Приписывание значений (истинное-ложное, хоро-
шее - плохое, реальное - выдуманное, важное - второс-
тепенное) обусловлено культурой и языком, а сами факты
действительности по природе своей амодальны, они "ника-
кие". Их интерпретация происходит по правилам, опреде-
ляемым не самой реальностью, а людьми. Факты объектив-
ны, а правила конвенциональны, они обусловлены культу-
рой и языком. Если правила изменяются (при том, что сами
факты остаются прежними), возникает уже другая модель,
и жизнь людей, руководствующихся ею, протекает совсем
иначе. Большинство правил задано системой языка, высту-
пающей как бессознательная основа процессов вербально-
го кодирования.
Обычно люди совсем не задумываются над тем, как они
используют язык для моделирования реальности. Хотя этот
процесс происходит в сознании (и составляет главную функ-
цию последнего, равно как языковая картина (модель) мира-
основное содержание сознания), однако сам он практически
не осознается. Любой язык предоставляет неограниченные
возможности для обозначения образов, мыслей и чувств,
но человек не знает, почему выбирает какие-то определен-
ные слова и выражения. И далеко не всегда делает выбор
правильно и точно. Обычная речевая практика выглядит как
речевая стихия.
Сдерживающей основой этой стихии служит система
лингвистических универсалий, имеющаяся в любом языке
и, по современным представлениями, единообразная -
"несмотря на существование бесконечного множества раз-
личий, все языки построены по одной и той же модели"(17,
с. 185). Одной из таких универсалий является, например,
принцип согласования, определяющий правила сочетания
слов в предложении (существительных с прилагательными
или глаголами, глаголов с наречиями и т.п.). Сами средства
согласования могут быть различными (падежи, суффиксы,
предлоги), их правила весьма стабильны - скажем, легко вы-
делить грамматический критерий, определяющий, что глагол
"болел" сочетается с существительным, стоящим только в оп-
ределенных падежах ("болел мальчик", "болел корью"). А вот
синтаксический критерий, задающий возможность образова-
ния винительного падежа, зависящего от непереходного гла-
гола ("болел неделю"), является трудно осознаваемым, пос-
кольку зависит от системы именных классов данного языка.
Но никто из носителей языка не скажет "болел собаку".
Язык ~ не только набор формальных средств для отраже-
ния действительности, он является также основой мышления.
Его можно считать одной из граней мышления на высшем,
наиболее обобщенном уровне символического выражения.
Язык и шаблоны нашей мысли неразрывно связаны, тесно
переплетены между собой, фактически они представляют
единое целое, некоторый универсум возможных семиотичес-
ких воплощений модели мира. Этот универсум, детермини-
рованный не только лингвистически, но и исторически и куль-
турно, французские историки-анналисты (см. 8) назвали мен-
Н.Ф.Калина. Основы психотерапии
тальностью. Набор психологических механизмов, лежащих в
основе ее формирования и функционирования, т.е. формы и
способы языковой репрезентации опыта в сознании и их ис-
пользование в процессе общения и межличностного взаимо-
действия, я буду именовать ментальными структурами созна-
ния. Они отражают конкретную взаимосвязь между психикой
человека и его лингвистическими возможностями.
Именно последние были предметом анализа основопо-
ложников НЛП, наблюдавших за работой очень опытных пси-
хотерапевтов, обладавших, кроме отточенного профессио-
нального мастерства, еще и харизмой-своего рода ореолом
исключительности, знаком абсолютного совершенства. Тера-
певтическая практика Милтона Эриксона, Фрица Перлза,
Вирджинии Сейтер демонстрирует высокий уровень развития
этих возможностей, своего рода эталон пансемиотического
поведения. Этот термин я буду использовать для обозначения
особого типа активности субъекта речевой деятельности.
