– Спасибо вам, большое спасибо, – ответил он. – Хорошо, что вы здесь, сестра Александр. Надеюсь, вы побудете у нас некоторое время.
– Это зависит от многого, – сказала Этта и украдкой быстро взглянула на меня.
Винона сделала шаг вперед и что-то, я не расслышал, сказала Тауну. И тут Этта спросила:
– Как живут родные этого юноши? Я не могла бы им чем-нибудь помочь?
Женщины, добивавшиеся благосклонности священника, были мне смешны. Кажется, Этта завела с ним разговор потому, что ей тоже было противно видеть, как Винона флиртует на глазах у собственного мужа.
Я видел, что Мелвин и Джекки спустились по лестнице, о чем-то споря. Джекки возбужденно жестикулировал, а Мелвин умиротворяющими жестами пытался смягчить его гнев.
Я был не прочь узнать, из-за чего это они воюют, но любопытствовать было неловко. Вернувшись к Этте, я увидел, что она взяла священника под руку.
– Вы не познакомите меня с этой несчастной женщиной? Может быть, я время от времени сумею для них стряпать.
Я глянул через плечо. Мелвин и Джекки продолжали спорить у лестницы. Мелвин украдкой поглядывал на меня.
– Приведи машину, Шеп, – привычно скомандовала Винона.
– О'кей, – отозвался маленький коричневый Шеп в шелковом красно-коричневом костюме и побежал на автостоянку.
– Этта с тобой, Изи? – спросила Винона, прежде чем Шеп скрылся за углом.
– Что ты сказала?
– Ты слышал, что я сказала, Изи Роулинз. Этта-Мэй твоя женщина?
– Этта ничья, Винона. Вряд ли ей понравится мысль, будто она принадлежит даже самому Иисусу.
– Не валяй дурака, – предупредила она. – Эта шлюха положила глаз на священника, и если она свободна, то надо с этим что-то делать.
– Он женат? – Я был шокирован.
– Конечно нет!
– Этта тоже не замужем.
Я пожал плечами, а Винона заскрежетала зубами и в гневе ринулась вниз по лестнице.
Я посмотрел ей вслед. Мелвина и Джекки там уже не было. Стоило мне повернуться, чтобы войти в церковь, как я буквально уткнулся лицом в коричневый пиджак с золотой полоской.
Парень стоял на ступеньку выше меня, но если бы мы были рядом, он все равно возвышался бы надо мной.
– Вы Роулинз? – спросил он хриплым то ли от природы, то ли от волнения голосом.
– Да, это так, – ответил я, отступив на шаг, чтобы как следует рассмотреть его и на всякий случай выйти из зоны досягаемости.
Его коричневое лицо, которое по цвету не отличалось от цвета его костюма, было маленьким и совершенно круглым, как у ребенка, но злобным.
– Я хочу, чтобы вы отвели меня к своему хозяину.
– Зачем? – спросил я.
– У меня есть к нему дело.
– Сегодня воскресенье, сынок. Сегодня мы должны отдыхать.
– Послушай, парень. – В его голосе звучала угроза. – Я знаю о тебе все...
– Правда?
– Ты и пальцем не шевельнул. – Он явно цитировал чьи-то слова. – Она рассказала мне, как он использовал ее, как зарабатывал на ней, а потом, больную, бросил на произвол судьбы. Плевать вам на ее смерть, вы думаете только о себе.
– Как тебя зовут, парень?
– Я Вилли Сакс. – Он расправил плечи. – А теперь пошли, – сказал он, положив руку мне на плечо, но я стряхнул ее.
– Ты приятель Поинсеттии? – спросил я, не собираясь никуда идти.
Он выбросил кулак в мою сторону с такой силой, что проломил бы, пожалуй, даже кирпичную стену, но я вовремя пригнулся и, обойдя его сзади, заломил ему руку и вывернул большой палец.
Вилли взвыл и упал на колени.
– Я не хотел бы причинять тебе вреда, парень, – прошептал я ему в ухо. – Но если ты испортишь мой костюм, тебе несдобровать.
– Я тебя убью! – закричал он. – Я убью вас всех.
Я отпустил его и спустился на несколько ступенек.
– В чем дело, Вилли?
– Отведи меня к Мофассу!
Он встал. Рядом с ним я выглядел как Давид без пращи.
Высокому человеку трудно наносить удары сверху вниз. Он промахнулся. Мне пришлось ответить ему парой ударов в низ живота, чтобы охладить его пыл. Вилли согнулся в три погибели и покатился по ступенькам, но тут же вскочил на ноги. Я настиг его и ударил в висок, причем достаточно сильно. От такого удара соперники обычно надолго вырубались. Но Вилли, чем-то напоминающий буйвола, только осел на ступеньку.
