– И кстати, Эдвард, – уронил Лихой, вставая и собираясь уходить, – пока что никаких поездок к твоему милому дружку в Вест-Чиллингтон.Кит ухмыльнулся.– Помилуйте, сэр. Если Эдвард хочет потихоньку навестить Мэри Диннадж, что в этом плохого?– Я говорю не о Мэри, – отрезал Лихой, холодно глядя на них. – Речь идет о ее братце Джоне. Доброй ночи, джентльмены.Он вышел, успев заметить, как Кит с самым угрожающим видом повернулся к Эдварду.
В то время когда Лихой покидал дворец по подземному ходу, Генриетта, в свою очередь, воспользовавшись наступившими сумерками, пешком направилась к воротам, поскольку боялась привлечь к себе внимание, если возьмет лошадь. Выскользнув за ограду, она повернула налево, на улицу, известную под названием Флетчин-Стрит.Николас велел, чтобы она ждала его в задней комнате трактира «В объятиях плотника», и Генриетта, чувствуя себя весьма неуютно под подозрительным взглядом хозяина, торопливо поднялась по внутренней лестнице и вошла в тусклую, мрачную ком натку, где, к своему огромному облегчению, увидела лейтенанта Грея. Генриетта так обрадовалась, что устремилась прямо в его распахнутые руки.– Чаллис придет сюда? – спросила она, на что Николас ответил:– Нет, это слишком опасно. Он не может так рисковать, за его голову назначена награда. Я отвезу вас к нему в Когин-Милл.– Он по-прежнему живет у Лиззи Пирс?Николас озабоченно покачал головой.– Да, но только потому, что искать новое пристанище было бы еще опаснее.– Мне казалось, что этой женщине нельзя доверять.– Вы правы, она ненадежна, но пока что он платит ей достаточно, чтобы она держала язык за зубами.– Чем скорее он оттуда уедет, тем лучше.– А вы по-прежнему уверены, что хотите уехать вместе с ним, родная моя? – спросил Николас, вновь заключая Генриетту в объятия.– Как вы можете задавать такой вопрос? Вы же знаете, что я люблю его. Ведь не станете же вы становиться между нами?Николас выпустил ее.– Я и не мог бы так поступить. Видите ли, ведь я люблю и его тоже.
Сидя в душной комнате под крышей рядом с Генриеттой Тревор, Джейкоб Чаллис окончательно осознал, что они никогда не должны разлучаться, что с самого начала, с первой встречи они обречены были быть вместе.– Это судьба, – прошептал он. – Мы никогда не сможем покинуть друг друга.– А ты уже хочешь покинуть меня? – тихо спросила Генриетта. – Теперь, когда я ношу твоего ребенка?Он сильнее прижал ее к себе.– Я неудачно выбрал слово. Я хотел сказать, что наши жизни, наши судьбы, наши души неразрывно переплелись. Мы всегда будем вместе.– Но как же Николас? Он тоже всегда был с нами. Неужели теперь мы должны расстаться с ним?– Нет, он тоже должен уехать с нами. Ему нельзя здесь оставаться после того, как он помог сбежать преступнику.– Но куда же мы поедем? Что нам делать?– Мы должны отправиться в Дил, и там сесть на любое судно, идущее в Америку. Американским колониям нужны новые поселенцы. Мы начнем там новую жизнь, и наш ребенок родится в мире и безопасности.Генриетта притихла, и Чаллис нежно поцеловал ее.– Эта мысль пугает тебя, моя хорошая?– Нет, я не боюсь. Просто я подумала о том, что надо будет навсегда проститься со всем родным и близким, покинуть Глинд, Суссекс, бросить нашу прекрасную Англию ради чужой, незнакомой страны.– Но я буду с тобой – и Николас тоже.– Как это было всегда…Они посмотрели друг на друга и улыбнулись, и на мгновение оба увидели трех хохочущих мальчиков в туниках, скачущих под ярким солнцем по безбрежному песчаному берегу.– Наше прошлое, – сказала Генриетта, – со всеми его чудесами и тайнами.– Наше будущее, – ответил Джейкоб, – и все, что лежит впереди.