Пансемиотический субъект, помимо высокого уровня линг-
вистической компетентности, обладает целым рядом отто-
ченных речевых навыков и умением верно соотносить их с
экстралингвистическими (неречевыми) параметрами дискур-
са. В результате возрастает эффективность психотерапевти-
ческого воздействия и возникает упомянутая уже харизма:
Перлз обладает чрезвычайно сильным личным обаяни-
ем, независимостью духа, готовностью рисковать и идти в
любом направлении, которое подсказывает ему интуиция,
а также высокоразвитой способностью вызывать чувство
интимной близости у любого, кто внутренне готов к работе
с ним... Интуиция Перлза настолько тонка, а его методы
настолько действенны, что иногда ему достаточно несколь-
ких минут, чтобы отыскать у пациента "горячую точку".
Пусть вы немы, лишены гибкости, ваши чувства омертвели,
вы нуждаетесь в помощи и одновременно боитесь, что она
придет и изменит привычное. Перлз прикасается к "горячей
точке" и совершает чудо. Если вы готовы сотрудничать с
ним, возникает такое впечатление, будто он просто протя-
гивает вам руку, сжимает пальцами замок-молнию и стре-
мительным движением вниз распахивает ваше нутро, так
что измученная ваша душа падает на пол между ним и вами
(3, T.I, С.12).
В основе пансемиотического поведения лежит эффек-
тивная система языковых действий, подчиненная опреде-
ленной внутренней логике и актуализируемая в ситуациях,
вплетенных в соответствующий контекст лингвистической
и нелингвистической практики. Вслед за Л.Витгенштейном
ее можно назвать психотерапевтической диспозициональ-
ностью. Иными словами, НЛП, будучи, как и другие тера-
певтические школы, особыми видом языковой игры, опира-
ется на специфическую диспозициональную модель психи-
ки, законы функционирования которой определяют правила
эффективной терапии.
Витгенштейновская концепция обусловленных языковы-
ми играми жизненных форм пригодна для описания самых
различных видов человеческой деятельности, в том числе
и менее широких, чем этнические или лингвокультурные
паттерны. Так, психотерапия в целом может трактоваться
как специфическая форма жизни, а ее отдельные направ-
ления и школы соответствуют различным типам языковых
игр. Основоположник лингвистической философии ряд сво-
их работ посвятил изучению психоаналитической доктрины,
показав, что в качестве "неомифологии" учение Фрейда об-
ладает значительными суггестивными возможностями, а
как языковая игра - стремится к универсальному объясне-
нию природы психических явлений. Витгенштейн и его пос-
ледователи обнажили присущие логике языка источники за-
блуждений и предложили особую процедуру проверки (ве-
рификации) философских систем, названную лингвисти-
ческой терапией (также "терапия слова").
Представитель последней, ученик Витгенштейна Морис Ла-
зеровиц полагает, что любой теоретик (будь то философ, физик
или психолог) строит свою деятельность на основе сложивше-
гося у него образа "всемогущего мыслителя". При этом он не-
явно изменяет общепринятые языковые конструкции, впадая в
иллюзию, будто это способствует объяснению фактов и про-
цессов окружающей действительности. Создавая такие "фанта-
зии" и делясь ними с окружающими, теоретик искренне убежден
в том, что занимается научным познанием реальности. Любой
138
Н.Ф.Калина. Основы психотерапии
философский или психологический взгляд на вещи есть
чистая языковая игра, результат ничем не ограничиваемого
словотворчества. Лазеровиц пишет: "Философская теория
есть, в сущности, бессознательно сконструированный се-
мантический обман. Лингвистическая терапия, благодаря
процессу, который может быть описан как семантическая
размаскировка, поясняет то, что философ делает со слова-
ми, когда он выдвигает свою теорию и аргументирует в ее
пользу" (цит. по 7, с.20).
Показав пути проникновения в структуру семантической
иллюзии, Витгенштейн объяснил, почему так трудно изба-
виться от любой языковой игры-для этого нужно "выйти" из
привычной формы жизни. Задача психотерапевта, однако, со-
стоит в прямо противоположном. Практикуемые им языковые
игры направлены на исправление и улучшение жизненного
процесса в той форме, которая привычна его клиенту. НЛП,
лучше других терапевтических школ соответствующее духу
языковой игры, обладает набором соответствующих правил.
