Снова закрыв окно, она задержалась, чтобы взглянуть на открывавшуюся перед ней панораму темного залива с закругленной линией берега. В самом конце ясной ночи, когда на горизонте показались первые проблески рассвета, Лари разглядела далеко на берегу одинокий огонек, горевший в окне одного из огромных «летних домов». Но большинство из них было закрыто на зимний сезон. Может быть, это Ник тоже не спит и думает о ней?
Она снова забралась в постель. Теперь все ее мысли были только о нем. Лари думала о тех двух поцелуях, которые он подарил ей… а потом запретила себе витать в облаках. Ник Орн собирается вернуться во Вьетнам. Останется ли он в живых, продолжая искушать судьбу?
И ее тоже тянуло в дальние края. Анита была права: если бы ее ничего не удерживало здесь, она продолжила бы поиски Кат. Желание узнать правду о своем рождении, носить фамилию Кирмен, возродить старинное ремесло наполняло ее жизнь смыслом.
Лари завидовала тем, у кого стремления были более конкретными. Например, Доми. В начале их знакомства Доми как-то раз упомянула, что мечтает зарабатывать деньги музыкой и песнями, которые будут пробуждать у людей совесть и привлекать их внимание к положению таких же обездоленных бедняков, как и она сама.
Лари размышляла о таланте Доми и о том, достаточно ли велик он, чтобы сделать такую карьеру. Однажды утром, в конце прошлого лета, она пошла навестить Доми. Обычно они предпочитали встречаться где-нибудь в городе или на пляже. Но сезон уже закончился, и Пеласко перебрались на Французскую Ривьеру, а служанки остались, чтобы подготовить дом к зиме. Мать Доми впустила Лари через служебный вход и сказала, что она может найти ее дочь наверху в одной из парадных комнат. Поднимаясь по лестнице, Лари услышала музыку. Это была романтическая латиноамериканская мелодия. Лари пошла на звук и оказалась в длинной гостиной, в дальнем конце которой лицом к океану стояла Доменика Рей. Она была задрапирована в простыню, которая выглядела на ней как вечернее платье. Девушка грациозно двигалась под звуки ритмичной музыки, лившейся из стереофонического магнитофона, установленного в лакированном антикварном шкафу Она держала в руках гитару и пела.
Голос был сильный и передавал всю мощь страсти, вибрируя от волнения на низких нотах. Казалось, он принадлежал человеку более зрелому и крупному. Доменика пела на испанском языке, но ее страстное исполнение не оставляло никаких сомнений, что это была песня о любви. Мелодия закончилась на высокой ноте, и девушка низко и грациозно поклонилась воображаемой публике. Наконец она заметила, что Лари наблюдает за ней. Смущенная, Доми сняла свое «платье» и снова принялась накрывать мебель чехлами.
С того дня Лари больше не сомневалась в таланте подруги. Когда-нибудь Доми покорит публику и заставит ее прислушаться к своим песням.
Единственное, что ей было необходимо – это избавиться от рабства. Доми было уже почти двадцать лет, и настало время всерьез заняться своей карьерой. Работая официанткой в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, она сможет содержать себя и в то же время ходить на прослушивания, посещать агентов и администраторов студий звукозаписи и пробивать себе путь на эстраду. Но когда Лари выразила восхищение пением подруги и посоветовала ей начать развивать свой талант, Доми ответила, что не может оставить работу, потому что Пеласко наняли мать и дочь вместе, и если одна из них уйдет, то вторую уволят.
– Я не могу допустить этого, Лари. Что с ней станет, если я пойду своей дорогой? Ведь она не говорит по-английски и уже не научится. Смогу ли я содержать и ее тоже, пока буду ходить по всем этим прослушиваниям и просмотрам? Нет, Лари! Я никуда не могу уйти. Пока!
Несмотря ни на что, цель Доми была более определенной и достижимой по сравнению с тем, чего надеялась достичь Лари. И цель Ника – тоже.
Когда она снова подумала о нем, ей пришла в голову мысль: интересно, горит ли еще тот одинокий огонек в доме на другой стороне залива? Желание снова увидеть Ника не покидало ее. Она готова была даже отправиться к нему прямо сейчас…
Лари встала и снова подошла к окну. За покрытым морозными узорами оконным стеклом ей открылась бледно-лиловая мгла туманного рассвета. Она подумала, что Ник, должно быть, лег спать или огонек просто померещился. Лари снова легла и вскоре задремала.
