхушке, к "рассудителям", и апология непосредственности, артистически свободное отношение к искусству. Но было еще другое, что в 60-е годы особенно роднило и сближало их - неослабевающее влечение к покинутой ими литературе" {С. А. Розанова. Лев Толстой и Фет (История одной дружбы). - "Русская литература", 1963, Ќ 2, с. 90.}. У двух "отставных литераторов" сложился своеобразный ритуал: с весенним пробуждением природы Толстой ждал от своего друга - "певца весны" - нового весеннего стихотворения: "У вас весной поднимаются поэтические дрожжи, а у меня восприимчивость к поэзии". "Как вы приняли нынешнюю весну? - спрашивает Толстой Фета в одном майском письме 1866 года. - Верно, написали весну. Пришлите". И Фет присылал:
Пришла, - и тает все вокруг,
Все жаждет жизни отдаваться,
И сердце, пленник зимних вьюг,
Вдруг разучилося сжиматься.
Заговорило, зацвело
Все, что вчера томилось немо,
И вздохи неба принесло
Из растворенных врат эдема.
. . . . . . . . . . . . . . .
Нельзя заботы мелочной
Хотя на миг не устыдиться,
Нельзя пред вечной красотой
Не петь, не славить, не молиться.
Весенние стихи Фета менее всего были литературным зудом "упраздненного сочинителя" - они появлялись так же естественно и непроизвольно, как весенние цветы из-под снега; Толстой недаром называл "живыми" и "прекрасно-рожеными" лирические создания своего друга и как раз по поводу его стихийного, неиссякаемого, вечно молодого "лирического инстинкта" писал ему: "Я свежее и сильнее вас не знаю человека". Сообщив однажды Фету, что новое стихотворение пронзило его до слез, Толстой затем подтверждает свое первое впечатление: "я его теперь помню наизусть и часто говорю себе". Толстой учил наизусть многие фетовские стихотворения - и это, может быть, самое очевидное свидетельство его органической потребности в этой лирике: она поистине питала его душу и сердце, более того - она входила "в плоть и кровь" его собственного творчества.
Проблема творческих связей Толстого и Фета поставлена давно. Б. Эйхенбаум писал: "Стихами Фета Толстой заинтересовался еще в 50-х годах и тогда же заметил особенности его метода... Эта "лирическая дерзость", схватывающая тонкие оттенки душевной жизни и переплетающая их с описанием природы, привлекает внимание Толстого, разрабатывающего "диалектику души" во всей ее противоречивости и парадоксальности. Знакомство с поэзией Фета сообщает этой "диалектике души" особый лирический тон, прежде отсутствовавший" {Б. Эйхенбаум. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974, с. 182.}. Вслед за Б. Эйхенбаумом отмечал связь толстовской прозы и фетовской лирики Н. Берковский; говоря о том, что "романы Толстого безмерно богаты поэтическими эпизодами", и обращаясь к эпизоду московского утра Левина в "Анне Карениной", исследователь писал: "Московское утро, чудеса этого утра - голубь, который "затрещал крыльями и отпорхнул, блестя на солнце между дрожавшими в воздухе пылинками снега", мальчик, который подбежал к голубю, окошко, в котором выставились сайки, посыпанные мукой, - все это подобно лирическому стихотворению Фета..." {Н. Я. Берковский. О мировом значении русской литературы. Л., 1975, с. 101.} С. Розанова, отмечая, что в "Анне Карениной" явственно слышатся отголоски разговоров Толстого и Фета о судьбах русского дворянства (".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Так закончились отношения Тургенева и Фета, представляющие собой выразительнейшую страницу в истории борьбы двух идеологий внутри российского дворянства: либерального западничества и почвеннического консерватизма. Но в отношении двух писателей был свой post scriptum. В августе 1878 года Тургенев, приехавший в Спасское и помирившийся с Толстым, получил неожиданно письмо от Фета - с предложением примирения. На него он ответил письмом от 21 августа: "Любезный Афанасий Афанасьевич, я искренне порадовался, получив Ваше письмо. Старость только тем и хороша, что дает возможность смыть и уничтожить все прошедшие дрязги - и, приближая нас самих к окончательному упрощению, упрощает все жизненные отношения. Охотно пожимаю протянутую Вами руку..." Прежней дружбы, конечно, восстановить не удалось, и редкие письма, которыми обменивались писатели вплоть до смерти Тургенева, были лишены прежнего кровного чувства "дружбы-вражды". Последнее слово в этой истории принадлежит Фету; по воспоминанию его племянника В. Семенковича (пытавшегося заговорить с дядей об отрицательных сторонах личности Тургенева), Фет сказал ему: "Тургенев умер, он ваш родственник, которым должны гордиться не только вы, но и вся Россия; судить его частную жизнь - не нам с вами. Когда мы сойдем в могилу, дай бог, чтобы мы унесли с собой такое имя честного человека, какое унес Тургенев" ("Вестник Европы", 1900, Ќ 4, с. 855).
