Тело слушалось плохо. К горлу подступала тошнота.
– Это я вас пригласил. Помните записку: «О времени и месте встречи вас известят особо»? Настало время, и вы в нужном месте. Поговорим?
Иван кивнул, однако говорить ему совершенно не хотелось.
– Вы у меня в гостях. Надеюсь, вам удобно. Не ломайте голову над тем, почему вас разморило в карете – это был выстрел из духового ружья. Парализующий яд. Очень действенно, но несмертельно.
Иван огляделся. Мало-помалу силы возвращались в онемевшее тело, но чересчур, чересчур медленно. Может быть, стоит крутить головой энергичней, рискуя заблевать диван?
По прихоти хозяина потолки помещения были обильно украшены лепниной, мебель вызолочена до немыслимых пределов, ножки стола и стульев увиты резными завитушками и цветами. Стены задрапированы коричневым шелком с лилиями, шитыми золотом; газовые рожки на стенах держали золотые атланты в локоть величиной. Картины на стенах были под стать прочей обстановке, щеголяя пестротой изображений и неимоверно пышными багетами.
– Ваш взгляд о многом говорит. Нравится?
– Просто без ума от ампира и барокко! Обожаю пышность и золото! – съязвил Иван.
– Что выдает в вас утонченную персону! – довольно улыбаясь, изрек хозяин, по-видимому не уловив иронии в словах гостя. – Не буду томить, я пригласил вас для чрезвычайно важного разговора. Скажите, Иван, что для вас неудача?
– Неудача – дура, – отреагировал обломок. – И, как все дуры, неистребима.
– Совершенно с вами согласен! Увы, не мы главенствуем над неудачами, а они над нами. Сами выбирают момент, когда нагрянуть и застать врасплох.
«Если от неудач никто не застрахован, давайте станем хозяевами своих провалов. Пусть они случаются не тогда, когда укажет слепая судьба, а когда захотим мы. Обманем судьбу», – вспомнил Иван; он даже не думал, что запомнил всю эту чушь.
– Наконец-то нашелся человек, который меня понимает! Мы одинаково мыслим, поэтому обойдемся без дискуссий. Каждый должен испытать тяжесть провала, даже вы. Я укажу для вас несчастливый день, Иван. Вам, должно быть, неприятно думать, что вами командуют… Поэтому просто считайте меня своим астрологом. А в делах лунного свойства нас, астрологов, нужно слушаться.
Из глубины глазниц на Ивана внимательно посмотрели черные глаза, проницательные, как сто Цапель сразу.
Тонкий нос, высокий лоб, слегка тяжеловатая челюсть – хозяин чем-то походил на чернокнижника, как представлял их себе Иван. Темные, прилизанные волосы лезли на глаза, и чернокнижник время от времени каким-то птичьим движением головы отбрасывал их назад. Но не это приковало к себе внимание Ивана. Имя. Чернокнижник обладал Именем. Волосы ярко блестели на концах, и оттого казалось, что на срезах горят огоньки вроде огней Эльма. Полноименный. Только этого не хватало.
– Послушайте, чернокнижник, – сказал Иван и забросил ногу на ногу. Мутило его значительно меньше, а значит, пришло время принимать позу гордую и непреклонную. Моллюск не может быть равным собеседником для акулы. Зато касатка… – Шутки шутками, но не лезьте не в свое дело. Не злите природу, не прикрывайтесь ее именем. Ну зачем вам столько денег? С собой на Погребальный заберете? Кстати, до сих пор не знаю, кто вы.
– Мы сбрасываем овечьи шкуры и предстаем друг перед другом в обличье волков, – усмехнулся псевдоастролог. – Зовите меня Немезис.
– О! Возомнили себя карающим богом, подобно Немезиде? Впрочем, можете не отвечать. К чему вы затеяли эту возню вокруг имяхранителей, Немезис? Неужели причиной только деньги?
– Только деньги я делал на бегах и на спортивных состязаниях. Это уже неинтересно. Вы сами подсказали мне, где брать истинный накал страстей. Схватки с торгами! Вот кладезь непредсказуемости! А то, что на кону каждый раз Имя творца… как это будоражит! – Немезис покачал головой. – Непредсказуемость… И лишь вы стабильны как скала! Вы нужны мне гораздо больше, чем остальные. Больше, чем эти неудачники, которые проигрывают чаще, чем следует. С вами исход будет по-настоящему непредсказуемым. Для всех, кроме меня.
– Так объектом вашей охоты был я? Стоик, Урсус, Кастор – все это лишь для того, чтобы образумить меня?
