– Вы видите, в каком мы положении, – сказал ему генерал в заключение, – вы должны приехать во что бы то ни стало...
– Я приеду, генерал, будьте спокойны, – отвечал неустрашимо дон Диего.
– А я постараюсь держаться до вашего возвращения.
Диего ворвался, очертя голову, в середину неприятельских рядов, вертя над головою своей саблей. Мрачные Сердца, изумленные вторжением одного человека, в первую минуту расступились перед ним, будучи не в состоянии сопротивляться натиску этого демона, который казался неуязвимым и при каждом ударе безжалостно поражал своих врагов.
Диего искусно воспользовался беспорядком, произведенным им в рядах неприятеля и, после гигантских усилий, сумел наконец выехать из города. Как только храбрый солдат очутился в безопасности, лихорадочное напряжение, до тех пор поддерживавшее его, вдруг спало, и он был вынужден остановиться, чтобы перевести дух и привести в порядок свои мысли.
Старый солдат вымыл водкой бока и ноздри своей лошади, потом, исполнив эту обязанность и поняв наконец, что участь его товарища зависит от быстроты, с какою он исполнит данное ему поручение, опять прыгнул в седло и полетел с быстротою стрелы.
Бустаменте не колебался ни минуты. Он слишком хорошо знал, какую огромную выгоду получит от успеха и какой неизгладимый урон ждет его, если он будет побежден. Если победа останется за ним, путь его до Сантьяго будет триумфальным шествием; между тем в том случае, когда ему придется бежать из Вальдивии, его будут преследовать как лютого зверя, и он будет вынужден искать спасения или в Боливии, или в Буэнос-Айресе. Поэтому генералом овладело одно из тех холодных бешенств, которые тем страшнее, что не могут вылиться наружу.
Всадники ехали в облаке пыли, поднимаемым копытами их лошадей; они летели как вихрь с громовым шумом. На расстоянии двух-трех саженей, впереди солдат, дон Панчо, склонясь на шею лошади, с лицом бледным и сжатыми губами, скакал во всю прыть, устремив глаза на высокие колокольни Вальдивии, мрачные силуэты которых все более и более увеличивались на горизонте.
За полмили от города, Бустаменте остановил свое войско. Был слышен звук ружейных и орудийных выстрелов. Битва продолжалась.
Бустаменте поспешил сделать последние приготовления. Пехотинцы сошли на землю и образовали отряды. Оружие было заряжено. С нашей европейской точки зрения, так как мы привыкли видеть столкновение больших масс, войско, приведенное генералом Бустаменте, было немногочисленно; оно состояло только из восьмисот человек.
Мы хотим сказать, что победа преимущественно остается за более многочисленными батальонами; но в Америке, где самые значительные армии часто состоят только из двух-трех тысяч человек, обыкновенно самый искусный или самый смелый остается властелином поля битвы.
Дон Панчо Бустаменте был грубый солдат, привыкший к междоусобным войнам, которые, по большей части, состоят только из смелых вылазок. Одаренный беспримерным мужеством, чрезвычайной смелостью и огромным честолюбием, он приготовился хладнокровно поправить яростной атакой свои дела.
Окрестности Вальдивии – настоящий английский парк, с боскетами, фруктовыми садами и быстрыми источниками, которые впадают в реку. Бустаменте легко было скрыть свое появление. Два солдата были посланы на разведку. Они вернулись через несколько минут; окрестности города были пусты; Мрачные Сердца сконцентрировались внутри и, по словам разведчиков, с неосторожностью граждан, превратившихся вдруг в воинов, не оставили резервов и даже не выставили часовых, чтобы оградить себя от неожиданного нападения.
Эти известия, вместо того, чтобы возвратить генералу Бустаменте спокойствие, заставили его нахмурить брови. Старый солдат предчувствовал засаду, и между тем как его офицеры насмехались над ученой тактикой Мрачных Сердец, он счел необходимым удвоить предосторожности.
Войско было разделено на два корпуса, которые должны были в случае необходимости поддерживать друг друга. Так как надлежало атаковать город, весь перегороженный баррикадами, копьеносцы получили приказание спешиться, чтобы поддержать пехоту; только эскадрон в сто человек остался верхом, спрятавшись неподалеку, чтобы прикрывать отступление или рубить беглецов, если нападение удастся.