8
1 Уланская фуражка, которую Фет носил и выйдя в отставку.
2 Речь идет о свадьбе Надежды Афанасьевны Шеншиной и Ивана Петровича Борисова.
3 Стихотворение "На развалинах цезарских палат".
4 Литературный журнал, издававшийся в 1858 -1859 гг. Е. Ф. Коршем (см. письмо Ќ 54, примеч. 2).
5 Повесть Тургенева "Ася".
6 В письме к Л. Толстому от 17 января 1858 г. Тургенев писал: "...Боткин сообщил мне о Вашем намерении затеять с Фетом журнал, посвященный исключительно художеству... Подождите затевать это дело до нашего возвращения; потолковавши хорошенько, может быть, мы и смастерим что-нибудь - ибо я понимаю, какие побуждения лежат в основании такого прожекта". Л. Толстой 4 января 1858 г. писал близкому ему в это время критику В. Боткину, находившемуся в Риме: "У нас, т. е. в русском обществе, происходит небывалый кавардак, поднятый вопросом эманципации. Политическая жизнь вдруг неожиданно обхватила всех... Изящной литературе, положительно, нет места теперь для публики. Но не думайте, что это мешало мне любить ее теперь больше, чем когда-нибудь. Я устал от толков, споров, речей и т. д. ... У меня есть к вам серьезное дело. Что бы вы сказали в теперешнее время, когда политический грязный поток хочет решительно собрать в себя все и ежели не уничтожить, то загадить искусство, что бы вы сказали о людях, которые бы, веря в самостоятельность и вечность искусства, собрались бы - и делом (т. е. самым искусством в слове) и словом (критикой) доказывали бы эту истину и спасали бы вечное, независимое от случайного, одностороннего и захватывающего политического влияния? Людьми этими не можем ли быть мы? Т. е. Тургенев, вы, Фет, я и все, кто разделяет наши убеждения. Средство к этому, разумеется, журнал, сборник, что хотите. Все, что является и явится чисто художественного, должно быть притянуто в этот журнал..." Замысел Толстого не осуществился.
7 Сестра Л. Толстого, Мария Николаевна.
8 По предположению Н. Пахомова, речь идет о поэте и переводчике Л. Мее.
9 В первые годы после женитьбы Фет с женой снимали квартиру на Малой Полянке, в доме Сердобинской (дом не сохранился).
9
1 А. Григорьев в это время находился в Италии в качестве воспитателя юного князя И. Ю. Трубецкого.
2 Фет переводил "Антония и Клеопатру".
10
1 L'Homme - femme, reponse a M. Henri d'Idevill {Мужчина - женщина, ответ Д'Идевиля мсье Анри (фр.).} - название памфлета Дюма-сына, выпущенного отдельной брошюрой в 1872 г.; посвящена процессу Леруа Дюбура, осужденного на пять лет каторжных работ за убийство изменившей ему жены. "Прямой связи с содержанием памфлета Дюма в рассказе Фета нет, но при популярности этого памфлета в то время он, вероятно, ассоциировался со всяким разговором о женском вопросе" (см. коммент. Б. Бухштаба в сб. "И. С. Тургенев. Материалы и исследования". Орел, 1940, с. 49).
2 Мессонье Эрнест (1815-1891) - французский живописец. Тургенев писал Фету 21 февраля 1873 г. из Парижа: "Картины действительно меня занимают при отсутствии всякого другого живого интереса; но хорошие страшно кусаются... а посредственные картины не стоит покупать. Я, однако, приобрел очень хороший пейзаж Мишеля за 1600 франков <...> Но это ничего перед Мейссонье, который недавно продал небольшую картину... за 80 000 франков".
3 Леконт де Лиль (1818-1894) - французский поэт.
4 фет цитирует начало стихотворения Пушкина "Для берегов отчизны дальной".
5 Первые строки стихотворения Лермонтова "Русалка".
6 Фет собирался купить у брата Тургенева Николая Сергеевича имение "Долгое"; покупка не состоялась.
11
1 Фет цитирует Евангелие от Иоанна (гл. 5, ст. 2 и 7).
2 Афанасий Великий (ок. 295-373 гг.), епископ Александрийский.
3 Смысл последней фразы связан с разговором о "кружках" в рассказе Тургенева "Гамлет Щигровского уезда" (см. И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем. Сочинения, т. IV. М.Д963, с. 284).
4 Варварские поэмы - поэтический сборник Леконт де Лиля (1862).
5 Ван дер Неер - голландский живописец XVII в.
6 Петя Борисов, сын Н. А. и И. П. Борисовых, после смерти родителей воспитывался у Фета.