– Я не хотел бы причинять тебе вреда, Вилли, – повторил я скорее для того, чтобы отвлечься от боли в руке.
– Когда я выберусь отсюда, мы посмотрим, кому больше достанется. – По его лицу текли струйки крови, смешиваясь с гранитной пылью от ступенек.
– В смерти Поинсеттии никто не виноват, Вилли, – сказал я. – Оставим это.
Но он вскочил на ноги и, пошатываясь, двинулся вверх. Терпение мое иссякло, я ударил еще раз и, похоже, сломал ему нос: кость хрустнула под моим кулаком. Я уже примерился ударить его в левое ухо, когда сам получил по спине. Удар был слабый, но я, разгоряченный дракой, резко повернулся. Маленькая женщина в розовом платье с оборками что есть силы лупила меня по голове вязаной сумкой. Причем молча, сберегая, видимо, энергию для битвы.
Она не собиралась останавливаться, но когда Вилли возопил: «Мамочка!», она забыла про меня и бросилась к нему.
Он сложил ладони лодочкой под носом, из которого хлестала кровь.
– Вилли! Вилли!
– Мамочка!
– Вилли!
Она тянула его вверх, помогая подняться с колен, а потом потащила за собой по улице.
Дважды женщина в розовом платье обернулась и пронзила меня ненавидящим взглядом. Она была маленькая и носила очки в белой оправе. Ее губы по-старушечьи запали. Миссис Сакс не смогла бы поднять и руки сына, но ее убийственные взгляды страшили меня гораздо больше, чем целый взвод таких Вилли.
– Садись на кушетку рядом со мной, милый, поближе. – Этта похлопала ладонью по зеленой ткани.
Мы находились в ее новой квартире в уютном шестиквартирном доме на Шестьдесят четвертой улице. В квартире Этты были две спальни, душ и синие ворсистые ковры от стены до стены. Ламарк, Люси Ридо и ее две девочки ходили в церковную школу и сейчас вкушали воскресный ужин.
– Мне действительно нужно на работу, Этта.
– В воскресенье?
– Я подрядился на работу в церкви, поэтому приходится вкалывать по выходным.
– И что ты собираешься делать во славу Бога, Изи Роулинз?
– Все мы делаем что-то понемножку, Этта. Каждый вносит свою лепту.
– Вроде того, что ты позволяешь нам с Ламарком не платить за квартиру этому ужасному человеку?
– Мофасс не так уж плох. Он дал вам возможность здесь жить, не так ли?
– А эту мебель? Тоже он?
– В прошлом году мы кое-кого выселили, и вся эта мебель хранилась в моем гараже. Я пригрозил свезти ее на свалку.
– Ты мог бы ее продать, Изи. Эта кровать из красного дерева.
Я не ответил.
– Иди ко мне, Изи, сядь.
Я сел.
– У тебя что-то не так, Изи?
– Ничего особенного, Этта.
– Тогда почему ты к нам не приходишь? Ты устроил мне квартиру и мебель. Значит, ты нас любишь.
– Конечно.
– Тогда почему же ты не приходишь?
Она обнимала меня за шею. Ее рука излучала приятное тепло.
Под жакетом на Этте было прозрачное шелковое платье с глубоким вырезом, и ее груди почти обнажились, когда она склонилась ко мне.
– Я решил, ты больше не захочешь меня видеть.
– Ты просто сошел с ума, милый. Вот и все.
Почему-то мне вдруг представилось лицо Уенделла Боггса на смертном одре. Вернее то, что оставалось от его лица. Свежая кровь и белеющий шрам на месте одного глаза.
– Изи.
– Да, Этта?
– Бумаги о разводе лежат в соседней комнате.
Она шевельнулась, чтобы закинуть ногу на ногу, и прикоснулась ко мне.
– Я не должен на них смотреть, – сказал я.
– Нет, должен.
– Нет.
– Да, Изи. Ты должен их видеть. Я свободная женщина и могу делать что захочу.
– Дело не в тебе, Этта, а во мне, – сказал я, но тут же поцеловал ее.
– Ты все во мне перевернул, милый. – Она ответила на мой поцелуй. – Ты предоставил мне квартиру и мебель, ты сопровождал меня в церковь. Как мне приятно все это!
Мы на время замолчали.
Наконец она откинулась назад, а я получил возможность отдышаться и спросил:
– А как быть с Реймондом?
Этта взяла мою руку, положила к себе на грудь, а потом посмотрела на меня так, что это снится мне по сей день.
– Ты хочешь меня? – спросила она.
– Да.
Она погладила мой сосок под рубашкой.
– Тогда вот что я тебе скажу, – прошептала она.
– Что? – Я чуть не задохнулся, произнося это единственное слово.
