Гробы, пожалуйста.Из пола тихо выросли три черных гроба. Ребел в испуге посмотрела на них.Она была не готова уйти. Заснуть на несколько месяцев, пока корабль будет летать среди планет.Умереть.Как испытательница психосхем (а Эвкрейша была настоящим профессионалом), Ребел знала, что ее личность не выдержит замораживания. Настанет мгновение пробуждения, краткий миг, когда сознание человека отключено. Полностью свободное от желаний и своего "я" человеческое существо ищет путь в пустоте, затем обретает индивидуальность м вновь становится собой. Проводились исследования, результаты были всегда одинаковы. Когда существует выбор из двух и более личностей, побеждает сильнейшая. При изучении психодиаграмм сила личности измеряется объемом воспоминаний.А воспоминания Эвкрейшй теперь восстановились полностью.Уайет повернулся к Ребел и стал что-то ей говорить. Она покачала головой, он умолк. По его застывшему лицу Ребел поняла, что Уайет тоже впервые посмотрел правде в глаза.— Я что-то упустил? — переводя взгляд с Ребел на Уайета и обратно, спросил Борс.Ему не ответили. Ребел отвернулась и направилась к дальнему гробу. Осмотрела его и открыла крышку.— Солнышко… — задыхаясь от волнения, начал Уайет.— Не надо.Ребел легла в холодильную камеру. Подкладка была серой и жесткой, со всех сторон торчали какие-то устройства. Ребел немного поерзала, отодвинула врезавшиеся ей в бок провода. На Уайета она так ни разу и не взглянула.Ребел хотела ему сказать, что ей было с ним хорошо. Что она любила его. Что она ни о чем не жалеет… Ну, насчет последнего она не уверена. Она о многом жалеет. Но она знала, что если сейчас начнет говорить, то не сможет остановиться.Больше всего Ребел хотела на прощание поцеловать Уайета.Наверное, так лучше. Уйти сразу, вдруг, чем медленно гнить, пока от нее ничего не останется, а ее место займет другая.Остается лишь закрыть крышку. В пяти местах в нее вонзятся иголки, внезапная холодящая боль от уколов почти тут же перейдет в онемение, и оно охватит все тело. Защитное желе потечет внутрь; насколько возможно, она задержит дыхание, лотом откроет рот и вдохнет желе, и задохнется, а потом.., пустота.Против воли Ребел подняла глаза и увидела лицо Уайета. Строгое, сдержанное выражение скрывало овладевшие им ужас и боль. Ей показалось, что он вот-вот заплачет.Рука Уайета потянулась к ней. Он стал наклоняться вперед. Ребел знала, что, если он дотронется до нее, даже слегка, она не удержится и даст волю чувствам.Ребел подняла руку и захлопнула крышку.
Глава 11. МЕЖДУ ЛУНОЙ И ЗЕМЛЕЙ Ее сковал лед.В совершенной вселенной царили тишина и прохлада. Вокруг нее неощутимо менялась мощность электрических цепей. Ей было спокойно. Прибор нежно протолкнул в ее горло тонкую трубку и отсосал разжиженное защитное желе. Раздался беззвучный гром; лед, тронутый теплом, содрогнулся и начал раскалываться. Иголки коснулись ее в семи местах и укололи. Но она не узнала ощущения боли. Теперь она выплывала наверх из-под полярного льда. Она нажала на мембрану включения сознания, перегородка подалась под ее рукой и разбилась вдребезги, впустив поток белой пены.Задыхаясь, она вырвалась на поверхность и оглохла от непонятного грохота. Воздух обжигал холодом. Она глотнула этого воздуха, и он опалил ее легкие.Борс открыл гроб, и она проснулась.— Приветствую вас, — улыбаясь, произнес Борс. — Добро пожаловать в мир живых.