Сделав эти распоряжения, Бустаменте произнес перед солдатами пламенную речь, в которой обещал, в случае успеха, дать позволение грабить город; потом стал во главе первого отряда и отдал приказ двинуться.
Войско пошло тогда по-индейски, укрываясь за каждой возвышенностью и за каждым деревом, находившимися перед ними. Таким образом оно дошло, не возбудив тревоги, на пистолетный выстрел от города. Мрачное безмолвие, царствовавшее вокруг него, совершенная тишина в окрестностях составляли печальный контраст с ружейными и пушечными выстрелами, которые внутри его с каждой минутой становились все сильнее и сильнее, и удваивали беспокойство Бустаменте. Мрачное предчувствие предупреждало его, что ему угрожает большая опасность, которой он не знал как избегнуть, потому что ему не было известно, какого она рода.
Всякая нерешимость в эту минуту могла повлечь за собою незагладимое несчастье. Бустаменте сильно сжал эфес шпаги в своей руке и, обратившись к солдатам, закричал громким голосом:
– Вперед!
Отряд, ожидавший только этого приказания, бросился с криком и быстро преодолел пространство, разделявшее его от города. Окна, двери, все было закрыто; если бы не отдаленный звук ружейной перестрелки, слышавшейся в центре города, его можно было бы счесть пустым. Первый отряд, не находя препятствий перед собою, продолжал путь; второй немедленно вошел вслед за ним.
Тогда вдруг спереди, сзади и по бокам обоих отрядов раздались грозные крики, и в каждом из окон показались люди с ружьями. Дон Панчо Бустаменте был окружен: он попал, да простят нам пошлость этого сравнения, как крыса в ловушку. Солдаты, удивленные на секунду, тотчас оправились и с бешенством ринулись на двойной барьер, окружавший их. Но напрасно бросались храбрецы, они не могли разорвать его. Они поняли тогда, что погибли, что им нечего ждать пощады и приготовились умереть мужественно.
Бустаменте бросал вокруг себя свирепые и отчаянные взоры, отыскивая, но без успеха, выхода из этой толпы, грозно уставившей против него штыки и окружившей его.
Некоторые авторы часто забавлялись на счет американских сражений, в которых, по их словам, две армии всегда стараются встать друг от друга далее пушечного выстрела, так что у них никогда не бывает ни одного убитого. Эта шутка очень дурного вкуса приняла теперь размеры клеветы, которую следует опровергнуть, потому что она касается чести южных американцев, которые одарены неустрашимым мужеством, блистательно проявившимся во время войны за независимость против испанцев. К несчастью, ныне это мужество истребляется в междоусобных войнах и совершенно бессознательно.
Три раза солдаты Бустаменте бросались на неприятеля и три раза были отражаемы с огромным уроном. Сражение было ужасно, беспощадно; дрались холодным оружием, грудь против груди, до последнего дыхания, и падали только мертвые. Число их в этой страшной резне мало-помалу убавлялось; остальные отступали. Пространство, занимаемое ими, все уменьшалось, и недалека была минута, когда они должны были исчезнуть под притоком новых сил неприятеля, все подвигавшихся и угрожавших подавить их под своей неотразимой массой.
Бустаменте собрал человек пятьдесят, решившихся умереть или проложить себе дорогу, и сделал последнее усилие. Это была вылазка героев. Несколько минут две массы, устремившиеся одна на одну, оставались почти неподвижны, от самой силы натиска. Дон Панчо вертел своею шпагою вокруг себя и, приподнявшись на стременах, уничтожал все, что ему сопротивлялось.
Вдруг перед ним явился человек, совершенно неожиданно, как твердая скала, изверженная из глубины моря. При виде его Бустаменте невольно отступил, заглушив в себе крик удивления и бешенства. Этот человек был дон Тадео, его смертельный враг, тот, которого он уже осудил на смерть и который каким-то непонятным образом пережил свою казнь. Ныне Господь поставил этого врага перед ним для того, чтобы он был орудием своего мщения и причиной его гибели и стыда!
ГЛАВА XXXVI
Лев при последнем издыхании
– Боже мой, – сказал Бустаменте, – не призрак ли вижу я?
– А! А! – отвечал Король Мрака с иронической улыбкой. – Вы меня узнаете, генерал?
– Дон Тадео де Леон! – вскричал дон Панчо с ужасом. – Неужели мертвецы выходят из могилы? О! Я надеялся, что известие, переданное мне, было ложно... это вы!
