Ты выглядишь... потерянной.
– Письма из дома. Я думаю о возвращении.
– Но ты еще полностью не оправилась от болезни, Елена?
– Да, я еще не совсем готова встретиться с родными.
– Да, да, не сейчас. Все изменится. Но тебе не нужно беспокоиться. Ты должна оставаться с нами, пока не войдешь в норму.
– Милая Ильза, – воскликнула я, – что бы я делала без вас?
Она отвернулась, чтобы скрыть свои чувства. Она всегда старалась держать их под контролем.
Прошло еще несколько недель. Возможно, я стала приходить в себя, но вместе с тем меня как будто подменили, моя апатичность еще более усилилась. Я редко улыбалась, вспоминая прошлое, удивлялась своим былым способностям смеяться по всякому поводу. Но если представить, что я вынесла, какой бы ни была правда, любой мог бы измениться.
Время шло, и все, казалось, подтверждало тот факт, что те шесть дней я провела в постели. Я все еще надеялась на возвращение Максимилиана. Я всматривалась в лица людей на улицах городка, и всякий раз при виде высокого мужчины вдали мое сердце билось в надежде. И каждый прошедший день убивал еще одну частичку этой надежды. Если я действительно вышла замуж, где же мой муж? Несомненно, он должен был приехать за мной.
Мне думается, что, увидев все, что осталось от охотничьего домика, я начала верить в правоту слов Ильзы, Эрнста и доктора Карлсберга. Но вместе с тем я чувствовала, как во мне что-то умерло. Я знала, что та прежняя беспечность никогда не вернется ко мне.
Кажется, у Илъзы в Денкендорфе не было друзей, и нас никто не посещал. По ее словам, они с Эрнстом недавно поселились здесь, и, учитывая местные нравы, на обзаведение знакомствами и утверждение в обществе потребуется некоторое время.
Я пыталась найти интерес в овощах, закупавшихся Ильзой на рынке, или в мотках шелка, отбираемых для вышивания, но мне было все равно: есть морковь или огурцы, или подбирать пурпурные или бледно-голубые тона для цветов, которые мы вышивали.
Дни проходили механически, я снова была в каком-то ступоре, ожидая... не знаю чего.
В магазинах, где мы бывали, люди часто упоминали о неудавшемся перевороте Людвига. Все, казалось, были довольны таким исходом. Я часто видела в домах картины. Те, что висели в гостиной Глайбергов в Локенбурге: то же лицо и подпись – Карл Людвиг Максимилиан, Седьмой герцог Рохенштейнский и граф Локенбургский.
Максимилиан, граф Локенбургский. Мой взгляд задерживался на этих словах.
Очень странно ощущать, что часть твоей жизни сокрыта тайной и не осознавать, что случилось с тобой в этот период. Это отдаляет от других людей и делает чужой для них и для себя.
Я пыталась объяснить это Ильзе, так как разговаривала с ней свободно на любые темы, и, по ее словам, она понимала мое состояние и надеялась на перемены.
– Никогда не стесняйся говорить со мной, если у тебя возникает необходимость. Ни в коем случае я не хочу принуждать тебя к откровенности, но ты должна знать – я всегда готова тебе помочь.
– Мне следует подумать о возвращении домой, – сказала я ей.
– Подожди немного, – умоляла она. – Мне хотелось бы, чтобы ты полностью оправилась от болезни до отъезда.
– Полностью оправиться... Не думаю, что это вообще возможно.
– Ты так думаешь оттого, что все еще живо в твоей памяти. Со временем ты увидишь...
Да, ее слова были для меня большим утешением.
И тем не менее каждое утро я вставала с мыслью о необходимости возвращения домой. Я уезжала так ненадолго, а прошло уже два месяца с моего отъезда из Англии.
Проснувшись однажды утром, я почувствовала себя нездоровой. Ужас охватил меня: я вспомнила пробуждение тем утром и слова Ильзы о том, что то, что я считала реальностью, всего лишь плод моего воображения.
Я встала с постели и почувствовала головокружение.
Я сидела на краю кровати, размышляя о возможном очередном провале памяти. Причем на этот раз без приятных воспоминаний.
Я все еще сидела на кровати, когда раздался стук в дверь и вошла Ильза.
– С тобой все в порядке? – спросила она обеспокоенно.
– Да, кажется. Меня немного мутит.
– Может быть, послать за доктором?
– Нет, нет. Теперь уже легче. Вы не собираетесь мне сказать, что я пробыла в постели много дней и не выходила с вами в город вчера?