— Я… — начала она и покачала головой. — Это было…— Уайет сказал, что сначала вам будет трудно сориентироваться. — Борс протянул ей руку, и она выплыла из гроба. — Пожалуйста, откройте коридор. В «Пеквоте» есть небольшая часовня, может быть, лучше назвать ее комнатой для размышлений. Если хотите, можете отдохнуть там в одиночестве и собраться с мыслями.Но она не испытывала никаких трудностей. Напротив, ее сознание было поразительно ясным. Она воспринимала все со сверхчеловеческим пониманием, мысли следовали одна за другой так быстро, что она не успевала облечь их в слова. Ей казалось, что она родилась слепой и только сейчас прозрела. Откровение ее ошеломило.— Было бы неплохо, — ответила она. — Нет. Пожалуй, я так и сделаю.Борс оставил ее в маленькой круглой комнате. Одна из стен представляла собой экран; кроме того, в помещении находилась реденькая решетка гравитационной теплицы. Между прутьями буйно разрослась зелень, пышные ветки растений тянулись во все стороны. Два бурых листика плавали в воздухе, и она немножко подвинулась, чтобы по-братски поделиться с ними пространством. Она была с ними на равных, с этими листьями. На стене отражался внешний мир: с одной стороны сине-белая Земля во всей своей красоте, с другой — старая унылая орбитальная колония. Рядом с ее пригородными резервуарными поселками, фермами и заводами суетились астронавты в простых скафандрах. Корабль проник в самую гущу колонии, висящей между Луной и Землей.Она медленно сосредоточилась. Что-то было не так, но она ощущала такое счастье, что ей было все равно. Обещание свободы кипело в ее крови, веселое и острое, как пузырьки шампанского. Полный набор воспоминаний Эвкрейши и те немногие воспоминания Ребел, которые были использованы для скрепления ее личности, твердо встали на место заодно с их единственным общим переживанием: минутой восторга, в которую Ребел заполнила мозг Эвкрейши и с радостной целеустремленностью опрокинула на программе? стакан воды. Теперь она знала, что сделала это потому, что была дочерью волшебницы, и понимала, что значит быть дочерью волшебницы. Свет этого яркого мгновения, когда вода извивалась в воздухе, как алмазный дракон, все еще ослеплял, не давал увидеть ей цель, но это не имело значения. Она знала нечто гораздо более важное.Она осталась Ребел!
* * *
— Где Уайет? — Ребел влетела в гостиную. — Мне с ним надо поговорить. Это важно.Ей хотелось петь.Борс висел в воздухе около секретера, проверяя какой-то список. Ребел ворвалась в комнату, когда он убирал акварель обратно в папку. Борс вздрогнул и поднял голову. Он осторожно положил папку в низенький ящик и задвинул его. Выключил компьютерную записную книжку и сунул ее в карман жилета.— Ну… — начал он.— Это.., это лучше, чем родиться!Ребел прикоснулась к стене и со смехом стала кружиться в воздухе, пьяная от свободы. Опыт работы со всей определенностью утверждал, что она не может проснуться Ребел, что это просто чушь. Лесоводы не могли создать личность, которая выдержала бы замораживание. Но если произошло чудо, кто ж станет жаловаться.— Где Уайет? Он спит? Разбудите этого поганца!— Гм. — Борс кашлянул в кулак. — Вы.., э.., вы понимаете, что он не хотел присутствовать при вашем пробуждении?— Конечно, не хотел. Я знаю! — нетерпеливо отмахнулась Ребел.— Пожалуйста, закройте секретер. Видите ли, мы договорились, что я разбужу вас на день позже, чем его. Он улетел.— Улетел? — Мир как будто потускнел, воздух слегка холодил кожу. — Куда улетел?— Не имею ни малейшего понятия, — смущенно пробормотал Борс.
