Трое мужчин расположились в доме Исмаилова на веранде второго этажа. Исмаилов развалился на подстилке из стеганых одеял. Сафар сидел рядом, подвернув под себя ноги, а Хамидов присел к ним, опустившись на пятки. Он оживленно рассказывал вполголоса, подчеркивая слова короткими жестами.
Исмаилов раздумывал, как рассказать о том, что он был у Тургунбаева именно в тот момент, когда появилась корзинка с персиками. Он уже хотел начать, но вместо слов издал чуть слышное предупредительное «ссс!»
Мимо мужчин, как тень, легко скользнула Амина в парандже, с лицом, закрытым волосяным покрывалом чачвана.
Амине казалось, что Сафар живет в доме уже бесконечно давно – так тянулось для нее время. Гость каждый день выходил из дому, но только на три-четыре часа. Сафар называл Амину просто – женщина и за все время сказал ей, быть может, не больше десяти слов.
Амина всегда молча прислуживала мужу и его гостю, и они молчали при ней. Муж велел, чтобы все было самое лучшее, и дал денег на расходы на стол сверх обычной суммы. Гость любил поесть и ел много, даже больше Садыка. Амина видела, как быстро округлялось его лицо. Сафар много спал и много курил – днем в комнате наверху, а вечером на веранде.
Садык переселил жену и детей в нижний этаж и приказал, чтобы дети забыли дорогу наверх – нельзя мешать гостю.
Амина еще больше похудела и очень устала. Рано утром она спешила на базар за покупками и возвращалась домой почти бегом: ее мучил какой-то безотчетный страх. Дома приходилось беспрерывно стирать и готовить. Прихворнул младший сын.
Когда Амина поднималась наверх, чтобы убрать в комнатах и на веранде, Сафар молча сторонился и не обращал на нее внимания. Хорошо, что он не говорил с ней, Амина не могла себе представить, что он может ей сказать и что она должна ответить, чтобы Садык потом не рассердился. Но молчание делало присутствие гостя еще более гнетущим…
В калитку постучали. Амина поспешно сбросила паранджу и открыла. Незнакомый человек спрашивал товарища Исмаилова, и она позвала мужа. Амина знала, что когда приходят к мужу, она не должна торчать поблизости, поэтому ушла, как только Садык спустился во двор.
Дворик был маленький, и дверь в комнату, где сейчас помещалась Амина с детьми, осталась полуоткрытой. Женщина слышала все слова, которыми обменялись ее муж и посетитель.
– Тургунбаев поручил мне спросить, где персики, которые он вам дал? – спросил незнакомый человек.
Муж не сразу ответил, и посетитель переспросил:
– Персики! Вы меня не понимаете? Я говорю о тех персиках, которые вам дал Тургунбаев сегодня, когда вы у него были.
– Персики… – сказал Садык тихо. – Которые подарил Тургунбаев? – произнес он уже громче. – А! Мы съели их. Отличные персики, – закончил он уже обычным голосом.
– У вас все благополучно? – спросил посетитель.
– Но что же может быть? – вопросом на вопрос ответил Садык. – Я вас не понимаю, объясните.
– У вас никто не болен?
– Нет.
– Хорошо, – сказал посетитель и ушел.
Амина слышала, как муж запер калитку. Но почему он не поднимается наверх?
Женщина выглянула во двор. Садык положил руку на задвижку калитки и не двигался. Амина видела его широкую спину, он стоял и стоял. Женщина испугалась и спряталась. Вдруг Садык тихонько засмеялся. Амина слышала, как он поднялся по лестнице.
«Что же это за персики?» – спрашивала себя Амина. Сегодня утром, когда она пошла убирать наверху, этот страшный Сафар держал в одной руке персик, а в другой какую-то стеклянную трубочку. И он сказал ей: «Женщина, ты придешь позже». Потом забегал Хамидов с небольшим чемоданом.
Через черное покрывало Амине было не так хорошо видно, но Сафар хотел спрятать от Амины то, что было у него в руках, потому-то она и рассмотрела персик. А руки у Сафара были, кажется, в перчатках.
Сейчас приходили от Тургунбаева и спрашивали о персиках. Если бы Садык был директором Плодоовощторга… Но его магазины не торгуют фруктами. «При чем тут торговля, глупая? – возразила себе Амина. – Ведь это Тургунбаев дал ему персики!» Но то, что Садык взял себе подарок Тургунбаева, было для Амины настолько естественным, что об этом она не думала.
