И понесло.
Тетю Матильду, или Мэтти, как ее теперь называл ее возлюбленный Альберт, очень волновало ее свадебное платье.
– Мягкий коричневый бархат, – говорила она. – Дженни Уитерс сошьет из него то, что нужно. Альберт едет со мной выбрать ткань. А к нему коричневая шляпка с алыми розами.
– Алые розы в твоем возрасте, – негодовала тетя Каролина. – Выйдя замуж за этого человека, ты еще хлебнешь горя!
Но ее сетования не мешали нашим радостным приготовлениям к свадьбе. Приходила Амелия, и мы, прижавшись друг к другу, рассматривали модели для свадебного платья и платья из серого шелка для Амелии, также заказанного по этому случаю. Ей предстояло быть посаженной матерью.
Мы весело смеялись в суматохе этих дел и замолкали, услышав стук палки тети Каролины (после удара ей парализовало ногу, и она пользовалась палкой). Она заходила в комнату и, ничего не говоря, смотрела на нас с чувством неодобрения. Но ей не удалось испортить счастье тети Матильды, хотя в день свадьбы она отказалась поехать на церемонию.
– Вы можете ехать и выставлять себя на посмешище, если вам так хочется. Я не поеду.
Итак, тетя Матильда вышла замуж, и свадебный завтрак состоялся в комнатах над лавкой в присутствии немногих гостей. Тетя Каролина осталась дома, ругаясь и бормоча что-то об овце, одетой ягненком, и людях, впавших в детство.
Через два дня после свадьбы с ней случился второй удар, который сделал ее фактически недвижимой. На речи это, однако, не отразилось, лишь сделало ее более язвительной. У меня наступил период глубокой меланхолии, который свелся в основном к уходу за тетей Каролиной. Тетя Матильда помогала мне, но ее первой заботой, долгом счастливой жены, был уход за Альбертом. Очень часто, готовя еду для тети Каролины, я мечтала о жизни, ставшей недолгой реальностью в те три ослепительных дня. Мне представлялась жизнь в замке, прилепившемся к вершине холма, из тех, какие я видела в тех местах; обожаемый муж, плативший нежностью, мои дети: дочь и сын. И зачастую эти мечты казались мне большей реальностью, чем кухня с полками, уставленными рядами бутылок с аккуратными наклейками тети Каролины, а теперь поставленными кое-как. Только выкипевшее молоко и сгоревшее кушанье возвращали меня к действительности.
В это время случилось большое радостное событие в семье Гревиллей – Энтони стал викарием, но не нашей церкви, а другой, на окраине города. Миссис Гревилль восхищалась своим умным сыном. Я была уверена, что она уже представляет его в облачении, выступающим перед прихожанами.
Я стала ходить в церковь каждое воскресенье вместе с Гревиллями и слушать проповеди Энтони и почувствовала большую умиротворенность, чем ожидала. Отсутствие писем от Ильзы еще более усугубило нереальность происшедшего, и я чувствовала себя так, будто, заблудившись, попала в странный мир, где со мной произошли события немыслимые в упорядоченном, логичном мире. И все же по ночам я видела те сны.
По воскресеньям после вечерни я отправлялась на воскресный ужин к Гревиллям, оставляя тетю Каролину на попечение тети Матильды или Амелии. Тетя Каролина теперь еще больше нуждалась в постоянном уходе, и вот в один из таких воскресных летних вечеров, после завершения ужина, Энтони пригласил меня на прогулку. Был чудесный вечер, и мы шли к полям за городом, и Энтони говорил на любимую тему – о величии Оксфорда. Он любил копаться в истории достопримечательностей и, подобно отцу, знал об основании всех колледжей. В то воскресенье он рассказывал мне легенду о святой Фридесвайде, она, по его словам, была более чем легендой. Фридесвайда действительно жила в VIII веке, в 727 году основала женский монастырь. Когда влюбленный в нее до безумия король Лейсестера попытался ее соблазнить, он ослеп. Она жила такой благочестивой жизнью, что после смерти в ее память воздвигли часовню. Вскоре около часовни выросло поселение, затем деревня, и так возник город Оксфорд. К этому месту, через брод при слиянии Темзы и Черуэлла, местные крестьяне гнали скот, и поэтому поселение получило название Оксфорда, или Бычьего брода. Энтони очень оживлялся во время таких бесед, что совсем не походило на его обычную манеру разговора, и его неожиданный вопрос застал меня врасплох:
– Елена, вы выйдете за меня замуж?