Изложенные в определенном порядке, эти правила и образу-
ют то, что Гриндер и Бендлер называют мета-моделью пси-
хотерапевтических трансформаций или просто мета-моде-
лью. Отдельные части этой модели известны как техники и
приемы НЛП (некоторые из них были описаны выше). Ряд
техник - рефрейминг, диссоциацию, технику "взмаха" - сто-
ит рассмотреть более подробно, с выделением лежащих в их
основе семиотических механизмов.
Такой анализ требует учета более общих принципов, ре-
гулирующих порядок дискурса в целом. Эти принципы обус-
ловлены уже упомянутыми выше представлениями о дис-
позициональности психики и пансемиотическом субъекте.
Их вычленение (экспликация) требует хотя бы краткого из-
ложения данных представлений, систематически изложен-
ных в трудах Л. Витгенштейна, Ю.М. Лотмана и В.П. Рудне-
ва. Аналитическая философия, в частности, идеи А. Айера,
Д. Остина, Д. Сердя все чаще оказываются удобной тео-
ретической базой для осмысления истоков лингвистически
ориентированной психотерапии и ее дальнейшего разви-
тия. Теоретики НЛП непосредственно использовали работы
Г. Бейтсона, Н. Хомского и А. Коржибски. Для отечествен-
ных психологов, в большинстве своем ориентированных на
139
более высокий уровень методологической рефлексии, естес-
твенным будет интерес к трудам А.Р. Лурии, А.А. Леонтьева,
Ю.М. Лотмана, В.Ф. Петренко, А.М. Пятигорского, P.O. Якоб-
сона. Менее академически настроенные психотерапевты
(особенно нового поколения) для начала могут обратиться к
популярным работам французских структуралистов.
Диспозициональная модель психики основана на пред-
ставлении о взаимных соответствиях психики и языка, при-
чем язык-деятельность оказывается эвристической анало-
гией для понимания психики как деятельности особого ро-
да, обладающей своей внутренней логикой. Трудно отри-
цать зависимость психической деятельности человека от
его лингвистических возможностей. При этом важно разли-
чать, как люди говорят о психическом и как они понимают
такие высказывания. Все психологические понятия, по Вит-
генштейну, относятся к элементам так называемого "инди-
видуального" языка, описывающего внутренние состояния
субъекта, языка сугубо личного, понятного только ему са-
мому и никому более. Их употребление в качестве позна-
вательных (эпистемологических) категорий некорректно,
ибо передача соответствующего содержания возможна
только через опыт переживания. Кроме того, есть принци-
пиальная разница в употреблении "психологических" глаго-
лов в первом и в третьем лице - выражения "я думаю" или
"я чувствую" вовсе не эквивалентны грамматическим фор-
мам "он думает" и "он чувствует". Человек не имеет приви-
легированного доступа к содержанию психики другого, он
не может "влезть внутрь" чужого сознания.
Это очень важно сознавать психотерапевту, чья деятель-
ность основывается на умении более или менее точно пред-
ставлять себе, что думает и чувствует другой человек -
клиент. Свои суждения терапевт формирует преимущест-
венно на основе анализа высказываний, содержание кото-
рых редко представляет собой простое описание чувств или
психических состояний их субъекта. Обычно клиент склонен
высказывать мнения, суждения и умозаключения, и значи-
тельная часть из них относится к тому, что думают и чувст-
вуют третьи лица (друзья, родственники, окружающие лю-
ди). Иначе говоря, между психическим явлением и описы-
вающим его словом лежит длинный путь, состоящий из
140
Н.Ф.Калшга. Основы психотерапии
множества означиваний, так что конечная вербальная фор-
мулировка соответствует не столько содержанию опыта,
сколько связанной с ним системе значений и смыслов, от-
ражающих индивидуальность говорящего.