* * *
Гисинкфор представлял собой допотопную Берналову сферу с кольцами окон, опоясывающими полюса вращения. Окна и рефлекторы колонии не чистили годами, и внутри царила сумеречная мгла. Но из-за плохого ухода половина холодильников не работала, так что то на то и выходило. Чистые окна привели бы только к перегреву внутренних помещений. По крайней мере Борс так объяснил. Некоторые воздухоочистители тоже, вероятно, сломались, потому что воздух отдавал вонью и затхлостью. Здания средней высоты, от десяти до двадцати этажей, тянулись вдоль склонов от экваториального Старого города почти до самых окон.— Какой дурак построил целиком искусственную среду и заполнил ее зданиями, предназначенными для поверхности планеты? — проворчала Ребел.— Где ваше чувство истории? — покачал головой Борс. — Это один из первых контейнерных городов. Тогда люди еще не могли все продумать. Посмотрите-ка сюда!Он пересек площадь, направляясь туда, где стояла гигантская базальтовая лунная скала, обтесанная в форме грубого каменного топора. Сотни вырезанных в камне лиц со страхом и отчаянием выглядывали из глубины скалы и сливались друг с другом. Борс медленно прочитал старинную надпись на испанском языке у подножия скалы.— Это памятник жертвам войны, миллионам, взятым в плен и поглощенным Комбином. Комбины устроили здесь центр переработки, они заталкивали свои жертвы в подъемные механизмы и сбрасывали в атмосферу. Крайняя жестокость. Выжило меньше половины, и их поглотила Земля.Ребел беспокойно оглядела грязную площадь. Людей почти не было. Дряхлая астронавтка в рваном скафандре заковыляла к ним с протянутой рукой. Скучающая женщина в полицейской форме наблюдала за ними. Ребел взяла Борса под руку:— Ну ладно. Это было давно. Давайте уйдем отсюда.Борс повел ее в глубь Старого города к экваториальному морю. Море оказалось полоской стоячей воды шириной с земную реку, оно осталось со времен основания Гисинкфора, когда воду откачивали вверх и она стекала обратно живописными ручейками. Половина выходящих фасадом на море зданий была пуста, окна покрылись копотью, но встречались здесь и кафе, и грязные лавки, и магазины. Улица была шумная и яркая от музыки и голографической рекламы — настоящая маленькая местная Гиндза. Именно здесь находились полуподпольные психохирургические заведения. Прохожих было немного, и выглядели они довольно подозрительно. Прямо по луже промчался трехколесный мотоцикл. Ребел рванула Борса за рукав, спасая от грязи, веером брызнувшей из-под колес.— Хватит, насмотрелась я. Теперь поищем мне комнату.Они повернулись спиной к черной воде и поплелись вверх по склону. Кибертакси, увязавшееся за ними в тщетной надежде заполучить пассажиров, быстро отстало. Здесь и там на глухих стенах и обшарпанных домах мелькала реклама корпораций. Немногие еще не разбитые громкоговорители обольстительно ворковали.— Не спешите покидать «Пеквот». Я вполне могу вас приютить на неделю-другую.На руке Ребел был браслет из слоновой кости, который Уайет дал ей в шератоне. Она дотронулась до браслета, и тусклый шар превратился в волшебный город, пронизанный желтыми энергетическими линиями и горящий красными и голубыми огнями. На верхней улице Ребел заметила сороконожку, состоящую из комбинов, связанных друг с другом линиями электромагнитного взаимодействия. И глубоко под кожей Борса блестели, молча дожидаясь своего часа, хитроумные устройства. Чем бы ни оказались эти приспособления, простому торговцу антикварной информацией они не нужны.— Вы очень великодушны, но, сидя на корабле, я не найду Уайета. Послушайте, если вы его увидите, передайте ему, пожалуйста, мои слова. Скажите ему, что я дочь волшебницы.— Он поймет, что это значит?— Нет, но ему станет интересно, и он выяснит.Они продолжали идти молча. Борс то и дело бросал взгляд на Ребел, словно пытаясь прочитать за свежей психораскраской ее мысли. Ей нравился Борс, она хотела ему доверять, но Эвкрейшу много раз предавали друзья, и Ребел все это помнила. Она не желала повторять ошибки Эвкрейши.Завернув за угол, Ребел увидела перед собой тридцатиметровой высоты ноздрю и слегка попятилась: у нее закружилась голова. Предметы на рекламных экранах приобретали порой гротескные размеры. Океаны омывали здание, а шесть невероятно длинных ногтей рассекали экран и вонзались в помидор. Эвкрейша была знакома с символикой рекламы, но знаки корпораций государств, расположенных между Луной и Землей, отличались от эмблем кластеров, и она не могла их расшифровать. Помидор брызгал кровью.