От удивления я потеряла дар речи. Даже если у меня были сомнения на этот счет, в данный момент я полагала себя замужней женщиной. Прошло столько времени, когда я в последний раз видела доброе лицо Ильзы, и ее образ погас в моей памяти, а вместе с ним исчезли страхи Б ее правоте, правоте Эрнста и доктора Карлсберга. Чем больше я отдалялась во времени от происшедшего, тем явственнее представало передо мной мое приключение в лесу и расплывалась их версия о потерянных днях моей жизни.
Но выйти замуж! Я уже замужем.
– Елена, неужели эта мысль так неприятна вам?
– О, нет, совсем нет! Я просто не готова к ней.
Я умолкла. Наверное, это выглядит глупо. Несомненно намерения Энтони были очевидны для всех в последнее время. Точно так же и отношение к ним мистера и миссис Гревиллей. Только теперь я в смятении осознала, что они рассчитывают, что с прогулки мы вернемся, договорившись о помолвке.
– Конечно, Энтони. Вы мне очень нравитесь...
Да, я говорила правду, Энтони действительно мне нравился. Но он нравился мне не больше, чем любой другой в Оксфорде. Мне нравилось общение с ним, его рассказы. Мне стало очень одиноко, если бы он ушел моей жизни. Но мне хотелось сохранить существующие отношения, дружеские, не более. Только одного человек, я могла считать своим мужем, и я верила в то, что он мой муж, вопреки усилиям убедить меня в любви к призраку.
– Я просто не думала о замужестве, – закончила неуверенно.
– Мне, наверное, нужно было бы подготовить вас этому разговору, – сказал он удрученно. – Мои родители очень любят вас, и я тоже.
Я промямлила:
– Это было бы очень здорово, конечно, но...
– Елена, – сказал он, – попытайтесь привыкнуть этой мысли. Обдумайте мое предложение.
– Но тетя Каролина? Я не могу оставить ее. Она нуждается в постоянном уходе.
– Мы могли бы перевезти ее в приход, и моя мать помогала бы ухаживать за ней.
– Я не могу навязывать ее вам. Она подорвет все ваше хозяйство.
Я ходила вокруг да около, лишь бы не говорить правду, Этот разговор не на шутку взволновал меня, он напомнил комнату в охотничьем домике, священника с книгой, обручальное кольцо, Максимилиана, ждущего с нетерпением мгновения, когда мы останемся вдвоем.
Я заставила себя вспомнить об Энтони. Он был добр ко мне, нас ждала приятная совместная жизнь. Я могла бы помогать ему в работе, возможно, у нас были бы дети. Я почувствовала вспышку боли, представив маленькое личико в чепчике. Как я могла выйти за Энтони замуж, не рассказав, что произошло со мной, теперь уже шесть лет тому назад?
Я сказала торопливо:
– Мне нужно время подумать...
Он взял мою руку, крепко сжал ее:
– Ну, конечно.
Мы молчали всю дорогу до дома. Я не могла оторваться от прошлого. Перед моими глазами стоял Максимилиан с горящим от страсти взором. У меня не было тогда сомнений: мне не надо было искать оправданий, мне следовало отмести их сразу. А мой ребенок? Это было невыносимо. Мне следует сдерживать свои чувства.
Вернувшись к Гревиллям, я сразу же заметила ожидание во взгляде матери Энтони, сменившееся разочарованием.
Энтони теперь дали новый приход, с прелестным домом в поместье Квин Энн, окаймленным с двух сторон просторными элегантными газонами. Южная стена была старше дома, она осталась с времен Тюдоров. На ней могли расти персиковые деревца. В саду были яблони и груши, на солнечных часах в глубине сада виднелось старинное изречение «Считаем только солнечные часы».
– Только их и следует считать, – сказал Энтони. Его родители тоже переехали на новое место.
– Чтобы заботиться о нем, – объяснила мне миссис Гревилль.
– Конечно, после женитьбы Энтони мы отойдем на задний план.
Она говорила многозначительно. Я знала ее мысли: колебания колебаниями, а в конце концов я выйду замуж за Энтони. В конце концов, что ждет меня в противном случае?
– Это несправедливо, – заявила миссис Гревилль, – держать взаперти молодых женщин и привязывать их к старухам. Она добавила, что тете Каролине не будет хуже в их доме, где она сможет помочь в уходе.
Они были так добры, так хорошо относились ко мне, я очень любила их. Почему же я колебалась? Ответ напрашивался сам собой: мои сны не оставляли меня.