За час до рассвета кто-то громко застучал в двери Стрим-Фарм, и в дремлющем сознании Кита Джарвиса раздался сигнал тревоги. Этот назойливый стук не означал ничего хорошего. Выпрыгнув из постели и поспешно натянув штаны, Кит спустился вниз. Там, приоткрыв дверь, он увидел всего лишь босого, бедно одетого мальчишку, и, облегченно вздохнув, мысленно окрестил себя дураком.– Что такое? – осведомился Кит. – Откуда ты, мальчик?– Из Бурваша, сэр, – сообщил ребенок. – Наш дом стоит рядом с домом вашей матушки. Ей очень плохо, мистер Джарвис. Вы должны приехать как можно быстрее.– Клянусь кровью Христовой, так я и знал, что что-то неладно, – выругался Кит и распахнул дверь. – Подожди здесь, пока я оденусь и позову брата. Так что с ней?– Не знаю, сэр. Но моя мать боится, что она вот-вот помрет.– О, Господи! – воскликнул Кит, взбегая вверх по лестнице. – Эмми, Тед, вставайте, да поживсе! Мать заболела, нам надо немедленно ехать к ней. – Никто не откликался, и он закричал что есть силы: – Да просыпайтесь же, ради всего святого!Послышались шаги, и в дверях появилась зевающая Эмили.– Что случилось, Кит?– Этот парень прискакал из Бурваша. Говорит, что мать при смерти. Одевайся поскорей, Эмми. Я разбужу Теда.– Его нет, – спокойно ответила Эмили. – Я заглянула в его комнату, когда спускалась. Его постель не разобрана.– Черт возьми! – Кит пришел в ярость. – Значит, этот недоносок все-таки убежал. Не может жить без своего хорошенького дружка. Пусть только попадется мне, я вздерну его за…– Кит! – остановила его Эмили. – Здесь же ребенок! Пойди оденься.Она повернулась и пошла наверх, Джарвис заторопился следом, и не прошло и десяти минут, как они уже сидели верхом. Мальчишка примостился впереди контрабандиста, оставив пастись несчастную древнюю клячу, на которой он сюда добрался.Маленький отряд взобрался на холм за Венбансом и по вершине гряды сквозь густой лес направился к Мэйфилду. Но не успели они как следует удалиться, как рощица ожила. Раздвинулись ветки, замелькала военная форма, послышался звон шпор.– Отлично, ребята, – заявил лейтенант Джекилл. – Негодяи наконец-то угодили в ловушку. Едем в Бурваш другой дорогой – и побыстрее. Если кто-нибудь отстанет, встречаемся в лесу за домом старой мамаши Томкине. Понятно? – Джекилл, усмехаясь, повернулся к Роджерсу: – Думаю, на этот раз ему от нас не уйти.– Дай Бог, чтобы вы оказались правы, – ответил тот, и кавалькада тронулась.
Николас Грей стыдился самого себя. Он был так безнадежно, всеобъемлюще и непристойно пьян, что свалился в придорожные кусты, где его один за другим мучили приступы рвоты. Потом он отполз в сторону и до утра проспал под деревом.Он был сильно навеселе уже тогда, когда провожал Генриетту обратно во дворец и помогал ей влезть в окно первого этажа. Но, расставшись с ней и зная, что этой ночью у него нет больше никаких обязательств, Николас вернулся в трактир и, слегка обезумев, вливал в себя эль стакан за стаканом, как в бездонную бочку.Никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным. Николас любил этих двоих – Генриетту и Джейкоба – так сильно, что не мог вынести даже мысли о возможной разлуке с ними. Однако и то будущее, что, по всей вероятности, ожидало Грея, пугало его. Он отчетливо видел себя вечным и неизменным холостым другом и спутником счастливой четы. Год за годом он будет существовать рядом с ними, подрастающие дети Генриетты будут назвать его дядей, а каждый вечер, возвращаясь в свой пустой дом, он будет умирать от тоски и одиночества. Потом, разумеется, придет время, когда Генриетта решит, что ему надо обзавестись семьей, и начнет подыскивать ему подходящую жену, тем самым заставляя его еще сильнее страдать, потому что единственное, чего он будет желать – это заключить в объятия жену своего друга, привести ее в свой дом, в свою постель, в свою жизнь, и любить ее до самой смерти, до последнего вздоха.