Ильза покачала головой.
– Нет, нет! Доктор Карлсберг не обследовал тебя здесь в Денкендорфе. Но мне жаль, что у тебя кружится голова. Может быть, все-таки послать за доктором?
– Нет, не надо, все уже проходит.
Она пытливо взглянула на меня, и я сказала, что сейчас встану.
Мы отправились в город, и этот день ничем более не отличался от предыдущих.
Мне вдруг пришло в голову, что, вернувшись домой, я смогу четче обдумать происшедшее, оценить мое приключение на фоне реальности. Здесь я все еще ощущала некую околдованность. Эти мощеные булыжником улочки, магазины с остроконечными крышами и вывесками походили на декорации к старым волшебным сказкам. Я не могла избавиться от мысли, что здесь, в обители троллей, леших и древних богов, могут случаться любые фантастические вещи. Дома, среди башен и шпилей Оксфорда, под безыскусную беседу теток, в дружественном доме Гренвиллей мне будет легче поразмыслить над случившимся.
В одно воскресное утро я сказала Ильзе, что я должна готовиться к возвращению домой.
Она взглянула на меня:
– Ты действительно хочешь ехать?
Я заколебалась:
– Думаю, что так будет лучше.
– Твое решение несомненно означает, что ты начала принимать случившееся и оправляешься, от шока.
– Вероятно. Я знаю, что мне надо выйти из того странного состояния, в которое я попала. Надо продолжать жить. И лучше там, где я родилась.
Она мягко коснулась моей руки.
– Милое дитя, ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Ты знаешь это. Но я думаю, ты права. В Форде, вернувшись к привычному укладу жизни, ты примиришься со случившимся. Поймешь, что не впервые юную девушку так жестоко пробуждают от девичьих грез и приобщают к грубым сторонам жизни.
– Но, вероятно, впервые девушка верит, что вышла замуж, а потом узнает о потере шести дней своей жизни.
– О, в этом я не уверена. Но твердо убеждена в правильности действий доктора Карлсберга. Он вычеркнул из памяти зло и заменил его чем-то прекрасным.
– Но, по-вашему, зло – правда, а прекрасное сновидение.
– Увы, но зло стерто из твоей памяти. Ты страдала, но должна утешиться тем, что ты помогла, и серьезно помогла, доктору Карлсбергу. Благодаря тебе его эксперимент оправдался так блестяще. Ведь ты даже не можешь вспомнить перенесенную тобой жестокость и продолжаешь верить в сновидение. И только под воздействием бесспорных улик ты согласилась с реальностью, хотя, мне кажется, в глубине души ты все еще веришь, что вышла замуж за этого человека.
Как правильно она подвела итоги моим размышлениям.
– Стало быть, я была подопытной морской свинкой в научных исследованиях доктора Карлсберга.
– Только потому, что обстоятельства способствовали и тебе, и ему. Но скажи мне правду, Елена, ты все еще веришь в свое замужество?
– Я знаю, все против этого, но я помню это событие так же четко сейчас, как и прежде. И уверена, что оно никогда не изгладится из моей памяти.
Ильза кивнула.
– А я верю, что именно этого добивался доктор Карлсберг. – Она замолчала на мгновение. – Елена, я хочу, чтоб ты знала, ты можешь вернуться, когда захочешь. Хочешь встретиться еще раз с доктором Карлсбергом? Думаю, тебе это не помешает.
Я колебалась. Неожиданно я почувствовала ранее неведомое чувство отвращения к этому человеку. – было несправедливо, он был так добр ко мне и, по его словам, словам Ильзы и Эрнста, спас мой разум. И тем не менее мне не хотелось увидеть его снова. Я раздумывала: знай я правду с самого начала, было бы мне трудно прийти в себя? Говоря без обиняков, меня грубо и жестоко изнасиловали. Если бы я знала об этом в ту самую ночь, как бы я поступила? Не знаю. Но в одном у меня нет сомнений: мужчина, встреченный мною в Ночь Седьмой луны, был тем же человеком, который нашел меня в лесном тумане. Но как мог жестокий насильник в Ночь Седьмой луны быть таким нерешительным тогда, в своем охотничьем домике? Я видела дверь в моей комнате, медленно поворачивающуюся ручку. Дверь была на засове, но вряд ли такое препятствие остановило бы мужчину, решившегося на насилие.