Задача лингвистически ориентированной психотерапии
заключается не только в том, чтобы научить клиента взаи-
модействовать с окружающей действительностью на осно-
ве правильных и точных вербальных репрезентаций опыта,
но и в том, чтобы изменить неадекватные представления о
реальности, применяя эффективные стратегии и тактики
речевого взаимодействия. Психотерапевт в качестве пан-
семиотического субъекта влияет на субъективную реаль-
ность клиента (модель мира в его сознании), изменяя опи-
сания этой реальности и связанные с ней значения и смыс-
лы. Такой психотерапевтический семиозис (процесс по-
рождения и изменения значений в семиотической системе)
может осуществляться как интуитивно (трансовые техники
М.Эриксона, см. о них подробнее в гл. 8 настоящей книги),
так и сознательно, на основе отрефлексированных принци-
пов и правил.
В своей работе лингвистический терапевт опирается на
ряд нетрадиционных представлений о взаимоотношениях
объективной реальности (предметов и явлений) и ее опи-
саний (высказываний и текстов). Как всякий субъективный
идеалист (а это наиболее подходящее мировоззрение для
психотерапевта), он хорошо знает, что слова и вещи суть
одни и те же объекты, рассматриваемые с противополож-
ных точек зрения. Только для клиента они выглядят взаи-
моисключающими, а у терапевта - как взаимодополняю-
щие и взаимозаменяемые (что, собственно, и делает пос-
леднего пансемиотическим субъектом).
Действительно, современная семиотика склонна рассмат-
ривать ментальное и материальное (психическое и физичес-
кое, текст и реальность) как функциональные феномены, раз-
личающиеся не столько онтологически, сколько прагматически.
Иными словами, их различная природа обусловлена в основ-
ном точкой зрения, умственной позицией субъекта. Как заме-
чает В.П.Руднев, мы не можем разделить мир на две половины,
собрав в одной символы, тексты, храмы, слова, образы, зна-
чения, идеи и т.п. и сказав, что это ментальное (психическое),
141
а собрав в другой половине камни, стулья, протоны, экзем-
пляры книг, назвать это физической реальностью. Текст в
качестве протокола, описывающего реальность, соотносит-
ся с ней особым образом. В системе языка это отношение
выражается категорией наклонения.
В русском языке есть три наклонения - изъявительное
или индикатив ("Северный ветер свищет"), сослагательное
или конъюнктив ("Свистел бы северный ветер") и повели-
тельное или императив ("Не свисти ты, северный ветер!").
В индикативе субъект высказывания говорит о том, что име-
ло место в реальности, что в ней происходило, происходит
или будет происходить. Это рефлексивная модальность,
модальность факта, она определенным образом скоорди-
нирована с действительностью, связана с ней отношениями
взаимной зависимости.
Сослагательное наклонение описывает вероятностную
ситуацию, возможность того, что какое-либо явление или
процесс могли происходить, тот или иной факт мог иметь
место в реальности. Это ментальная модальность, сфера
свободной мысли, независимая от реальности. Повели-
тельное наклонение - это высказывание субъектом своей
воли или желания, чтобы данное событие имело место.
Здесь перед нами волюнтативная модальность, предпола-
гающая обратную связь между речью и реальностью, одно-
стороннюю зависимость. Пансемиотический субъект об-
ладает высокой степенью свободы в оперировании этими
тремя наклонениями, в качестве психотерапевта он легко и
непринужденно переходит от ментальной и рефлексивной
модальности (мыслей о реальности и наблюдения над ней)
к творению реальности, волюнтативу, выступающему в ка-
честве основного средства терапевтического влияния. Лин-
гвистический терапевт в своей речевой практике успешно
использует гибкую систему психологических модальнос-
тей. Последняя, по В.П.Рудневу, есть определенный тип со-
стояния сознания в его отношении к реальности:
Предельный случай - императив Творения, когда такая связь ябсо-
лютная ("И сказал Бог: Да будет свет! И стал свет").
142
Н.Ф.Калина. Основы психотерапии
Назовем психологическим конъюнктивом такое состоя-
ние сознания, при котором сознание и реальность связаны
отношением взаимной независимости, то есть состояние
сна, грез, мечтаний раздумий и так далее...