…Лабораторное исследование установило, что в доставленной Тургунбаеву корзинке были отравлены только шесть персиков в нижнем ряду и три – во втором ряду сверху. Остальные оказались безвредными.
Наутро поступили сведения о скоропостижной смерти Мохаммед-Рахима. Две нити связались в одну. Отравленные плоды ученому принес человек, оставшийся незамеченным. Его приметы описывались настолько сбивчиво, что нельзя было решить, тот ли это человек, который являлся к секретарю Тургунбаева, прикрывшись поддельной бумажкой, или другой.
Поиск по горячему следу не дал результатов.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ключи рая
I
Веранда в доме Исмаилова освещалась слабой лампочкой. Исмаилов не спеша поднялся по лестнице.
– Кто приходил? – нетерпеливо спросил Хамидов.
Исмаилов не ответил. Он прошел в комнату, зажег там свет и посмотрел на себя в большое зеркало на дверце платяного шкафа. Он был доволен собой, уважал свое лицо и фигуру. Выйдя на веранду, он присел рядом с Сафаром и спросил его:
– Ты уверен, что твой порошок хорошо действует?
– Попробуй сам, если тебе надоела жизнь.
– Приходили от Тургунбаева, – сказал Исмаилов. Он произнес эти полные скрытого смысла слова безразличным голосом. Сафар молчал. Хамидов дернулся и шепнул:
– Зачем? А? Зачем?
По мнению Исмаилова, Сафар слишком много считался с Хассаном. Пусть теперь Сафар увидит, что Хассан совсем не такой большой храбрец и значительный человек, каким кажется.
– Меня спросили, съели ли в моем доме те персики и не болен ли кто-нибудь.
Хамидов кашлянул, чтобы прочистить себе горло:
– И ты не полюбопытствовал, Садык, почему это тебя вдруг спрашивают?
– Ты считаешь меня дураком, Хассан, – возразил Исмаилов своему другу. – Я деловой человек. Меня спросили, и я ответил.
Взвешивая предположения, мужчины надолго замолчали. После продолжительного размышления Сафар спросил:
– Кто видел, что Тургунбаев дал тебе персики?
– Его секретарь, он сам положил мне персики в платок, я не хотел к ним прикасаться.
– Кто-то другой попробовал тургунбаевские персики, – сделал вывод Сафар. – Если бы он сам их съел, его секретарь растерялся бы и не так быстро вспомнил о тебе, Садык. Ведь Тургунбаеву персики дал не Хассан, а секретарь. На нем – тень, его заключили бы в тюрьму.
Опять наступила напряженная пауза, которую никто не хотел нарушить. Сафар спросил:
– Где ты взял персики, у кого? Купил где?
– Взял в саду у Суфи Османова.
– И этот Суфи тебя знает? Плохо.
– Нет, – возразил Исмаилов. – Я не совершил ошибки. Суфи мой родственник и обязан мне. Я давал ему деньги и выручил из беды. Он еще и сегодня не расплатился со мной.
– Хе, – презрительно сказал Сафар. – Ненависть должника сильнее уз родства. И гибель заимодавца – его радость. Поэтому ты ошибся, Садык. У нас есть время, пока Суфи не узнает о покушении на Тургунбаева.
– Этого он не узнает.
– Почему?
– О покушении будут молчать так же, как молчали бы о причине смерти. О таких вещах не следует рассказывать, а коммунисты умеют хранить тайну.
– Однако причину смерти собаки Мохаммед-Рахима не сумеют скрыть, и садовник тебя предаст, – настаивал Сафар.
– Не сможет, даже если захочет, – возразил Исмаилов. И он, тонко скрывая свое торжество, рассказал о сцене, разыгранной им в кабинете Тургунбаева.
– Да, – согласился Сафар. – Ты прав, и все, сделанное тобой, мудро. Даже если этот Суфи догадается, он не сможет ничего сделать тебе. А ты легко докажешь, что он доносит на тебя, чтобы избавиться от долга. Ты его опозоришь как клеветника. Мы можем думать о другом.
«Этот большой толстый человек, который любит праздно болтать, в деле умен и изворотлив», – решил Сафар.
– Итак, – возобновил разговор Сафар, – нам мало одного врага, как Мохаммед-Рахим. Должны умирать правители городов, и люди должны обсуждать их смерть. Американцы говорят: это расшатывает основы государств.