Если бы они сказали мне правду, я полагаю, я встретила бы ее мужественно. Мне не верилось, что я почти потеряла разум. Я была легкомысленной и порой невыдержанной, но истеричкой – никогда. Я не могла себе представить, что бы я испытала при подобном оскорблении. В действительности мы не знаем сами себя, и только в кризисных ситуациях проявляются неожиданные стороны нашего характера.
Ильза продолжала:
– Мне было бы легче, если бы он осмотрел тебя на этот раз как обычный врач. Я слышала, он очень хотел бы этого, и нам небесполезно получить его рекомендации перед твоим отъездом.
Я согласилась, и Ильза письмом пригласила его приехать. Полученный ответ гласил: буду через два дня.
У меня было еще несколько приступов тошноты по утрам, и мне стало казаться, что я заболеваю. Ильза справлялась о моем здоровье каждое утро, она казалась очень обеспокоенной.
– Мне надо поскорее вернуться домой. Там все будет иначе, – сказала я Ильзе.
Я думала, что если Максимилиан действительно женился на мне, ему следовало давно уже объявиться. Каждый прошедший день служил подтверждением несостоятельности моего замужества.
Если я уеду отсюда, возможно, мне будет легче забыть. Дом казался таким отдаленным от всего происшедшего, он отдалит от него и меня.
Я начну все сначала.
В письмах тете Каролине и миссис Гревилль я сообщила о своем скором прибытии. Вечера в доме Гревиллей когда-то были для меня самым приятным времяпрепровождением. С удовольствием я вспоминала то восхищение, каким окружали Энтони его родители. Их дом был полон уюта и теперь я начинала понимать преимущества жизни, от которой я хотела сбежать.
Доктор Карлсберг прибыл в положенное время. Я была в садике и не слышала его приезда. Наверное, он был уже с четверть часа и беседовал с Ильзой, когда я вернулась в дом.
При виде меня он засветился от удовольствия и, поднявшись с кресла, взял мои руки в свои.
– Как вы себя чувствуете?
Когда я рассказала ему, что мое состояние возвращается в норму, он удовлетворенно задумался. Ильза оставила нас вдвоем и он стал расспрашивать меня о моей жизни. Его интересовали подробности моих снов, мучают ли меня ночные кошмары. Каждая деталь, казалось, чрезвычайно интересовала его.
Потом доктор спросил меня о здоровье, и я рассказала ему о моих частых утренних недомоганиях.
Он попросил разрешения осмотреть меня; и я согласилась.
Мне никогда не забыть, что случилось потом. Это было одним из самых драматичных моментов в моей жизни.
– Я должен сказать вам, что у вас будет ребенок.
ГЛАВА 5
Меня глубоко тронуло то, как Ильза восприняла это известие: ужас и смятение отразились на ее лице.
– Боже мой! – воскликнула она. – Это ужасно.
Я обнаружила, что успокаиваю ее, ибо, правду говоря, сообщение доктора вызвало во мне только чувство восторга. У меня будет ребенок – его ребенок. Я не сошла с ума. Он существовал на самом деле. С этой минуты я осознала, что начинаю подниматься из глубин своего несчастья.
Мое дитя! Меня не страшили трудности, ожидавшие меня, потому что я видела только одно – чудо иметь своего ребенка.
Я знала тогда, что в глубине души я всегда должна верить в любовь Максимилиана. Я не могла связывать его с преступником в лесу, и перспектива родить ребенка от Максимилиана наполняла меня безудержной радостью.
После ухода доктора Ильза обратилась ко мне, понимаю ли я, что это значит.
– Да, конечно! Я не смогла скрыть свои восторженные чувства. Я обладала тем свойством характера, которое отец называл переменчивым темпераментом. «Вверх, вниз», – говорила моя мать, а тетя Каролина называла безответственностью. И в тот момент я была уверена, что Ильза считает мое поведение странным и нелогичным. После глубокой депрессии, когда наконец появилась возможность забыть этот безобразный случай и начать новую жизнь, новое обстоятельство – живое напоминание о случившемся, делает это невозможным, а я ликую от счастья. Но я не могла ничего с собой поделать. Счастье иметь ребенка подавило все остальное.
– Это катастрофа, – сказала Ильза наконец. – Чтобы такое случилось вдобавок ко всему!.. Что же нам делать теперь? Тебе нельзя ехать в Англию. Елена, ты думаешь, что тебя ждет?
Но в моей голове была лишь одна мысль – у меня будет ребенок.