7 И. П. Борисов служил в Кавказской армии.
8 Великий князь Михаил Николаевич, наместник Кавказа.
12
1 В конце 50-х гг. Фет много переводил, сделав эту работу источником своего литературного заработка. Неизменным редактором его переводов был Тургенев; у него была привычка (пишет в "Моих воспоминаниях" Фет) "пародировать иногда очень забавно не нравящиеся ему стихи. Так, между прочим, во время чтения в приятельском кругу моего перевода "Юлия Цезаря" Тургенев, пародируя некоторые стихи, придумал:
"Брыкни, коль мог, большого пожелав,
Стать им, коль нет и в меньшем без препон".
Конечно, такие пародии предназначались для приятельского круга, а никак не для публики, чего, конечно, не мог не понимать Некрасов; а между тем в разборе моего "Цезаря" он напечатал эту пародию, никак не стесняясь". В "Современнике" (1859, кн. 6) была помещена издевательская статья за подписью "М. Лавренский" (принадлежащая Д. Михаловскому) - "Шекспир в переводе г. Фета", в которой использовалась тургеневская пародия.
2 Речь идет о ссоре Тургенева с Толстым 27 мая 1861 г., происшедшей у Фета в Степановке; Тургенев признавал себя виновным.
3 Фет намекает на отзыв Тургенева о стихотворении "Я пришел к тебе с приветом...". А. Я. Панаева в своих воспоминаниях пишет: "Очень хорошо помню, как Тургенев горячо доказывал Некрасову, что в одной строфе стихотворения "Не знаю сам, что буду петь, - но только песня зреет!" Фет изобличил свои телячьи мозги"
Л. Н. Толстому
Лев Николаевич Толстой (1828-1910) и Фет были знакомы без малого сорок лет; более двадцати лет продолжалась между ними переписка. Хорошо сохранившаяся (известны 139 писем Фета и 171 письмо Толстого; находятся в Государственном музее Толстого), она представляет собой один из самых значительных эпистолярных памятников русской литературы. Первым публикатором толстовских писем стал сам Фет, включивший множество их (наряду с письмами Тургенева, Боткина и других литераторов) в книгу "Мои воспоминания". (Письма Толстого к Фету читатель может найти в Полном собрании сочинений Толстого, т. 1-90, М.-Л., 1928-1958.) Первая значительная публикация фетовских писем была осуществлена лишь в 1939 году И. А. Покровской ("Литературное наследство", т. 37-38, кн. II). Для обнародования писем Фета к Толстому - равно как и для изучения их отношений - много сделала С. А. Розанова: ей принадлежит не только наиболее полная на сегодняшний день публикация переписки двух писателей (Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями, изд. 2-е, дополненное, т. 1-2. М., 1978), но и основательная статья "Лев Толстой и Фет. (История одной дружбы)" ("Русская литература", 1963, Ќ 2). Фет и Толстой познакомились в Петербурге в конце 1855 года. Отношение Толстого (независимого в своих суждениях) к Фету началось прямо с самой высокой точки - уже в письме 1857 года к В. Боткину Толстой писал: "И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?" Фет в "Моих воспоминаниях" о начальном периоде отношений с Толстым ограничивается лишь следующим замечанием: "...я в то время еще не читал ни одной его строки и даже не слыхал о нем, как о литературном имени... Но с первой минуты я заметил в молодом Толстом невольную оппозицию всему общепринятому в области суждений" {MB, I, с. 106.}. Настоящее сближение между Фетом и Толстым началось с 1858 года: оба они вышли в отставку, Толстой жил в Ясной Поляне, Фет приезжал с женой на лето в Новоселки к Борисовым, и между Новоселками и Ясной Поляной, между Борисовыми, Фетами и Толстыми образовался близкий и дружеский круг общения. В этом кругу появлялся и Тургенев; и если отношение к нему Фета стояло под знаком "фанатического поклонения" и "отчаянных споров", то существо своего общения с Толстым Фет выразил так: "Жгучий интерес взаимного ауканья". "Ау! Дяденька! Ауу! <...> не отзоветесь ничем, когда весна и знаете, что все о вас думают и что я... алкаю вас видеть и слышать" - так окликает своего друга Толстой из Ясной Поляны в мае 1859 года; и во многих письмах Толстого слышится этот зов "дяденьки Фетиньки", которого ему "брюхом хочется видеть". И потому так предвкушает Толстой их встречу и так ярко рисует образ своего желаннейшего собеседника (в письме от 15 февраля 1860 года): "Когда я увижу вас, драгоценный дядюшка, - так мне брюхом иногда хочется подразнить вас, вызвать на закурдялены и посмотреть, как вы, отмочив пулю, открыв челюсти и подобрав язык под зубы, улыбаетесь и думаете: "Вот, на-ка, выкуси!" Толстой с наслаждением слушал "закурдялены" своего друга - Фет был "неистощим в речах, исполненных блеска и парадоксов" (по словам Н. Страхова). Дочь Толстого Татьяна Львовна вспоминала: "Было время, когда папа находил его самым умным изо всех его знакомых и говаривал, что, кроме Фета, у него никого нет, кто так понимал бы его..." {Т. Л. Сухотина-Толстая. Воспоминания. М., 1977, с. 54.}