Назовем психологическим императивом такое состояние
сознания, при котором сознание вероятностно детермини-
рует реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
шее - плохое, реальное - выдуманное, важное - второс-
тепенное) обусловлено культурой и языком, а сами факты
действительности по природе своей амодальны, они "ника-
кие". Их интерпретация происходит по правилам, опреде-
ляемым не самой реальностью, а людьми. Факты объектив-
ны, а правила конвенциональны, они обусловлены культу-
рой и языком. Если правила изменяются (при том, что сами
факты остаются прежними), возникает уже другая модель,
и жизнь людей, руководствующихся ею, протекает совсем
иначе. Большинство правил задано системой языка, высту-
пающей как бессознательная основа процессов вербально-
го кодирования.
Обычно люди совсем не задумываются над тем, как они
используют язык для моделирования реальности. Хотя этот
процесс происходит в сознании (и составляет главную функ-
цию последнего, равно как языковая картина (модель) мира-
основное содержание сознания), однако сам он практически
не осознается. Любой язык предоставляет неограниченные
возможности для обозначения образов, мыслей и чувств,
но человек не знает, почему выбирает какие-то определен-
ные слова и выражения. И далеко не всегда делает выбор
правильно и точно. Обычная речевая практика выглядит как
речевая стихия.
Сдерживающей основой этой стихии служит система
лингвистических универсалий, имеющаяся в любом языке
и, по современным представлениями, единообразная -
"несмотря на существование бесконечного множества раз-
личий, все языки построены по одной и той же модели"(17,
с. 185). Одной из таких универсалий является, например,
принцип согласования, определяющий правила сочетания
слов в предложении (существительных с прилагательными
или глаголами, глаголов с наречиями и т.п.). Сами средства
согласования могут быть различными (падежи, суффиксы,
предлоги), их правила весьма стабильны - скажем, легко вы-
делить грамматический критерий, определяющий, что глагол
"болел" сочетается с существительным, стоящим только в оп-
ределенных падежах ("болел мальчик", "болел корью"). А вот
синтаксический критерий, задающий возможность образова-
ния винительного падежа, зависящего от непереходного гла-
гола ("болел неделю"), является трудно осознаваемым, пос-
кольку зависит от системы именных классов данного языка.
Но никто из носителей языка не скажет "болел собаку".
Язык ~ не только набор формальных средств для отраже-
ния действительности, он является также основой мышления.
Его можно считать одной из граней мышления на высшем,
наиболее обобщенном уровне символического выражения.
Язык и шаблоны нашей мысли неразрывно связаны, тесно
переплетены между собой, фактически они представляют
единое целое, некоторый универсум возможных семиотичес-
ких воплощений модели мира. Этот универсум, детермини-
рованный не только лингвистически, но и исторически и куль-
турно, французские историки-анналисты (см. 8) назвали мен-
Н.Ф.Калина. Основы психотерапии
тальностью. Набор психологических механизмов, лежащих в
основе ее формирования и функционирования, т.е. формы и
способы языковой репрезентации опыта в сознании и их ис-
пользование в процессе общения и межличностного взаимо-
действия, я буду именовать ментальными структурами созна-
ния. Они отражают конкретную взаимосвязь между психикой
человека и его лингвистическими возможностями.
Именно последние были предметом анализа основопо-
ложников НЛП, наблюдавших за работой очень опытных пси-
хотерапевтов, обладавших, кроме отточенного профессио-
нального мастерства, еще и харизмой-своего рода ореолом
исключительности, знаком абсолютного совершенства. Тера-
певтическая практика Милтона Эриксона, Фрица Перлза,
Вирджинии Сейтер демонстрирует высокий уровень развития
этих возможностей, своего рода эталон пансемиотического
поведения. Этот термин я буду использовать для обозначения
особого типа активности субъекта речевой деятельности.
