— Видели когда-нибудь этого человека?— Нет.— Хорошо, вы выдержали испытание.Ребел вздохнула и, сделав последнюю проверку на цельность, включила программер. Парень вздрогнул и закрыл глаза, программа начала действовать.
* * *
Для начала они отправились в темный маленький бар «У воды», излюбленное заведение психохирургов, и сели у окна, чтобы смотреть на прохожих. Хадиджа выпила две первые кружки вина в мрачном молчании и, когда они опустели, стала стучать по столу, требуя еще. Отпив половину из третьей, она проворчала:— Мужики, называется.— Да уж точно.— Даже говорить не хочется.Ребел лениво глазела в окно и вдруг увидела, как какое-то существо подкралось, схватило с тротуара отбросы и быстро скрылось в тени. Длинное тощее животное, покрытое серой шерстью.— Ну надо же! — сказала Ребел. — Ты видела? Здесь водятся кошки!— Да, от них деваться некуда. Живут в заброшенных зданиях. Правительство вылавливало их при помощи механизмов, большие такие хреновины, размером, наверно.., с собаку, но дети бросали их в воду, чтобы посмотреть, как они коротятся. Это было давно, когда я была маленькая. — Хадиджа рассмеялась:— Видела бы ты, как из них искры сыпались!— Скажи мне вот что. Почему это никто не знает, какое в Гисинкфоре правительство?— Да. Никто не знает. — Потом, отвечая на взгляд Ребел:— Это правда. Одни считают, что это Земля управляет всеми городами-государствами через своих представителей. Другие думают, что правительства скрываются из страха, что их захватят комбины. А некоторые говорят, что полиция не подотчетна никому, что это просто еще одна банда. Ведь они каждую неделю собирают деньги за охрану порядка. И никто не знает, чем они руководствуются. Что-то сходит людям с рук, но не всегда. А бывает, люди навсегда исчезают. Думаю, правителям очень удобно делать дела, когда никто их не знает.— Но это какой-то бред. Кому тогда жаловаться, если что-то не так?— Вот именно. — Хадиджа сунула палец в кружку и поболтала вино. — Лучше всего глядеть в оба и не нарываться.— И как же это делается?Хадиджа засмеялась и покачала головой:— Пошли куда-нибудь еще.Они вылезли из окна, прошли по узкому выступу, поднялись по ржавой лестнице на крышу в ярко освещенный сад, где порхали бабочки (Ребел спросила: «Ты уверена, что мы правильно идем?» — «Положись на меня», — ответила Хадиджа), потом миновали пешеходный мостик и спустились в погребок под названием «Пещера». Там они уселись за стол, устроенный на усеченном сталагмите, и Хадиджа потребовала вина. Ребел оглядывала переполненную темную комнату.— У меня такое ощущение, словно мы никуда и не уходили.— Ты совершенно права. — Хадиджа заплатила за вино и подняла кружку. — Слушай, Солнышко. Откуда у тебя такое аристократическое имя? Я хочу сказать, ты ведь не местная. Никогда не поверю, что местная. Я живу тут всю жизнь, я знаю.В вине были намешаны эндорфины. Ребел пришла в приподнятое настроение, но в то же время как бы отстранилась от происходящего. Ее защищала нежная, мягкая дымка. Теперь ничто ей не могло повредить.— У меня аристократическое имя?Дома, на Тирнанноге, имея стакан эндорфинов, можно творить чудеса, создавать причудливые смеси из чувств и воображения. Но по эту сторону Оорта знают лишь примитивные биотехнологии.— Ну да, знаешь, Космос Старчайлд Биддл или Галактика Спейслинг Тойокуни. Когда люди еще только поселились за пределами Земли и от радости с ума посходили, они давали детям такие идиотские имена.— Мне просто надо было как-то назвать себя. Меня разыскивает куча людей, а я не хочу, чтобы они меня нашли.