К утру дом совершенно промерз. Было даже холоднее, чем прошедшей ночью. Спускаясь по лестнице, Лари видела, как в воздухе конденсируются клубы пара от ее дыхания. Даже у миссис Блэнтон никогда не было так холодно.
Она направилась в кухню в надежде согреться у теплой печи. Однако, проходя через вестибюль, ее внимание привлекли голоса Аниты и Майка, доносившиеся издалека. Лари не могла разобрать слова, но поняла, что Анита расстроена. Она плакала, а Майк прилагал все усилия, чтобы утешить хозяйку.
Лари свернула в огромную гостиную, выходившую окнами на океан. Там никого не было. Но в конце комнаты она увидела полуоткрытые раздвижные двери, ведущие в бальный зал. Лари бегом бросилась туда и остановилась, словно пригвожденная к месту. Ей казалось, что она все еще спит и видит сон. Она стояла не на пороге бального зала, а на берегу замерзшего зимнего пруда. В середине этого пруда, под гигантской люстрой, которая была похожа скорее на скопление ледяных сосулек, чем хрустальных подвесок в форме капелек, замерли Майк и Анита. Он был в рабочей одежде, а она – в длинном стеганом шелковом халате, а на ногах резиновые боты.
– Это конец, Майк! – причитала Анита, глядя на лед. – Разве после такого можно будет когда-нибудь привести все в порядок?
– После зимы всегда приходит весна, миссис Анита. Ремонт потребует времени, но все можно исправить, не беспокойтесь вы так!
Но она была безутешна.
– Нет, этого я, может быть, уже не смогу вынести! Это конец… конец!
Лари направилась к Аните. Она все еще была в комнатных туфлях и в халате и удивилась, ощутив, как холод поднимается вверх по ногам. Она подумала, что во сне не почувствовала бы такого.
Майк и Анита наконец заметили ее. Майк пошел ей навстречу, двигаясь осторожно, чтобы не упасть на скользком льду.
– Мисс Лари! Как приятно видеть вас, хотя вы выбрали не самое удачное время для визита!
Они обнялись.
– Что произошло, Майк?
– Трубы! Это конец! – воскликнула Анита. Лари взглянула на Майка, прося пояснения.
– Здесь под полом проходит множество труб. Они очень старые, как и все в доме, и одна из них лопнула прошлой ночью. Вода выступила на поверхность и растеклась быстро, словно Шаннон. Эта часть дома была закрыта, чтобы сэкономить тепло, и температура здесь опустилась ниже нуля. Вот почему зал превратился в каток.
Лари повернулась к Аните.
– Я так сожалею, баби!
Лари почувствовала, что это несчастье и в самом деле означает конец всех надежд. Такие повреждения требовали срочного ремонта, затраты на который не по карману Аните.
Однако когда Лари пошла к ней, чтобы обнять и утешить ее, она заметила, что в настроении Аниты уже произошел замечательный перелом. На лице ее больше не было выражения отчаяния. Вместо него появилось спокойное изумление. Казалось, она уже не видит вокруг себя картины бедствия, а вместо этого вдруг оказалась в волшебной сказке. Возможно, это было следствием воздействия шока.
– Баби…
Лари раскрыла ей объятия, но Анита, глаза которой сверкали решимостью, внезапно оказалась уже вне пределов досягаемости.
– Не двигайтесь с места, вы оба! – оживленно крикнула она и исчезла за дверью. – Я сейчас вернусь!
Майк и Лари в замешательстве посмотрели друг на друга.
– Возможно, мне следует остаться с Анитой. После того, что случилось, Бог знает, что ей взбредет в голову, – взволнованно произнесла Лари.
– Не беспокойся, девочка моя! Наша Анита не относится к тому типу женщин, которые могут совершить какую-нибудь глупость.
– Ты же слышал, как она сказала, что это конец… И она права, если речь идет о том, сможет ли она остаться хозяйкой «Морского прилива».
И Лари мрачно оглядела покрытый льдом бальный зал.
– Трубы придется заменить и настелить новый пол. Посмотри на вещи реально, Майк! Это не косметический ремонт, который мы с тобой сможем выполнить в мои следующие летние каникулы.
В ответ Майк посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он двинулся по периметру комнаты, задумчиво почесывая подбородок. Минуту или две Лари наблюдала за ним, стоя в центре катка. Казалось, Майк оценивает ущерб и мысленно составляет опись того, что ему понадобится для ремонта.