– В основном. Впрочем, двух последних я также со временем пристрою к делу. А вот со Стоиком мои люди явно перестарались, я не ставил задачи убрать его. Зато его смерть стала отличной иллюстрацией того, что я предельно серьезен. Вы убедились, что мои интересы не поле для шуток. На вас готовы ставить большие деньги, Иван. Неимоверно большие деньги… и время от времени вы станете проигрывать. Когда вашему личному астрологу укажут звезды. Договорились?
– А если я скажу «нет»?
– Вам немедленно докажут, что «нет» – глупое, нелепое, мерзкое слово. – Немезис взял со стола колокольчик и позвонил.
Дверь открылась, и вошел… Иван даже не предполагал, что бывают такие существа, считал рассказы о них слухами и побасенками. Пузатый коротышка с козлиной бородой, волосатый, как меховая волынка, громко стуча каблуками, прошествовал через всю комнату к столу. Обломок чудом не потерял дар речи. Нет, не каблуками стучал жизнерадостный толстяк, а копытцами. Всамделишными копытцами, лакированными и раздвоенными, как у козла. Нелепая панама сбилась набок и не падала лишь потому, что держалась на рожках, торчавших из обметанных зеленой тесьмой проушин. Сатир положил на стол Немезису какой-то конверт.
– Вот веское доказательство того, что «нет» – отвратительное слово, и сейчас вы со мной согласитесь. – Чернокнижник вынул из конверта несколько фотографий, полюбовался ими и через сатира передал Ивану.
Обломок с тяжелым чувством принял фотографии. Снимки были не вполне четкими, но ошибиться в том, что на них изображено, было невозможным. Вот Иван в гостях у Стоика, оба сидят за столом и весело о чем-то беседуют. На столе стоит та самая бутылка вина, которую обнаружила полиция наутро после убийства. Вот Иван с улыбкой, бесспорно позируя для линзы, держит нож, который торчит в спине Стоика. Тот, всплеснув руками, валится вперед. Вот, сидя на корточках рядом с трупом Стоика и по-прежнему улыбаясь, Иван замер перед линзой – одна рука сжимает рукоять ножа, вторая держит бокал с вином.
– Это далеко не все. Расмус, линзу, пожалуйста.
Сатир взял со стола Немезиса линзу и встал перед Иваном. Линза ожила. Обломок до рези в глазах вглядывался в ее мерцающее нутро и видел… Идет человек, очень большой человек, в котором Иван без колебаний признал Урсуса. Его кто-то окликает, линза наплывает, делая изображение больше и четче. Это Иван. Он подходит к Урсусу, оглядывается на снимающую линзу, улыбается, позволяя запечатлеть свое лицо в мельчайших подробностях, и наотмашь бьет Октита чем-то тяжелым. Урсуса спасает лишь неимоверное здоровье и чутье. Он успевает заслониться и даже навязать какую-то борьбу, но удар в голову потрясает здоровяка. Тяжелая палка продолжает подниматься и опускаться. Наконец Урсус падает и больше не двигается.
– Глядите-ка, дем Октит оказался крепким орешком! Даже вам не по зубам. Может быть, кофе?
Иван бездумно кивнул. Из головы не шла удовлетворенная улыбка Ивана из линзы, с которой тот избивал Урсуса.
Однако, когда открылась дверь и принесли кофе, у имяхранителя нашелся новый и очень серьезный повод не верить собственным глазам. Вошел… он сам, Иван, собственной персоной – высоченный и здоровенный обломок, несущий кофе на подносе. Один прибор двойник поставил перед Немезисом, второй – на столик для гостей. После чего, опустив поднос, встал рядом с сатиром.
– Вы по-прежнему говорите «нет»? Убежден, «нет» – мерзкое, отвратительное, плохое слово. Стоит вам его произнести, полиция очень скоро получит на руки фотографии и линзу с записью. Ваше резюме?
Иван огляделся по сторонам. Да, его взяли в клещи. В крепкие, острые клещи, из которых не вырваться.
– Вы сами полноименный, Немезис. Можете стать моим клиентом в любой момент. Неужели вас это совсем не пугает?
– Милейший Иван, я художник. Живопись – мое призвание, для нее – мое Имя. Смотрите, любуйтесь! – Немезис развел руками, показывая на стены. – Картины мои. Я художник и, как все художники, в поиске. Может быть, звери придут за мной… когда-нибудь, но не теперь. Моя лебединая песня еще не спета, я чувствую это! Сказать по чести, художник совершенствуется всю жизнь. Бесконечно, непрерывно движется к вершине, возле которой горги роют лапами вечные снега. Но ведь вы подождете моего восхождения на этот блистающий пик? Немного, лет сорок?