Хадиджа понимающе кивнула:— А все-таки ты откуда?— Из дайсоновского мира, с Тирнаннога. Когда-нибудь слышала? Нет? Ну, собственно говоря, мое тело родилось в поясе астероидов, но сама я с комет. Я дочь волшебницы.— Солнышко! Тот парень, с которым ты разговаривала на прошлой неделе, он еще заходил за тобой, когда мы заканчивали работу…— Борс?— Да. Он здесь. Вон он, треплется со спускальщицей.Ребел подняла голову и увидела Борса, который увлеченно беседовал с кислого вида женщиной. Ребел подождала, пока он посмотрит в их сторону, и помахала ему рукой. Он помахал в ответ, попрощался с женщиной и стал пробираться к Ребел между маленькими столиками и бутафорскими сталактитами.Под накидкой у Борса был все тот же красный жилет, который придавал ему щегольской, полувоенный вид.— Привет, привет, — весело проговорил Борс, садясь рядом с Ребел. — Какое совпадение. Я видел раньше вашу приятельницу?Ребел представила его Хадидже и спросила:— Так чем вы занимались последнее время?— О, это очень интересно! Я рыскал по городским архивам и откопал эпическую поэму из пяти тысяч строк о Войнах Поглощения, написанную рифмованными строфами женщиной, которая сама все это пережила. Ее запрограммировали для центра переработки в качестве священнослужительницы, но к тому времени, как подошла ее очередь, уже подписали мирный договор.— Хорошая поэма? — с сомнением в голосе спросила Ребел.Борс доверительно наклонился к ней и сказал:— Дерьмо. Но как историческая диковинка она все-таки представляет некоторую ценность, так что я потерял время совсем не зря.— Однажды я переспала с каким-то борсом, — заявила Хадиджа.— Правда? — довольным тоном произнес Борс.Пространство вдруг искривилось, комната со всем содержимым сделалась совсем маленькой, а Ребел начала расти. Она стала огромной, голова ее раздулась, как воздушный шар. Ребел казалось, что она может раздавить всю комнату одним пальцем.— Я думала, он не в твоем вкусе, — сказала Ребел.— Да, не в моем. — Хадиджа немного помолчала. — Но какого черта! Посмотри, ты же не станешь отрицать, что он очаровашка. И в постели он был вполне неплох. Ты что, спишь только с теми, кто в твоем вкусе?— Нет.Ребел подумала об Уайете: высокий, долговязый и бледный. И почти всегда серьезный. Совсем не в ее вкусе. Если бы Ребел в него не влюбилась, она бы никогда не выбрала его как партнера. Она сделала глубокий вдох и вдруг уменьшилась, из воздушного шара со свистом вышел воздух, комната приобрела обычные или почти обычные размеры.Хадиджа оглядывала Борса:— Прототип твоей личности какой-то шпион, так?— Да? — В глазах Борса плясали огоньки.— Точно. Есть такая маленькая луна во Внешней системе, там какая-то опереточная республика, и всех ее тайных агентов программировали как борсов. Потом кто-то спер копию и продал крупному концерну, производящему психосхемы.— А потом что? — спросила Ребел.— Потом ничего. Но могу поспорить, что кто-то на этом неплохо заработал. В этой части Системы личность борса до сих пор пользуется популярностью. Несколько дней назад я видела одного такого.— Наверное, это был я, — мягко сказал Борс.На миг Хадиджа тупо уставилась на него. Потом расхохоталась: сначала ее смех напоминал тихую икоту, затем он перешел в приступы громкого хрипа. Она задыхалась, стол содрогался.— Послушайте, — заговорил Борс. — Я собирался завтра зайти к вам. Моя работа здесь закончена, прежде чем спуститься по трубе на Землю, мне надо объехать еще несколько орбитальных государств. Но я не хотел удрать, не попрощавшись и не пожелав вам удачи.— Еще вина. — Хадиджа постучала по столу.