– Давай рассуждать практически. Можешь ли ты вернуться к своим тетям и рассказать им о будущем эенке? Что они скажут? Ты будешь опозорена, и, возможно, они откажутся тебя принять. Если бы я могла писать им обо всем случившемся... Нет, никогда не поймут. Тебе придется остаться здесь до родов. Другого выхода нет. Да, нам придется сделать именно так.
Должна признаться, я не очень задумывалась о нашем будущем – до появления ребенка. Мне хотелось сына, но если родится девочка, не думаю, что это меня огорчит.
Но Ильза права – мне следует быть практичной. Что же я собираюсь делать? Как мне содержать ребенка, дать ему образование, воспитать наилучшим образом? У него не будет отца. И что мне следует делать сейчас, до рождения ребенка?
Первое чувство радостного возбуждения прошло.
Ильза, казалось, приняла решение.
– Ты должна остаться с нами, Елена, и я присмотрю за тобой. Я никогда не прощу себе, что я вышла в ту ночь без Эрнста и потеряла тебя в толпе. Мы что-нибудь придумаем. Все будет в порядке, доверься нам.
Она немного успокоилась. Первые минуты ужаса прошли, и со свойственным ей педантизмом она начала строить планы.
Я на миг представила себе, что я чувствовала бы, если бы действительно была замужем за Максимилианом: он был бы со мной, и мы могли бы вместе разделить радость рождения нашего ребенка. Я спрашивала, могу ли что-нибудь сделать еще, чтобы найти его. Он был отцом моего ребенка. Но что еще можно сделать? Разговор с Ильзой на эту тему ничего не даст – она лишь терпеливо и печально выслушает меня. Я отказалась от попыток заставить ее понять, что никакие доказательства не заставят меня поверить, что я выдумала свою жизнь с Максимилианом. Сумасбродные планы возникали у меня в мозгу. Я буду ездить по стране и искать его. Заходить в дома и расспрашивать о нем. Теперь, когда я жду ребенка, я должна найти его.
Я спросила у Ильзы, могу ли я дать объявление в газеты и попросить его вернуться ко мне.
Ильза пришла в ужас.
– Неужели ты веришь, что человек, совершивший такое, откликнется на твое объявление?
– Я думала... – начала я и поняла бесполезность дальнейших слов. Ильза была убеждена – моего Максимилиана не существовало.
Она терпеливо объясняла мне, что, если я упомяну графа Локенбургского, меня сочтут сумасшедшей и, возможно, возникнут неприятности.
Следовательно, мне ничего не оставалось делать.
Я знала, что Ильза права, предлагая мне не ехать домой. Тети придут в ужас, если им придется приютить незамужнюю беременную племянницу. Можно было легко представить скандал. Вряд ли кто поверит истории с нападением в лесу, хотя мало кто воспримет и другую версию о моем необычном замужестве.
Я нуждалась в доброте и искренности Ильзы в подобной ситуации и знала, что могу положиться на нее. Очень скоро она обрела присущее ей спокойствие и практицизм.
– Тебе, кажется, придется остаться здесь до рождения ребенка, а потом посмотрим, что делать.
– У меня есть немного денег, но их недостаточно, чтобы содержать себя и малыша и дать ему образование.
– Подумаем об этом позже.
Вернулся Эрнст. Его здоровье, видимо, поправилось. Услышав новость, он, также как и Ильза, пришел в ужас и проникся ко мне состраданием. Они были очень добры и беспокоились обо мне, так как считали себя виновными за случившееся.
Они с Ильзой беспрестанно обсуждали мои дела, что же касается меня, состояние эйфории захлестывало меня, и временами я забывала обо всем, кроме желания иметь ребенка. Иногда мне приходило в голову: может бьгть, доктор Карлсбергдал им какие-то средства, чтобы сделать меня счастливой. Однажды я подумала в ужасе, что моя беременность – результат его воздействия, и я просто представила себя беременной. Наверно, это было не так, едь Ильза и Эрнст восприняли ее как трагедию. Но будучи однажды субъектом такого эксперимента, невольно станешь подозрительной.
Мы все пришли к единому решению до поры до времени ничего не сообщать тетям и обдумать в последующие месяцы дальнейший ход действий. Тем временем необходимо было изобрести предлог для о пребывания в Германии. Ильза взяла это на себя и написала тете Каролине, что я вынуждена остаться еще немного из-за ухудшения здоровья Эрнста и необходимости в моей помощи.