Исмаилов и Хамидов ничего не ответили, и Сафар задумался. Учителя в американской школе объясняли ему и другим, что яд хорошее, но неверное средство. Его легко пустить в ход, но дальше он слеп и может попать не тому, кому назначен. Но американцы указывали разные способы войны с помощью яда…
– Откуда берет воду Бохасса? – спросил Сафар.
– Из водоема, – ответил Хамидов, желавший принять участие в разговоре.
– А как туда поступает вода?
– Течет открытым арыком, как везде. Водоем чистят, и он не похож на наши старые хаузы.
– Ты говорил мне, Хассан, и ты говорил, Садык, что в Бохассе живут разные видные коммунисты. Пусть же меч ислама падет на их головы и на головы их жен и детей! – решительно сказал Сафар. – Хассан! Ты пойдешь. Ты опустишь в воду то, что я тебе дам. Этой же ночью! А теперь слушайте меня, правоверные!
И, желая подкрепить дух своих приверженцев, влить новое мужество в их сердца, Сафар прочел Хамидову торжественное напутствие:
– Мудрый и знаменитый мулла Шейх-Аталык-Ходжа и другие учителя ислама учат: спешите совершать дела веры. Кто убьет одного коммуниста, тот войдет в рай. Кто двух лишит жизни – возьмет с собой жену, если захочет. Кто умертвит трех, тот введет всю семью и даже возьмет из ада родителей, если они не были удостоены милостью бога. А воин ислама, уничтоживший более трех коммунистов, будет принят в Эдеме как хозяин райских садов. Иди, Хассан! Населяй ад нечестивцами. Люди, вы совершаете великое в священном Аллакенде!
II
В пяти или в шести километрах к северу от городской стены Аллакенда с самаркандского шоссе можно заметить довольно высокую глиняную стену. Над ней густо поднимаются кроны деревьев; в их зелени тонет несколько крыш. К этому владению от шоссе под прямым углом отходит усыпанная гравием дорога.
Пройдя между заболоченными рытвинами, по которым бегают длинноногие кулики, посетитель увидит очень длинную служебную постройку и за ней выйдет на мощеный двор, к высокому одноэтажному павильону, имеющему форму буквы «П». Это деревянное строение под штукатуркой. Его внутреннее убранство рассчитано на то, чтобы поразить посетителя роскошью и красотой: стены во всю высоту закрыты зеркалами.
Эту необычайную идею эмир заимствовал со стороны – по впечатлениям, полученным им в старом Петербурге, где он, вассал империи, как-то побывал не то с визитом, не то с поклоном.
Бывший властитель Аллакенда решил не только повторить у себя «пленительные красоты» Эрмитажа, но и «превзойти пышность всероссийских самодержцев». И на зеркала было наложено деревянное кружево, выполненное знаменитыми узбекскими резчиками.
Странное, нелепое сочетание… Внешне скромный павильон внутри напоминает колоссально-увеличенную игрушечную шкатулку, свидетельствуя об отсутствии у хозяина вкуса, особенно если сравнить этот павильон со старыми памятниками зодчества, которыми так богат Аллакенд.
Но сад действительно богат. В нем много фруктовых деревьев, много соблазнов для любителей сочных вкусных плодов аллакендской земли. Пылкая фантазия и страсть эмира не коснулись сада, он или забыл, или не сумел использовать картины Павловска или Царского Села. Деревья растут так, чтобы им было удобно плодоносить, а людям – собирать урожай. Это не парк, а крупное доходное хозяйство.
Ближе к юго-западному углу глиняной стены, окружающей сад, стоит двухэтажный дом, слитый с малой мечетью. Здесь, под непосредственным благословением бога ислама, раньше помещались эмир и его дворец – дом носил, конечно, звание дворца…
Прямо от южной двери «дворца» несколько ступенек ведут в большой водоем – хауз. Он глубок и наполняется мутной водой из подводящего арыка. Ветер рябит широкую поверхность хауза, гоняет опавшие листья и не дает отстояться растворенной в воде почве. Вода так мутна, что, опустив в нее кисть руки, человек не увидит концов пальцев.
С двух сторон хауз окружен пустырем, с третьей к нему почти вплотную подходит зелень сада. Здесь среди деревьев сохранилась деревянная вышка. На ней когда-то любил отдыхать последний эмир – Сеид-Алим-Хан, погружаясь в размышления о стеснительной власти русских, о посулах англичан, о дворцовых интригах и об источниках увеличения доходов. С вышки хорошо видны Аллакенд и его ближайшие окрестности. Кроме дальних видов, эмир мог развлечься и ближними, наблюдая, как его рабыни купаются в хаузе.