* * *
Ребел и Хадиджа, шатаясь и поддерживая друг друга, тащились по безлюдной улице. Похоже, они хватили лишнего, так как Ребел совершенно потеряла ощущение времени.— Дочь волшебницы, — объясняла она. — Ну, во-первых, ты знаешь, кто такие волшебники, да?— Нет, — ответила Хадиджа. У нее на лице блестели следы слез. — Черт, я знала, что он меня бросит.— Волшебники вроде первоклассных биоинженеров. Я хочу сказать, они встречаются так же редко, как, к примеру, Рембрандт. Они оживляют биотехнологии при помощи творческой энергии. На кометах волшебники занимают высокое общественное положение. Но они ревниво охраняют секреты своего искусства. Они талантливы, но подозрительны…— Никогда не доверяй мужчине, у которого пальцы длиннее члена…— Так что когда им надо передать людям что-то важное, они клонируют себе двойника и закладывают в него свою личность (больше они никому не доверяют), и обычно эта личность.., вырастает в самостоятельную индивидуальность, понимаешь? Значит, дочь волшебницы — это не просто копия, она видоизменена, но всегда сохраняет связь с волшебницей. Это так называемая цельность. Я не знаю, как она достигается, это знает только моя мать. Но тем не менее я дочь волшебницы. И ее послание со мной.— Какое послание? — спросила Хадиджа.— Не помню.Они переглянулись. Потом обе закатились смехом и сгорбились, схватив друг друга за плечи, чтобы не упасть; и стукнулись в конце концов лбами.Только они пришли в себя, как мимо в направлении берега прошагала цепочка примерно из двадцати комбинов. Они были в одинаковых серых комбинезонах, на затылках болтались знакомые косички. Над ними плыли с десяток шаровых молний. Шары шипели и свистели, озаряя улицу неверным голубоватым светом. У Ребел волосы встали дыбом.— Эй, Земля! — крикнула Ребел.Комбин, шедший в цепи вторым, резко оглянулся. На Ребел устремился озадаченный, настороженный взгляд. Она развернулась, наклонилась, задрала накидку и стала издавать ртом громкие неприличные звуки. Комбины не реагировали. Они продолжали спокойно идти вперед.Хадиджа так хохотала, что еле удерживалась на ногах.— О Боже, Солнышко! С тобой со смеху умрешь!Комбины ступили на набережную и направились прямо к морю. Здесь не хватало куска перил, и первый комбин сошел в воду. Сияющие круги шаровых молний опустились вдруг почти к самой поверхности моря, и вода запела. Она вздымалась вслед за комбинами и дрожала, как медленно вибрирующая струна скрипки.Комбины торжественной процессией пересекали море, вода билась от напряжения под их пятками. На противоположном берегу они пошли по темной улице, свет молний понемногу затух, и наконец комбины скрылись во мраке.
* * *
Назавтра наступило тяжкое похмелье.— О-ох, зараза!Ребел села на край койки, наклонилась вперед и обхватила голову руками. У нее сосало под ложечкой, потом начался понос. Тут она вспомнила, как дразнила комбинов непристойными звуками, и ей стало еще хуже.Ребел постаралась поскорей выйти и раздобыть воды. Затем она остановилась у аптеки, купила браслет-пиявку и надела на руку. Струйка крови текла через угольные поглотители и возвращалась в ее тело, очищенная от ядов. Перед тем как идти на работу, Ребел выпила всю воду и чувствовала себя почти прилично.К счастью, в «Мире мозга» дела еле-еле двигались. Хадиджа уже занялась клиентом, страдающим от нервного перенапряжения, а больше в первые несколько часов никто не приходил. Ребел это вполне устраивало, но даже когда браслет-пиявка приобрел синий цвет и упал с руки, она все еще ощущала вялость и безразличие ко всему. Классический эмоциональный спад, следствие дурацкого поведения.Это легко исправить.Дрожа от волнения, будто она делает что-то гадкое и запретное, Ребел вытащила программе? и протерла контактные присоски. Они прилипли к ее коже за ушами и на лбу, как маленькие пасти. Ребел включила корректор-анализатор и порылась в стандартных платах, отыскивая нужную.Ее охватил настоящий восторг. Да это же здорово! Теперь она понимала, что ее давнишнее предубеждение против психопрограммирования объяснялось желанием дочери волшебницы сохранить цельность личности. Но тут было совсем другое. Если только Ребел не переусердствует, как она может себе навредить?Однако надо быть осторожнее. Эвкрейша в самый первый раз хватила через край (этим грешили большинство испытателей психосхем) и в порыве увлечения стала вносить изменения одно за другим, пока черты характера не выстроились в нелепую конструкцию, рухнувшую в конце концов под грузом собственных противоречий; чтобы вернуть себя в исходное состояние, ей пришлось потратить шесть часов на восстановительную психохирургию.Но с психосоматическими функциями было довольно просто. Каждый дурак может заставить мозг подрегулировать гормональный баланс эндокринной системы, и если правильно направлять изменения, можно добиться прекрасного самочувствия. Тихо напевая, Ребел подняла глаза на плавающую в воздухе похожую на перекати-поле диаграмму и развернула ее.Стоп. Черт, а вот это уже интересно. Она еще раз повернула диаграмму, на этот раз медленнее. Да. Схему личности опоясывала кольцевая структура, напоминающая ленту Мебиуса. Она затрагивала все ветви, но не зависела ни от одной из них. Как могла появиться такая штука? Эта фигура произошла явно искусственным путем, но, насколько знала Ребел (а Эвкрейша следила за развитием отрасли), средствами психотехники нельзя было создать ничего подобного.Заинтересовавшись, Ребел вставила в записывающее устройство чистую плату.Когда пришел первый посетитель, Ребел даже забыла о том, что собиралась взбодриться. Она стояла и крутила в руках высококачественную запись своей личности, и с удивлением думала, что ради этой крошечной керамической чешуйки корпорация «Дойче Накасоне» хотела ее убить. Вошедший в комнату подросток кашлянул и наконец привлек ее внимание. На вид ему было не больше пятнадцати. Ребел сунула плату в карман и сказала:— Ну, что вы хотите?Это была чудесная, волшебная пластинка, открывающая замечательные перспективы для новых черт характера, новых способов восприятия и совершенно новых форм мышления. Обладая всем этим, она может создать что угодно. Все, что ей угодно.Такие открытия разрушают старые миры и на их месте возводят новые.