– Маленькая невинная ложь, – сказала она с гримаской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Письма из дома. Я думаю о возвращении.
– Но ты еще полностью не оправилась от болезни, Елена?
– Да, я еще не совсем готова встретиться с родными.
– Да, да, не сейчас. Все изменится. Но тебе не нужно беспокоиться. Ты должна оставаться с нами, пока не войдешь в норму.
– Милая Ильза, – воскликнула я, – что бы я делала без вас?
Она отвернулась, чтобы скрыть свои чувства. Она всегда старалась держать их под контролем.
Прошло еще несколько недель. Возможно, я стала приходить в себя, но вместе с тем меня как будто подменили, моя апатичность еще более усилилась. Я редко улыбалась, вспоминая прошлое, удивлялась своим былым способностям смеяться по всякому поводу. Но если представить, что я вынесла, какой бы ни была правда, любой мог бы измениться.
Время шло, и все, казалось, подтверждало тот факт, что те шесть дней я провела в постели. Я все еще надеялась на возвращение Максимилиана. Я всматривалась в лица людей на улицах городка, и всякий раз при виде высокого мужчины вдали мое сердце билось в надежде. И каждый прошедший день убивал еще одну частичку этой надежды. Если я действительно вышла замуж, где же мой муж? Несомненно, он должен был приехать за мной.
Мне думается, что, увидев все, что осталось от охотничьего домика, я начала верить в правоту слов Ильзы, Эрнста и доктора Карлсберга. Но вместе с тем я чувствовала, как во мне что-то умерло. Я знала, что та прежняя беспечность никогда не вернется ко мне.
Кажется, у Илъзы в Денкендорфе не было друзей, и нас никто не посещал. По ее словам, они с Эрнстом недавно поселились здесь, и, учитывая местные нравы, на обзаведение знакомствами и утверждение в обществе потребуется некоторое время.
Я пыталась найти интерес в овощах, закупавшихся Ильзой на рынке, или в мотках шелка, отбираемых для вышивания, но мне было все равно: есть морковь или огурцы, или подбирать пурпурные или бледно-голубые тона для цветов, которые мы вышивали.
Дни проходили механически, я снова была в каком-то ступоре, ожидая... не знаю чего.
В магазинах, где мы бывали, люди часто упоминали о неудавшемся перевороте Людвига. Все, казалось, были довольны таким исходом. Я часто видела в домах картины. Те, что висели в гостиной Глайбергов в Локенбурге: то же лицо и подпись – Карл Людвиг Максимилиан, Седьмой герцог Рохенштейнский и граф Локенбургский.
Максимилиан, граф Локенбургский. Мой взгляд задерживался на этих словах.
Очень странно ощущать, что часть твоей жизни сокрыта тайной и не осознавать, что случилось с тобой в этот период. Это отдаляет от других людей и делает чужой для них и для себя.
Я пыталась объяснить это Ильзе, так как разговаривала с ней свободно на любые темы, и, по ее словам, она понимала мое состояние и надеялась на перемены.
– Никогда не стесняйся говорить со мной, если у тебя возникает необходимость. Ни в коем случае я не хочу принуждать тебя к откровенности, но ты должна знать – я всегда готова тебе помочь.
– Мне следует подумать о возвращении домой, – сказала я ей.
– Подожди немного, – умоляла она. – Мне хотелось бы, чтобы ты полностью оправилась от болезни до отъезда.
– Полностью оправиться... Не думаю, что это вообще возможно.
– Ты так думаешь оттого, что все еще живо в твоей памяти. Со временем ты увидишь...
Да, ее слова были для меня большим утешением.
И тем не менее каждое утро я вставала с мыслью о необходимости возвращения домой. Я уезжала так ненадолго, а прошло уже два месяца с моего отъезда из Англии.
Проснувшись однажды утром, я почувствовала себя нездоровой. Ужас охватил меня: я вспомнила пробуждение тем утром и слова Ильзы о том, что то, что я считала реальностью, всего лишь плод моего воображения.
Я встала с постели и почувствовала головокружение.
Я сидела на краю кровати, размышляя о возможном очередном провале памяти. Причем на этот раз без приятных воспоминаний.
Я все еще сидела на кровати, когда раздался стук в дверь и вошла Ильза.
– С тобой все в порядке? – спросила она обеспокоенно.
– Да, кажется. Меня немного мутит.
– Может быть, послать за доктором?
– Нет, нет. Теперь уже легче. Вы не собираетесь мне сказать, что я пробыла в постели много дней и не выходила с вами в город вчера?