Наиболее легким решением было бы предоставить любовников их судьбе, а самому остаться в Англии, но тогда Грею пришлось бы отвечать за свои поступки. Ибо он был уверен, что от проницательных холодных глаз лейтенанта Джекилла не удастся скрыть тот факт, что его коллега Грей помог скрыться разыскиваемому преступнику. Джекилл сделает все возможное, чтобы уличить предателя и отступника.Потом будет суд, тюремное заключение или даже кагорга. Какой бы путь я ни избрал, думал Грей, наливая себе очередную пинту эля, будущее выглядит достаточно мрачным и унылым.Выпивка помогла, но ненадолго. Николас немного повеселел, но уже через час у него начали подкашиваться ноги и заплетаться язык, за этим последовали слабость, судороги, спазмы, и кончилось вес отвратительной сценой в кустах, ночевкой под деревом и неприятным пробуждением с раскалывающейся головой и красными кругами перед глазами. Глядя на розовеющее небо, Николас почувствовал, что опять готов разрыдаться. Почему он не родился братом Генриетты? Тогда не было бы всей этой жестокой, полной ревности и мучительных страдании ситуации.Устав от этих неотвязных, бесконечных мыслей, Николас встал и поплелся к трактиру, где у коновязи всю ночь простояла его лошадь.– Поехали, дружище, – обратился он к ней. – Отвези меня в Шарден, чтобы я мог привести себя в порядок. Согласна?Лошадь понимающе заржала в ответ, по крайней мере так показалось ее хозяину. Избегая резких движений, чтобы не потревожить больную голову, Николас взобрался в седло.Как всегда перед началом ясного жаркого дня, долина была затянута дымкой. Из белого океана местами выглядывали зеленые островки – макушки деревьев, кое-где торчали мачтами затонувших кораблей старые сухие стволы и ветви. Пока Николас спускался вниз к Коггин-Милл, гадая, проснулся ли уже Джейкоб, все вокруг окончательно заволокло туманом, и внезапно Грей обнаружил, что видит не далее, чем на один или два ярда.Когда он увидел кузницу, то был совершенно ошарашен, поскольку даже не подозревал, что сбился с дороги. Однако, судя по всему, он все-таки заблудился, потому что, хоть Николас и не был коренным жителем долины, но твердо знал, что там, где он должен был проезжать, никакой кузницы нет. Тем не менее, она была перед ним, и внутри работал кузнец, почему-то одетый как монах давно ушедших времен.Николас замешкался, раздумывая, окликнуть ли кузнеца, или тихонько проехать мимо. Но, пока он раздумывал, кузнец, словно почувствовав его присутствие, резко обернулся и взглянул прямо на лейтенанта. Николас увидел огромные сверкающие глаза, из которых лились потоки ослепительно яркого холодного света.Не в силах выдержать это страшное зрелище, Николас закричал от ужаса и спрятал лицо в ладонях. Когда он отважился опустить руки, кузница уже исчезла, растворилась в тумане, из которого и возникла. Лейтенант ничего не мог с собой поделать – он плакал. Не только от страха, но и от сознания, что столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим, сверхъестественным, необъятным и необъяснимым.Туман рассеялся, и взошло солнце. По пыльной суссекской деревушке в разгар полуденной жары двигалась разношерстная процессия.Во главе ее, как возвращающиеся с войны герои, выступали лейтенант Джекилл и Джон Роджерс, вслед за ними ехал отряд гренадеров, окружавший телегу с единственным пленником, безжалостно закованным в кандалы. Кита Джарвиса провозили по местам, где он считал себя хозяином, чтобы подвергнуть позору и публичному унижению.По мере того как кавалькада проезжала по Мэйфилду, распахивались окна и люди выбегали из своих домов. Лаяли собаки, орали младенцы, словом, поднялся неимоверный шум.– Это Кит Джарвис, они схватили Кита Джарвиса, – неслось со всех сторон.Сам Кит неподвижно стоял с опущенной головой, уткнувшись дикими голубыми глазами в дно телеги. В день своего позора он не хотел встречаться взглядом с людьми, для которых еще вчера был кумиром и героем.