На полу веранды возилась куча тел.
Внезапно сознание Исмаилова сделалось совершенно ясным. Он наблюдал за борьбой. Глупо. Нет, никогда Хассан не был по-настоящему умным человеком. Он сильный мужчина, но чего он сейчас добьется? Исмаилов безучастно глядел, как Хамидов приподнялся, силясь стряхнуть схвативших его людей, и опять повалился. Борьба окончена…
В отдалении треснул выстрел. «Быть может, Сафар прорвался. Он еще может уйти, такому дикарю-фанатику все нипочем, через десять минут наступит полная темнота», – с жгучей завистью думал Исмаилов. Ему было бы сейчас куда легче, если бы Сафара тоже схватили.
Исмаилов наблюдал, как через стену перебирались люди в военной форме. Один сделал для других лестницу своими плечами. «Так-то легко», – думал Исмаилов. Под его ногами дымилось одеяло от папиросы, брошенной Сафаром. Исмаилов аккуратно затоптал тлеющее место.
Увели Хамидова, одежда на нем была изорвана, а руки связаны. Исмаилов вспомнил о своих руках и пошевелил ими. Судьба…
– Вы будете присутствовать при обыске, гражданин Исмаилов, – сказал кто-то. Исмаилов посмотрел ему в лицо. Он знал его, как почти всех городских работников. Где его фуражка? Наверное, потерял на лестнице, когда стрелял Сафар…
Все погибло… Мечты о будущем, ценности, накопленные с таким трудом, и сама жизнь. Но его золота и драгоценностей они не найдут!..
Неукротимая злоба, подавляя страх, охватила Исмаилова. И чего он ждал?! Не первый день, как он знает о замечательном американском порошке, привезенном Сафаром. Еще сегодня он мог бы бросить все, уехать или улететь на самолете в Самарканд, оттуда подняться по Зеравшану и послать в его воде смерть на население половины проклятой республики!..
Но как они могли узнать? Как?! Конечно, они выследили Сафара…
VII
Прежде чем сторож склада успел поднять тревогу при виде прыгнувшего во двор с крыши человека, Сафар ударил его по голове рукояткой пистолета.
Громадный ключ со звоном упал на каменную плиту мощеного двора и мгновенно оказался в руках Сафара. Он отомкнул замок и вышел на улицу. Нужно запереть ворота, чтобы затруднить преследователей! Когда Сафар поворачивал ключ в замочной скважине, кто-то схватил его сзади за ворот. Сафар рванулся, ткнул во что-то мягкое дулом пистолета, спустил курок и бросился бежать. Через минуту он выскочил на зеленый базар.
Он слышал крики. Конечно, видели, как он бежал. Ему хотелось бежать и бежать, пока хватит сил, но он удержался. Не однажды в американской школе разыгрывали сцены погони и бегства. Сафара учили, что и как следует делать, объясняли на примерах. Бегущий подозрителен; как только ты оторвался от преследователей, иди спокойно. Можно сделать что угодно: убить человека в толпе, бросить бомбу у всех на глазах и уйти. Попадаются только дураки, которые теряются и не знают, что делать, внушали американские учителя, рассказывая о дерзких преступлениях, совершенных в Америке. В школе устраивались тренировки в возможно приближенной к реальной обстановке.
Сафар свернул в безлюдные и темные, как погреб, проходы между закрытыми ларьками базара. Он сумеет выбраться из города. До линейной станции железной дороги от города около десяти километров. В Карши есть где остановиться; оттуда пора к своим, ждущим в кишлаке Чешма, если он не найдет их в Карши.
В укромном месте за городской стеной, около одной из древних загородных мечетей, Сафар устроил тайник с запасной одеждой, документами и деньгами. Об этом никто не знал, кроме него. Нужно попасть туда, переодеться, сбрить бороду…
Сафар вышел на улицу. В конце ее он окажется у одного из проходов в городской стене, это он знал. Он пошел без спешки, заложив руки за спину, напевая вполголоса, чтобы иметь беззаботный вид.
Луны еще не было. Слабые электрические лампочки на номерах домов давали полосы неверного света.
Сигнал автомобиля заставил Сафара прижаться к стене. В кузове обогнавшего его грузовика было тесно от стоявших во весь рост людей. Сафар узнал форму. Автомобиль показал задний красный фонарик на повороте, и мотор сразу затих.
«У прохода в стене», – сообразил Сафар. Он тут же повернул назад. «Выбрасывают патрули, – думал Сафар. – Но весь город они не сумеют охватить…»
Сафар позволил себе ускорить шаг, он шел навстречу возможным преследователям, и быстрота ходьбы не возбуждала подозрений. А кто может опознать его в лицо? Никто. «Сейчас они запирают выходы за стену, – думал Сафар, – а потом начнут обыскивать город и останавливать прохожих…»
Кто-то перегнал Сафара и с насмешкой спросил:
– Эй, друг! На каком гвозде ты висел?