– И ваш случай конечно же окажется не подвержен неудаче?
– Разумеется! – Немезис отпил кофе. – А хотите, я подарю вам «Закат на Ифидисе»? Встреча с высоким искусством в какой-то мере компенсирует вам моральные терзания. Я понимаю, сейчас вы предаете сами себя, клянете почем зря, клеймите позором. Но это пройдет. Просто сейчас обстоятельства сильнее. Вы поймете это очень скоро.
– Ладно, заверните. Прихвачу ваш шедевр, – сказал Иван. – Только без рамы, она не впишется в мои интерьеры. Дадите время подумать? До полной луны еще два дня.
– Без рамы нельзя, это законченная вещь, – сказал Немезис. – Вечером перед наступлением полнолуния вы должны дать ответ. Ваш двойник заедет за вами в шесть.
– Нет-нет. Если можно, обойдемся без зеркальных отражений. Новая встреча со своей темной половиной кажется мне пошлой, как водевиль для безымянных.
Немезис подал знак, и лже-Иван подернулся рябью, заструился, будто горячий воздух в пустыне. Стал нечетким, как смазанная фотография. Обломок даже глаза прищурил и заслонился рукой, оберегая глаза от фокусов ожившего миража.
– Это полиморф. Зовут Нерей, – пояснил Немезис. – Принимает любой облик. Ну… почти любой. Кое-что ему все-таки не позволяется. И он это знает, правда, малыш? Нельзя принимать облик папочки Немезиса, это смерти подобно.
Полиморф оплыл, словно стеариновая свеча, перестал струиться, потом внезапно, рывком обрел четкость и стал вполне обычным человеком. Заурядным, чуточку грузным мужчиной. Встретишь на улице – пройдешь мимо. Он подошел к стене, снял то, что Немезис назвал «Закат на Ифидисе», завернул в газеты и перевязал жгутом.
– До завтрашнего вечера, имяхранитель, – сказал Немезис и отсалютовал кофейной чашкой.
– Вас не сильно расстроила потеря двоих болванов на водах? – язвительно спросил на пороге Иван. – Я не хотел. Они первые начали.
– Не берите в голову. – Чернокнижник небрежно отмахнулся. – Вы правильно сказали – болваны. А болванов в мире как мух. До встречи…
Привет из прошлого
Дома Иван распаковал картину, критически оглядел и так, и эдак, повертел в руках, перевернул вверх ногами: Усмехнулся и отставил в сторону. Нагнулся подобрать с пола газеты и наткнулся глазами на интригующий заголовок. «Двойное убийство!» – аршинными буквами возвещали «Ведомости».
Бормоча: «Интересно, интересно», он развернул газетный лист. В статье, переполненной восклицательными знаками и многоточиями, писали, что на северо-восточном побережье рыбаками обнаружены два мужских тела. Трупы не поддаются опознанию, так как лица утопленников сильно изъедены морскими обитателями. Окружная жандармская служба вынесла вердикт о насильственной смерти. У одного из найденных острым предметом перебит позвоночник, второй убит рубящим ударом в лицо. Не исключено, орудием убийства послужил тот же предмет. Загадкой для полиции является не только личность убитых, но и место совершения преступления. В округе никто из жителей не пропал. По всей видимости, убитые были нездешними.
– Значит, расщелина все же ведет в море, – поднял Иван палец, будто продолжая давешний спор с Кастором. – Парень с девчонкой из легенды вполне могли бежать. Не только они, их младшие брат и сестра тоже.
Настроение улучшилось, будто получил привет от старых друзей. Иван еще раз взглянул на картину и неожиданно для себя расхохотался. Стало удивительно легко, и уверенность, что все образуется, снизошла на него как долгожданная вечерняя прохлада. Он бросил взгляд на творение Немезиса.
– Место этому шедевру только в музее, – усмехнулся Иван. Повернулся к линзе, заказал к подъезду конный экипаж и в хорошем расположении духа сварил себе кофе.
Забудьте слово «нет»
Урочным вечером, едва пробило шесть, в дверь позвонили. Давешний полиморф молча стоял на пороге и ждал.
– Очень вовремя. Проходи, ты мне нужен.
– Хозяин ждет ответа.
– Знаю. Сейчас поедем к нему. У меня для него готов отдарочек.
Взгляд полиморфа сделался вопросительно-удивленным.
– Я приготовил для твоего хозяина ответный подарок. Как человеку искусства. Что, на твой взгляд, подходяще? Все же ты в какой-то степени моя половина, и вкус у тебя быть просто обязан.