Его отвезли в «Казармы» – старый дом на верши не Фир-Толл – и дали хлеба, воды и охапку соломы. В помещении, где его заперли, постоянно находились лейтенант Джекилл и три гренадера, сменявшиеся каждый час. В комнату поставили горшок, чтобы он мог справлять нужду, но при этом ему нужно было помогать, так как по настоянию Джекилла с арестованного ни на секунду не снимали кандалы.В этом триумфальном шествии было что-то отталкивающее. Бейкеры, садясь обедать, услышали шум, и старый сквайр послал лакея узнать, что происходит. Слуга принес чрезвычайное известие: схвачен Кит Джарвис, и старик Бейкер издал торжествующий крик.– Наконец-то! Будем надеяться, на сей раз этот проклятый хоршемский судья не подведет.– Успокойтесь, отец, – начала Люси, но в ответ на нее излился новый поток воинственных выкриков.Все загомонили, а Томас поднял бокал со слова ми:– Выпьем за торжество справедливости и за наказание всех, кто пытается уйти от заслуженного суда. Что вы на это скажете?Джордж закричал: «Слушайте! Слушайте!», Филадельфия встревоженно хихикнула, а Найзел, одетый лучше, чем когда-либо, одним глотком осушил свой бокал. Люси, занятая опасно побагровевшим отцом, не стала пить, а Генриетта, думая о том, что не может пить за наказание Джейкоба Чаллиса, только сделала вид, что пригубила.Трапеза вошла в обычную колею, и Джордж заметил:– На этот раз Линдфилд не осмелится отпустить Джарвиса. В прошлый раз он и так уже привлек к себе внимание и вызвал неудовольствие начальства.– Линдфилд – сам себе закон, – ответил на это Томас. – Что он захочет, то и делает.– Наверное, ты хотел сказать, что ему прикажут, то он и делает, – ввернул Найзел, покраснев, как всегда.Неистово закивав головой в поддержку этого замечания, старый сквайр попытался заговорить, но поперхнулся и в результате приобрел еще более устрашающий цвет.– Мне кажется, – заявила Люси, вставая, – что отцу следует лечь, а дамы могут удалиться из-за стола. Генриетта, Филадельфия, не желаете ли ко мне присоединиться?С помощью двух лакеев Люси удалось выпроводить протестующего старика, и после того, как насту пила тишина, Джордж распорядился:– Вино и трубки, пожалуйста. Я остро нуждаюсь и в том, и в другом.Братья мимикой выразили свое одобрение и готовность присоединиться к нему.
Как только ему удалось освободиться, Лихой покинул дворец по подземному ходу и, взяв лошадь, которая постоянно ожидала его в конюшне «Королевского дуба», поскакал в сторону Снейп-Вудского леса, бормоча себе под нос:– Если этого ублюдка Теда Джарвиса нет на месте, я убью его, как только найду. Кит не должен предстать перед судом. Он слишком много знает, слишком много поставлено на карту.Он перетек ручей, спешился и затарабанил в дверь с такой силой, будто это сам дьявол вызывал своих приспешников.– Эй, ты, Джарвис! – выкрикивал Лихой. – Где ты, проклятый недоносок? Покажись! Твой брат все равно, что повешен, а один я не смогу его вытащить. Если ты не поможешь мне, он погиб.Раздавшийся за его спиной голос заставил Лихого подскочить и резко обернуться.– Я здесь, – тихо произнес Эдвард.Лихой увидел, что контрабандист стоит возле ручья. По щекам Эдварда текли слезы, плечи тряслись от рыданий.– Господи помилуй, приятель, – нетерпеливо сказал Лихой, – еще не время рыдать. Кит попал в беду, ему угрожает опасность, но все-таки он еще не в гробу.– Это не то, не то, – промямлил контрабандист.– Ах, вот оно что. В таком случае, осмелюсь предположить, ты плачешь от того, что твой любовник изменил тебе?– Откуда вы знаете?– Потому что он на жалованье у Джекилла. Я проверил Дидо после того, как тебя схватили у него в доме. И много ты успел рассказать ему, Эдвард?– Ничего, клянусь, ничего.Сильная рука метнулась вперед и тисками обхватила запястье Эдварда.– Знай, Джарвис, если Мэйфилдская шайка переживет эту катастрофу, тебе больше с нами не работать. Ты конченый человек. Мы не можем позволить себе иметь дело с типом, чья болтовня между простынями ставит под угрозу жизни остальных. Теперь впусти меня в дом и поговорим. Нужно попытаться вызволить твоего брата.Всхлипнув, Эдвард отпер двери Стрим-Фарм, и они вошли внутрь.