Взаимная симпатия родственных натур усиливалась одним существенным жизненным обстоятельством: вслед за Толстым, оставившим литературное поприще, и Фет решил (не без влияния своего яснополянского друга) бросить литературу и "сесть на землю". Узнав об этом решении, Толстой писал Фету (23 февраля 1860 года): "Ваше письмо ужасно обрадовало меня, любезный друг Афанасий Афанасьевич! Нашему полку прибудет, и прибудет отличный солдат. Я уверен, что вы будете отличный хозяин". Начался период особой близости - степановского фермера и яснополянского помещика. "Что же их сблизило? Несомненно, в первую очередь общность условий жизни в широком смысле этого слова; тут и разрыв с литературными кругами, и неприятие деятельности революционной партии, вражда и к либералам, и к бюрократической верхушке, к "рассудителям", и апология непосредственности, артистически свободное отношение к искусству. Но было еще другое, что в 60-е годы особенно роднило и сближало их - неослабевающее влечение к покинутой ими литературе" {С. А. Розанова. Лев Толстой и Фет (История одной дружбы). - "Русская литература", 1963, Ќ 2, с. 90.}. У двух "отставных литераторов" сложился своеобразный ритуал: с весенним пробуждением природы Толстой ждал от своего друга - "певца весны" - нового весеннего стихотворения: "У вас весной поднимаются поэтические дрожжи, а у меня восприимчивость к поэзии". "Как вы приняли нынешнюю весну? - спрашивает Толстой Фета в одном майском письме 1866 года. - Верно, написали весну. Пришлите". И Фет присылал:
Пришла, - и тает все вокруг,
Все жаждет жизни отдаваться,
И сердце, пленник зимних вьюг,
Вдруг разучилося сжиматься.
Заговорило, зацвело
Все, что вчера томилось немо,
И вздохи неба принесло
Из растворенных врат эдема.
. . . . . . . . . . . . . . .
Нельзя заботы мелочной
Хотя на миг не устыдиться,
Нельзя пред вечной красотой
Не петь, не славить, не молиться.
Весенние стихи Фета менее всего были литературным зудом "упраздненного сочинителя" - они появлялись так же естественно и непроизвольно, как весенние цветы из-под снега; Толстой недаром называл "живыми" и "прекрасно-рожеными" лирические создания своего друга и как раз по поводу его стихийного, неиссякаемого, вечно молодого "лирического инстинкта" писал ему: "Я свежее и сильнее вас не знаю человека". Сообщив однажды Фету, что новое стихотворение пронзило его до слез, Толстой затем подтверждает свое первое впечатление: "я его теперь помню наизусть и часто говорю себе". Толстой учил наизусть многие фетовские стихотворения - и это, может быть, самое очевидное свидетельство его органической потребности в этой лирике: она поистине питала его душу и сердце, более того - она входила "в плоть и кровь" его собственного творчества.
Проблема творческих связей Толстого и Фета поставлена давно. Б. Эйхенбаум писал: "Стихами Фета Толстой заинтересовался еще в 50-х годах и тогда же заметил особенности его метода... Эта "лирическая дерзость", схватывающая тонкие оттенки душевной жизни и переплетающая их с описанием природы, привлекает внимание Толстого, разрабатывающего "диалектику души" во всей ее противоречивости и парадоксальности. Знакомство с поэзией Фета сообщает этой "диалектике души" особый лирический тон, прежде отсутствовавший" {Б. Эйхенбаум. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974, с. 182.}. Вслед за Б. Эйхенбаумом отмечал связь толстовской прозы и фетовской лирики Н. Берковский; говоря о том, что "романы Толстого безмерно богаты поэтическими эпизодами", и обращаясь к эпизоду московского утра Левина в "Анне Карениной", исследователь писал: "Московское утро, чудеса этого утра - голубь, который "затрещал крыльями и отпорхнул, блестя на солнце между дрожавшими в воздухе пылинками снега", мальчик, который подбежал к голубю, окошко, в котором выставились сайки, посыпанные мукой, - все это подобно лирическому стихотворению Фета..." {Н. Я. Берковский. О мировом значении русской литературы. Л., 1975, с. 101.} С. Розанова, отмечая, что в "Анне Карениной" явственно слышатся отголоски разговоров Толстого и Фета о судьбах русского дворянства (".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32