В свое время все это было воспето продажными поэтами, воспитанными в аллакендских медресе. Доходный фруктовый сад именовался Эдемом, достойным мусульманского владыки. Игрушечный павильон, жалкие дома и другие постройки назывались роскошными, перед ними якобы бледнели дворцы Аллахабада, Дели, Агры, Джейпура. Несчастные невольницы, купавшиеся в грязной воде хауза, который служил и для водопоя животных и для всех хозяйственных нужд, прославлялись как жемчужины среди гурий рая.
Велика сила каждодневно повторяемой лжи… И сегодня еще можно встретить человека, который скажет:
– О Бохасса, бывшая летняя резиденция эмира! Великолепие, величие!
Не так ли было и со многими другими сказаниями о величии разных владык, лживо вплетенными в истинную историю народов?
Теперь в зеркальном павильоне поместился филиал городского музея. Там хранятся произведения узбекских мастеров, возвысивших ремесло до подлинного самобытного искусства.
Неудобные помещения так называемого «дворца» и другие здания приспособлены под квартиры городских работников.
III
Потихоньку брел Хассан Хамидович Хамидов по спящим улицам древнего священного города. Чтобы не выделяться в темноте, он облачился в темно-серый костюм.
В кармане Хамидова притаилась толстая пробирка, тщательно укутанная в вату и шелк; пробирка была заткнута пробкой, пробка залита прочной тугоплавкой смолкой. В другом кармане Хамидов припас кожаные перчатки и шило. Хорошо бы иметь и резиновые перчатки, но для этого следовало зайти в аптеку…
Хамидов боялся своей ноши и все время старался получше ее устроить в кармане. Ему все казалось, что он может споткнуться, упасть и раздавить пробирку. Смерть вылезет из своей хрупкой клетки, и он окажется с ней с глазу на глаз. Что делать тогда?
Сафар сказал название страшного порошка. Трудное слово: натибелин, анитрольбин, ниробалин? Хамидов не мог уж теперь припомнить, да и что толку вспоминать.
«Хорошо живется на свете верующим, как Сафар. Им тепло…» – размышлял Хамидов. В трудные минуты он испытывал зависть к тем, кто верил в истины, изложенные в коране. Но у него самого от прошлого оставался лишь скудный багаж случайных суеверий. Он огорчался, если приходилось увидеть первый молодой месяц через левое плечо – это была дурная примета, она означала, что до следующей молодой луны самые дорогие дела, денежные, будут неудачны. Поэтому Хамидов, подобно верующему мусульманину в вечера голодного поста Рамазана, подстерегал узенький серпик и умел бросить на него первый взгляд через правое плечо.
Чтобы узнать, ждет ли удача, следует плюнуть сквозь сложенные колечком большой и указательный пальцы. В этом гадании Хамидов достиг совершенства, но сейчас не рисковал. Идти нужно обязательно. Таков приказ, и будет очень неприятно, если при гадании получится отрицательный результат.
Городская крепость Арк высилась тяжелой черной горой. Ночью почти не различались торчащие из покатых стен Арка расщепленные временем концы деревянных балок. Вверху, на широких террасах, среди бывших жилищ эмира и его приближенных – ныне там помещался городской музей – горели неяркие фонари. От их света стены Арка казались еще чернее. Налево от крепости стояло здание обкома. Многие окна в нем были освещены.
– Обсуждают, наверное, покушение на Тургунбаева, – подумал Хамидов. – Посмотрим, что и кто будет обсуждать завтра…
На площади не было ни души. Хамидов опять вспомнил о свертке в кармане и завернул его дополнительно в носовой платок. Он досадовал на свой страх: ведь сегодня, разнося отравленные персики, он ничего не боялся!.. «Ты несешь с собой силу, способную убить тысячи и тысячи человек», – вспомнил он слова Сафара. Черт бы его побрал, хорошо ему с его верой в рай! Нет, каждый день жизни, когда человек не получил наслаждения, потерян безвозвратно, после смерти будет уже поздно. Проклятие Сафару! Не мог послать Исмаилова порастрясти жир. Садыку больше везет в жизни, чем ему, Хассану… Как видно, такова уж судьба.
Постепенно Хамидов осваивался. Пробираясь по немощеному боковому переулку к северному выезду из города, он шагал более уверенно. Он размышлял о населении бывшей летней резиденции эмира. Хамидов знал в лицо и по имени почти всех живущих там городских работников. Не хотел бы он сейчас быть на их месте!
Хассан Хамидов всегда любил потешиться мечтами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32