Лейтенант Джекилл сидел за столом в «Казармах», заканчивая поздний, но превосходный ужин. Прежде чем уйти из помещения, где содержался Кит Джарвис, лейтенант лично проследил за тем, чтобы арестованного крепко-накрепко привязали веревками к тяжелому дубовому стулу, после чего Джекилл, а за ним и Роджерс проверили все замки и засовы. Только тогда они немного успокоились и в первый раз за целый день позволили себе поесть.Перебрасываясь отдельными словами – им было не до застольных бесед – Джекилл и Роджерс с волчьим аппетитом набросились на ветчину, пудинг, колбасу, пироги и соленья. Но теперь, насытившись, Роджерс щедро налил себе и Джекиллу отличного портвейна и сказал:– А где же, хотелось бы мне знать, наш галантный лейтенант Грей? Что-то давно его не видно и не слышно. Интересно, чем он так занят?Джекилл, пребывавший в несвойственном ему приподнятом и добродушном настроении, вежливо ответил:– Будьте снисходительны, Роджерс. Он взял на себя труд выследить Джейкоба Чаллиса. Мы сами предложили ему, чтобы он оставил нам контрабандистов.– Тем не менее, – грубовато заметил Роджерс, – услышав, что мы задержали Джарвиса, мог бы, по крайней мере, прийти нас поздравить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
В то время когда Лихой покидал дворец по подземному ходу, Генриетта, в свою очередь, воспользовавшись наступившими сумерками, пешком направилась к воротам, поскольку боялась привлечь к себе внимание, если возьмет лошадь. Выскользнув за ограду, она повернула налево, на улицу, известную под названием Флетчин-Стрит.Николас велел, чтобы она ждала его в задней комнате трактира «В объятиях плотника», и Генриетта, чувствуя себя весьма неуютно под подозрительным взглядом хозяина, торопливо поднялась по внутренней лестнице и вошла в тусклую, мрачную ком натку, где, к своему огромному облегчению, увидела лейтенанта Грея. Генриетта так обрадовалась, что устремилась прямо в его распахнутые руки.– Чаллис придет сюда? – спросила она, на что Николас ответил:– Нет, это слишком опасно. Он не может так рисковать, за его голову назначена награда. Я отвезу вас к нему в Когин-Милл.– Он по-прежнему живет у Лиззи Пирс?Николас озабоченно покачал головой.– Да, но только потому, что искать новое пристанище было бы еще опаснее.– Мне казалось, что этой женщине нельзя доверять.– Вы правы, она ненадежна, но пока что он платит ей достаточно, чтобы она держала язык за зубами.– Чем скорее он оттуда уедет, тем лучше.– А вы по-прежнему уверены, что хотите уехать вместе с ним, родная моя? – спросил Николас, вновь заключая Генриетту в объятия.– Как вы можете задавать такой вопрос? Вы же знаете, что я люблю его. Ведь не станете же вы становиться между нами?Николас выпустил ее.– Я и не мог бы так поступить. Видите ли, ведь я люблю и его тоже.
Сидя в душной комнате под крышей рядом с Генриеттой Тревор, Джейкоб Чаллис окончательно осознал, что они никогда не должны разлучаться, что с самого начала, с первой встречи они обречены были быть вместе.– Это судьба, – прошептал он. – Мы никогда не сможем покинуть друг друга.– А ты уже хочешь покинуть меня? – тихо спросила Генриетта. – Теперь, когда я ношу твоего ребенка?Он сильнее прижал ее к себе.– Я неудачно выбрал слово. Я хотел сказать, что наши жизни, наши судьбы, наши души неразрывно переплелись. Мы всегда будем вместе.– Но как же Николас? Он тоже всегда был с нами. Неужели теперь мы должны расстаться с ним?– Нет, он тоже должен уехать с нами. Ему нельзя здесь оставаться после того, как он помог сбежать преступнику.– Но куда же мы поедем? Что нам делать?– Мы должны отправиться в Дил, и там сесть на любое судно, идущее в Америку. Американским колониям нужны новые поселенцы. Мы начнем там новую жизнь, и наш ребенок родится в мире и безопасности.Генриетта притихла, и Чаллис нежно поцеловал ее.– Эта мысль пугает тебя, моя хорошая?– Нет, я не боюсь. Просто я подумала о том, что надо будет навсегда проститься со всем родным и близким, покинуть Глинд, Суссекс, бросить нашу прекрасную Англию ради чужой, незнакомой страны.– Но я буду с тобой – и Николас тоже.– Как это было всегда…Они посмотрели друг на друга и улыбнулись, и на мгновение оба увидели трех хохочущих мальчиков в туниках, скачущих под ярким солнцем по безбрежному песчаному берегу.– Наше прошлое, – сказала Генриетта, – со всеми его чудесами и тайнами.– Наше будущее, – ответил Джейкоб, – и все, что лежит впереди.