На столе стояли две картины, написанные в одной манере.
– Мазня мазней, – скривился полиморф. – Мы берем это с собой?
– Обязательно.
– Тебе придется выпить это. – Нерей подал Ивану небольшой пузырек с бесцветной жидкостью. – Ты не должен знать, куда мы едем.
– Опять?
– Уже пора привыкнуть.
– Так и жизнь можно проспать, – проворчал Иван, но тем не менее содержимое пузырька выпил.
– …Проснитесь, имяхранитель, ну просыпайтесь же. Так и жизнь можно проспать!
Иван протер глаза.
– Не далее как час назад я говорил то же самое вашему помощнику.
– Увы, лишь время сущее, все остальное тлен. Мы стали ближе к нашей цели еще на час. Надеюсь, вам хватило времени для принятия решения?
– О да, конечно. Я подумал и решил отказаться от слова «нет». Вы правы, мерзкое и неприятное слово. От него веет какой-то безысходностью.
– Это просто восхитительно! Я надеялся на ваше понимание. Позвольте предложить отобедать с нами. Предстоящая луна потребует от вас большего мужества, чем обычно. Ведь именно сегодня звезды пророчат вам неудачу. Ноктис, увы, погибнет, и храбрый имяхранитель окажется бессилен перед силою полной луны. Расмус, бродяга, готовь обеденную залу! Труппу котофеев и синих дев на сцену! Лучшие вина на стол! Вам, имяхранитель, как обычно, мадеру?
– Почему-то не удивляюсь тому, что вы изучили меня досконально. Да.
– Лучшую мадеру на стол! Дражайший Иван, ну скажу я вам, это будет пиршество! – Немезис взмахнул руками, словно дирижер. – Но, может быть, вам перед подвигом противопоказан алкоголь?
– Полноте, дорогой астролог. Что за сомнения? Чуть-чуть доброго вина для поднятия духа не повредит.
Уж полночь близится…
К восьми часам нелепо-роскошная обеденная зала была убрана со щедростью, граничащей с безвкусицей. «Он не мог сделать красиво, поэтому сделал богато», – усмехнулся Иван. Страсть хозяина к золоту и его оттенкам смахивала на патологию. Практически все в обеденной зале было сделано из золота или раскрашено под него.
«Немезису впору менять псевдоним. – Иван прикрыл глаза. – Например, Мидас! Чем плохо?»
На сцене творилось нечто невообразимое. Бал в бестиарии. Под аккомпанемент «поганых арфистов», странных существ, более всего похожих на заключенных в огромные веники истощенных негритят, невообразимые получеловеческие пары исполняли что-то отдаленно напоминавшее балетное адажио.
– Хороши прелестницы? – не поднимая головы от тарелки, спросил Немезис. – Синие девы. Не желаете уединиться? Очень рекомендую. Выбирайте любую. Если нравятся мальчики, берите их партнеров, котофеев.
– Девочку, это непременно! – Иван искоса бросил взгляд на часы и поднял бокал. – Ваше здоровье!
Прислуживали сатиры и колченогие зайки. Нельзя сказать, что их присутствие здорово улучшало аппетит. Лишь к перемене блюд Иван освоился в этом странном доме и перестал обращать внимание на фантазии природы. В девять часов Иван, сально ухмыляясь, удалился с примой «синих дев». В кабинет Немезиса он вернулся к десяти, изрядно навеселе.
– Скоро полная луна! – патетично доложил Расмус.
– Пора, Иван! – Немезис вышел из-за стола прощаться. – Вас отвезут на место. Рад, что удалось достигнуть понимания. За фотографии и линзапись не извольте беспокоиться. У меня они как в банке. Давайте прощаться?
– Давайте, давайте прощаться! – Иван полез обниматься и сдавил хозяина так, что у того глаза полезли на лоб. – Извините, если что не так, драгоценный Немезис! Синяя дева – это впечатление на всю жизнь!
И уже на пороге, хлопнув себя по лбу, обернулся:
– Чуть не забыл! У меня же для вас подарок. Я нашел в вас родственную душу и не могу не отдарить! Нерей, неси!
Заинтригованный хозяин приподнял брови. Через несколько минут сатир и полиморф установили картины на столе, и Иван торжественно сдернул покрывало с первой.
– Мой подарок хозяину дома! «Восход на Погребальном!» Ура!
– Иван, вы пьяны! Это же то самое полотно, что я подарил вам! Вы перебрали мадеры!
– Ну что вы! Вот ваше полотно! – Обломок сдернул покрывало со второй.