Во сне или наяву я познала совершенный союз и изголодалась по нему. Я знала, Энтони – прекрасный человек, вполне похоже, что Максимилиан уступал ему кое в чем, но мы любим людей не всегда за их достоинства.
Однажды, гуляя по саду вдвоем с Энтони, я выпалила:
– Энтони, я хочу быть совершенно откровенна с вами: у меня был ребенок.
Он изумился и не поверил.
– Помните, меня не было почти год? Со мной произошла очень странная история, и самое странное в ней, что я сих пор не знаю, где правда, а где выдумка.
Я рассказала ему обо всем, начиная с приключения тумане, и о тех сильных чувствах, которые проснулись мне в ту ночь. Я не хотела ничего утаивать. Потом перешла к другому приключению, в Ночь Седьмой луны.
– До него все было обычно, а потом... я не уверена, Энтони.
Он слушал с напряженным вниманием.
– Невероятно, мне хотелось бы встретиться с ваш кузиной.
– Она была так добра ко мне, она чувствовала свою вину. Она делала, что могла, ухаживала за мной все эти месяцы. А потом вдруг прекратила писать.
– Некоторые люди не любят писать письма.
– Но я полагала, она должна была выслать свой новый адрес. Энтони, что вы думаете о случившемся?
– Я знаю о больших достижениях в этой области медицины и о проводимых экспериментах. Должно быть, доктор Карлсберг поставил такой опыт на вас, и вот с какими результатами.
– Неужели возможно забыть целых шесть дней жизни?
– Думаю, возможно.
– Но тогда со мной произошла эта страшная вещь, и я не могу ее вспомнить.
– Хорошо, что не можете. Вероятно, он счел необходимым избавить вас от боли унижения и, быть может, от большого умственного стресса, опасного для вашего здоровья.
– Я вижу, вы верите, что мое замужество – миф.
– В противном случае, где этот мужчина? Почему он не появился? Почему он назвался не своим именем, а именем одного из герцогских титулов? А потом, зачем вашей кузине обманывать вас? Зачем лгать доктору? Почему же? Все говорит об одном. И вы, как практичный человек, не можете этого не видеть.
– Бедняжка Елена, – сказал Энтони. – Это было ужасно, но теперь все позади. Ребенок умер, и все осложнения с его рождением исчезли.
Я закрыла глаза. Невыносимо было слышать, что смерть ребенка – счастливая развязка моей драмы.
– Я хотела ребенка, – сказала я в ярости. – И плевать на эти осложнения.
– У вас будут другие дети, Елена. Это лучшее средство залечить вашу рану.
Как спокоен, добр был он ко мне, как непоколебим в своей любви. Я рассказала Энтони о своем прошлом потому, что перспектива выйти за него замуж не была невероятной.
Я испытала радость, рассказав ему обо всем. Для меня это было большим облегчением. Я подумала, каким утешением в будущем будет доверять ему свои заботы.
ГЛАВА 7
Чем больше я думала о замужестве с Энтони, тем целесообразнее оно мне представлялось. Спокойная реакция Энтони на мое откровение показала мне, что на него можно рассчитывать в трудную минуту. Выйти за него замуж означало для меня укрыться в безопасной гавани после борьбы со штормами в открытом море. В проповеди на следующее воскресенье он красноречиво призывал к преодолению прошлых неудач, никогда не возвращаться к тому, чего не изменишь, и пытаться сделать правильные выводы из опыта лет, а не сожалеть с случившемся. Его проповедь основывалась на притче с домах, построенных на песке и скале. Перемещение песка романтических мечтаний приводит к разрушению дома, то время как дом на скальном основании действительности не развалится. Меня так тронула эта проповедь, что почти решила выйти за него замуж, но в ту же ночь мои сны были так же явственны, как всегда, и, проснувшись я поняла, что зову Максимилиана.
Я обнаружила, что могу говорить с Энтони о моем печальном опыте более откровенно, чем мне это казалось. Я находила удовольствие в таких открытых беседах, пространном обсуждении всех подробностей. Энтони не упускал ничего, но оставался твердым в своем мнении, что я – жертва эксперимента доктора Карлсберга, и одобрял его метод лечения.
Миссис Гревилль была вся в заботах и делах прихода.
– Господи, – говорила она, – человек в положений Энтони не может обойтись без женской помощи в приходских делах.