– Ты не говори о нем сейчас, а я не скажу о нем ни слова, когда мы проснемся.

Глава 14

Домой я вернулся непоздно. Уже подойдя к двери, услышал, что у меня звонит телефон. Я начал судорожно вставлять ключ в замок, но, как всегда бывает, когда торопишься, тут же уронил его в груду опавших листьев пассифлоры. Телефон надрывался, пока я копался в листьях, разыскал ключ и вставил его в замок. Но в спешке зацепился за коврик у двери, и к тому времени, когда поднялся с пола и доковылял до телефона, гудки смолкли.
Я растер ушибленное колено, потом отправился в ванную комнату. Только-только мне полегчало, как телефон зазвонил опять. Я увидел в этом некую закономерность. Он звонил до тех пор, пока я не торопясь помыл и вытер руки и так же не торопясь вернулся к кофейному столику, и только тогда он вновь смолк.
Третий звонок застал меня в кухне с квартой водки в одной руке и ванночкой со льдом – в другой. Я хотел было выдернуть шнур из розетки, но передумал и поднял трубку.
Сначала я услышал отчаянные вопли ребенка. «Нет! Нет!» – кричал мальчик или девочка. Потом крики стали тише, словно кто-то захлопнул дверь камеры пыток.
– Мистер Роулинз? – поинтересовался инспектор налогового управления Реджинальд Лоуренс.
– Это я.
– Мне хотелось бы задать вам пару вопросов и дать совет.
– Что вас интересует?
– Какое дело вам предложил агент Крэкстон?
– Не знаю, могу ли я рассказать вам об этом, сэр. Это дело государственной важности, и он строго-настрого приказал мне держать язык за зубами.
– Мы все работаем на одно правительство. Я тоже состою на государственной службе.
– Но он работает в ФБР. Он представляет закон.
– Это всего лишь другая ветвь правительственных органов.
– Тогда почему вы задаете мне вопросы о том, чего Крэкстон хочет?
– Я хочу знать, потому что у него нет права предлагать что-либо от имени налоговой инспекции. Взявшись за какое-нибудь дело, мы доводим расследование до конца. Я должен вести это расследование, иначе мои результаты, – он сделал паузу, подбирая нужные слова, – будут неполными. Так что, чего бы он там ни наобещал, завтра утром я должен представить документы для суда.
– Но что я могу тут сделать? Он привлек меня к работе на федеральном уровне, и я ее делаю. Расскажи я вам о его задании, попаду в переплет еще похлеще, чем сейчас.
– Учтите, если вы попытаетесь избежать уплаты налогов, даже работая на ФБР, мы вновь возьмемся за вас, когда эта ваша работа закончится. Я говорил со своим начальником и получил полную поддержку. Ждем отчет о ваших налогах до следующей среды, иначе получите вызов в суд.
– Значит, вы обсудили этот вопрос с мистером Вэдсвортом? – спросил я.
– Кто вам сказал... – с замиранием сердца спросил Лоуренс. Но я понял: он уже сам знает ответ.
– Сожалею, но не могу вам помочь, мистер Лоуренс. У меня свои карты, у вас – свои. Я думаю, нам просто надо их разыграть.
– Вы уверены, что это вам поможет, мистер Роулинз? Ошибаетесь. Вам не удастся уйти от ответственности перед правительством.
Это прозвучало как наставление из учебника.
– Мистер Лоуренс, не знаю, как вы, но я по воскресеньям отдыхаю.
– Проблема никуда не уйдет, сынок.
– О'кей, пусть будет так. Я вешаю трубку.
Мистер Лоуренс опередил меня.
Я пошел в кухню и убрал водку. На смену ей извлек бутылку импортного арманьяка тридцатилетней выдержки из заветного тайничка в чулане. Подобрал и подобающий случаю бокал. Как следует пить хороший коньяк, меня научил один богатый белый человек, на которого я когда-то работал. Такой напиток нужно смаковать, растягивая удовольствие. Тогда и опьянение гораздо приятнее. Напиваться я предпочитал в одиночку. Никаких громких разговоров и смеха. Мне нужно было лишь забвение.
Налоговый инспектор прямо-таки горел желанием засадить меня в тюрьму и, судя по всему, руководствовался какими-то чисто личными соображениями. А Крэкстон лгал мне. Я был в этом абсолютно уверен, но не понимал, чего он на самом деле хочет. Допустим, я ничего не обнаружу по поводу коммунистического заговора, и тогда он запросто отдаст меня на съедение собакам из налогового управления. Я подумывал, уж не переписать ли мне в самом деле собственность на чужое имя, чтобы хоть как-то укрепить тылы. Нет, на документах должно стоять мое имя. Я желал Этту-Мэй. Желал всем сердцем. Если бы она была моей, я стал бы солидным человеком, покупал бы ей наряды, заботился о нашем доме.