* * *
После работы Ребел села в омнибус и поехала на верхнюю конечную станцию спусковой трубы.Она откладывала эту часть поисков как можно дольше, потому что спусковую трубу изобрели комбины и они наверняка следили за конечной станцией. Но теперь она убедилась, что в Гисинкфоре Уайета ей не найти, а если он здесь и был, то уже улетел либо в другое государство, расположенное между Луной и Землей, либо на Землю.Если учесть взгляды Уайета, то, скорее всего, на Землю.До верхней станции омнибус добрался за десять минут. Ребел изо всех сил старалась казаться невозмутимой: бесстрастное лицо ничего не выражало, и вдобавок к косметической краске на лбу она рассекла левую бровь черной короткой линией, точно шрам от кинжала. Теперь она стала как две капли воды похожей на курьера, выполняющего незначительные поручения корпораций или государства, мелкую сошку, которая при любой попытке проникнуть в ее мозг впадает в ступор. Никто не обратит на нее внимания.Из омнибуса Земля казалась великолепной, яркой и ослепительно прекрасной — такой, как про нее рассказывали очевидцы: настоящим чудом Системы! Никаких сооружений, возведенных комбинами, отсюда не было видно.Вдалеке маячила верхняя станция: узкий каменный обруч. Комбины купили карбонатный астероид и при помощи известных лишь им технологий заставили его принять желаемую форму. Внутрь встроили транспортное кольцо и по всей его длине прорыли запутанные коридоры. Астероид вращался по геосинхронной орбите, прямо над наземной станцией с таким же транспортным кольцом. Пушистые облака образовывали вокруг нижней, наземной, станции широкий круг. Комбины каким-то образом не пускали воздух в узкий проход между двумя транспортными кольцами, так что возникший вакуумный колодец почти достигал поверхности планеты, и это влияло на местную погоду. На открытой взору стороне земного шара Ребел увидела еще три кольца облаков.Из кольца в кольцо верхней станции постоянным потоком устремлялись воздушно-вакуумные корабли. Некоторые летели вниз прямо до наземной станции, другие приходилось перехватывать на пути вверх по вакуумному колодцу. Перед посадкой и после высадки груз и все пассажиры подвергались проверке в возглавляемых людьми отделениях верхней станции. Дым здесь стоял коромыслом.Омнибус остановился в доке, и Ребел, миновав защитные ворота, вступила во внешний круг коридоров транспортного кольца. Она плыла по течению, подчиняясь движению толпы. Иногда ей встречались настенные табло с указанием номеров отбывающих и прибывающих кораблей и постоянно меняющегося запаса энергии на станции (вверх — при каждом прибытии корабля, вниз — при каждой отправке), но это последнее было только для вида, так как людей не допускали к транспортным механизмам. Время от времени по коридору быстро пробегала цепочка примерно из сотни комбинов, однако это случалось редко. Очевидно, большинство комбинов пользовалось собственными коридорами.Гораздо чаще комбинов попадались быстро движущиеся приборы, они лезли под ноги и раздвигали толпу. Эти небольшие машины что-то подбирали, несли и чистили, работая как одержимые. Такие приборы не обладали и признаками разума, и все-таки Ребел было не по себе оттого, что их слишком много. Казалось, они показывали, насколько беспомощны и беззащитны жители Гисинксфора перед машинным интеллектом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
* * *