— Кто здесь у власти? — спросила Ребел. — Какое тут правительство?Борс пожал плечами:— Кто его знает.Они приблизились к обсидиановому зданию и вошли в вестибюль. Киберохранники поднялись на дыбы, повернули к Борсу и Ребел головы и вновь опустились. Из тени появился толстяк с новехонькими руками, они были розовые и до смешного тонкие. Спросонья он не мог открыть глаза. Синие волосы на груди были выкрашены под цвет галстука-бабочки.— Да?— Я хотела бы снять комнату, — сказала Ребел. И затем, так как она не осмелилась назвать свое настоящее имя, но хотела, чтобы Уайет смог ее отыскать, добавила:— Меня зовут Солнышко. — Она пожала плечами, показывая, что фамилии у нее нет.Толстяк хрюкнул и вытащил обмазанную жиром стеклянную пластинку.— Приложите руку сюда. Так, хорошо. Поднимайтесь на третий этаж, там одна дверь загорится синим. Это будет стоить сорок пять минут в день.— Нормально. — Ребел взяла у Борса свой ящик. — Обещайте, что будете время от времени заглядывать ко мне, Борс. Мне будет очень приятно.Он кивнул, подмигнул, улыбнулся и ушел.Толстяк обернулся:— Он что, борс?— А?.. Да.Толстяк улыбнулся:— Один из них как-то мне помог. Когда увидите его, скажите: если ему нужна комната, я сделаю скидку.
* * *
Ребел устроилась на работу в учреждение под названием «Мир мозга». В первой комнате лежали груды устаревших психосхем и висело несколько полок с современными моделями, но прибыль приносила лишь находившаяся в дальнем помещении модельная мастерская. Неудачники, гонимые паранойей и отчаянием, искали здесь хоть какую-то психохирургическую помощь. Утомленные, иногда дрожащие, они заходили сюда купить смелость, отвагу или даже безрассудство, необходимые им, чтобы справиться со своими делами. Бывали здесь беглецы, желавшие приобрести другую, отличную от прежней, манеру скрываться и уходить от преследования. Неудачники, ищущие никак не попадающуюся им выигрышную личность. Иногда встречались искатели приключений, собиравшиеся отправиться на Землю по спусковой трубе, чтобы нажить крупную сумму на каком-нибудь сомнительном дельце, но они должны были платить очень дорого, так как им требовалось программирование, запрещенное законом. Когда Ребел устраняла последние следы сострадания или страха, когда их глаза начинали светиться хитростью, а реакции ускорялись до предела, в них оставалось так же мало человеческого, как в комбинах.Через несколько дней Ребел уже могла с первого взгляда определить, кто за чем пришел. Через неделю ее перестало это интересовать. Все клиенты для нее стали одинаковы. Она заходила в маленькую комнату с деревянной обшивкой, где одну стену занимали платы психосхем, и углублялась в работу. Тоже создание новых умов, но в грошовом варианте. Эвкрейша была мастером своего дела. За полтора часа она могла выбрать и подогнать в соответствии с требованиями заказчика любую личность, и это приносило ей профессиональное удовлетворение. Работа ей нравилась. Она не хотела даже думать о том, что станет с ее клиентами, но всегда трудилась на совесть.В «Мире мозга» работали еще два мастера. Бледный, нервный мужчина с длинными пальцами, который всегда опаздывал. И высокая полная женщина по имени Хадиджа. У нее были темные глаза и циничный рот, и она крутила роман с бледным, нервным мужчиной.Однажды, когда Ребел проработала уже с две недели, нервный мужчина не пришел вообще. Ребел только успела уложить последнего клиента на койку и подключить к программе, как вдруг занавеска распахнулась и в комнату вошла Хадиджа. Раньше она никогда не заглядывала. Она ходила по комнате, клиент, мужчина-проститутка, стремящийся оживить свой интерес к сексу, следил за ней и бессмысленно улыбался.— Закройте глаза, — сказала ему Ребел. — Хорошо. Можете представить себе единорога?— Нет.— Гм-м.Ребел достала одну из плат и поместила ее в звуковую ванну. Пока прибор выбивал из пластинки микропыль, Ребел размышляла о том, что, если бы ей дали волю, она окончательно убила бы в этом создании интерес к сексу и парень вышел бы из этой комнаты свободным. Он бросил бы свое ремесло и никогда бы о том не жалел. Но Эвкрейша ни за что не стала бы вмешиваться в дела клиента без разрешения, а Ребел начинала прислушиваться к профессиональному суждению своей напарницы. Ребел поставила плату обратно.