Что он хотел сказать? Сафар с недоумением посмотрел вслед исчезнувшей в темноте фигуре и закинул руку за спину. Халат был разорван от ворота и до пояса. Это сделал тот человек, который хотел схватить его за дверью склада. Очень нехорошо, привлекает внимание…
С внутренней стороны полы нашлись булавки. Сафар стянул с себя халат и ощупью зашпилил прореху. И все же это плохо, нужно не подставлять спину под свет.
Минут через десять – пятнадцать Сафар выбрался к намеченному месту. Он вскарабкался на полуосыпавшуюся городскую стену и оказался на узкой площадке между двумя выщербленными зубцами. В этом месте с улицы города еще можно было подняться на стену, но в стороны по стене прохода не было, так как «боевая дорога», проходившая за зубцами, обвалилась.
Сафар помнил, что снаружи стена возвышается над землей на три или четыре человеческих роста. Поверхность была выпуклой, и беглец рассчитывал соскользнуть, а не упасть.
Лежа на неровной глиняной площадке, Сафар выставил голову в темноту.
Земля не различалась, и поэтому высота казалась внушительной. На минуту Сафар потерял уверенность. Ему показалось, что он ошибся, заблудился, вышел не туда, куда хотел, и висит над бездонной пропастью.
Он прочел про себя короткую молитву и успокоился. Пора решиться. Небо светлело. Скоро взойдет луна.
Если повиснуть на руках, высота падения уменьшится. Напрячь мускулы, чтобы тело пружинило, потом разжать пальцы и положиться на волю милосердного, он не оставит мусульманина в беде.
Сафар повернулся лицом к городу и пополз ногами вперед. Оторвался невидимый ком сухой глины и с шумом ударился внизу, совсем близко. Под ногами ощущалась пустота. Сафар, глядя на блестевшие внизу огоньки в окнах домов, продолжал сползать, запуская пальцы в трещины и нащупывая стену носками сапог. Память не обманула, стена была выпуклой, а не отвесной, хвала пророку! Теперь, главное, не расцарапать лицо…
– Что ты там делаешь, эй, на стене?! – крикнули снизу.
Сафар поспешно подтянулся назад и распластался на узкой площадке стены. Он слышал голоса:
– Тебе не почудилось?
– Своими глазами видел. Что-то упало, пришел на шум, вижу, торчат ноги.
VIII
Всходила луна. Ночную тишину прорезала трель свистка. С двух сторон ей ответили другие. Снизу в два голоса кричали:
– Эй, слезай. Тебя видели! Чего прячешься?
Сафар свесился в сторону города. Под стеной и здесь оказались преследователи. И отсюда, как видно, его заметили. Через стену начались переговоры.
– На стене человек!
– Да, мы тоже видели!
– Где он?
– Между зубцами.
Сафар слышал, как подъехал автомобиль, слышал движение, которого не понимал. Кто-то приказывал:
– Не лезть! Я не хочу терять людей. Он и так не уйдет.
Ударил сноп сильного света, выхватил зубцы стены. Луна сразу точно погасла. Сафар вжимался в сухую глину неровной площадки. Он видел, как осветились трещины на краю. Это была граница всего, что еще оставалось в его распоряжении.
Тот же голос, который только что приказывал, обратился к нему:
– Ты, на стене! Сдавайся. Ты окружен и тебе не уйти. Сдавайся. С тобой поступят по закону.
Закон неверных коммунистов… Сафар его знал, мулла Шейх-Аталык-Ходжа рассказывал. Сначала его будут пытать и, если он не умрет от пыток, казнят. Сафар, безусловно, верил в это, ведь он сам поступил бы так же. Не поднимаясь, Сафар вытянул руку с пистолетом и наугад выстрелил вниз. Мгновенно ответная пуля ударила в стену и, разбросав кусочки глины и пыль, с визгом ушла вверх.
– Не стрелять! – раздался приказ. И опять кто-то попытался завязать переговоры:
– Не делай глупостей. Сдавайся.
Новая мысль осенила Сафара. Он закричал:
– Слушайте меня! Я сейчас встану, а вы не стреляйте!
Никто не ответил Сафару, но это его не смутило. Пряча пистолет в рукаве халата, он поднялся. Свет слепил. Сафар закрывался левой рукой, но ничего не мог рассмотреть.
– Где вы? – крикнул он. – Покажитесь, чтобы я видел, кому сдаваться.