Для начала они отправились в темный маленький бар «У воды», излюбленное заведение психохирургов, и сели у окна, чтобы смотреть на прохожих. Хадиджа выпила две первые кружки вина в мрачном молчании и, когда они опустели, стала стучать по столу, требуя еще. Отпив половину из третьей, она проворчала:— Мужики, называется.— Да уж точно.— Даже говорить не хочется.Ребел лениво глазела в окно и вдруг увидела, как какое-то существо подкралось, схватило с тротуара отбросы и быстро скрылось в тени. Длинное тощее животное, покрытое серой шерстью.— Ну надо же! — сказала Ребел. — Ты видела? Здесь водятся кошки!— Да, от них деваться некуда. Живут в заброшенных зданиях. Правительство вылавливало их при помощи механизмов, большие такие хреновины, размером, наверно.., с собаку, но дети бросали их в воду, чтобы посмотреть, как они коротятся. Это было давно, когда я была маленькая. — Хадиджа рассмеялась:— Видела бы ты, как из них искры сыпались!— Скажи мне вот что. Почему это никто не знает, какое в Гисинкфоре правительство?— Да. Никто не знает. — Потом, отвечая на взгляд Ребел:— Это правда. Одни считают, что это Земля управляет всеми городами-государствами через своих представителей. Другие думают, что правительства скрываются из страха, что их захватят комбины. А некоторые говорят, что полиция не подотчетна никому, что это просто еще одна банда. Ведь они каждую неделю собирают деньги за охрану порядка. И никто не знает, чем они руководствуются. Что-то сходит людям с рук, но не всегда. А бывает, люди навсегда исчезают. Думаю, правителям очень удобно делать дела, когда никто их не знает.— Но это какой-то бред. Кому тогда жаловаться, если что-то не так?— Вот именно. — Хадиджа сунула палец в кружку и поболтала вино. — Лучше всего глядеть в оба и не нарываться.— И как же это делается?Хадиджа засмеялась и покачала головой:— Пошли куда-нибудь еще.Они вылезли из окна, прошли по узкому выступу, поднялись по ржавой лестнице на крышу в ярко освещенный сад, где порхали бабочки (Ребел спросила: «Ты уверена, что мы правильно идем?» — «Положись на меня», — ответила Хадиджа), потом миновали пешеходный мостик и спустились в погребок под названием «Пещера». Там они уселись за стол, устроенный на усеченном сталагмите, и Хадиджа потребовала вина. Ребел оглядывала переполненную темную комнату.— У меня такое ощущение, словно мы никуда и не уходили.— Ты совершенно права. — Хадиджа заплатила за вино и подняла кружку. — Слушай, Солнышко. Откуда у тебя такое аристократическое имя? Я хочу сказать, ты ведь не местная. Никогда не поверю, что местная. Я живу тут всю жизнь, я знаю.В вине были намешаны эндорфины. Ребел пришла в приподнятое настроение, но в то же время как бы отстранилась от происходящего. Ее защищала нежная, мягкая дымка. Теперь ничто ей не могло повредить.— У меня аристократическое имя?Дома, на Тирнанноге, имея стакан эндорфинов, можно творить чудеса, создавать причудливые смеси из чувств и воображения. Но по эту сторону Оорта знают лишь примитивные биотехнологии.— Ну да, знаешь, Космос Старчайлд Биддл или Галактика Спейслинг Тойокуни. Когда люди еще только поселились за пределами Земли и от радости с ума посходили, они давали детям такие идиотские имена.— Мне просто надо было как-то назвать себя. Меня разыскивает куча людей, а я не хочу, чтобы они меня нашли.Хадиджа понимающе кивнула:— А все-таки ты откуда?— Из дайсоновского мира, с Тирнаннога. Когда-нибудь слышала? Нет? Ну, собственно говоря, мое тело родилось в поясе астероидов, но сама я с комет. Я дочь волшебницы.