Ильза покачала головой.
– Нет, нет! Доктор Карлсберг не обследовал тебя здесь в Денкендорфе. Но мне жаль, что у тебя кружится голова. Может быть, все-таки послать за доктором?
– Нет, не надо, все уже проходит.
Она пытливо взглянула на меня, и я сказала, что сейчас встану.
Мы отправились в город, и этот день ничем более не отличался от предыдущих.
Мне вдруг пришло в голову, что, вернувшись домой, я смогу четче обдумать происшедшее, оценить мое приключение на фоне реальности. Здесь я все еще ощущала некую околдованность. Эти мощеные булыжником улочки, магазины с остроконечными крышами и вывесками походили на декорации к старым волшебным сказкам. Я не могла избавиться от мысли, что здесь, в обители троллей, леших и древних богов, могут случаться любые фантастические вещи. Дома, среди башен и шпилей Оксфорда, под безыскусную беседу теток, в дружественном доме Гренвиллей мне будет легче поразмыслить над случившимся.
В одно воскресное утро я сказала Ильзе, что я должна готовиться к возвращению домой.
Она взглянула на меня:
– Ты действительно хочешь ехать?
Я заколебалась:
– Думаю, что так будет лучше.
– Твое решение несомненно означает, что ты начала принимать случившееся и оправляешься, от шока.
– Вероятно. Я знаю, что мне надо выйти из того странного состояния, в которое я попала. Надо продолжать жить. И лучше там, где я родилась.
Она мягко коснулась моей руки.
– Милое дитя, ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Ты знаешь это. Но я думаю, ты права. В Форде, вернувшись к привычному укладу жизни, ты примиришься со случившимся. Поймешь, что не впервые юную девушку так жестоко пробуждают от девичьих грез и приобщают к грубым сторонам жизни.
– Но, вероятно, впервые девушка верит, что вышла замуж, а потом узнает о потере шести дней своей жизни.
– О, в этом я не уверена. Но твердо убеждена в правильности действий доктора Карлсберга. Он вычеркнул из памяти зло и заменил его чем-то прекрасным.
– Но, по-вашему, зло – правда, а прекрасное сновидение.
– Увы, но зло стерто из твоей памяти. Ты страдала, но должна утешиться тем, что ты помогла, и серьезно помогла, доктору Карлсбергу. Благодаря тебе его эксперимент оправдался так блестяще. Ведь ты даже не можешь вспомнить перенесенную тобой жестокость и продолжаешь верить в сновидение. И только под воздействием бесспорных улик ты согласилась с реальностью, хотя, мне кажется, в глубине души ты все еще веришь, что вышла замуж за этого человека.
Как правильно она подвела итоги моим размышлениям.
– Стало быть, я была подопытной морской свинкой в научных исследованиях доктора Карлсберга.
– Только потому, что обстоятельства способствовали и тебе, и ему. Но скажи мне правду, Елена, ты все еще веришь в свое замужество?
– Я знаю, все против этого, но я помню это событие так же четко сейчас, как и прежде. И уверена, что оно никогда не изгладится из моей памяти.
Ильза кивнула.
– А я верю, что именно этого добивался доктор Карлсберг. – Она замолчала на мгновение. – Елена, я хочу, чтоб ты знала, ты можешь вернуться, когда захочешь. Хочешь встретиться еще раз с доктором Карлсбергом? Думаю, тебе это не помешает.
Я колебалась. Неожиданно я почувствовала ранее неведомое чувство отвращения к этому человеку. – было несправедливо, он был так добр ко мне и, по его словам, словам Ильзы и Эрнста, спас мой разум. И тем не менее мне не хотелось увидеть его снова. Я раздумывала: знай я правду с самого начала, было бы мне трудно прийти в себя? Говоря без обиняков, меня грубо и жестоко изнасиловали. Если бы я знала об этом в ту самую ночь, как бы я поступила? Не знаю. Но в одном у меня нет сомнений: мужчина, встреченный мною в Ночь Седьмой луны, был тем же человеком, который нашел меня в лесном тумане. Но как мог жестокий насильник в Ночь Седьмой луны быть таким нерешительным тогда, в своем охотничьем домике? Я видела дверь в моей комнате, медленно поворачивающуюся ручку. Дверь была на засове, но вряд ли такое препятствие остановило бы мужчину, решившегося на насилие.