– Да, – возразил дон Тадео мрачным голосом, – вы не ошибаетесь, дон Панчо, я действительно дон Тадео де Леон, тот, кого вы велели расстрелять на Большой Площади Сантьяго! Ваши шпионы сделали вам справедливое донесение.
– Человек или демон! – вскричал Бустаменте с яростью. – Я буду сражаться с тобою и заставлю тебя провалиться в ад, из которого ты выбрался!
Враг его улыбнулся с презрением.
– Час ваш настал, дон Панчо, – сказал он, – вы принадлежите правосудию Мрачных Сердец.
– Ты еще не захватил меня, негодяй! Если я не в состоянии победить, я сумею умереть с оружием в руках!
– Нет, ваш час пробил, говорю я вам; вы принадлежите нам, вы умрете, но не смертью воина, вы будете казнены нашим правосудием!
– Ну! – заревел Бустаменте, махая шпагой. – Возьмите же меня, когда так!
Дон Тадео не удостоил отвечать. Он сделал знак, и аркан, брошенный невидимой рукой, со свистом опустился на плечи Бустаменте. Прежде чем генерал, удивленный этим неожиданным нападением, мог решиться на невозможное сопротивление, он был уже вырван из седла, увлечен в толпу неприятелей.
Бустаменте был вне себя; обезумев от горя и стыда, он делал напрасные усилия: аркан давил ему горло, лицо его побагровело, глаза, налившиеся кровью, казалось, хотели выскочить из своих орбит, белая пена выступила на бесцветных губах. Дон Тадео смотрел на него с минуту с выражением сострадания и вместе с тем торжества.
– Снимите с генерала этот аркан, – сказал он, – и стерегите его, но с величайшим уважением.
Солдаты, испуганные этой ужасной развязкой, которой они вовсе не ожидали, оставались мрачны, унылы и в своем остолбенении даже не подумали продолжать битву.
Дон Тадео обратился к ним, говоря:
– Сдайтесь, сдайтесь; человек, сбивший вас с настоящего пути, в нашей власти; вам будет оставлена жизнь.
Солдаты совещались с минуту глазами, потом все бросили ружья, закричав с порывом:
– Да здравствует Чили!
– Хорошо, – ответил дон Тадео, – теперь выйдите из города, станьте за милю от него и ожидайте приказаний, которые скоро будут даны вам.
Побежденные, потупив головы, отправились по той же дороге, по которой пришли; они прошли безмолвные ряды Мрачных Сердец, которые расступались, чтобы пропустить их.
Не теряя времени, дон Тадео с толпою партизан направился к Большой Площади, где битва все еще продолжалась. Укрепившись на площади, солдаты сражались храбро, еще надеясь на помощь, которую должен был подать им Бустаменте. Участь генерала была им еще неизвестна. Хотя число их значительно уменьшалось, они все еще занимали грозную позицию, из которой их почти невозможно было выбить, не решившись на огромный урон. В том убеждении, что им стоило только выиграть время, солдаты сражались с энергией и отчаянием, защищая шаг за шагом баррикады, за которыми они укрывались.
Между тем день близился к концу, заряды солдат истощались, большая часть товарищей их лежала у их ног, и ничто еще не предвещало, чтобы помощь, так нетерпеливо ожидаемая, была близка. В пылу схватки, храбрецы не слыхали шума битвы дона Панчо у городских ворот, тем более, что ружейных выстрелов было немного, а потом дело продолжалось холодным оружием. Мало-помалу отчаяние начало овладевать самыми мужественными. Генерал, командовавший ими, сам чувствовал, что энергия его уменьшается, и бросал вокруг себя тревожные взоры.
Угрюмый сенатор, читавший декларацию, потупив глаза, дрожал всеми членами; он жалел, но слишком поздно, что необдуманно попал в этот капкан, и давал обеты многочисленным праведникам испанской церкви, если ему удастся выйти здравым и невредимым из той опасности, в которой он находился. Достойный человек вовсе не был воинственным, и мы можем смело уверить, без опасения быть опровергнутыми, что если бы он имел хоть малейшее подозрение, что дело повернется таким образом, он преспокойно остался бы себе на своей очаровательной ферме Cerro-Azul, в окрестностях Сантьяго, где жизнь его протекла так приятно, так счастливо и в особенности так безопасно.