— Солнышко! Тот парень, с которым ты разговаривала на прошлой неделе, он еще заходил за тобой, когда мы заканчивали работу…— Борс?— Да. Он здесь. Вон он, треплется со спускальщицей.Ребел подняла голову и увидела Борса, который увлеченно беседовал с кислого вида женщиной. Ребел подождала, пока он посмотрит в их сторону, и помахала ему рукой. Он помахал в ответ, попрощался с женщиной и стал пробираться к Ребел между маленькими столиками и бутафорскими сталактитами.Под накидкой у Борса был все тот же красный жилет, который придавал ему щегольской, полувоенный вид.— Привет, привет, — весело проговорил Борс, садясь рядом с Ребел. — Какое совпадение. Я видел раньше вашу приятельницу?Ребел представила его Хадидже и спросила:— Так чем вы занимались последнее время?— О, это очень интересно! Я рыскал по городским архивам и откопал эпическую поэму из пяти тысяч строк о Войнах Поглощения, написанную рифмованными строфами женщиной, которая сама все это пережила. Ее запрограммировали для центра переработки в качестве священнослужительницы, но к тому времени, как подошла ее очередь, уже подписали мирный договор.— Хорошая поэма? — с сомнением в голосе спросила Ребел.Борс доверительно наклонился к ней и сказал:— Дерьмо. Но как историческая диковинка она все-таки представляет некоторую ценность, так что я потерял время совсем не зря.— Однажды я переспала с каким-то борсом, — заявила Хадиджа.— Правда? — довольным тоном произнес Борс.Пространство вдруг искривилось, комната со всем содержимым сделалась совсем маленькой, а Ребел начала расти. Она стала огромной, голова ее раздулась, как воздушный шар. Ребел казалось, что она может раздавить всю комнату одним пальцем.— Я думала, он не в твоем вкусе, — сказала Ребел.— Да, не в моем. — Хадиджа немного помолчала. — Но какого черта! Посмотри, ты же не станешь отрицать, что он очаровашка. И в постели он был вполне неплох. Ты что, спишь только с теми, кто в твоем вкусе?— Нет.Ребел подумала об Уайете: высокий, долговязый и бледный. И почти всегда серьезный. Совсем не в ее вкусе. Если бы Ребел в него не влюбилась, она бы никогда не выбрала его как партнера. Она сделала глубокий вдох и вдруг уменьшилась, из воздушного шара со свистом вышел воздух, комната приобрела обычные или почти обычные размеры.Хадиджа оглядывала Борса:— Прототип твоей личности какой-то шпион, так?— Да? — В глазах Борса плясали огоньки.— Точно. Есть такая маленькая луна во Внешней системе, там какая-то опереточная республика, и всех ее тайных агентов программировали как борсов. Потом кто-то спер копию и продал крупному концерну, производящему психосхемы.— А потом что? — спросила Ребел.— Потом ничего. Но могу поспорить, что кто-то на этом неплохо заработал. В этой части Системы личность борса до сих пор пользуется популярностью. Несколько дней назад я видела одного такого.— Наверное, это был я, — мягко сказал Борс.На миг Хадиджа тупо уставилась на него. Потом расхохоталась: сначала ее смех напоминал тихую икоту, затем он перешел в приступы громкого хрипа. Она задыхалась, стол содрогался.— Послушайте, — заговорил Борс. — Я собирался завтра зайти к вам. Моя работа здесь закончена, прежде чем спуститься по трубе на Землю, мне надо объехать еще несколько орбитальных государств. Но я не хотел удрать, не попрощавшись и не пожелав вам удачи.— Еще вина. — Хадиджа постучала по столу.