Она чуть-чуть была не сдержанна со мной. Однажды она напомнила мне, что я уже не юная девушка. Мне было почти двадцать шесть лет. Совсем не юная. Скоро про меня будут говорить, что она вышла в тираж.
Как мне нравилось доставлять удовольствие Гревиллям, помогать миссис Гревилль. Я была неистощима в организации продаж рукоделий, вечеров помощи бедным, приготовляла чай на встречах матерей.
– У вас призвание к такой работе, – сказала мисси! Гревилль многозначительно.
В постоянных поездках в приход и приходских делах, в посещениях книжной лавки, уходе за тетей Каролиной незаметно летело время.
Тетя Каролина ворчала при каждом моем уходе из дому.
– Бегаешь за викарием, – говорила она постоянно. Не понимаю тех, кто сходит с ума по мужчинам.
Тетя Мэтти поддерживала мои поездки к Гревиллям. Ее очень волновали мои отношения с Энтони. Она была так счастлива в замужестве, что хотела видеть всех вокруг в том же блаженном состоянии: меня, Амелию и даже тетю Каролину.
Тетя Мэтти всегда заменяла меня в моих отлучках.
– Отправляйся и развлекись немного, – напутствовала она меня.
Она считала приятными для меня посещения книжной лавки.
– Альберт находит, что лучше тебя никто не справляется в разделе иностранных книг, и диву даешься, сколько к нам приходит иностранцев.
Свободных минут практически не было, и все это время в глубине мозга, и зачастую очень остро, вставал вопрос, буду ли я счастлива с Энтони, будет ли он счастлив со мной? Если я выйду замуж, закончатся ли мои ностальгические видения.
Я предвидела счастливую семейную жизнь. Спокойное обаяние Энтони, мой энтузиазм, возвращенная былая жизнерадостность служили тому порукой. О да, говорила я себе снова и снова, все будет идеально.
Тетя Каролина не уставала ворчать:
– Слоняться без дела! Бегать за Энтони Гревиллем в надежде женить его на себе! Выставлять себя на посмешище!
Мне хотелось крикнуть ей: «Он просил меня выйти за него замуж, но я не согласилась». И что-то всегда препятствовало мне пойти на этот шаг.
Мне предстояло торговать со столика предметами рукоделия, и я неделями собирала вещи для продажи. Прихожане приносили пожертвования. В одной из посылок находилось с полдюжины стеганых чехольчиков для чайников от мисс Эдит и Роуз Элкингтон.
Я смотрела на ярлычок несколько секунд и вновь вернулась на узкую улочку, покрытую булыжником, со свисающими вывесками – я стояла у дверей клиники Доктора Кляйна, и во мне ворочался живой, еще не рожденный ребенок.
В тот раз я разговаривала с двумя женщинами; да, их звали Элкингтон. Они торговали чаем и кофе, пирогами домашнего изготовления и домашними безделушка типа чехольчиков для чайников и яиц.
Я вздрогнула и почувствовала легкое смятение.
Мои опасения подтвердились. В первый же день распродажи они появились у столика. Две пары блестящих глаз уставились на меня. Они напоминали обезьяньи: темные, любопытные, подвижные.
– Как?! Мисс Елена Трант.
– Да, это я.
– Мы посылали чехольчики для яиц.
– Благодарю вас, они очень пригодились.
– Надеюсь, вам нравится сочетание красного с зеленым, – сказала младшая девица.
Я выразила убеждение, что такое сочетание очень удачно.
– Мы могли вас видеть в Германии? – спросила старшая.
– Полагаю, что да.
– Вы уехали с кузиной и оставались там достаточно долго.
– Вы правы.
– Интересно, – сказала девица постарше, и в ее глаз загорелся огонек.
Мне стало не по себе.
Тетя Каролина довела себя до ярости той ночью. Тетя Матильда заскочила на минутку и убежала, беспокоясь Альберта. С одной почкой надо быть осторожным, любила она говорить.
Я припозднилась. Моя торговля была успешной, И пока я подсчитала деньги и убрала непроданные товары, уже было поздно.
Тетя Каролина, увидев меня, подняла крик. Она действительно казалась ополоумевшей: лицо пылали волосы растрепались.
Она стучала палкой по полу последние полчаса. Никто не отзывался. Наша служанка Элен – лентяйка и ни на что не годится; Матильда одурманена соседним мужчиной; Амелия на каком-то концерте, а я, конечно, занята охотой на Энтони Гревилля. Никто не думает о ней, когда вы больны, вы никому не нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Тетю Матильду, или Мэтти, как ее теперь называл ее возлюбленный Альберт, очень волновало ее свадебное платье.