За час до рассвета кто-то громко застучал в двери Стрим-Фарм, и в дремлющем сознании Кита Джарвиса раздался сигнал тревоги. Этот назойливый стук не означал ничего хорошего. Выпрыгнув из постели и поспешно натянув штаны, Кит спустился вниз. Там, приоткрыв дверь, он увидел всего лишь босого, бедно одетого мальчишку, и, облегченно вздохнув, мысленно окрестил себя дураком.– Что такое? – осведомился Кит. – Откуда ты, мальчик?– Из Бурваша, сэр, – сообщил ребенок. – Наш дом стоит рядом с домом вашей матушки. Ей очень плохо, мистер Джарвис. Вы должны приехать как можно быстрее.– Клянусь кровью Христовой, так я и знал, что что-то неладно, – выругался Кит и распахнул дверь. – Подожди здесь, пока я оденусь и позову брата. Так что с ней?– Не знаю, сэр. Но моя мать боится, что она вот-вот помрет.– О, Господи! – воскликнул Кит, взбегая вверх по лестнице. – Эмми, Тед, вставайте, да поживсе! Мать заболела, нам надо немедленно ехать к ней. – Никто не откликался, и он закричал что есть силы: – Да просыпайтесь же, ради всего святого!Послышались шаги, и в дверях появилась зевающая Эмили.– Что случилось, Кит?– Этот парень прискакал из Бурваша. Говорит, что мать при смерти. Одевайся поскорей, Эмми. Я разбужу Теда.– Его нет, – спокойно ответила Эмили. – Я заглянула в его комнату, когда спускалась. Его постель не разобрана.– Черт возьми! – Кит пришел в ярость. – Значит, этот недоносок все-таки убежал. Не может жить без своего хорошенького дружка. Пусть только попадется мне, я вздерну его за…– Кит! – остановила его Эмили. – Здесь же ребенок! Пойди оденься.Она повернулась и пошла наверх, Джарвис заторопился следом, и не прошло и десяти минут, как они уже сидели верхом. Мальчишка примостился впереди контрабандиста, оставив пастись несчастную древнюю клячу, на которой он сюда добрался.Маленький отряд взобрался на холм за Венбансом и по вершине гряды сквозь густой лес направился к Мэйфилду. Но не успели они как следует удалиться, как рощица ожила. Раздвинулись ветки, замелькала военная форма, послышался звон шпор.– Отлично, ребята, – заявил лейтенант Джекилл. – Негодяи наконец-то угодили в ловушку. Едем в Бурваш другой дорогой – и побыстрее. Если кто-нибудь отстанет, встречаемся в лесу за домом старой мамаши Томкине. Понятно? – Джекилл, усмехаясь, повернулся к Роджерсу: – Думаю, на этот раз ему от нас не уйти.– Дай Бог, чтобы вы оказались правы, – ответил тот, и кавалькада тронулась.
Николас Грей стыдился самого себя. Он был так безнадежно, всеобъемлюще и непристойно пьян, что свалился в придорожные кусты, где его один за другим мучили приступы рвоты. Потом он отполз в сторону и до утра проспал под деревом.Он был сильно навеселе уже тогда, когда провожал Генриетту обратно во дворец и помогал ей влезть в окно первого этажа. Но, расставшись с ней и зная, что этой ночью у него нет больше никаких обязательств, Николас вернулся в трактир и, слегка обезумев, вливал в себя эль стакан за стаканом, как в бездонную бочку.Никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным. Николас любил этих двоих – Генриетту и Джейкоба – так сильно, что не мог вынести даже мысли о возможной разлуке с ними. Однако и то будущее, что, по всей вероятности, ожидало Грея, пугало его. Он отчетливо видел себя вечным и неизменным холостым другом и спутником счастливой четы. Год за годом он будет существовать рядом с ними, подрастающие дети Генриетты будут назвать его дядей, а каждый вечер, возвращаясь в свой пустой дом, он будет умирать от тоски и одиночества. Потом, разумеется, придет время, когда Генриетта решит, что ему надо обзавестись семьей, и начнет подыскивать ему подходящую жену, тем самым заставляя его еще сильнее страдать, потому что единственное, чего он будет желать – это заключить в объятия жену своего друга, привести ее в свой дом, в свою постель, в свою жизнь, и любить ее до самой смерти, до последнего вздоха.Наиболее легким решением было бы предоставить любовников их судьбе, а самому остаться в Англии, но тогда Грею пришлось бы отвечать за свои поступки. Ибо он был уверен, что от проницательных холодных глаз лейтенанта Джекилла не удастся скрыть тот факт, что его коллега Грей помог скрыться разыскиваемому преступнику. Джекилл сделает все возможное, чтобы уличить предателя и отступника.Потом будет суд, тюремное заключение или даже кагорга. Какой бы путь я ни избрал, думал Грей, наливая себе очередную пинту эля, будущее выглядит достаточно мрачным и унылым.Выпивка помогла, но ненадолго. Николас немного повеселел, но уже через час у него начали подкашиваться ноги и заплетаться язык, за этим последовали слабость, судороги, спазмы, и кончилось вес отвратительной сценой в кустах, ночевкой под деревом и неприятным пробуждением с раскалывающейся головой и красными кругами перед глазами. Глядя на розовеющее небо, Николас почувствовал, что опять готов разрыдаться. Почему он не родился братом Генриетты? Тогда не было бы всей этой жестокой, полной ревности и мучительных страдании ситуации.