Пансемиотический субъект, помимо высокого уровня линг-
вистической компетентности, обладает целым рядом отто-
ченных речевых навыков и умением верно соотносить их с
экстралингвистическими (неречевыми) параметрами дискур-
са. В результате возрастает эффективность психотерапевти-
ческого воздействия и возникает упомянутая уже харизма:
Перлз обладает чрезвычайно сильным личным обаяни-
ем, независимостью духа, готовностью рисковать и идти в
любом направлении, которое подсказывает ему интуиция,
а также высокоразвитой способностью вызывать чувство
интимной близости у любого, кто внутренне готов к работе
с ним... Интуиция Перлза настолько тонка, а его методы
настолько действенны, что иногда ему достаточно несколь-
ких минут, чтобы отыскать у пациента "горячую точку".
Пусть вы немы, лишены гибкости, ваши чувства омертвели,
вы нуждаетесь в помощи и одновременно боитесь, что она
придет и изменит привычное. Перлз прикасается к "горячей
точке" и совершает чудо. Если вы готовы сотрудничать с
ним, возникает такое впечатление, будто он просто протя-
гивает вам руку, сжимает пальцами замок-молнию и стре-
мительным движением вниз распахивает ваше нутро, так
что измученная ваша душа падает на пол между ним и вами
(3, T.I, С.12).
В основе пансемиотического поведения лежит эффек-
тивная система языковых действий, подчиненная опреде-
ленной внутренней логике и актуализируемая в ситуациях,
вплетенных в соответствующий контекст лингвистической
и нелингвистической практики. Вслед за Л.Витгенштейном
ее можно назвать психотерапевтической диспозициональ-
ностью. Иными словами, НЛП, будучи, как и другие тера-
певтические школы, особыми видом языковой игры, опира-
ется на специфическую диспозициональную модель психи-
ки, законы функционирования которой определяют правила
эффективной терапии.
Витгенштейновская концепция обусловленных языковы-
ми играми жизненных форм пригодна для описания самых
различных видов человеческой деятельности, в том числе
и менее широких, чем этнические или лингвокультурные
паттерны. Так, психотерапия в целом может трактоваться
как специфическая форма жизни, а ее отдельные направ-
ления и школы соответствуют различным типам языковых
игр. Основоположник лингвистической философии ряд сво-
их работ посвятил изучению психоаналитической доктрины,
показав, что в качестве "неомифологии" учение Фрейда об-
ладает значительными суггестивными возможностями, а
как языковая игра - стремится к универсальному объясне-
нию природы психических явлений. Витгенштейн и его пос-
ледователи обнажили присущие логике языка источники за-
блуждений и предложили особую процедуру проверки (ве-
рификации) философских систем, названную лингвисти-
ческой терапией (также "терапия слова").
Представитель последней, ученик Витгенштейна Морис Ла-
зеровиц полагает, что любой теоретик (будь то философ, физик
или психолог) строит свою деятельность на основе сложивше-
гося у него образа "всемогущего мыслителя". При этом он не-
явно изменяет общепринятые языковые конструкции, впадая в
иллюзию, будто это способствует объяснению фактов и про-
цессов окружающей действительности. Создавая такие "фанта-
зии" и делясь ними с окружающими, теоретик искренне убежден
в том, что занимается научным познанием реальности. Любой
138
Н.Ф.Калина. Основы психотерапии
философский или психологический взгляд на вещи есть
чистая языковая игра, результат ничем не ограничиваемого
словотворчества. Лазеровиц пишет: "Философская теория
есть, в сущности, бессознательно сконструированный се-
мантический обман. Лингвистическая терапия, благодаря
процессу, который может быть описан как семантическая
размаскировка, поясняет то, что философ делает со слова-
ми, когда он выдвигает свою теорию и аргументирует в ее
пользу" (цит. по 7, с.20).
Показав пути проникновения в структуру семантической
иллюзии, Витгенштейн объяснил, почему так трудно изба-
виться от любой языковой игры-для этого нужно "выйти" из
привычной формы жизни. Задача психотерапевта, однако, со-
стоит в прямо противоположном. Практикуемые им языковые
игры направлены на исправление и улучшение жизненного
процесса в той форме, которая привычна его клиенту. НЛП,
лучше других терапевтических школ соответствующее духу
языковой игры, обладает набором соответствующих правил.