Внизу молчали. Сафар тщетно делал пальцами решетку перед глазами, стараясь сообразить, куда разрядить пистолет. Новый сноп света ударил сзади и окончательно ослепил его. Внизу ничего не было, кроме двух беспощадных прожекторов.
– А теперь стреляйте в меня, – громко сказал Сафар. – Вы можете меня убить, я не сдаюсь.
Он подождал, потом лег на спину. Он смотрел в небо и думал: «У меня есть достаточно заслуг перед богом, меня ждет рай. Коммунисты не догадаются помешать мне войти в рай, как хитрые англичане, которые когда-то рубили головы и сжигали тела мусульман».
Всю жизнь Сафар, безусловно, верил словам служителей ислама, убеждение в их правоте никогда не покидало его. Единственный путь спасения человека… Если не удалось обеспечить себе покойную старость, то разве не высшее благо – умереть воином ислама? Но враги Сафара не принимали последнего боя, и Сафар боялся, что, если он вслепую бросится со стены, его схватят и он не сумеет заставить убить себя.
– Одумайся, сдавайся, – соблазнял голос невидимого человека. – Никто не собирается в тебя стрелять. Бросай оружие, и ты будешь под властью закона. И если ты раскаешься, ты можешь ждать милости.
У Сафара была с собой одна пробирка с американским порошком, другие остались в доме Исмаилова. Не боясь содержимого, Сафар концом ножа вытащил пробку и опять встал во весь рост. Он размахивал откупоренной пробиркой, чтобы порошок рассыпался кругом и отравлял дар-уль-харб – страну врага. Больше ничего ему не пришло в голову.
С ним никто не разговаривал, и ему казалось, что он совершенно один. И он сам вдыхал яд.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Неизбежный день

I
Повернувшись на каблуке, приемом кулачного бойца Ибадулла отбил удар и поймал запястье противника. Нож вывернулся из пальцев Юнуса и отлетел в сторону. Юнус сунул за пазуху свободную левую руку, но Ибадулла успел уловить опасное движение.
Пытаясь вырвать руки, Юнус дернулся назад и с размаху ударил головой в подбородок Ибадуллы. Оба упали, но Ибадулла не выпустил Юнуса. Несколько минут они молча катались по земле. Юнус тщетно пытался достать зубами до горла Ибадуллы и внезапно обессилел.
Ибадулла приподнялся. Борцы тяжело дышали. Не отрываясь, старший смотрел в глаза младшему. Прошла, быть может, минута.
– Ты не ответил мне, – строго сказал Ибадулла. – Говори. Ты родственник муллы Аталыка или только его слуга?
В ответ Юнус скрипнул зубами.
– Бог ислама не любит изменников, – пробормотал он и опять забился. Ему никак не удавалось освободить руки, но все же он упорно старался дотянуться или до валявшегося на земле ножа или до выпавшего во время борьбы пистолета. Собрав все силы, он сумел опрокинуть Ибадуллу. Последовала короткая, отчаянная схватка. Ибадулла опять повалил Юнуса и придавил коленом его грудь.
Почувствовав себя окончательно побежденным, Юнус заплакал навзрыд. Он трясся и в отчаянии бился затылком о землю. Ибадулла сильно встряхнул его:
– Ты, ребенок. Перестань хныкать. Отвечай же мне, кто ты?
– Мулла взял меня у отца, – захлебываясь слезами, выговорил он. – Это было во время великого голода в сорок третьем году. Мулла давал отцу в долг рис. Отец забрал целых пятьдесят фунтов риса, настоящего, белого. Не такого черного, с червями, камнями, песком, золой, который продавался из магазинов правительства. У отца не было денег… – спазма сжала горло Юнуса, и он замолчал, прижимая щеку к земле, чтобы не смотреть на Ибадуллу.
– Продолжай, – сурово сказал Ибадулла. – В этом нет позора.
– Зачем тебе знать? – слабым голосом спросил Юнус. – Потом он взял меня и сестру. Это было добрым делом, без помощи муллы мы все умерли бы. Разве ты забыл, что в тот год цена девочки была от десяти анна? до одной рупии? Мулла был добр. И отец не лишился земли…
Да, Ибадулла помнил. Народ скелетов, едва обтянутых кожей. Изможденные, полуголые женщины, сохранившие только никому не нужные медные браслеты на руках и щиколотках ног. Дети в старческих морщинах, с выпяченными ребрами над раздутыми животами, шатающиеся на тонких, как спички, ногах. Стон: «Дай горсточку риса…» На мостовых городов – тела еще живые, но уже объеденные собаками и шакалами. Лица умирающих на дорогах с кишащими червями ранами вместо глаз. На Гугли и других притоках Ганга – лодки с детьми, отправленными для продажи в Калькутту. Оросительные каналы и незасеянные рисовые поля, забитые разлагающимися трупами земледельцев. Стаи ожиревших ленивых собак и шакалов. Тучные, терпеливые грифы рядом с умирающими. Сговор англичан с местными богачами, игравшими на повышении цен. Так было. Тысяча девятьсот сорок третий год. И так может быть в любом наступающем году…
– Убей же меня, – просил Юнус.