— А теперь?— Да.Хадиджа провела пальцем по полке с платами: они застучали, ударяясь о разделительные перегородки. Женщина отошла к порогу и встала там, приподняв занавеску.— Ладно, — наконец сказала она. — А как насчет надраться со мной после работы?После работы Ребел обычно проверяла дома, нет ли для нее сообщений, а потом бродила по улицам Гисинкфора, знакомясь с их расположением и разыскивая Уайета. До сих пор она не нашла никаких серьезных подсказок, но сделала еще не все. И ей вовсе не хотелось пить. Но Ребел вспомнила, как Эвкрейше иногда хотелось с кем-нибудь напиться, а под рукой никого не оказывалось.— Конечно, — ответила Ребел. — Как только я кончу с этим.Хадиджа кивнула и вышла.— А сейчас… — Ребел подняла руку. — Сколько вы видите пальцев?— Четыре.Она подсветила стену.— Цвет голубой или зеленый?— Голубой.— Хорошо. Еще один вопрос. — На стене появилось изображение. Это был Уайет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Глава 11. МЕЖДУ ЛУНОЙ И ЗЕМЛЕЙ Ее сковал лед.В совершенной вселенной царили тишина и прохлада. Вокруг нее неощутимо менялась мощность электрических цепей. Ей было спокойно. Прибор нежно протолкнул в ее горло тонкую трубку и отсосал разжиженное защитное желе. Раздался беззвучный гром; лед, тронутый теплом, содрогнулся и начал раскалываться. Иголки коснулись ее в семи местах и укололи. Но она не узнала ощущения боли. Теперь она выплывала наверх из-под полярного льда. Она нажала на мембрану включения сознания, перегородка подалась под ее рукой и разбилась вдребезги, впустив поток белой пены.Задыхаясь, она вырвалась на поверхность и оглохла от непонятного грохота. Воздух обжигал холодом. Она глотнула этого воздуха, и он опалил ее легкие.Борс открыл гроб, и она проснулась.— Приветствую вас, — улыбаясь, произнес Борс. — Добро пожаловать в мир живых.— Я… — начала она и покачала головой. — Это было…— Уайет сказал, что сначала вам будет трудно сориентироваться. — Борс протянул ей руку, и она выплыла из гроба. — Пожалуйста, откройте коридор. В «Пеквоте» есть небольшая часовня, может быть, лучше назвать ее комнатой для размышлений. Если хотите, можете отдохнуть там в одиночестве и собраться с мыслями.Но она не испытывала никаких трудностей. Напротив, ее сознание было поразительно ясным. Она воспринимала все со сверхчеловеческим пониманием, мысли следовали одна за другой так быстро, что она не успевала облечь их в слова. Ей казалось, что она родилась слепой и только сейчас прозрела. Откровение ее ошеломило.— Было бы неплохо, — ответила она. — Нет. Пожалуй, я так и сделаю.Борс оставил ее в маленькой круглой комнате. Одна из стен представляла собой экран; кроме того, в помещении находилась реденькая решетка гравитационной теплицы. Между прутьями буйно разрослась зелень, пышные ветки растений тянулись во все стороны. Два бурых листика плавали в воздухе, и она немножко подвинулась, чтобы по-братски поделиться с ними пространством. Она была с ними на равных, с этими листьями. На стене отражался внешний мир: с одной стороны сине-белая Земля во всей своей красоте, с другой — старая унылая орбитальная колония. Рядом с ее пригородными резервуарными поселками, фермами и заводами суетились астронавты в простых скафандрах. Корабль проник в самую гущу колонии, висящей между Луной и Землей.Она медленно сосредоточилась. Что-то было не так, но она ощущала такое счастье, что ей было все равно. Обещание свободы кипело в ее крови, веселое и острое, как пузырьки шампанского. Полный набор воспоминаний Эвкрейши и те немногие воспоминания Ребел, которые были использованы для скрепления ее личности, твердо встали на место заодно с их единственным общим переживанием: минутой восторга, в которую Ребел заполнила мозг Эвкрейши и с радостной целеустремленностью опрокинула на программе? стакан воды. Теперь она знала, что сделала это потому, что была дочерью волшебницы, и понимала, что значит быть дочерью волшебницы. Свет этого яркого мгновения, когда вода извивалась в воздухе, как алмазный дракон, все еще ослеплял, не давал увидеть ей цель, но это не имело значения. Она знала нечто гораздо более важное.Она осталась Ребел!