Картины, стоящие рядом, походили друг на друга как два оттиска одной печати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Это я вас пригласил. Помните записку: «О времени и месте встречи вас известят особо»? Настало время, и вы в нужном месте. Поговорим?
Иван кивнул, однако говорить ему совершенно не хотелось.
– Вы у меня в гостях. Надеюсь, вам удобно. Не ломайте голову над тем, почему вас разморило в карете – это был выстрел из духового ружья. Парализующий яд. Очень действенно, но несмертельно.
Иван огляделся. Мало-помалу силы возвращались в онемевшее тело, но чересчур, чересчур медленно. Может быть, стоит крутить головой энергичней, рискуя заблевать диван?
По прихоти хозяина потолки помещения были обильно украшены лепниной, мебель вызолочена до немыслимых пределов, ножки стола и стульев увиты резными завитушками и цветами. Стены задрапированы коричневым шелком с лилиями, шитыми золотом; газовые рожки на стенах держали золотые атланты в локоть величиной. Картины на стенах были под стать прочей обстановке, щеголяя пестротой изображений и неимоверно пышными багетами.
– Ваш взгляд о многом говорит. Нравится?
– Просто без ума от ампира и барокко! Обожаю пышность и золото! – съязвил Иван.
– Что выдает в вас утонченную персону! – довольно улыбаясь, изрек хозяин, по-видимому не уловив иронии в словах гостя. – Не буду томить, я пригласил вас для чрезвычайно важного разговора. Скажите, Иван, что для вас неудача?
– Неудача – дура, – отреагировал обломок. – И, как все дуры, неистребима.
– Совершенно с вами согласен! Увы, не мы главенствуем над неудачами, а они над нами. Сами выбирают момент, когда нагрянуть и застать врасплох.
«Если от неудач никто не застрахован, давайте станем хозяевами своих провалов. Пусть они случаются не тогда, когда укажет слепая судьба, а когда захотим мы. Обманем судьбу», – вспомнил Иван; он даже не думал, что запомнил всю эту чушь.
– Наконец-то нашелся человек, который меня понимает! Мы одинаково мыслим, поэтому обойдемся без дискуссий. Каждый должен испытать тяжесть провала, даже вы. Я укажу для вас несчастливый день, Иван. Вам, должно быть, неприятно думать, что вами командуют… Поэтому просто считайте меня своим астрологом. А в делах лунного свойства нас, астрологов, нужно слушаться.
Из глубины глазниц на Ивана внимательно посмотрели черные глаза, проницательные, как сто Цапель сразу.
Тонкий нос, высокий лоб, слегка тяжеловатая челюсть – хозяин чем-то походил на чернокнижника, как представлял их себе Иван. Темные, прилизанные волосы лезли на глаза, и чернокнижник время от времени каким-то птичьим движением головы отбрасывал их назад. Но не это приковало к себе внимание Ивана. Имя. Чернокнижник обладал Именем. Волосы ярко блестели на концах, и оттого казалось, что на срезах горят огоньки вроде огней Эльма. Полноименный. Только этого не хватало.
– Послушайте, чернокнижник, – сказал Иван и забросил ногу на ногу. Мутило его значительно меньше, а значит, пришло время принимать позу гордую и непреклонную. Моллюск не может быть равным собеседником для акулы. Зато касатка… – Шутки шутками, но не лезьте не в свое дело. Не злите природу, не прикрывайтесь ее именем. Ну зачем вам столько денег? С собой на Погребальный заберете? Кстати, до сих пор не знаю, кто вы.
– Мы сбрасываем овечьи шкуры и предстаем друг перед другом в обличье волков, – усмехнулся псевдоастролог. – Зовите меня Немезис.
– О! Возомнили себя карающим богом, подобно Немезиде? Впрочем, можете не отвечать. К чему вы затеяли эту возню вокруг имяхранителей, Немезис? Неужели причиной только деньги?
– Только деньги я делал на бегах и на спортивных состязаниях. Это уже неинтересно. Вы сами подсказали мне, где брать истинный накал страстей. Схватки с торгами! Вот кладезь непредсказуемости! А то, что на кону каждый раз Имя творца… как это будоражит! – Немезис покачал головой. – Непредсказуемость… И лишь вы стабильны как скала! Вы нужны мне гораздо больше, чем остальные. Больше, чем эти неудачники, которые проигрывают чаще, чем следует. С вами исход будет по-настоящему непредсказуемым. Для всех, кроме меня.
– Так объектом вашей охоты был я? Стоик, Урсус, Кастор – все это лишь для того, чтобы образумить меня?