* * *
Ребел и Хадиджа, шатаясь и поддерживая друг друга, тащились по безлюдной улице. Похоже, они хватили лишнего, так как Ребел совершенно потеряла ощущение времени.— Дочь волшебницы, — объясняла она. — Ну, во-первых, ты знаешь, кто такие волшебники, да?— Нет, — ответила Хадиджа. У нее на лице блестели следы слез. — Черт, я знала, что он меня бросит.— Волшебники вроде первоклассных биоинженеров. Я хочу сказать, они встречаются так же редко, как, к примеру, Рембрандт. Они оживляют биотехнологии при помощи творческой энергии. На кометах волшебники занимают высокое общественное положение. Но они ревниво охраняют секреты своего искусства. Они талантливы, но подозрительны…— Никогда не доверяй мужчине, у которого пальцы длиннее члена…— Так что когда им надо передать людям что-то важное, они клонируют себе двойника и закладывают в него свою личность (больше они никому не доверяют), и обычно эта личность.., вырастает в самостоятельную индивидуальность, понимаешь? Значит, дочь волшебницы — это не просто копия, она видоизменена, но всегда сохраняет связь с волшебницей. Это так называемая цельность. Я не знаю, как она достигается, это знает только моя мать. Но тем не менее я дочь волшебницы. И ее послание со мной.— Какое послание? — спросила Хадиджа.— Не помню.Они переглянулись. Потом обе закатились смехом и сгорбились, схватив друг друга за плечи, чтобы не упасть; и стукнулись в конце концов лбами.Только они пришли в себя, как мимо в направлении берега прошагала цепочка примерно из двадцати комбинов. Они были в одинаковых серых комбинезонах, на затылках болтались знакомые косички. Над ними плыли с десяток шаровых молний. Шары шипели и свистели, озаряя улицу неверным голубоватым светом. У Ребел волосы встали дыбом.— Эй, Земля! — крикнула Ребел.Комбин, шедший в цепи вторым, резко оглянулся. На Ребел устремился озадаченный, настороженный взгляд. Она развернулась, наклонилась, задрала накидку и стала издавать ртом громкие неприличные звуки. Комбины не реагировали. Они продолжали спокойно идти вперед.Хадиджа так хохотала, что еле удерживалась на ногах.— О Боже, Солнышко! С тобой со смеху умрешь!Комбины ступили на набережную и направились прямо к морю. Здесь не хватало куска перил, и первый комбин сошел в воду. Сияющие круги шаровых молний опустились вдруг почти к самой поверхности моря, и вода запела. Она вздымалась вслед за комбинами и дрожала, как медленно вибрирующая струна скрипки.Комбины торжественной процессией пересекали море, вода билась от напряжения под их пятками. На противоположном берегу они пошли по темной улице, свет молний понемногу затух, и наконец комбины скрылись во мраке.
* * *
Назавтра наступило тяжкое похмелье.— О-ох, зараза!Ребел села на край койки, наклонилась вперед и обхватила голову руками. У нее сосало под ложечкой, потом начался понос. Тут она вспомнила, как дразнила комбинов непристойными звуками, и ей стало еще хуже.Ребел постаралась поскорей выйти и раздобыть воды. Затем она остановилась у аптеки, купила браслет-пиявку и надела на руку. Струйка крови текла через угольные поглотители и возвращалась в ее тело, очищенная от ядов. Перед тем как идти на работу, Ребел выпила всю воду и чувствовала себя почти прилично.К счастью, в «Мире мозга» дела еле-еле двигались. Хадиджа уже занялась клиентом, страдающим от нервного перенапряжения, а больше в первые несколько часов никто не приходил. Ребел это вполне устраивало, но даже когда браслет-пиявка приобрел синий цвет и упал с руки, она все еще ощущала вялость и безразличие ко всему. Классический эмоциональный спад, следствие дурацкого поведения.Это легко исправить.Дрожа от волнения, будто она делает что-то гадкое и запретное, Ребел вытащила программе? и протерла контактные присоски. Они прилипли к ее коже за ушами и на лбу, как маленькие пасти. Ребел включила корректор-анализатор и порылась в стандартных платах, отыскивая нужную.Ее охватил настоящий восторг. Да это же здорово! Теперь она понимала, что ее давнишнее предубеждение против психопрограммирования объяснялось желанием дочери волшебницы сохранить цельность личности. Но тут было совсем другое. Если только Ребел не переусердствует, как она может себе навредить?Однако надо быть осторожнее. Эвкрейша в самый первый раз хватила через край (этим грешили большинство испытателей психосхем) и в порыве увлечения стала вносить изменения одно за другим, пока черты характера не выстроились в нелепую конструкцию, рухнувшую в конце концов под грузом собственных противоречий; чтобы вернуть себя в исходное состояние, ей пришлось потратить шесть часов на восстановительную психохирургию.Но с психосоматическими функциями было довольно просто. Каждый дурак может заставить мозг подрегулировать гормональный баланс эндокринной системы, и если правильно направлять изменения, можно добиться прекрасного самочувствия. Тихо напевая, Ребел подняла глаза на плавающую в воздухе похожую на перекати-поле диаграмму и развернула ее.Стоп. Черт, а вот это уже интересно. Она еще раз повернула диаграмму, на этот раз медленнее. Да. Схему личности опоясывала кольцевая структура, напоминающая ленту Мебиуса. Она затрагивала все ветви, но не зависела ни от одной из них. Как могла появиться такая штука? Эта фигура произошла явно искусственным путем, но, насколько знала Ребел (а Эвкрейша следила за развитием отрасли), средствами психотехники нельзя было создать ничего подобного.Заинтересовавшись, Ребел вставила в записывающее устройство чистую плату.Когда пришел первый посетитель, Ребел даже забыла о том, что собиралась взбодриться. Она стояла и крутила в руках высококачественную запись своей личности, и с удивлением думала, что ради этой крошечной керамической чешуйки корпорация «Дойче Накасоне» хотела ее убить. Вошедший в комнату подросток кашлянул и наконец привлек ее внимание. На вид ему было не больше пятнадцати. Ребел сунула плату в карман и сказала:— Ну, что вы хотите?Это была чудесная, волшебная пластинка, открывающая замечательные перспективы для новых черт характера, новых способов восприятия и совершенно новых форм мышления. Обладая всем этим, она может создать что угодно. Все, что ей угодно.Такие открытия разрушают старые миры и на их месте возводят новые.