Изложенные в определенном порядке, эти правила и образу-
ют то, что Гриндер и Бендлер называют мета-моделью пси-
хотерапевтических трансформаций или просто мета-моде-
лью. Отдельные части этой модели известны как техники и
приемы НЛП (некоторые из них были описаны выше). Ряд
техник - рефрейминг, диссоциацию, технику "взмаха" - сто-
ит рассмотреть более подробно, с выделением лежащих в их
основе семиотических механизмов.
Такой анализ требует учета более общих принципов, ре-
гулирующих порядок дискурса в целом. Эти принципы обус-
ловлены уже упомянутыми выше представлениями о дис-
позициональности психики и пансемиотическом субъекте.
Их вычленение (экспликация) требует хотя бы краткого из-
ложения данных представлений, систематически изложен-
ных в трудах Л. Витгенштейна, Ю.М. Лотмана и В.П. Рудне-
ва. Аналитическая философия, в частности, идеи А. Айера,
Д. Остина, Д. Сердя все чаще оказываются удобной тео-
ретической базой для осмысления истоков лингвистически
ориентированной психотерапии и ее дальнейшего разви-
тия. Теоретики НЛП непосредственно использовали работы
Г. Бейтсона, Н. Хомского и А. Коржибски. Для отечествен-
ных психологов, в большинстве своем ориентированных на
139
более высокий уровень методологической рефлексии, естес-
твенным будет интерес к трудам А.Р. Лурии, А.А. Леонтьева,
Ю.М. Лотмана, В.Ф. Петренко, А.М. Пятигорского, P.O. Якоб-
сона. Менее академически настроенные психотерапевты
(особенно нового поколения) для начала могут обратиться к
популярным работам французских структуралистов.
Диспозициональная модель психики основана на пред-
ставлении о взаимных соответствиях психики и языка, при-
чем язык-деятельность оказывается эвристической анало-
гией для понимания психики как деятельности особого ро-
да, обладающей своей внутренней логикой. Трудно отри-
цать зависимость психической деятельности человека от
его лингвистических возможностей. При этом важно разли-
чать, как люди говорят о психическом и как они понимают
такие высказывания. Все психологические понятия, по Вит-
генштейну, относятся к элементам так называемого "инди-
видуального" языка, описывающего внутренние состояния
субъекта, языка сугубо личного, понятного только ему са-
мому и никому более. Их употребление в качестве позна-
вательных (эпистемологических) категорий некорректно,
ибо передача соответствующего содержания возможна
только через опыт переживания. Кроме того, есть принци-
пиальная разница в употреблении "психологических" глаго-
лов в первом и в третьем лице - выражения "я думаю" или
"я чувствую" вовсе не эквивалентны грамматическим фор-
мам "он думает" и "он чувствует". Человек не имеет приви-
легированного доступа к содержанию психики другого, он
не может "влезть внутрь" чужого сознания.
Это очень важно сознавать психотерапевту, чья деятель-
ность основывается на умении более или менее точно пред-
ставлять себе, что думает и чувствует другой человек -
клиент. Свои суждения терапевт формирует преимущест-
венно на основе анализа высказываний, содержание кото-
рых редко представляет собой простое описание чувств или
психических состояний их субъекта. Обычно клиент склонен
высказывать мнения, суждения и умозаключения, и значи-
тельная часть из них относится к тому, что думают и чувст-
вуют третьи лица (друзья, родственники, окружающие лю-
ди). Иначе говоря, между психическим явлением и описы-
вающим его словом лежит длинный путь, состоящий из
140
Н.Ф.Калшга. Основы психотерапии
множества означиваний, так что конечная вербальная фор-
мулировка соответствует не столько содержанию опыта,
сколько связанной с ним системе значений и смыслов, от-
ражающих индивидуальность говорящего.