– В основном. Впрочем, двух последних я также со временем пристрою к делу. А вот со Стоиком мои люди явно перестарались, я не ставил задачи убрать его. Зато его смерть стала отличной иллюстрацией того, что я предельно серьезен. Вы убедились, что мои интересы не поле для шуток. На вас готовы ставить большие деньги, Иван. Неимоверно большие деньги… и время от времени вы станете проигрывать. Когда вашему личному астрологу укажут звезды. Договорились?
– А если я скажу «нет»?
– Вам немедленно докажут, что «нет» – глупое, нелепое, мерзкое слово. – Немезис взял со стола колокольчик и позвонил.
Дверь открылась, и вошел… Иван даже не предполагал, что бывают такие существа, считал рассказы о них слухами и побасенками. Пузатый коротышка с козлиной бородой, волосатый, как меховая волынка, громко стуча каблуками, прошествовал через всю комнату к столу. Обломок чудом не потерял дар речи. Нет, не каблуками стучал жизнерадостный толстяк, а копытцами. Всамделишными копытцами, лакированными и раздвоенными, как у козла. Нелепая панама сбилась набок и не падала лишь потому, что держалась на рожках, торчавших из обметанных зеленой тесьмой проушин. Сатир положил на стол Немезису какой-то конверт.
– Вот веское доказательство того, что «нет» – отвратительное слово, и сейчас вы со мной согласитесь. – Чернокнижник вынул из конверта несколько фотографий, полюбовался ими и через сатира передал Ивану.
Обломок с тяжелым чувством принял фотографии. Снимки были не вполне четкими, но ошибиться в том, что на них изображено, было невозможным. Вот Иван в гостях у Стоика, оба сидят за столом и весело о чем-то беседуют. На столе стоит та самая бутылка вина, которую обнаружила полиция наутро после убийства. Вот Иван с улыбкой, бесспорно позируя для линзы, держит нож, который торчит в спине Стоика. Тот, всплеснув руками, валится вперед. Вот, сидя на корточках рядом с трупом Стоика и по-прежнему улыбаясь, Иван замер перед линзой – одна рука сжимает рукоять ножа, вторая держит бокал с вином.
– Это далеко не все. Расмус, линзу, пожалуйста.
Сатир взял со стола Немезиса линзу и встал перед Иваном. Линза ожила. Обломок до рези в глазах вглядывался в ее мерцающее нутро и видел… Идет человек, очень большой человек, в котором Иван без колебаний признал Урсуса. Его кто-то окликает, линза наплывает, делая изображение больше и четче. Это Иван. Он подходит к Урсусу, оглядывается на снимающую линзу, улыбается, позволяя запечатлеть свое лицо в мельчайших подробностях, и наотмашь бьет Октита чем-то тяжелым. Урсуса спасает лишь неимоверное здоровье и чутье. Он успевает заслониться и даже навязать какую-то борьбу, но удар в голову потрясает здоровяка. Тяжелая палка продолжает подниматься и опускаться. Наконец Урсус падает и больше не двигается.
– Глядите-ка, дем Октит оказался крепким орешком! Даже вам не по зубам. Может быть, кофе?
Иван бездумно кивнул. Из головы не шла удовлетворенная улыбка Ивана из линзы, с которой тот избивал Урсуса.
Однако, когда открылась дверь и принесли кофе, у имяхранителя нашелся новый и очень серьезный повод не верить собственным глазам. Вошел… он сам, Иван, собственной персоной – высоченный и здоровенный обломок, несущий кофе на подносе. Один прибор двойник поставил перед Немезисом, второй – на столик для гостей. После чего, опустив поднос, встал рядом с сатиром.
– Вы по-прежнему говорите «нет»? Убежден, «нет» – мерзкое, отвратительное, плохое слово. Стоит вам его произнести, полиция очень скоро получит на руки фотографии и линзу с записью. Ваше резюме?
Иван огляделся по сторонам. Да, его взяли в клещи. В крепкие, острые клещи, из которых не вырваться.
– Вы сами полноименный, Немезис. Можете стать моим клиентом в любой момент. Неужели вас это совсем не пугает?
– Милейший Иван, я художник. Живопись – мое призвание, для нее – мое Имя. Смотрите, любуйтесь! – Немезис развел руками, показывая на стены. – Картины мои. Я художник и, как все художники, в поиске. Может быть, звери придут за мной… когда-нибудь, но не теперь. Моя лебединая песня еще не спета, я чувствую это! Сказать по чести, художник совершенствуется всю жизнь. Бесконечно, непрерывно движется к вершине, возле которой горги роют лапами вечные снега. Но ведь вы подождете моего восхождения на этот блистающий пик? Немного, лет сорок?