– Ох, не надо, Майк! И ты туда же! Оставь ты это место в покое! Неужели ты не понимаешь, что это не несчастный случай: а скорее удача. Ведь теперь Анита наконец поймет, что сражение проиграно, и продаст дом, а на вырученные деньги заживет в комфорте и покое.
Майк снова подошел к ней.
– Конечно, для нее это битва, мисс Лари, но в ее глазах, благородная. Для вашей бабушки «Морской прилив» – не просто дом.
– Я это знаю. Но ведь содержание особняка убивает ее.
– Нет, мисс. Что ее убьет – так это его продажа. «Морской прилив» и работа по его спасению – вот что поддерживает жизнь этой женщины.
Майк грустно посмотрел на огромный прямоугольник льда.
– Возможно, сейчас у нее нет выбора и придется все-таки продать дом. Может быть, это будет ее поражение, – тут Майк издал легкий смешок, – ее Ватерлоо, можно сказать.
Он снова взглянул на Лари, и веселый блеск в его глазах потух.
– Но мне не хочется думать о тех печальных днях, которые ей придется пережить, когда она будет вынуждена покинуть это место.
Его слова заставили Лари задуматься: куда пойдет Анита в случае продажи дома? Лари снова вспомнила о том, как Анита впервые объяснила ей, почему так цепляется за эту собственность. И все же сохранить дом уже невозможно.
– Где она? – спросила Лари. – Я уже начинаю беспокоиться.
– Может быть, мне сходить и посмотреть, что она там затевает?
И тут они услышали ликующие крики Аниты, которая возвращалась к ним через весь дом.
– Я нашла их! Они сразу попались мне под руку! С их помощью у нас все получится, Лари, вот увидишь! Это как раз то, что нам нужно!
Майк и Лари обменялись обеспокоенными взглядами и устремились ей навстречу. Слова Аниты звучали так, словно она совершенно оторвалась от реальности.
Когда они дошли до дверей, Анита уже пришла. С каждой руки у нее свисала пара белых ботинок с коньками, связанных между собой шнурками. Одну пару она протянула Лари.
– Вот эти – твои, моя дорогая. Это те самые, которые я купила тебе на Рождество три года назад. Они должны быть тебе впору. А вот эти – мои. Майк, а твои тебе придется принести самому.
– Баби! Так это и есть твое решение проблемы?
Анита замигала, глядя на Лари широко открытыми глазами.
– Конечно же нет, моя дорогая! Но когда Майк сообщил мне о появлении в доме катка, я подумала, что мы можем получить от этого удовольствие. А теперь ступай, переоденься, и давай немного повеселимся!
Лари пристально смотрела на Аниту, размышляя над тем, была ли это самая безумная или, наоборот, самая здравая мысль, которая могла прийти в голову в данной ситуации.
– Иди, иди, дорогая! – подгоняла ее Анита.
Сама она удалилась в гостиную, села в кресло и сняла боты.
– Ты ведь всегда любила кататься на коньках, не правда ли?
Лари безмолвно взглянула на Майка, тот пожал плечами, а потом расплылся в широкой улыбке.
И Лари покорилась этому изумительному безумию. Она надела один из своих старых спортивных костюмов, вернулась в бальный зал и выехала на лед. Майк присоединился к ней, но в конце концов сел отдохнуть вместе с Анитой, которая чувствовала себя усталой, покатавшись двадцать минут. Вошла Мэри и тоже села у края льда, наслаждаясь шоу, которое давала Лари, больше часа со счастливым видом исполнявшая вращения и «восьмерки».
Где-то в середине своего беззаботного представления Лари уже точно знала, что в этом не было ничего безумного. Проигнорировав свалившееся на нее несчастье, Анита обратила бедствие в развлечение. Лари подумала, что нетрадиционное поведение потребовало необыкновенного, уникального в своем роде мужества, и решила, что никогда больше не будет подрывать его. Раз уж Анита хотела сохранить «Морской прилив», значит, не оставалось ничего другого, кроме как помогать ей в этом.
Когда солнце поднялось высоко в небе и стало светить в окна бального зала, лед начал таять. Так как ломать его и выносить на лужайку для Аниты и Мэри было слишком тяжело, то за эту работу взялись Майк и Лари, а потом вытерли оставшиеся в зале лужи. Когда они закончили, был уже вечер.