– Я не палач, – возразил Ибадулла.
– Убей меня, – молил Юнус. – Возьми мой нож, он острый. Ты хочешь меня выдать, и меня будут пытать. Мулла узнает. Мой отец и мать еще живы, он погубит их.
– Перестань. Никто не будет тебя пытать, и мулла ничего не узнает.
– Он все знает и все может. Ты сделал меня изменником. Убей. Ты победил. Моя жизнь принадлежит тебе. Возьми ее скорее.
– Нет. Ты мой, но я не убью тебя.
– Ты предал ислам.
– Нет. Ислам предал тебя. Ты будешь иметь время понять это. Вставай.
Ибадулла отнял колено и освободил грудь Юнуса.
– Ибадулла, где вы? – раздался голос. – Фатима зовет ужинать, а вы не отвечаете! – И Ефимов показался в закоулке между стеной Кала и остатками моста.
– Что случилось?! – тревожно воскликнул он.
Юнус, которого Ибадулла держал за правую руку, не пошевелился при появлении нового человека. Ибадулла указал Ефимову на валявшиеся нож и пистолет, и тот подобрал их.
– Пойдем с нами, – приказал Ибадулла Юнусу.
II
В сумерках во двор Шарипа Ишхаева вошел кишлачный кузнец Мухэддин. Он весело поздоровался с хозяином и подал руку его гостям. Вслед за Мухэддином ввалился толстый бригадир Курбан. За Курбаном просунулся помощник и друг Мухэддина молотобоец Мурад, громадный мужчина, который всегда ходил так осторожно, точно боялся что-нибудь раздавить.
Затем появился учитель Эмин, а вслед за ним во двор Шарипа солидно вступил и председатель колхоза Якуб Афзалиев.
Все посетители как будто сговорились между собой явиться одновременно. Афзалиев так и сказал:
– О друзья, не слишком ли много гостей сразу? Но если все остальные пришли к Шарипу для дружеской беседы, то я зашел позвать его и его гостей к нам в гости. Пойдемте! Наши изыскатели будут читать очень интересный доклад, нужно послушать нашим колхозникам и всем другим.
– И я пришел пригласить Шарипа и его гостей на доклад, – сказал Эмин.
– Э-э! Значит, у нас одна мысль. Что ж, Эмин, если ты первым пришел, приглашай, я тебе не помешаю, – добродушно уступил Афзалиев место учителю.
– Зачем доклад? – про себя, но достаточно громко, чтобы все услышали, проворчал Мурад. – Все доклады, некогда отдохнуть, – бормотал он глубоким басом.
– Мы потом придем, – поддержал Мурада его друг, кузнец Мухэддин, удобно устраиваясь рядом с Исхаком. – Мы только сегодня в первый раз выбрали время зайти к Шарипу, послушать его гостей и родственников, почтенных и бывалых людей. И Курбан с тем же пришел.
– Разве изыскатели уже уезжают? – спросил Курбан. – Мне они говорили, что еще долго проживут у нас. Когда воду найдут, пусть тогда и докладывают.
– Еще ничего не сделали, пусть они сначала дело сделают, – сердито прогудел Мурад.
– Правильно, – тут же отозвался Мухэддин. – Когда в наших арыках прибавится воды, тогда и послушаем.
– Нехорошо получается, нехорошо, – укоризненно заметил учитель Эмин. – Они для большого дела трудятся, а им от нас неуважение.
– Зачем неуважение? Зачем так говорить? – тонким примиряющим голосом вступил в разговор Шарип Ишхаев. – Нет никакого неуважения, у них свое дело, у нас – свое. Разве мы даем государству плохой хлопок?
– Верно говорит Шарип! Правильно! – разом воскликнули Мухэддин и Курбан.
– Сказано хорошо, – скрепил Мурад и обратился к Афзалиеву.
– Зачем наставления читаешь? Мы пришли сюда. Хочешь с нами быть, садись. Не хочешь – уходи. А нам не мешай! – грозно закончил молотобоец.
Кузнец Мухэддин, точно старого друга, подтолкнул локтем Исхака и подмигнул на Мурада.
– Сейчас шум будет, – шепнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32