Конечно же я знал: это сулило смерть либо Крысе, либо мне. Я знал, но не хотел с этим мириться.

* * *

В понедельник я отправился в контору Мофасса. Он сидел за столом, уставившись в тарелку. Каждое утро, около одиннадцати, молодой парень, живущий по соседству, приносил ему завтрак, состоявший из свиной отбивной и яичницы. Прежде чем начать есть, Мофасс иногда по полчаса разглядывал блюдо. Он не говорил, почему это делает, но мне казалось, что я знаю причину. Мофасс боялся, что парень плюнул в его завтрак. Подобное оскорбление было бы для Мофасса непереносимым.
– Доброе утро, Мофасс.
– Привет, мистер Роулинз.
Он наконец поднял свиную отбивную за косточку и откусил приличный кусок.
– В ближайшие три или четыре недели я не смогу уделять вам много времени, я буду очень занят.
– Я делаю свое дело каждый день, мистер Роулинз. Если я возьму отпуск, вы разоритесь, – упрекнул он меня, не переставая жевать.
– За это вам платят, Мофасс.
– Я понимаю, – сказал он, засовывая в рот добрую половину яичницы.
– У вас есть для меня какие-нибудь новости? – спросил я.
– Да, пожалуй, нет. Приходили полицейские и расспрашивали о Поинсеттии. – По лицу Мофасса пробежала тень. И помнится, я подумал тогда: «Уж на что черствый человек, и то огорчился, узнав о гибели молодой женщины». – Я сказал им, что знаю лишь одно: она в течение пяти месяцев не платила за квартиру. Моя позиция пришлась не по вкусу черному полицейскому, и я посоветовал ему прийти ко мне снова, когда у него будет ордер.
– Мне хотелось бы поговорить с вами о ней, – сказал я.
Он взглянул на меня без особого интереса.
– Ее приятель, Вилли Сакс, пытался со мной расправиться возле церкви Первого африканского баптиста в прошлое воскресенье.
– Как это так? – удивился Мофасс.
– Вообще-то ему нужны были вы, но я не пожелал сообщить, где вас найти.
Мофасс набил рот яичницей и кивнул.
– По словам этого парня, вы имеете какое-то отношение к несчастному случаю, который с ней произошел.
– Да он просто расстроен, мистер Роулинз. Сам бросил ее, когда случилось несчастье, а теперь девица покончила с собой, вот он и хочет свалить вину на другого.
Мофасс пожал плечами. Вот уж действительно, этот человек тверже алмаза. На лице у него отразилось лишь презрение, но мне было не по себе. Я знал, каково стать причиной смерти другого человеческого существа. Я прочувствовал эту вину на собственной шкуре.
– Я должен кого-нибудь нанять на время вашего отпуска? – спросил Мофасс.
Он знал, что мне неприятно, когда меня считают лентяем.
– Это не отпуск. Просто возникло дело в связи с налогами.
– Что?
Он перестал жевать и взял сигару из стеклянной пепельницы на столе.
– Меня попросили оказать небольшую услугу. Если я это сделаю, неприятность с налогами уладится.
– Чего хочет от вас налоговая инспекция?
Мне не хотелось сообщать ему, что я работаю на ФБР.
– Нужно найти одного парня, связанного со священником нашей церкви. Наверное, он утаил налогов побольше меня.
Мофасс только покачал головой. Было ясно: он мне не поверил.
– Так что в ближайшие две недели вы будете находиться при церкви?
– По-видимому, так.
– Значит, будете отмаливать налоги вместо того, чтобы их выплачивать?
Он издал звук, похожий на кашель. Сперва мне показалось, он подавился, но потом, когда звук стал громче, я понял, что Мофасс смеется. Он отложил сигару в сторону и вытянул из кармана чистейший носовой платок, высморкался, вытер слезы и рассмеялся опять.
– Мофасс! – заорал я, но он не мог остановиться. – Мофасс!
Его глотка издала новый звук, что-то похожее на зов гусыни, соскучившейся по гусаку. Слезы катились по его щекам.
В конце концов я сдался и вышел. Постоял несколько минут за закрытой дверью, прислушиваясь. Он все еще смеялся.

* * *

К вечеру я отправился в церковь.
Тыльной стороной она выходила на Сто двенадцатую улицу. В грубо оштукатуренной стене была невзрачная дверь, будто в маленькой конторе или приемной дантиста. Войдя, вы попадали в небольшой холл с несколькими фанерными дверьми по обе стороны. В конце холла, застланного желто-коричневым ковром, лестничные пролеты вели вверх и вниз. Оделл предупредил меня, что священник живет и работает наверху, а в подвале находятся кухня и кафетерий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23