* * *
После работы Ребел села в омнибус и поехала на верхнюю конечную станцию спусковой трубы.Она откладывала эту часть поисков как можно дольше, потому что спусковую трубу изобрели комбины и они наверняка следили за конечной станцией. Но теперь она убедилась, что в Гисинкфоре Уайета ей не найти, а если он здесь и был, то уже улетел либо в другое государство, расположенное между Луной и Землей, либо на Землю.Если учесть взгляды Уайета, то, скорее всего, на Землю.До верхней станции омнибус добрался за десять минут. Ребел изо всех сил старалась казаться невозмутимой: бесстрастное лицо ничего не выражало, и вдобавок к косметической краске на лбу она рассекла левую бровь черной короткой линией, точно шрам от кинжала. Теперь она стала как две капли воды похожей на курьера, выполняющего незначительные поручения корпораций или государства, мелкую сошку, которая при любой попытке проникнуть в ее мозг впадает в ступор. Никто не обратит на нее внимания.Из омнибуса Земля казалась великолепной, яркой и ослепительно прекрасной — такой, как про нее рассказывали очевидцы: настоящим чудом Системы! Никаких сооружений, возведенных комбинами, отсюда не было видно.Вдалеке маячила верхняя станция: узкий каменный обруч. Комбины купили карбонатный астероид и при помощи известных лишь им технологий заставили его принять желаемую форму. Внутрь встроили транспортное кольцо и по всей его длине прорыли запутанные коридоры. Астероид вращался по геосинхронной орбите, прямо над наземной станцией с таким же транспортным кольцом. Пушистые облака образовывали вокруг нижней, наземной, станции широкий круг. Комбины каким-то образом не пускали воздух в узкий проход между двумя транспортными кольцами, так что возникший вакуумный колодец почти достигал поверхности планеты, и это влияло на местную погоду. На открытой взору стороне земного шара Ребел увидела еще три кольца облаков.Из кольца в кольцо верхней станции постоянным потоком устремлялись воздушно-вакуумные корабли. Некоторые летели вниз прямо до наземной станции, другие приходилось перехватывать на пути вверх по вакуумному колодцу. Перед посадкой и после высадки груз и все пассажиры подвергались проверке в возглавляемых людьми отделениях верхней станции. Дым здесь стоял коромыслом.Омнибус остановился в доке, и Ребел, миновав защитные ворота, вступила во внешний круг коридоров транспортного кольца. Она плыла по течению, подчиняясь движению толпы. Иногда ей встречались настенные табло с указанием номеров отбывающих и прибывающих кораблей и постоянно меняющегося запаса энергии на станции (вверх — при каждом прибытии корабля, вниз — при каждой отправке), но это последнее было только для вида, так как людей не допускали к транспортным механизмам. Время от времени по коридору быстро пробегала цепочка примерно из сотни комбинов, однако это случалось редко. Очевидно, большинство комбинов пользовалось собственными коридорами.Гораздо чаще комбинов попадались быстро движущиеся приборы, они лезли под ноги и раздвигали толпу. Эти небольшие машины что-то подбирали, несли и чистили, работая как одержимые. Такие приборы не обладали и признаками разума, и все-таки Ребел было не по себе оттого, что их слишком много. Казалось, они показывали, насколько беспомощны и беззащитны жители Гисинксфора перед машинным интеллектом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31