– Мягкий коричневый бархат, – говорила она. – Дженни Уитерс сошьет из него то, что нужно. Альберт едет со мной выбрать ткань. А к нему коричневая шляпка с алыми розами.
– Алые розы в твоем возрасте, – негодовала тетя Каролина. – Выйдя замуж за этого человека, ты еще хлебнешь горя!
Но ее сетования не мешали нашим радостным приготовлениям к свадьбе. Приходила Амелия, и мы, прижавшись друг к другу, рассматривали модели для свадебного платья и платья из серого шелка для Амелии, также заказанного по этому случаю. Ей предстояло быть посаженной матерью.
Мы весело смеялись в суматохе этих дел и замолкали, услышав стук палки тети Каролины (после удара ей парализовало ногу, и она пользовалась палкой). Она заходила в комнату и, ничего не говоря, смотрела на нас с чувством неодобрения. Но ей не удалось испортить счастье тети Матильды, хотя в день свадьбы она отказалась поехать на церемонию.
– Вы можете ехать и выставлять себя на посмешище, если вам так хочется. Я не поеду.
Итак, тетя Матильда вышла замуж, и свадебный завтрак состоялся в комнатах над лавкой в присутствии немногих гостей. Тетя Каролина осталась дома, ругаясь и бормоча что-то об овце, одетой ягненком, и людях, впавших в детство.
Через два дня после свадьбы с ней случился второй удар, который сделал ее фактически недвижимой. На речи это, однако, не отразилось, лишь сделало ее более язвительной. У меня наступил период глубокой меланхолии, который свелся в основном к уходу за тетей Каролиной. Тетя Матильда помогала мне, но ее первой заботой, долгом счастливой жены, был уход за Альбертом. Очень часто, готовя еду для тети Каролины, я мечтала о жизни, ставшей недолгой реальностью в те три ослепительных дня. Мне представлялась жизнь в замке, прилепившемся к вершине холма, из тех, какие я видела в тех местах; обожаемый муж, плативший нежностью, мои дети: дочь и сын. И зачастую эти мечты казались мне большей реальностью, чем кухня с полками, уставленными рядами бутылок с аккуратными наклейками тети Каролины, а теперь поставленными кое-как. Только выкипевшее молоко и сгоревшее кушанье возвращали меня к действительности.
В это время случилось большое радостное событие в семье Гревиллей – Энтони стал викарием, но не нашей церкви, а другой, на окраине города. Миссис Гревилль восхищалась своим умным сыном. Я была уверена, что она уже представляет его в облачении, выступающим перед прихожанами.
Я стала ходить в церковь каждое воскресенье вместе с Гревиллями и слушать проповеди Энтони и почувствовала большую умиротворенность, чем ожидала. Отсутствие писем от Ильзы еще более усугубило нереальность происшедшего, и я чувствовала себя так, будто, заблудившись, попала в странный мир, где со мной произошли события немыслимые в упорядоченном, логичном мире. И все же по ночам я видела те сны.
По воскресеньям после вечерни я отправлялась на воскресный ужин к Гревиллям, оставляя тетю Каролину на попечение тети Матильды или Амелии. Тетя Каролина теперь еще больше нуждалась в постоянном уходе, и вот в один из таких воскресных летних вечеров, после завершения ужина, Энтони пригласил меня на прогулку. Был чудесный вечер, и мы шли к полям за городом, и Энтони говорил на любимую тему – о величии Оксфорда. Он любил копаться в истории достопримечательностей и, подобно отцу, знал об основании всех колледжей. В то воскресенье он рассказывал мне легенду о святой Фридесвайде, она, по его словам, была более чем легендой. Фридесвайда действительно жила в VIII веке, в 727 году основала женский монастырь. Когда влюбленный в нее до безумия король Лейсестера попытался ее соблазнить, он ослеп. Она жила такой благочестивой жизнью, что после смерти в ее память воздвигли часовню. Вскоре около часовни выросло поселение, затем деревня, и так возник город Оксфорд. К этому месту, через брод при слиянии Темзы и Черуэлла, местные крестьяне гнали скот, и поэтому поселение получило название Оксфорда, или Бычьего брода. Энтони очень оживлялся во время таких бесед, что совсем не походило на его обычную манеру разговора, и его неожиданный вопрос застал меня врасплох:
– Елена, вы выйдете за меня замуж?