– И ваш случай конечно же окажется не подвержен неудаче?
– Разумеется! – Немезис отпил кофе. – А хотите, я подарю вам «Закат на Ифидисе»? Встреча с высоким искусством в какой-то мере компенсирует вам моральные терзания. Я понимаю, сейчас вы предаете сами себя, клянете почем зря, клеймите позором. Но это пройдет. Просто сейчас обстоятельства сильнее. Вы поймете это очень скоро.
– Ладно, заверните. Прихвачу ваш шедевр, – сказал Иван. – Только без рамы, она не впишется в мои интерьеры. Дадите время подумать? До полной луны еще два дня.
– Без рамы нельзя, это законченная вещь, – сказал Немезис. – Вечером перед наступлением полнолуния вы должны дать ответ. Ваш двойник заедет за вами в шесть.
– Нет-нет. Если можно, обойдемся без зеркальных отражений. Новая встреча со своей темной половиной кажется мне пошлой, как водевиль для безымянных.
Немезис подал знак, и лже-Иван подернулся рябью, заструился, будто горячий воздух в пустыне. Стал нечетким, как смазанная фотография. Обломок даже глаза прищурил и заслонился рукой, оберегая глаза от фокусов ожившего миража.
– Это полиморф. Зовут Нерей, – пояснил Немезис. – Принимает любой облик. Ну… почти любой. Кое-что ему все-таки не позволяется. И он это знает, правда, малыш? Нельзя принимать облик папочки Немезиса, это смерти подобно.
Полиморф оплыл, словно стеариновая свеча, перестал струиться, потом внезапно, рывком обрел четкость и стал вполне обычным человеком. Заурядным, чуточку грузным мужчиной. Встретишь на улице – пройдешь мимо. Он подошел к стене, снял то, что Немезис назвал «Закат на Ифидисе», завернул в газеты и перевязал жгутом.
– До завтрашнего вечера, имяхранитель, – сказал Немезис и отсалютовал кофейной чашкой.
– Вас не сильно расстроила потеря двоих болванов на водах? – язвительно спросил на пороге Иван. – Я не хотел. Они первые начали.
– Не берите в голову. – Чернокнижник небрежно отмахнулся. – Вы правильно сказали – болваны. А болванов в мире как мух. До встречи…
Привет из прошлого
Дома Иван распаковал картину, критически оглядел и так, и эдак, повертел в руках, перевернул вверх ногами: Усмехнулся и отставил в сторону. Нагнулся подобрать с пола газеты и наткнулся глазами на интригующий заголовок. «Двойное убийство!» – аршинными буквами возвещали «Ведомости».
Бормоча: «Интересно, интересно», он развернул газетный лист. В статье, переполненной восклицательными знаками и многоточиями, писали, что на северо-восточном побережье рыбаками обнаружены два мужских тела. Трупы не поддаются опознанию, так как лица утопленников сильно изъедены морскими обитателями. Окружная жандармская служба вынесла вердикт о насильственной смерти. У одного из найденных острым предметом перебит позвоночник, второй убит рубящим ударом в лицо. Не исключено, орудием убийства послужил тот же предмет. Загадкой для полиции является не только личность убитых, но и место совершения преступления. В округе никто из жителей не пропал. По всей видимости, убитые были нездешними.
– Значит, расщелина все же ведет в море, – поднял Иван палец, будто продолжая давешний спор с Кастором. – Парень с девчонкой из легенды вполне могли бежать. Не только они, их младшие брат и сестра тоже.
Настроение улучшилось, будто получил привет от старых друзей. Иван еще раз взглянул на картину и неожиданно для себя расхохотался. Стало удивительно легко, и уверенность, что все образуется, снизошла на него как долгожданная вечерняя прохлада. Он бросил взгляд на творение Немезиса.
– Место этому шедевру только в музее, – усмехнулся Иван. Повернулся к линзе, заказал к подъезду конный экипаж и в хорошем расположении духа сварил себе кофе.
Забудьте слово «нет»
Урочным вечером, едва пробило шесть, в дверь позвонили. Давешний полиморф молча стоял на пороге и ждал.
– Очень вовремя. Проходи, ты мне нужен.
– Хозяин ждет ответа.
– Знаю. Сейчас поедем к нему. У меня для него готов отдарочек.
Взгляд полиморфа сделался вопросительно-удивленным.
– Я приготовил для твоего хозяина ответный подарок. Как человеку искусства. Что, на твой взгляд, подходяще? Все же ты в какой-то степени моя половина, и вкус у тебя быть просто обязан.