К несчастью, как это часто случается на белом свете, где не все идет к лучшему, дон Рамон Сандиас – так назывался сенатор – не умел ценить прелестей приятной сельской жизни; честолюбие ужалило его в сердце, тогда как ему не оставалось ничего желать, и несчастный, как мы сказали, застрял в капкане, из которого теперь не знал как вырваться.
При каждом ружейном выстреле бедный сенатор вскакивал с места, таращил глаза и если иногда, несмотря на принятые им предосторожности, зловещий свист пули раздавался в его ушах, он бросался ничком на землю, бормоча все молитвы, какие только мог припомнить в своем положении.
В первые минуты, кривлянья и крики дона Рамона Сандиаса очень забавляли офицеров и солдат; они даже нарочно увеличивали его страх; но наконец, – что случается в подобных обстоятельствах гораздо чаще нежели думают, – шутки прекратились; мало-помалу страх дона Рамона сообщился насмешникам, которые с ужасом видели, что их положение становилось с каждой минутой безвыходнее.
– Черт побери труса! – сказал наконец генерал сенатору. – Неужели вы не можете дрожать не так сильно? Утешьтесь, ведь вас убьют только один раз.
– Легко вам говорить, – отвечал сенатор прерывающимся голосом, – я не военный; это ваше ремесло такое, что вас должны убить, для вас это все равно.
– Гм! – возразил генерал. – Не столько как вы думаете! Но успокойтесь, если это продолжится еще, нам всем придет конец.
– Э! Что вы говорите? – прошептал бедняга с удвоенным ужасом.
– Ясно как день, что если дон Панчо не поторопится придти к нам на помощь, мы все здесь погибнем.
– Но я не хочу умирать, – вскричал сенатор, залившись слезами, – я не солдат. О! Умоляю вас, мой добрый, мой почтенный дон Тибурчио Корнейо, позвольте мне уйти!
Генерал пожал плечами.
– Какое вам дело до этого? – продолжал сенатор умоляющим голосом. – Спасите мне жизнь, научите меня, как я должен выбраться из этой проклятой сумятицы?
– Откуда я знаю? – отвечал генерал с нетерпением.
– Послушайте, – сказал сенатор, – вы мне должны две тысячи пиастров, которые я выиграл у вас в monte, неправда ли?
– Ну что ж далее? – спросил генерал, раздосадованный этим неприятным воспоминанием.
– Дайте мне средство выбраться отсюда, и я не возьму с вас этих денег.
– Вы дуралей, дон Рамон; неужели вы думаете, что если бы я мог выбраться отсюда, я остался бы здесь?
– Вы мне не друг, – сказал сенатор с унынием, – вы хотите моей смерти, вы жаждете моей крови.
Словом, бедняга почти помешался; он сам не знал что говорил; страх лишил его и того немногого здравого смысла, который оставался в нем. Впрочем, положение генерала Корнейо становилось все более и более критическим: резня была страшная; солдаты падали один за другим под ударами Мрачных Сердец, засевших во всех углах площади.
Две или три вылазки, которые предпринял дон Тибурчио, были отражены; не пытаясь более, солдаты увидели себя вынужденными заботиться только о том, чтобы их укрепления не были разрушены.
Вдруг сенатор подпрыгнул как ужаленный, бросился к генералу и, схватив его за руку, закричал:
– Мы спасены! Слава Богу, мы спасены!
– Что хотите вы сказать, дон Рамон! Что с вами сделалось? Вы окончательно помешались?
– Я не помешался, – отвечал сенатор, – мы спасены, я говорю вам, что мы спасены!
– Что? Что случилось? Не дон ли Панчо идет наконец к нам на помощь.
– Какой дон Панчо! Я хотел бы, чтобы он провалился в ад!
– Что же такое?
– Как? Разве вы не видите ничего? Посмотрите, за баррикадами, вон на том углу?
– Ну?
– Парламентерский флаг, белый флаг!
– Посмотрим, посмотрим! – вскричал генерал. – Точно, правда! – прибавил он через минуту. – Да здравствуют трусы.
– То-то? А я так увидал! – сказал дон Рамон, потирая руки, развеселившись и начиная ходить с нетерпением.
В эту минуту пуля пролетела мимо него, засвистев над самым ухом.
– Милосердный Боже! – закричал он, упав на землю, где остался неподвижен словно мертвый, хотя не получил ни одной царапины.
Между тем генерал тоже велел выкинуть парламентерский флаг на окопах и приказал прекратить перестрелку. Сражение кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59