От удивления я потеряла дар речи. Даже если у меня были сомнения на этот счет, в данный момент я полагала себя замужней женщиной. Прошло столько времени, когда я в последний раз видела доброе лицо Ильзы, и ее образ погас в моей памяти, а вместе с ним исчезли страхи Б ее правоте, правоте Эрнста и доктора Карлсберга. Чем больше я отдалялась во времени от происшедшего, тем явственнее представало передо мной мое приключение в лесу и расплывалась их версия о потерянных днях моей жизни.
Но выйти замуж! Я уже замужем.
– Елена, неужели эта мысль так неприятна вам?
– О, нет, совсем нет! Я просто не готова к ней.
Я умолкла. Наверное, это выглядит глупо. Несомненно намерения Энтони были очевидны для всех в последнее время. Точно так же и отношение к ним мистера и миссис Гревиллей. Только теперь я в смятении осознала, что они рассчитывают, что с прогулки мы вернемся, договорившись о помолвке.
– Конечно, Энтони. Вы мне очень нравитесь...
Да, я говорила правду, Энтони действительно мне нравился. Но он нравился мне не больше, чем любой другой в Оксфорде. Мне нравилось общение с ним, его рассказы. Мне стало очень одиноко, если бы он ушел моей жизни. Но мне хотелось сохранить существующие отношения, дружеские, не более. Только одного человек, я могла считать своим мужем, и я верила в то, что он мой муж, вопреки усилиям убедить меня в любви к призраку.
– Я просто не думала о замужестве, – закончила неуверенно.
– Мне, наверное, нужно было бы подготовить вас этому разговору, – сказал он удрученно. – Мои родители очень любят вас, и я тоже.
Я промямлила:
– Это было бы очень здорово, конечно, но...
– Елена, – сказал он, – попытайтесь привыкнуть этой мысли. Обдумайте мое предложение.
– Но тетя Каролина? Я не могу оставить ее. Она нуждается в постоянном уходе.
– Мы могли бы перевезти ее в приход, и моя мать помогала бы ухаживать за ней.
– Я не могу навязывать ее вам. Она подорвет все ваше хозяйство.
Я ходила вокруг да около, лишь бы не говорить правду, Этот разговор не на шутку взволновал меня, он напомнил комнату в охотничьем домике, священника с книгой, обручальное кольцо, Максимилиана, ждущего с нетерпением мгновения, когда мы останемся вдвоем.
Я заставила себя вспомнить об Энтони. Он был добр ко мне, нас ждала приятная совместная жизнь. Я могла бы помогать ему в работе, возможно, у нас были бы дети. Я почувствовала вспышку боли, представив маленькое личико в чепчике. Как я могла выйти за Энтони замуж, не рассказав, что произошло со мной, теперь уже шесть лет тому назад?
Я сказала торопливо:
– Мне нужно время подумать...
Он взял мою руку, крепко сжал ее:
– Ну, конечно.
Мы молчали всю дорогу до дома. Я не могла оторваться от прошлого. Перед моими глазами стоял Максимилиан с горящим от страсти взором. У меня не было тогда сомнений: мне не надо было искать оправданий, мне следовало отмести их сразу. А мой ребенок? Это было невыносимо. Мне следует сдерживать свои чувства.
Вернувшись к Гревиллям, я сразу же заметила ожидание во взгляде матери Энтони, сменившееся разочарованием.
Энтони теперь дали новый приход, с прелестным домом в поместье Квин Энн, окаймленным с двух сторон просторными элегантными газонами. Южная стена была старше дома, она осталась с времен Тюдоров. На ней могли расти персиковые деревца. В саду были яблони и груши, на солнечных часах в глубине сада виднелось старинное изречение «Считаем только солнечные часы».
– Только их и следует считать, – сказал Энтони. Его родители тоже переехали на новое место.
– Чтобы заботиться о нем, – объяснила мне миссис Гревилль.
– Конечно, после женитьбы Энтони мы отойдем на задний план.
Она говорила многозначительно. Я знала ее мысли: колебания колебаниями, а в конце концов я выйду замуж за Энтони. В конце концов, что ждет меня в противном случае?
– Это несправедливо, – заявила миссис Гревилль, – держать взаперти молодых женщин и привязывать их к старухам. Она добавила, что тете Каролине не будет хуже в их доме, где она сможет помочь в уходе.
Они были так добры, так хорошо относились ко мне, я очень любила их. Почему же я колебалась? Ответ напрашивался сам собой: мои сны не оставляли меня.