* * *
— Где Уайет? — Ребел влетела в гостиную. — Мне с ним надо поговорить. Это важно.Ей хотелось петь.Борс висел в воздухе около секретера, проверяя какой-то список. Ребел ворвалась в комнату, когда он убирал акварель обратно в папку. Борс вздрогнул и поднял голову. Он осторожно положил папку в низенький ящик и задвинул его. Выключил компьютерную записную книжку и сунул ее в карман жилета.— Ну… — начал он.— Это.., это лучше, чем родиться!Ребел прикоснулась к стене и со смехом стала кружиться в воздухе, пьяная от свободы. Опыт работы со всей определенностью утверждал, что она не может проснуться Ребел, что это просто чушь. Лесоводы не могли создать личность, которая выдержала бы замораживание. Но если произошло чудо, кто ж станет жаловаться.— Где Уайет? Он спит? Разбудите этого поганца!— Гм. — Борс кашлянул в кулак. — Вы.., э.., вы понимаете, что он не хотел присутствовать при вашем пробуждении?— Конечно, не хотел. Я знаю! — нетерпеливо отмахнулась Ребел.— Пожалуйста, закройте секретер. Видите ли, мы договорились, что я разбужу вас на день позже, чем его. Он улетел.— Улетел? — Мир как будто потускнел, воздух слегка холодил кожу. — Куда улетел?— Не имею ни малейшего понятия, — смущенно пробормотал Борс.
* * *
Гисинкфор представлял собой допотопную Берналову сферу с кольцами окон, опоясывающими полюса вращения. Окна и рефлекторы колонии не чистили годами, и внутри царила сумеречная мгла. Но из-за плохого ухода половина холодильников не работала, так что то на то и выходило. Чистые окна привели бы только к перегреву внутренних помещений. По крайней мере Борс так объяснил. Некоторые воздухоочистители тоже, вероятно, сломались, потому что воздух отдавал вонью и затхлостью. Здания средней высоты, от десяти до двадцати этажей, тянулись вдоль склонов от экваториального Старого города почти до самых окон.— Какой дурак построил целиком искусственную среду и заполнил ее зданиями, предназначенными для поверхности планеты? — проворчала Ребел.— Где ваше чувство истории? — покачал головой Борс. — Это один из первых контейнерных городов. Тогда люди еще не могли все продумать. Посмотрите-ка сюда!Он пересек площадь, направляясь туда, где стояла гигантская базальтовая лунная скала, обтесанная в форме грубого каменного топора. Сотни вырезанных в камне лиц со страхом и отчаянием выглядывали из глубины скалы и сливались друг с другом. Борс медленно прочитал старинную надпись на испанском языке у подножия скалы.— Это памятник жертвам войны, миллионам, взятым в плен и поглощенным Комбином. Комбины устроили здесь центр переработки, они заталкивали свои жертвы в подъемные механизмы и сбрасывали в атмосферу. Крайняя жестокость. Выжило меньше половины, и их поглотила Земля.Ребел беспокойно оглядела грязную площадь. Людей почти не было. Дряхлая астронавтка в рваном скафандре заковыляла к ним с протянутой рукой. Скучающая женщина в полицейской форме наблюдала за ними. Ребел взяла Борса под руку:— Ну ладно. Это было давно. Давайте уйдем отсюда.Борс повел ее в глубь Старого города к экваториальному морю. Море оказалось полоской стоячей воды шириной с земную реку, оно осталось со времен основания Гисинкфора, когда воду откачивали вверх и она стекала обратно живописными ручейками. Половина выходящих фасадом на море зданий была пуста, окна покрылись копотью, но встречались здесь и кафе, и грязные лавки, и магазины. Улица была шумная и яркая от музыки и голографической рекламы — настоящая маленькая местная Гиндза. Именно здесь находились полуподпольные психохирургические заведения. Прохожих было немного, и выглядели они довольно подозрительно. Прямо по луже промчался трехколесный мотоцикл. Ребел рванула Борса за рукав, спасая от грязи, веером брызнувшей из-под колес.