Наконец Лари подошла к телефону и попыталась дозвониться Нику в его дом «Ветры в дюнах». Но ей никто не ответил. Сделав еще несколько безуспешных попыток, она решила, что Ник, должно быть, сидит в своей темной комнате, где нет телефона. Тогда она попросила Майка отвезти ее туда.
– Похоже, здесь никого нет. Мне не хотелось бы оставлять тебя тут, – заметил Майк.
Окна первого этажа были заколочены досками, чтобы защитить дом от незваных гостей во время мертвого сезона. Автомобиля Ника тоже нигде не было видно. Правда, он мог стоять и в гараже.
– Не беспокойся обо мне, Майк! Если никого не найду, пойду домой пешком. Прогулка мне не помешает. Правда, со мной будет все в порядке! – сказала Лари.
Наконец Майк уехал. Ему не терпелось отправиться в магазин скобяных изделий и купить там все необходимое для ремонта. Лари несколько раз нажала на кнопку звонка, а потом направилась к служебному входу и повторила свою попытку. Ответа по-прежнему не было, хотя через окно она увидела, что в буфетной горит свет. Она попробовала повернуть дверную ручку, ручка поддалась, и дверь открылась.
– Ник! – позвала Лари, проходя через освещенную буфетную и большую кухню в темный коридор.
Потом крикнула еще два раза.
– Кто там?
– Лари…
– Эй! Не двигайся! Подожди минуту, чтобы я мог закончить печатать, тогда я выйду.
Вскоре Ник появился из-за двери, мимо которой Лари только что прошла, и закрыл ее за собой. Зачем сделал несколько шагов и остановился на некотором расстоянии от Лари.
– Вот это сюрприз!
После неловкого молчания она ответила:
– Мне необходимо было повидаться с Анитой, и пока я здесь…
Он кивнул. Она хотела было уже признаться ему, что его визит смутил ее покой, но потом решила воздержаться от такой откровенности. Куда она могла бы завести ее?
– Сначала я пыталась дозвониться тебе.
– Я провожу в лаборатории по восемнадцать часов в сутки. Мне надо сделать такую коллекцию снимков, чтобы с ее помощью я смог убедить нужных мне людей, что обладаю пулитцеровским потенциалом.
Лари была в затруднении. Зачем она здесь? Какая-то часть ее существа хотела просто попросить Ника, чтобы он снова поцеловал ее, и тогда она вспомнит о том, что для нее было так важно рассказать ему.
Но Ник заговорил первым.
– Хочешь посмотреть, чем я занимаюсь?
– Да, очень.
Он открыл дверь. За ней висел тяжелый черный бархатный занавес, а за ним – еще два, чтобы в комнату не проникал свет. Они вошли в царство красного цвета – исключительное владение фотографа. Это было довольно внушительных размеров помещение, которое Ник приспособил для своих целей. Прежде здесь размещалась домашняя прачечная, где лет пятьдесят назад работали две или три служанки. Одну стену занимали две гигантские железные раковины, а остальные – длинные стойки и стеллажи. В одном конце комната от одной стены до другой тянулись веревки для сушки белья. К веревкам бельевыми прищепками было прикреплено несколько дюжин снимков.
Лари никогда прежде не доводилось бывать в фотолаборатории. В красном свете все казалось каким-то нереальным. Она повернулась и стала рассматривать Ника так пристально, словно сама вдруг сделалась невидимой. При обычном освещении ей никогда не пришла бы в голову такая вольность. Какую бы опасность Ник ни представлял собой в ее воображении, это чувство только усилилось теперь, когда он купался в лучах цвета адского пламени.
Не обращая внимания на ее взгляд, он прошелся вдоль одной из веревок, снимая фотографии.
– Вот это я сделал сегодня…
В центре комнаты стоял стол из нержавеющей стали, тускло отражавший горевшие над ним красные лампочки. Ник разложил снимки на столе ровными рядами.
Ее взгляд начал блуждать по ним. Черно-белые фотографии в свете лампы приобрели различные оттенки красного цвета. На первой была запечатлена группа из четырех вьетнамских мальчиков. Все они стояли в ряд и широко улыбались, глядя в объектив. Эта фотография могла бы показаться такой же невинной, как любая фотография одноклассников, если бы не то обстоятельство, что у трех мальчиков не хватало ноги, а у четвертого не было обеих рук. На втором снимке худая, как привидение, девочка лет четырех-пяти, припавшая к земле возле мертвого младенца и прикрывающая его ножки куском ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64