Во сне или наяву я познала совершенный союз и изголодалась по нему. Я знала, Энтони – прекрасный человек, вполне похоже, что Максимилиан уступал ему кое в чем, но мы любим людей не всегда за их достоинства.
Однажды, гуляя по саду вдвоем с Энтони, я выпалила:
– Энтони, я хочу быть совершенно откровенна с вами: у меня был ребенок.
Он изумился и не поверил.
– Помните, меня не было почти год? Со мной произошла очень странная история, и самое странное в ней, что я сих пор не знаю, где правда, а где выдумка.
Я рассказала ему обо всем, начиная с приключения тумане, и о тех сильных чувствах, которые проснулись мне в ту ночь. Я не хотела ничего утаивать. Потом перешла к другому приключению, в Ночь Седьмой луны.
– До него все было обычно, а потом... я не уверена, Энтони.
Он слушал с напряженным вниманием.
– Невероятно, мне хотелось бы встретиться с ваш кузиной.
– Она была так добра ко мне, она чувствовала свою вину. Она делала, что могла, ухаживала за мной все эти месяцы. А потом вдруг прекратила писать.
– Некоторые люди не любят писать письма.
– Но я полагала, она должна была выслать свой новый адрес. Энтони, что вы думаете о случившемся?
– Я знаю о больших достижениях в этой области медицины и о проводимых экспериментах. Должно быть, доктор Карлсберг поставил такой опыт на вас, и вот с какими результатами.
– Неужели возможно забыть целых шесть дней жизни?
– Думаю, возможно.
– Но тогда со мной произошла эта страшная вещь, и я не могу ее вспомнить.
– Хорошо, что не можете. Вероятно, он счел необходимым избавить вас от боли унижения и, быть может, от большого умственного стресса, опасного для вашего здоровья.
– Я вижу, вы верите, что мое замужество – миф.
– В противном случае, где этот мужчина? Почему он не появился? Почему он назвался не своим именем, а именем одного из герцогских титулов? А потом, зачем вашей кузине обманывать вас? Зачем лгать доктору? Почему же? Все говорит об одном. И вы, как практичный человек, не можете этого не видеть.
– Бедняжка Елена, – сказал Энтони. – Это было ужасно, но теперь все позади. Ребенок умер, и все осложнения с его рождением исчезли.
Я закрыла глаза. Невыносимо было слышать, что смерть ребенка – счастливая развязка моей драмы.
– Я хотела ребенка, – сказала я в ярости. – И плевать на эти осложнения.
– У вас будут другие дети, Елена. Это лучшее средство залечить вашу рану.
Как спокоен, добр был он ко мне, как непоколебим в своей любви. Я рассказала Энтони о своем прошлом потому, что перспектива выйти за него замуж не была невероятной.
Я испытала радость, рассказав ему обо всем. Для меня это было большим облегчением. Я подумала, каким утешением в будущем будет доверять ему свои заботы.
ГЛАВА 7
Чем больше я думала о замужестве с Энтони, тем целесообразнее оно мне представлялось. Спокойная реакция Энтони на мое откровение показала мне, что на него можно рассчитывать в трудную минуту. Выйти за него замуж означало для меня укрыться в безопасной гавани после борьбы со штормами в открытом море. В проповеди на следующее воскресенье он красноречиво призывал к преодолению прошлых неудач, никогда не возвращаться к тому, чего не изменишь, и пытаться сделать правильные выводы из опыта лет, а не сожалеть с случившемся. Его проповедь основывалась на притче с домах, построенных на песке и скале. Перемещение песка романтических мечтаний приводит к разрушению дома, то время как дом на скальном основании действительности не развалится. Меня так тронула эта проповедь, что почти решила выйти за него замуж, но в ту же ночь мои сны были так же явственны, как всегда, и, проснувшись я поняла, что зову Максимилиана.
Я обнаружила, что могу говорить с Энтони о моем печальном опыте более откровенно, чем мне это казалось. Я находила удовольствие в таких открытых беседах, пространном обсуждении всех подробностей. Энтони не упускал ничего, но оставался твердым в своем мнении, что я – жертва эксперимента доктора Карлсберга, и одобрял его метод лечения.
Миссис Гревилль была вся в заботах и делах прихода.
– Господи, – говорила она, – человек в положений Энтони не может обойтись без женской помощи в приходских делах.