— Хватит, насмотрелась я. Теперь поищем мне комнату.Они повернулись спиной к черной воде и поплелись вверх по склону. Кибертакси, увязавшееся за ними в тщетной надежде заполучить пассажиров, быстро отстало. Здесь и там на глухих стенах и обшарпанных домах мелькала реклама корпораций. Немногие еще не разбитые громкоговорители обольстительно ворковали.— Не спешите покидать «Пеквот». Я вполне могу вас приютить на неделю-другую.На руке Ребел был браслет из слоновой кости, который Уайет дал ей в шератоне. Она дотронулась до браслета, и тусклый шар превратился в волшебный город, пронизанный желтыми энергетическими линиями и горящий красными и голубыми огнями. На верхней улице Ребел заметила сороконожку, состоящую из комбинов, связанных друг с другом линиями электромагнитного взаимодействия. И глубоко под кожей Борса блестели, молча дожидаясь своего часа, хитроумные устройства. Чем бы ни оказались эти приспособления, простому торговцу антикварной информацией они не нужны.— Вы очень великодушны, но, сидя на корабле, я не найду Уайета. Послушайте, если вы его увидите, передайте ему, пожалуйста, мои слова. Скажите ему, что я дочь волшебницы.— Он поймет, что это значит?— Нет, но ему станет интересно, и он выяснит.Они продолжали идти молча. Борс то и дело бросал взгляд на Ребел, словно пытаясь прочитать за свежей психораскраской ее мысли. Ей нравился Борс, она хотела ему доверять, но Эвкрейшу много раз предавали друзья, и Ребел все это помнила. Она не желала повторять ошибки Эвкрейши.Завернув за угол, Ребел увидела перед собой тридцатиметровой высоты ноздрю и слегка попятилась: у нее закружилась голова. Предметы на рекламных экранах приобретали порой гротескные размеры. Океаны омывали здание, а шесть невероятно длинных ногтей рассекали экран и вонзались в помидор. Эвкрейша была знакома с символикой рекламы, но знаки корпораций государств, расположенных между Луной и Землей, отличались от эмблем кластеров, и она не могла их расшифровать. Помидор брызгал кровью.— Кто здесь у власти? — спросила Ребел. — Какое тут правительство?Борс пожал плечами:— Кто его знает.Они приблизились к обсидиановому зданию и вошли в вестибюль. Киберохранники поднялись на дыбы, повернули к Борсу и Ребел головы и вновь опустились. Из тени появился толстяк с новехонькими руками, они были розовые и до смешного тонкие. Спросонья он не мог открыть глаза. Синие волосы на груди были выкрашены под цвет галстука-бабочки.— Да?— Я хотела бы снять комнату, — сказала Ребел. И затем, так как она не осмелилась назвать свое настоящее имя, но хотела, чтобы Уайет смог ее отыскать, добавила:— Меня зовут Солнышко. — Она пожала плечами, показывая, что фамилии у нее нет.Толстяк хрюкнул и вытащил обмазанную жиром стеклянную пластинку.— Приложите руку сюда. Так, хорошо. Поднимайтесь на третий этаж, там одна дверь загорится синим. Это будет стоить сорок пять минут в день.— Нормально. — Ребел взяла у Борса свой ящик. — Обещайте, что будете время от времени заглядывать ко мне, Борс. Мне будет очень приятно.Он кивнул, подмигнул, улыбнулся и ушел.Толстяк обернулся:— Он что, борс?— А?.. Да.Толстяк улыбнулся:— Один из них как-то мне помог. Когда увидите его, скажите: если ему нужна комната, я сделаю скидку.