Если бы они сказали мне правду, я полагаю, я встретила бы ее мужественно. Мне не верилось, что я почти потеряла разум. Я была легкомысленной и порой невыдержанной, но истеричкой – никогда. Я не могла себе представить, что бы я испытала при подобном оскорблении. В действительности мы не знаем сами себя, и только в кризисных ситуациях проявляются неожиданные стороны нашего характера.
Ильза продолжала:
– Мне было бы легче, если бы он осмотрел тебя на этот раз как обычный врач. Я слышала, он очень хотел бы этого, и нам небесполезно получить его рекомендации перед твоим отъездом.
Я согласилась, и Ильза письмом пригласила его приехать. Полученный ответ гласил: буду через два дня.
У меня было еще несколько приступов тошноты по утрам, и мне стало казаться, что я заболеваю. Ильза справлялась о моем здоровье каждое утро, она казалась очень обеспокоенной.
– Мне надо поскорее вернуться домой. Там все будет иначе, – сказала я Ильзе.
Я думала, что если Максимилиан действительно женился на мне, ему следовало давно уже объявиться. Каждый прошедший день служил подтверждением несостоятельности моего замужества.
Если я уеду отсюда, возможно, мне будет легче забыть. Дом казался таким отдаленным от всего происшедшего, он отдалит от него и меня.
Я начну все сначала.
В письмах тете Каролине и миссис Гревилль я сообщила о своем скором прибытии. Вечера в доме Гревиллей когда-то были для меня самым приятным времяпрепровождением. С удовольствием я вспоминала то восхищение, каким окружали Энтони его родители. Их дом был полон уюта и теперь я начинала понимать преимущества жизни, от которой я хотела сбежать.
Доктор Карлсберг прибыл в положенное время. Я была в садике и не слышала его приезда. Наверное, он был уже с четверть часа и беседовал с Ильзой, когда я вернулась в дом.
При виде меня он засветился от удовольствия и, поднявшись с кресла, взял мои руки в свои.
– Как вы себя чувствуете?
Когда я рассказала ему, что мое состояние возвращается в норму, он удовлетворенно задумался. Ильза оставила нас вдвоем и он стал расспрашивать меня о моей жизни. Его интересовали подробности моих снов, мучают ли меня ночные кошмары. Каждая деталь, казалось, чрезвычайно интересовала его.
Потом доктор спросил меня о здоровье, и я рассказала ему о моих частых утренних недомоганиях.
Он попросил разрешения осмотреть меня; и я согласилась.
Мне никогда не забыть, что случилось потом. Это было одним из самых драматичных моментов в моей жизни.
– Я должен сказать вам, что у вас будет ребенок.
ГЛАВА 5
Меня глубоко тронуло то, как Ильза восприняла это известие: ужас и смятение отразились на ее лице.
– Боже мой! – воскликнула она. – Это ужасно.
Я обнаружила, что успокаиваю ее, ибо, правду говоря, сообщение доктора вызвало во мне только чувство восторга. У меня будет ребенок – его ребенок. Я не сошла с ума. Он существовал на самом деле. С этой минуты я осознала, что начинаю подниматься из глубин своего несчастья.
Мое дитя! Меня не страшили трудности, ожидавшие меня, потому что я видела только одно – чудо иметь своего ребенка.
Я знала тогда, что в глубине души я всегда должна верить в любовь Максимилиана. Я не могла связывать его с преступником в лесу, и перспектива родить ребенка от Максимилиана наполняла меня безудержной радостью.
После ухода доктора Ильза обратилась ко мне, понимаю ли я, что это значит.
– Да, конечно! Я не смогла скрыть свои восторженные чувства. Я обладала тем свойством характера, которое отец называл переменчивым темпераментом. «Вверх, вниз», – говорила моя мать, а тетя Каролина называла безответственностью. И в тот момент я была уверена, что Ильза считает мое поведение странным и нелогичным. После глубокой депрессии, когда наконец появилась возможность забыть этот безобразный случай и начать новую жизнь, новое обстоятельство – живое напоминание о случившемся, делает это невозможным, а я ликую от счастья. Но я не могла ничего с собой поделать. Счастье иметь ребенка подавило все остальное.
– Это катастрофа, – сказала Ильза наконец. – Чтобы такое случилось вдобавок ко всему!.. Что же нам делать теперь? Тебе нельзя ехать в Англию. Елена, ты думаешь, что тебя ждет?
Но в моей голове была лишь одна мысль – у меня будет ребенок.