Устав от этих неотвязных, бесконечных мыслей, Николас встал и поплелся к трактиру, где у коновязи всю ночь простояла его лошадь.– Поехали, дружище, – обратился он к ней. – Отвези меня в Шарден, чтобы я мог привести себя в порядок. Согласна?Лошадь понимающе заржала в ответ, по крайней мере так показалось ее хозяину. Избегая резких движений, чтобы не потревожить больную голову, Николас взобрался в седло.Как всегда перед началом ясного жаркого дня, долина была затянута дымкой. Из белого океана местами выглядывали зеленые островки – макушки деревьев, кое-где торчали мачтами затонувших кораблей старые сухие стволы и ветви. Пока Николас спускался вниз к Коггин-Милл, гадая, проснулся ли уже Джейкоб, все вокруг окончательно заволокло туманом, и внезапно Грей обнаружил, что видит не далее, чем на один или два ярда.Когда он увидел кузницу, то был совершенно ошарашен, поскольку даже не подозревал, что сбился с дороги. Однако, судя по всему, он все-таки заблудился, потому что, хоть Николас и не был коренным жителем долины, но твердо знал, что там, где он должен был проезжать, никакой кузницы нет. Тем не менее, она была перед ним, и внутри работал кузнец, почему-то одетый как монах давно ушедших времен.Николас замешкался, раздумывая, окликнуть ли кузнеца, или тихонько проехать мимо. Но, пока он раздумывал, кузнец, словно почувствовав его присутствие, резко обернулся и взглянул прямо на лейтенанта. Николас увидел огромные сверкающие глаза, из которых лились потоки ослепительно яркого холодного света.Не в силах выдержать это страшное зрелище, Николас закричал от ужаса и спрятал лицо в ладонях. Когда он отважился опустить руки, кузница уже исчезла, растворилась в тумане, из которого и возникла. Лейтенант ничего не мог с собой поделать – он плакал. Не только от страха, но и от сознания, что столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим, сверхъестественным, необъятным и необъяснимым.Туман рассеялся, и взошло солнце. По пыльной суссекской деревушке в разгар полуденной жары двигалась разношерстная процессия.Во главе ее, как возвращающиеся с войны герои, выступали лейтенант Джекилл и Джон Роджерс, вслед за ними ехал отряд гренадеров, окружавший телегу с единственным пленником, безжалостно закованным в кандалы. Кита Джарвиса провозили по местам, где он считал себя хозяином, чтобы подвергнуть позору и публичному унижению.По мере того как кавалькада проезжала по Мэйфилду, распахивались окна и люди выбегали из своих домов. Лаяли собаки, орали младенцы, словом, поднялся неимоверный шум.– Это Кит Джарвис, они схватили Кита Джарвиса, – неслось со всех сторон.Сам Кит неподвижно стоял с опущенной головой, уткнувшись дикими голубыми глазами в дно телеги. В день своего позора он не хотел встречаться взглядом с людьми, для которых еще вчера был кумиром и героем.Его отвезли в «Казармы» – старый дом на верши не Фир-Толл – и дали хлеба, воды и охапку соломы. В помещении, где его заперли, постоянно находились лейтенант Джекилл и три гренадера, сменявшиеся каждый час. В комнату поставили горшок, чтобы он мог справлять нужду, но при этом ему нужно было помогать, так как по настоянию Джекилла с арестованного ни на секунду не снимали кандалы.В этом триумфальном шествии было что-то отталкивающее. Бейкеры, садясь обедать, услышали шум, и старый сквайр послал лакея узнать, что происходит. Слуга принес чрезвычайное известие: схвачен Кит Джарвис, и старик Бейкер издал торжествующий крик.– Наконец-то! Будем надеяться, на сей раз этот проклятый хоршемский судья не подведет.– Успокойтесь, отец, – начала Люси, но в ответ на нее излился новый поток воинственных выкриков.Все загомонили, а Томас поднял бокал со слова ми:– Выпьем за торжество справедливости и за наказание всех, кто пытается уйти от заслуженного суда. Что вы на это скажете?Джордж закричал: «Слушайте! Слушайте!», Филадельфия встревоженно хихикнула, а Найзел, одетый лучше, чем когда-либо, одним глотком осушил свой бокал. Люси, занятая опасно побагровевшим отцом, не стала пить, а Генриетта, думая о том, что не может пить за наказание Джейкоба Чаллиса, только сделала вид, что пригубила.Трапеза вошла в обычную колею, и Джордж заметил:– На этот раз Линдфилд не осмелится отпустить Джарвиса. В прошлый раз он и так уже привлек к себе внимание и вызвал неудовольствие начальства.– Линдфилд – сам себе закон, – ответил на это Томас. – Что он захочет, то и делает.– Наверное, ты хотел сказать, что ему прикажут, то он и делает, – ввернул Найзел, покраснев, как всегда.Неистово закивав головой в поддержку этого замечания, старый сквайр попытался заговорить, но поперхнулся и в результате приобрел еще более устрашающий цвет.– Мне кажется, – заявила Люси, вставая, – что отцу следует лечь, а дамы могут удалиться из-за стола. Генриетта, Филадельфия, не желаете ли ко мне присоединиться?С помощью двух лакеев Люси удалось выпроводить протестующего старика, и после того, как насту пила тишина, Джордж распорядился:– Вино и трубки, пожалуйста. Я остро нуждаюсь и в том, и в другом.Братья мимикой выразили свое одобрение и готовность присоединиться к нему.