* * *
Ребел устроилась на работу в учреждение под названием «Мир мозга». В первой комнате лежали груды устаревших психосхем и висело несколько полок с современными моделями, но прибыль приносила лишь находившаяся в дальнем помещении модельная мастерская. Неудачники, гонимые паранойей и отчаянием, искали здесь хоть какую-то психохирургическую помощь. Утомленные, иногда дрожащие, они заходили сюда купить смелость, отвагу или даже безрассудство, необходимые им, чтобы справиться со своими делами. Бывали здесь беглецы, желавшие приобрести другую, отличную от прежней, манеру скрываться и уходить от преследования. Неудачники, ищущие никак не попадающуюся им выигрышную личность. Иногда встречались искатели приключений, собиравшиеся отправиться на Землю по спусковой трубе, чтобы нажить крупную сумму на каком-нибудь сомнительном дельце, но они должны были платить очень дорого, так как им требовалось программирование, запрещенное законом. Когда Ребел устраняла последние следы сострадания или страха, когда их глаза начинали светиться хитростью, а реакции ускорялись до предела, в них оставалось так же мало человеческого, как в комбинах.Через несколько дней Ребел уже могла с первого взгляда определить, кто за чем пришел. Через неделю ее перестало это интересовать. Все клиенты для нее стали одинаковы. Она заходила в маленькую комнату с деревянной обшивкой, где одну стену занимали платы психосхем, и углублялась в работу. Тоже создание новых умов, но в грошовом варианте. Эвкрейша была мастером своего дела. За полтора часа она могла выбрать и подогнать в соответствии с требованиями заказчика любую личность, и это приносило ей профессиональное удовлетворение. Работа ей нравилась. Она не хотела даже думать о том, что станет с ее клиентами, но всегда трудилась на совесть.В «Мире мозга» работали еще два мастера. Бледный, нервный мужчина с длинными пальцами, который всегда опаздывал. И высокая полная женщина по имени Хадиджа. У нее были темные глаза и циничный рот, и она крутила роман с бледным, нервным мужчиной.Однажды, когда Ребел проработала уже с две недели, нервный мужчина не пришел вообще. Ребел только успела уложить последнего клиента на койку и подключить к программе, как вдруг занавеска распахнулась и в комнату вошла Хадиджа. Раньше она никогда не заглядывала. Она ходила по комнате, клиент, мужчина-проститутка, стремящийся оживить свой интерес к сексу, следил за ней и бессмысленно улыбался.— Закройте глаза, — сказала ему Ребел. — Хорошо. Можете представить себе единорога?— Нет.— Гм-м.Ребел достала одну из плат и поместила ее в звуковую ванну. Пока прибор выбивал из пластинки микропыль, Ребел размышляла о том, что, если бы ей дали волю, она окончательно убила бы в этом создании интерес к сексу и парень вышел бы из этой комнаты свободным. Он бросил бы свое ремесло и никогда бы о том не жалел. Но Эвкрейша ни за что не стала бы вмешиваться в дела клиента без разрешения, а Ребел начинала прислушиваться к профессиональному суждению своей напарницы. Ребел поставила плату обратно.— А теперь?— Да.Хадиджа провела пальцем по полке с платами: они застучали, ударяясь о разделительные перегородки. Женщина отошла к порогу и встала там, приподняв занавеску.— Ладно, — наконец сказала она. — А как насчет надраться со мной после работы?После работы Ребел обычно проверяла дома, нет ли для нее сообщений, а потом бродила по улицам Гисинкфора, знакомясь с их расположением и разыскивая Уайета. До сих пор она не нашла никаких серьезных подсказок, но сделала еще не все. И ей вовсе не хотелось пить. Но Ребел вспомнила, как Эвкрейше иногда хотелось с кем-нибудь напиться, а под рукой никого не оказывалось.— Конечно, — ответила Ребел. — Как только я кончу с этим.Хадиджа кивнула и вышла.— А сейчас… — Ребел подняла руку. — Сколько вы видите пальцев?— Четыре.Она подсветила стену.— Цвет голубой или зеленый?— Голубой.— Хорошо. Еще один вопрос. — На стене появилось изображение. Это был Уайет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31