Задача лингвистически ориентированной психотерапии
заключается не только в том, чтобы научить клиента взаи-
модействовать с окружающей действительностью на осно-
ве правильных и точных вербальных репрезентаций опыта,
но и в том, чтобы изменить неадекватные представления о
реальности, применяя эффективные стратегии и тактики
речевого взаимодействия. Психотерапевт в качестве пан-
семиотического субъекта влияет на субъективную реаль-
ность клиента (модель мира в его сознании), изменяя опи-
сания этой реальности и связанные с ней значения и смыс-
лы. Такой психотерапевтический семиозис (процесс по-
рождения и изменения значений в семиотической системе)
может осуществляться как интуитивно (трансовые техники
М.Эриксона, см. о них подробнее в гл. 8 настоящей книги),
так и сознательно, на основе отрефлексированных принци-
пов и правил.
В своей работе лингвистический терапевт опирается на
ряд нетрадиционных представлений о взаимоотношениях
объективной реальности (предметов и явлений) и ее опи-
саний (высказываний и текстов). Как всякий субъективный
идеалист (а это наиболее подходящее мировоззрение для
психотерапевта), он хорошо знает, что слова и вещи суть
одни и те же объекты, рассматриваемые с противополож-
ных точек зрения. Только для клиента они выглядят взаи-
моисключающими, а у терапевта - как взаимодополняю-
щие и взаимозаменяемые (что, собственно, и делает пос-
леднего пансемиотическим субъектом).
Действительно, современная семиотика склонна рассмат-
ривать ментальное и материальное (психическое и физичес-
кое, текст и реальность) как функциональные феномены, раз-
личающиеся не столько онтологически, сколько прагматически.
Иными словами, их различная природа обусловлена в основ-
ном точкой зрения, умственной позицией субъекта. Как заме-
чает В.П.Руднев, мы не можем разделить мир на две половины,
собрав в одной символы, тексты, храмы, слова, образы, зна-
чения, идеи и т.п. и сказав, что это ментальное (психическое),
141
а собрав в другой половине камни, стулья, протоны, экзем-
пляры книг, назвать это физической реальностью. Текст в
качестве протокола, описывающего реальность, соотносит-
ся с ней особым образом. В системе языка это отношение
выражается категорией наклонения.
В русском языке есть три наклонения - изъявительное
или индикатив ("Северный ветер свищет"), сослагательное
или конъюнктив ("Свистел бы северный ветер") и повели-
тельное или императив ("Не свисти ты, северный ветер!").
В индикативе субъект высказывания говорит о том, что име-
ло место в реальности, что в ней происходило, происходит
или будет происходить. Это рефлексивная модальность,
модальность факта, она определенным образом скоорди-
нирована с действительностью, связана с ней отношениями
взаимной зависимости.
Сослагательное наклонение описывает вероятностную
ситуацию, возможность того, что какое-либо явление или
процесс могли происходить, тот или иной факт мог иметь
место в реальности. Это ментальная модальность, сфера
свободной мысли, независимая от реальности. Повели-
тельное наклонение - это высказывание субъектом своей
воли или желания, чтобы данное событие имело место.
Здесь перед нами волюнтативная модальность, предпола-
гающая обратную связь между речью и реальностью, одно-
стороннюю зависимость. Пансемиотический субъект об-
ладает высокой степенью свободы в оперировании этими
тремя наклонениями, в качестве психотерапевта он легко и
непринужденно переходит от ментальной и рефлексивной
модальности (мыслей о реальности и наблюдения над ней)
к творению реальности, волюнтативу, выступающему в ка-
честве основного средства терапевтического влияния. Лин-
гвистический терапевт в своей речевой практике успешно
использует гибкую систему психологических модальнос-
тей. Последняя, по В.П.Рудневу, есть определенный тип со-
стояния сознания в его отношении к реальности:
Предельный случай - императив Творения, когда такая связь ябсо-
лютная ("И сказал Бог: Да будет свет! И стал свет").
142
Н.Ф.Калина. Основы психотерапии
Назовем психологическим конъюнктивом такое состоя-
ние сознания, при котором сознание и реальность связаны
отношением взаимной независимости, то есть состояние
сна, грез, мечтаний раздумий и так далее...
Назовем психологическим императивом такое состояние
сознания, при котором сознание вероятностно детермини-
рует реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33