На столе стояли две картины, написанные в одной манере.
– Мазня мазней, – скривился полиморф. – Мы берем это с собой?
– Обязательно.
– Тебе придется выпить это. – Нерей подал Ивану небольшой пузырек с бесцветной жидкостью. – Ты не должен знать, куда мы едем.
– Опять?
– Уже пора привыкнуть.
– Так и жизнь можно проспать, – проворчал Иван, но тем не менее содержимое пузырька выпил.
– …Проснитесь, имяхранитель, ну просыпайтесь же. Так и жизнь можно проспать!
Иван протер глаза.
– Не далее как час назад я говорил то же самое вашему помощнику.
– Увы, лишь время сущее, все остальное тлен. Мы стали ближе к нашей цели еще на час. Надеюсь, вам хватило времени для принятия решения?
– О да, конечно. Я подумал и решил отказаться от слова «нет». Вы правы, мерзкое и неприятное слово. От него веет какой-то безысходностью.
– Это просто восхитительно! Я надеялся на ваше понимание. Позвольте предложить отобедать с нами. Предстоящая луна потребует от вас большего мужества, чем обычно. Ведь именно сегодня звезды пророчат вам неудачу. Ноктис, увы, погибнет, и храбрый имяхранитель окажется бессилен перед силою полной луны. Расмус, бродяга, готовь обеденную залу! Труппу котофеев и синих дев на сцену! Лучшие вина на стол! Вам, имяхранитель, как обычно, мадеру?
– Почему-то не удивляюсь тому, что вы изучили меня досконально. Да.
– Лучшую мадеру на стол! Дражайший Иван, ну скажу я вам, это будет пиршество! – Немезис взмахнул руками, словно дирижер. – Но, может быть, вам перед подвигом противопоказан алкоголь?
– Полноте, дорогой астролог. Что за сомнения? Чуть-чуть доброго вина для поднятия духа не повредит.
Уж полночь близится…
К восьми часам нелепо-роскошная обеденная зала была убрана со щедростью, граничащей с безвкусицей. «Он не мог сделать красиво, поэтому сделал богато», – усмехнулся Иван. Страсть хозяина к золоту и его оттенкам смахивала на патологию. Практически все в обеденной зале было сделано из золота или раскрашено под него.
«Немезису впору менять псевдоним. – Иван прикрыл глаза. – Например, Мидас! Чем плохо?»
На сцене творилось нечто невообразимое. Бал в бестиарии. Под аккомпанемент «поганых арфистов», странных существ, более всего похожих на заключенных в огромные веники истощенных негритят, невообразимые получеловеческие пары исполняли что-то отдаленно напоминавшее балетное адажио.
– Хороши прелестницы? – не поднимая головы от тарелки, спросил Немезис. – Синие девы. Не желаете уединиться? Очень рекомендую. Выбирайте любую. Если нравятся мальчики, берите их партнеров, котофеев.
– Девочку, это непременно! – Иван искоса бросил взгляд на часы и поднял бокал. – Ваше здоровье!
Прислуживали сатиры и колченогие зайки. Нельзя сказать, что их присутствие здорово улучшало аппетит. Лишь к перемене блюд Иван освоился в этом странном доме и перестал обращать внимание на фантазии природы. В девять часов Иван, сально ухмыляясь, удалился с примой «синих дев». В кабинет Немезиса он вернулся к десяти, изрядно навеселе.
– Скоро полная луна! – патетично доложил Расмус.
– Пора, Иван! – Немезис вышел из-за стола прощаться. – Вас отвезут на место. Рад, что удалось достигнуть понимания. За фотографии и линзапись не извольте беспокоиться. У меня они как в банке. Давайте прощаться?
– Давайте, давайте прощаться! – Иван полез обниматься и сдавил хозяина так, что у того глаза полезли на лоб. – Извините, если что не так, драгоценный Немезис! Синяя дева – это впечатление на всю жизнь!
И уже на пороге, хлопнув себя по лбу, обернулся:
– Чуть не забыл! У меня же для вас подарок. Я нашел в вас родственную душу и не могу не отдарить! Нерей, неси!
Заинтригованный хозяин приподнял брови. Через несколько минут сатир и полиморф установили картины на столе, и Иван торжественно сдернул покрывало с первой.
– Мой подарок хозяину дома! «Восход на Погребальном!» Ура!
– Иван, вы пьяны! Это же то самое полотно, что я подарил вам! Вы перебрали мадеры!
– Ну что вы! Вот ваше полотно! – Обломок сдернул покрывало со второй.
Картины, стоящие рядом, походили друг на друга как два оттиска одной печати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52