Как только ему удалось освободиться, Лихой покинул дворец по подземному ходу и, взяв лошадь, которая постоянно ожидала его в конюшне «Королевского дуба», поскакал в сторону Снейп-Вудского леса, бормоча себе под нос:– Если этого ублюдка Теда Джарвиса нет на месте, я убью его, как только найду. Кит не должен предстать перед судом. Он слишком много знает, слишком много поставлено на карту.Он перетек ручей, спешился и затарабанил в дверь с такой силой, будто это сам дьявол вызывал своих приспешников.– Эй, ты, Джарвис! – выкрикивал Лихой. – Где ты, проклятый недоносок? Покажись! Твой брат все равно, что повешен, а один я не смогу его вытащить. Если ты не поможешь мне, он погиб.Раздавшийся за его спиной голос заставил Лихого подскочить и резко обернуться.– Я здесь, – тихо произнес Эдвард.Лихой увидел, что контрабандист стоит возле ручья. По щекам Эдварда текли слезы, плечи тряслись от рыданий.– Господи помилуй, приятель, – нетерпеливо сказал Лихой, – еще не время рыдать. Кит попал в беду, ему угрожает опасность, но все-таки он еще не в гробу.– Это не то, не то, – промямлил контрабандист.– Ах, вот оно что. В таком случае, осмелюсь предположить, ты плачешь от того, что твой любовник изменил тебе?– Откуда вы знаете?– Потому что он на жалованье у Джекилла. Я проверил Дидо после того, как тебя схватили у него в доме. И много ты успел рассказать ему, Эдвард?– Ничего, клянусь, ничего.Сильная рука метнулась вперед и тисками обхватила запястье Эдварда.– Знай, Джарвис, если Мэйфилдская шайка переживет эту катастрофу, тебе больше с нами не работать. Ты конченый человек. Мы не можем позволить себе иметь дело с типом, чья болтовня между простынями ставит под угрозу жизни остальных. Теперь впусти меня в дом и поговорим. Нужно попытаться вызволить твоего брата.Всхлипнув, Эдвард отпер двери Стрим-Фарм, и они вошли внутрь.
Лейтенант Джекилл сидел за столом в «Казармах», заканчивая поздний, но превосходный ужин. Прежде чем уйти из помещения, где содержался Кит Джарвис, лейтенант лично проследил за тем, чтобы арестованного крепко-накрепко привязали веревками к тяжелому дубовому стулу, после чего Джекилл, а за ним и Роджерс проверили все замки и засовы. Только тогда они немного успокоились и в первый раз за целый день позволили себе поесть.Перебрасываясь отдельными словами – им было не до застольных бесед – Джекилл и Роджерс с волчьим аппетитом набросились на ветчину, пудинг, колбасу, пироги и соленья. Но теперь, насытившись, Роджерс щедро налил себе и Джекиллу отличного портвейна и сказал:– А где же, хотелось бы мне знать, наш галантный лейтенант Грей? Что-то давно его не видно и не слышно. Интересно, чем он так занят?Джекилл, пребывавший в несвойственном ему приподнятом и добродушном настроении, вежливо ответил:– Будьте снисходительны, Роджерс. Он взял на себя труд выследить Джейкоба Чаллиса. Мы сами предложили ему, чтобы он оставил нам контрабандистов.– Тем не менее, – грубовато заметил Роджерс, – услышав, что мы задержали Джарвиса, мог бы, по крайней мере, прийти нас поздравить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54