– Давай рассуждать практически. Можешь ли ты вернуться к своим тетям и рассказать им о будущем эенке? Что они скажут? Ты будешь опозорена, и, возможно, они откажутся тебя принять. Если бы я могла писать им обо всем случившемся... Нет, никогда не поймут. Тебе придется остаться здесь до родов. Другого выхода нет. Да, нам придется сделать именно так.
Должна признаться, я не очень задумывалась о нашем будущем – до появления ребенка. Мне хотелось сына, но если родится девочка, не думаю, что это меня огорчит.
Но Ильза права – мне следует быть практичной. Что же я собираюсь делать? Как мне содержать ребенка, дать ему образование, воспитать наилучшим образом? У него не будет отца. И что мне следует делать сейчас, до рождения ребенка?
Первое чувство радостного возбуждения прошло.
Ильза, казалось, приняла решение.
– Ты должна остаться с нами, Елена, и я присмотрю за тобой. Я никогда не прощу себе, что я вышла в ту ночь без Эрнста и потеряла тебя в толпе. Мы что-нибудь придумаем. Все будет в порядке, доверься нам.
Она немного успокоилась. Первые минуты ужаса прошли, и со свойственным ей педантизмом она начала строить планы.
Я на миг представила себе, что я чувствовала бы, если бы действительно была замужем за Максимилианом: он был бы со мной, и мы могли бы вместе разделить радость рождения нашего ребенка. Я спрашивала, могу ли что-нибудь сделать еще, чтобы найти его. Он был отцом моего ребенка. Но что еще можно сделать? Разговор с Ильзой на эту тему ничего не даст – она лишь терпеливо и печально выслушает меня. Я отказалась от попыток заставить ее понять, что никакие доказательства не заставят меня поверить, что я выдумала свою жизнь с Максимилианом. Сумасбродные планы возникали у меня в мозгу. Я буду ездить по стране и искать его. Заходить в дома и расспрашивать о нем. Теперь, когда я жду ребенка, я должна найти его.
Я спросила у Ильзы, могу ли я дать объявление в газеты и попросить его вернуться ко мне.
Ильза пришла в ужас.
– Неужели ты веришь, что человек, совершивший такое, откликнется на твое объявление?
– Я думала... – начала я и поняла бесполезность дальнейших слов. Ильза была убеждена – моего Максимилиана не существовало.
Она терпеливо объясняла мне, что, если я упомяну графа Локенбургского, меня сочтут сумасшедшей и, возможно, возникнут неприятности.
Следовательно, мне ничего не оставалось делать.
Я знала, что Ильза права, предлагая мне не ехать домой. Тети придут в ужас, если им придется приютить незамужнюю беременную племянницу. Можно было легко представить скандал. Вряд ли кто поверит истории с нападением в лесу, хотя мало кто воспримет и другую версию о моем необычном замужестве.
Я нуждалась в доброте и искренности Ильзы в подобной ситуации и знала, что могу положиться на нее. Очень скоро она обрела присущее ей спокойствие и практицизм.
– Тебе, кажется, придется остаться здесь до рождения ребенка, а потом посмотрим, что делать.
– У меня есть немного денег, но их недостаточно, чтобы содержать себя и малыша и дать ему образование.
– Подумаем об этом позже.
Вернулся Эрнст. Его здоровье, видимо, поправилось. Услышав новость, он, также как и Ильза, пришел в ужас и проникся ко мне состраданием. Они были очень добры и беспокоились обо мне, так как считали себя виновными за случившееся.
Они с Ильзой беспрестанно обсуждали мои дела, что же касается меня, состояние эйфории захлестывало меня, и временами я забывала обо всем, кроме желания иметь ребенка. Иногда мне приходило в голову: может бьгть, доктор Карлсбергдал им какие-то средства, чтобы сделать меня счастливой. Однажды я подумала в ужасе, что моя беременность – результат его воздействия, и я просто представила себя беременной. Наверно, это было не так, едь Ильза и Эрнст восприняли ее как трагедию. Но будучи однажды субъектом такого эксперимента, невольно станешь подозрительной.
Мы все пришли к единому решению до поры до времени ничего не сообщать тетям и обдумать в последующие месяцы дальнейший ход действий. Тем временем необходимо было изобрести предлог для о пребывания в Германии. Ильза взяла это на себя и написала тете Каролине, что я вынуждена остаться еще немного из-за ухудшения здоровья Эрнста и необходимости в моей помощи.
– Маленькая невинная ложь, – сказала она с гримаской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33