Она чуть-чуть была не сдержанна со мной. Однажды она напомнила мне, что я уже не юная девушка. Мне было почти двадцать шесть лет. Совсем не юная. Скоро про меня будут говорить, что она вышла в тираж.
Как мне нравилось доставлять удовольствие Гревиллям, помогать миссис Гревилль. Я была неистощима в организации продаж рукоделий, вечеров помощи бедным, приготовляла чай на встречах матерей.
– У вас призвание к такой работе, – сказала мисси! Гревилль многозначительно.
В постоянных поездках в приход и приходских делах, в посещениях книжной лавки, уходе за тетей Каролиной незаметно летело время.
Тетя Каролина ворчала при каждом моем уходе из дому.
– Бегаешь за викарием, – говорила она постоянно. Не понимаю тех, кто сходит с ума по мужчинам.
Тетя Мэтти поддерживала мои поездки к Гревиллям. Ее очень волновали мои отношения с Энтони. Она была так счастлива в замужестве, что хотела видеть всех вокруг в том же блаженном состоянии: меня, Амелию и даже тетю Каролину.
Тетя Мэтти всегда заменяла меня в моих отлучках.
– Отправляйся и развлекись немного, – напутствовала она меня.
Она считала приятными для меня посещения книжной лавки.
– Альберт находит, что лучше тебя никто не справляется в разделе иностранных книг, и диву даешься, сколько к нам приходит иностранцев.
Свободных минут практически не было, и все это время в глубине мозга, и зачастую очень остро, вставал вопрос, буду ли я счастлива с Энтони, будет ли он счастлив со мной? Если я выйду замуж, закончатся ли мои ностальгические видения.
Я предвидела счастливую семейную жизнь. Спокойное обаяние Энтони, мой энтузиазм, возвращенная былая жизнерадостность служили тому порукой. О да, говорила я себе снова и снова, все будет идеально.
Тетя Каролина не уставала ворчать:
– Слоняться без дела! Бегать за Энтони Гревиллем в надежде женить его на себе! Выставлять себя на посмешище!
Мне хотелось крикнуть ей: «Он просил меня выйти за него замуж, но я не согласилась». И что-то всегда препятствовало мне пойти на этот шаг.
Мне предстояло торговать со столика предметами рукоделия, и я неделями собирала вещи для продажи. Прихожане приносили пожертвования. В одной из посылок находилось с полдюжины стеганых чехольчиков для чайников от мисс Эдит и Роуз Элкингтон.
Я смотрела на ярлычок несколько секунд и вновь вернулась на узкую улочку, покрытую булыжником, со свисающими вывесками – я стояла у дверей клиники Доктора Кляйна, и во мне ворочался живой, еще не рожденный ребенок.
В тот раз я разговаривала с двумя женщинами; да, их звали Элкингтон. Они торговали чаем и кофе, пирогами домашнего изготовления и домашними безделушка типа чехольчиков для чайников и яиц.
Я вздрогнула и почувствовала легкое смятение.
Мои опасения подтвердились. В первый же день распродажи они появились у столика. Две пары блестящих глаз уставились на меня. Они напоминали обезьяньи: темные, любопытные, подвижные.
– Как?! Мисс Елена Трант.
– Да, это я.
– Мы посылали чехольчики для яиц.
– Благодарю вас, они очень пригодились.
– Надеюсь, вам нравится сочетание красного с зеленым, – сказала младшая девица.
Я выразила убеждение, что такое сочетание очень удачно.
– Мы могли вас видеть в Германии? – спросила старшая.
– Полагаю, что да.
– Вы уехали с кузиной и оставались там достаточно долго.
– Вы правы.
– Интересно, – сказала девица постарше, и в ее глаз загорелся огонек.
Мне стало не по себе.
Тетя Каролина довела себя до ярости той ночью. Тетя Матильда заскочила на минутку и убежала, беспокоясь Альберта. С одной почкой надо быть осторожным, любила она говорить.
Я припозднилась. Моя торговля была успешной, И пока я подсчитала деньги и убрала непроданные товары, уже было поздно.
Тетя Каролина, увидев меня, подняла крик. Она действительно казалась ополоумевшей: лицо пылали волосы растрепались.
Она стучала палкой по полу последние полчаса. Никто не отзывался. Наша служанка Элен – лентяйка и ни на что не годится; Матильда одурманена соседним мужчиной; Амелия на каком-то концерте, а я, конечно, занята охотой на Энтони Гревилля. Никто не думает о ней, когда вы больны, вы никому не нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33